Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

      Дверной звонок разрывается, но Ярослав, будучи поглощенным участием в происходящей на экране гонке, не реагирует на него сразу, посчитав по привычке, что гостей к нему быть не может, а значит, это какие-то друзья отца, которым тот откроет сам. Но затем юноша вспоминает, что папа уехал по рабочим делам, и только он, выпросивший у Саши выходной в честь вчерашнего переутомления, находится в этот момент в квартире.       Это осознание заставляет живо отбросить джойстик, не побеспокоившись даже о том, чтобы поставить игру на паузу. Едва не врезаясь в каждый дверной проем, Баярунас в считанные секунды оказывается у входа. Наверное, человек за дверью уже подумал, что никого нет, и ушел, но Яр все равно открывает, чтобы удостовериться, что в очередной раз проебался.       И застает визитера в самый последний момент — двери лифта открываются, вежливо приглашая войти, дабы спуститься на первый этаж.       — Са-а-аш, — удивленно тянет Ярослав, предупреждая последний шаг в кабину лифта. — Что ты тут делаешь?       — Ну надо же, я уж было подумал, ты опять спишь, — саркастично отзывается Казьмин.       — Нормальный способ провести время. Не начинай, — защищается Ярик, хотя и понимает причину издевок друга. — Зачем пришел? — Потом смущается, что это прозвучало грубо и негостеприимно, потому поправляет себя. — Я, конечно, рад тебя видеть, но почему ты здесь? Разве в офисе нет работы? Это из-за меня?       — Да пофиг, это к тебе отношения не имеет, Яр. У меня были свои планы на сегодняшнее утро, так что перенес клиентов на другие дни, — равнодушно отмахивается Саша. — На обратном пути решил заехать хоть фруктов тебе купить.       Инстинктивно Ярослав принимает сунутый в руки черный пакет, пока растерянно хлопает глазами. Двери лифта с громким лязгом закрываются, отправляя пустую кабину куда-то вниз, и шум подъемного механизма — единственное, что нарушает повисшую тишину.       Александр никогда не признается, но Баярунасу этого и не нужно, он сам прекрасно осознает, за что так винит себя старший. Ну не знал он, что часы были у того парня в момент смерти, но, к счастью, сил медиума было достаточно, чтобы выдержать такое видение.       В отличие от того, что было два года назад. Сам медиум почти ничего не помнит, но Казьмин ему потом рассказал, как испугался и он, и присутствующий в комнате клиент, когда во время обычного сеанса Яра начало дико трясти. Достаточно емко Александр описал свои чувства, когда панически разгибал судорожно сжатые пальцы младшего, пытаясь забрать спровоцировавшие приступ очки утонувшего мальчика. Ярослав о произошедшем помнит только, что задыхался одновременно с жертвой, долго погружался на глубину, умирая немного и от недостатка воздуха, и от спровоцированной этим паники.       В сравнении с тогдашним случаем вчерашнее дело было пустяком, но Сашку все равно совесть ест.       Он никогда не рассказывает толком о своей семье, оправдываясь тем, что это была для него другая жизнь, прошлая, с которой пришлось разорвать связи ради защиты тех, кто ему был близок. Ярослав предполагает, что эта патологическая забота о нем является следствием наличия младшей сестры, с которой Казьмин только иногда созванивается. Так что после переезда на съемную квартиру, за неимением поблизости родственника, на которого можно выгрузить свою опеку, Саша выбрал объектом беспокойства случайно подвернувшегося мальчишку. И Яр не то чтобы был хоть как-то против.       — Спасибо, Саш. Зайдешь? — смущенно указывает на приоткрытую входную дверь Баярунас. — Можем поиграть, если ты особо не спешишь.       И он искренне рад, когда Саша соглашается, ведь такие дружеские посиделки случались в жизни медиума довольно редко. В юношестве его считали слишком странным, чтобы тесно дружить, а после знакомства с Казьминым возможность вместе поиграть выпадала им не чаще, чем несколько раз в месяц. Но, даже будучи значительно старше, Александр тоже не чурался якобы детских развлечений.       Две пары глаз следят за происходящим на экране так пристально, словно от этого зависят их собственные жизни, а не доли секунд при пересечении линии финиша. Сидеть на полу почему-то кажется предпочтительнее, чем сдвинуться на полметра назад, чтобы с комфортом устроиться на диване. Казьмин играет в гонки не то, чтобы значительно лучше, но реакция у него заведомо быстрее обычной, что часто дает преимущество, и сегодня он выигрывает всухую, о чем не устает напоминать. Ярик обычно в видеоиграх берет победу опытом, и очередное фиаско его огорчает, конечно, но и в следующем заезде он не может сосредоточиться на игре в полной мере.       И все из-за вчерашней реакции Саши на нарисованный в его телефоне символ из видения смерти. Непонятный, неровный, обычный — он вызывал у друга на лице больше эмоций, чем если бы на его глазах огромный разозленный питбуль растерзал щеночка.       Даже будучи не в лучшем состоянии и периодически засыпая во время поездки домой вчера, Ярослав несколько раз пытался разузнать побольше о странном изображении перечеркнутого квадрата, но товарищ неизменно уклонялся от ответа, отговариваясь, что за этим не скрыто никакого тайного смысла. Так он ему и поверил, когда от каждого звука во фразе «Я не знаю» так и разило ложью.       — А куда ты ездил утром? — задает Яр менее интересующий, но все еще любопытный ему вопрос.       — К Осипову, — не отрываясь от игры, отвечает Казьмин.       Ярик удерживает себя от дальнейших расспросов в пользу вежливости, и лишь кивает, хотя осознает, что вряд ли друг заметит этот жест периферийным зрением.       В последнее время тот все чаще стал общаться со своим старым приятелем. Баярунас не знает условий начала их дружбы, но они с Федором были знакомы еще до встречи с Яриком, и младший частенько завидует полицейскому, который ближе к Саше по возрасту. С ним они всегда держались на равных, тогда как в Ярославе оба видели больше ребенка, чем того, к кому стоит относиться серьезно. И это бесит.       Хотя, чаще всего, сам Федя с его постоянной смешинкой в глубине прищуренных глаз и неуемной тактильностью на грани допустимого, вызывает только симпатию. Но эти их тайные заговоры за спиной у Баярунаса последнего едва ли не до нервного тика доводят.       Саша этот заезд, на удивление, все же проигрывает — приходит вторым. Но не кажется хоть сколько-то опечаленным, потому что мгновенно откладывает геймпад, разворачиваясь к Ярику. Тот нервно дергается, удивленной таким внезапным вниманием к своей персоне.       — Ты че-че-чего? — вырывается недоуменно.       — Помнишь, как мы месяца полтора назад ездили помогать Феде с делом о похищении? — внезапно поднимает давнюю историю Саша, удивляя таким выбором темы младшего, как раз только задумавшегося о полицейском.       И медиум не знает, как ему стоит реагировать, потому что ну да, он помнит, но какое это вообще имеет отношение к сегодняшнему дню? После того, как они попрощались с полицейским на той злополучной заправке, где была похищена девочка, о произошедшем предпочитали не говорить ни он, ни Саша. Он не знал, почему этой темы избегал друг, но Яру инстинктивно казалось, что не стоит упоминать Лизу, пока не ясно, что с ней случилось, чтобы не накликать беду. А потом в рутине будней история пропавшей стерлась из поля внимания, уступив место новым людям, которые приходили в их офис.       — Ты к чему клонишь? — скептически хмурит брови Яр, не ожидая услышать ничего хорошего.       — На днях ее нашли, — отзывается хмуро Казьмин.       И по его мрачному тону и тому, что между похищением Лизы и ее обнаружением прошло почти полтора месяца, Баярунас понимает, что на благополучный исход для подростка надеяться не стоит.       — Что с ней? — все же спрашивает юноша.       — У меня в сумке черная папка, дай мне ее, пожалуйста, — словно пытаясь отсрочить момент, просит Саша.       Ярику даже вставать не нужно, чтобы подтянуть к себе оставленный гостем на полу черный городской рюкзак. И копаться особо не приходится, потому что искомый предмет и так едва там помещается, натягивая молнию. На обложке прикреплена записка с надписью «Дело 086», и Яр удивленно вскидывает глаза на друга.       — Федя дал тебе это?       Передавая папку, Яр случайно ловит отголосок связанных с этой вещью эмоций, и не успевает отреагировать, когда комната перед глазами оказывается скрыта в тумане.       — Уймись уже, Казьмин, ты задолбал подставляться, — Федя нависает грозно, пытаясь давить не только ростом, но и холодом взгляда. — Если все, что мы узнали, правдиво, твоя одержимость не останется для них незамеченной. Это погубит тебя.       — Ты лучше всех в этом гребанном мире знаешь, что я должен, — почти шипит Саша, упрямо встречаясь глазами с полицейским. — Мне плевать, что будет со мной. Позволь разобраться.       Казьмин первым отводит взгляд, но лишь чтобы снова взглянуть на раскрытое на столе дело пропавшей Лизы Панфиловой. Оно как единственная ниточка, способная провести его к тому, к чему парень стремился уже давно. Два года никаких зацепок, а теперь целых две. У него, наконец, снова появился шанс, вот он, рядом, его надежда прямо под его кончиками пальцев, нужно лишь ухватиться покрепче.       — Дело не только в тебе, — качает головой Федор. — Ладно я, рисковать — это моя работа. Но подумай про Ярослава, он еще ребенок, ты точно хочешь втянуть его во все это?       — Не смей меня читать, — зло рычит Саша, резко встряхивая Баярунаса за плечи.       Яр начинает моргать, мучительно медленно возвращаясь в реальность, и синие глаза движутся невпопад, все еще наблюдая за тем, что видимо лишь медиуму, так что Казьмин резко надавливает ему пальцами между ребер. От этого Ярослав шипит потревоженным котом и дергается, приходя в себя, отшатывается от друга, прижимая ладонь к пострадавшему боку.       — Эй! Больно же, — возмущенно-обиженным тоном начинает Яр, но друг словно не слышит этого. — Ты не пробовал силищу свою контролировать?       — Что ты увидел? — строго спрашивает он и смотрит при этом в глаза так, что младший чувствует, что не в состоянии отвести взгляд от чужой холодной зелени радужек.       Почти как Федор в видении, он нависает властно, и от такой смены поведения Казьмина особенно некомфортно. Словно хищная кровь взяла над ним верх, избрав целью для охоты того, кто посмел лезть в его дела, непредназначенные для чужих любопытных светлых глаз.       — Я ничего не видел, — отвечает юноша.       Все инстинкты хотят держаться от товарища как можно дальше, но мысль о том, что это же Сашка, его Сашка, которому он жизнь доверить готов, перевешивает, и Яр находит в себе силы не отползать от друга, от которого сейчас словно стылым болотистым сквозняком веет злостью и страхом.       — Ты врешь, — категорично заявляет Александр.       — Почему ты злишься на меня? — спрашивает Яр непонимающе.       Саша вздыхает шумно, и из него будто вся напряженность разом исчезает. Плечи опускаются, и он взъерошивает обеими руками себе волосы, словно это помогает ему собрать разбегающийся рой из мыслей и чувств.       — Прости, я не злюсь на тебя, — как-то обессиленно извиняется друг. — Но не читай меня больше. Я вообще-то специально тебя работать не стал заставлять, чтобы ты не насиловал свой организм после вчерашнего.       — Я в порядке, — пытается улыбнуться Яр в надежде успокоить, развеять неловкость ситуации, но выходит все равно почему-то неубедительно, даже самому это очевидно.       Хотя Саша и не смотрит — рассеянным взглядом он уставился куда-то словно бы сквозь телевизор, на экране которого уже несколько минут монотонно крутится злосчастная надпись «Game over». Чтобы привести зависшего друга в чувства, Баярунас осторожно касается его плеча, но тут же пугается того, как резко отстраняется от его пальцев Александр.       — Я не должен впутывать тебя в свои проблемы, — качает тот головой.       — Сашк, перестань скрываться от меня, я же хочу помочь, — упрямится Ярослав. — Расскажи мне все. Не тебе и не Федору решать можно ли мне ставить свою жизнь под угрозу.       — Ты все-таки видел что-то, — бесцветно говорит старший, и не смотрит, совсем не смотрит, погруженный в себя. — Я буду презирать себя за то, что втяну во все это, за то, что уже втянул. Ты и сам будешь ненавидеть меня… — А затем обращает взгляд на растерянное выражение лица друга, словно решив для себя что-то. — Ладно. Яр, ты ведь доверяешь мне?       Парень кивает, не задумываясь даже. Само собой он верит ему, чтобы не говорил Федя про риск, Баярунас уверен, что Сашка не стал бы делать ничего, чтобы всерьез подвергнуть их опасности.       — Я хочу расследовать похищение Лизы Панфиловой, — на выдохе заявляет Казьмин. — После того что ты узнал о смерти сына вчерашнего клиента, я был очень удивлен, потому что это напомнило мне о пропаже девочки, так что утром поехал к Осипову, чтоб знать наверняка.       — Почему тебя это так волнует?       — Ты волен сам решать как поступить, но я не могу оставить все так, как есть, позволить похитителям Лизы продолжать. Она далеко не единственная жертва.       Осмысливая услышанное, Яр поднимает руку, жестом прося дать ему время, чтобы до конца понять, что имеет в виду друг. Саша только начал свое пояснение, а мысли в голове уже роятся, путаясь друг с другом в до отвращения спутанные клубки.       — Погоди, почему ты вообще считаешь, что Лиза и сын того вчерашнего мужчины были замешаны в одном и том же деле?       — Есть общие приметы у обоих похищений, это точно связано.       — Какие приметы?       — Ей разорвали горло.       И вокруг повисает гудящая напряженной наэлектризованностью тишина, в которой почему-то очень вязко — сложно думать, осмыслять то, что только что сообщил друг. Но и так ясно одно — у них могут возникнуть проблемы из-за этих инцидентов. Хотя ладно, не у них, по факту только у Сашки — про то, что Яр тоже не совсем обычный человек сложно догадаться, если он не выдаст себя сам, но и его может зацепить, если охотники придут искать Казьмина. А они вполне могут прийти, в этом сомневаться не приходится. Раз умерла девочка из богатой семьи, и тот, кто сделал с ней это, даже не потрудился замаскировать все под дело рук человека или животного, то будет расследование, в ходе которого переворошат каждый камешек и листочек на вопрос наличия сверхъестественных порождений в округе.       — Ты же ее не… — неуверенно заговаривает вновь Баярунас, но давится воздухом, когда Сашка кидает на него возмущенный взгляд. — Прости-прости-прости, я не имел в виду ничего такого.       — Она ребенок, Яр, — хмурится обиженно. — Я не трогаю детей. И тем более не убиваю.       — Прости. Понял. Но если на тебя выйдут, то будут подозревать, — глухо делится соображениями Ярослав, нервно прикусывая палец.       — Будут. И, возможно, даже убьют, — кивок в ответ, спокойный, Саша то давно обо всем узнал и успел обдумать. — Ты можешь уйти, не рисковать.       — Это поэтому на тебя Осипов кричал? — вместо ответа спрашивает Баярунас. — Поэтому хотел, чтобы не вмешивал меня?       — Отчасти это так, — просто кивает Александр.       И Яр с этого бесится, в тысячный, в миллионный и миллиардный гребаный раз уже за время их знакомства бесится, что эти двое вечно темнят у него за спиной. Считают недостаточно серьезным. И он уже знает, что как бы не бунтовал, как бы не требовал правды, от него отмахнуться как от назойливого ребенка.       — Вампиры! — рассерженно фыркает Ярослав.       Он мало разбирается во всей этой сверхъестественной сфере и ночной нечисти, но совсем непросвещенным себя считать не может, раз уже по горло увяз в этой области из-за своей и Сашиной особенностей. Мысль о том, что теперь они имеют дело не просто с преступником, но с преступником, чья физическая сила и выносливость во много раз превосходят человеческие, вызывает патологическое желание пойти проверить, запер ли он входную дверь. Так, на всякий случай.       — Сын вчерашнего парня тоже был вампиром, — то ли спрашивает, то ли утверждает Баярунас. — Он ощущался странно.       — Новообращенным, да. Перечеркнутый квадрат на руке Игоря, который ты нарисовал — это знак клана, крест гидроцефала. Но новый вампир, видимо, передумал примыкать к этой жестокой полоумной секте и попытался сбежать. Такое не прощается.       Звучит это так мрачно, что Яр в который раз задается вопросом о том, откуда же Казьмин столько знает о мире кровавых хищников, если сам всегда был одиночкой и, по его словам, избегал обычно даже намеков на потенциальный контакт с какой-либо нечистью.       Видя, что его собеседник пустым взглядом уставился в пространство, задумавшись о своем, Саша продолжает:       — Скорее всего, Лизу тоже похитили и убили они, это их тактика, их… — Казьмин подбирает слово и, определившись, произносит его едва ли не с отвращением. — Их игра. Привезти жертву в лес и устроить на нее охоту, дать фору, иллюзорный шанс на спасение, а потом загнать почти до смерти. Только победитель сможет попировать.       — Как? Откуда ты это...?       Яр удивленно моргает, пытаясь представить и одновременно не представлять, что пришлось вынести бедному ребенку. Ужас загнанной хищником добычи, осознающей свою участь, секунда за секундой перетекающий в отчаяние на грани с абсолютной паникой, когда где-то вдалеке раздается тихий шорох, грозящий оказаться верной смертью для маленькой девочки.       — После услышанного, ты точно не хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? — непривычно жестко спрашивает Казьмин, раскрывая папку в своих руках, чтобы показать закрепленные на первой странице фотографии.       С момента смерти до нахождения тела прошло очень много времени, но сделанные с близкого расстояния фотографии достаточно четко передают всю жестокость, с которой была убита Лиза. Баярунаса бы даже затошнило, если, как медиуму, не приходилось бы сталкиваться с отвратительными вещами ежедневно.       — Скажи, Яр, — Саша убирает папку, и Баярунас невольно сталкивается с ним взглядом. — Разве ты не хочешь, чтобы я ушел из твоей квартиры прямо сейчас, оставил жить мирной спокойной жизнью, где тебе не придется иметь дело с жаждущими твоей крови тварями из кошмаров?       Будучи заинтересованным в мистике и фантастике, как и многие другие молодые люди, Яр всегда умилялся тому, как в фильмах бравым смертным удавалось защищаться от кровожадных тварей с помощью солнечного света, серебра и крестов. И как хотел бы он, чтобы спастись от них было действительно так просто. На деле, нарвавшись на вампира, человеку приходится только надеяться, что, монстру не чуждо милосердие, и ему будет достаточно забрать у него совместимую с жизнью дозу крови. В противном же случае, остается лишь смириться с перспективой неминуемой смерти, потому что нет и шанса сбежать или хотя бы вырваться, освободиться, из ломающей хрупкие людские кости хватки.       Фото все еще стоят перед глазами, и на короткое мгновение Яру отчаянно хочется согласиться с предложением оставить его в покое. Пусть Александр не втягивает его в этот мир, сплошь состоящий из боли, страха, крови и смертей, а он сможет жить как обычный парень, пойдет в университет, как того хочет отец, и будет работать, а не обманывать людей с помощью своей способности.       Но тогда придется попрощаться с Сашкой.       — Как я могу помочь тебе?       Казьмин как-то немного разочарованно качает головой, но все равно младший успевает заметить на его губах слабую улыбку облегчения.       — Тебе не понравится.       — Мне придется читать мертвецов? — в надежде на отрицательный ответ уточняет Яр.       — Еще одна причина, почему я — ублюдок, раз втягиваю тебя в это, — вздыхает Александр. — Прошу тебя, передумай. Тебе будет больно, а я буду себя ненавидеть.       Яр осознает, что старший имел в виду: ему придется увидеть смерть Лизы своими глазами, прожить вместе с ней, на себе ощутить, как какая-то тварь вгрызается в ее — его — горло. Ярослав коротко смотрит на черную папку, которую друг так и не выпускает из рук, прежде чем решительно объявить.       — Значит, завтра поедем к Феде.       — Ты еще не восстановился после прошлого раза.       — Я в полном порядке.       Яр прислушивается к своим ощущениям и понимает, что даже не врет, а до завтра, выспавшись ночью, он будет точно вполне в состоянии выдержать парочку видений, какими бы болезненными или жуткими они не были — ему не привыкать.       Приняв решение, стоило бы продолжить игру, но Казьмин этого делать тоже не спешит, а мысли Ярослава все возвращаются к мертвому подростку. Бедная девочка, ее убил какой-то монстр. Сохранивший разум и душу вампир такого никогда бы не сделал, в этом медиум уверен — кто-то вменяемый на подобную жестокость не способен.       В голове всплывает одна деталь только состоявшегося разговора, и нестерпимо чешется уточнить кое-что абсурдное, неуместное и волнующее лет так уже много, едва ли не с самого знакомства. Вернее с момента, когда Саша раскрыл ему правду о себе.       — Ты сказал, что не сделал бы ничего Лизе, потому что она ребенок, — начинает Яр и видит, как Саша напряженно замирает в ожидании продолжения. — Ты сказал мне то же самое, когда рассказал правду о себе пять лет назад. Я уже не ребенок, Саш, совершеннолетний. Давно.       — Ты к чему клонишь? — будто бы не догадываясь, пытается улыбнуться Казьмин, и Ярославу очевидно насколько же он «пытается», потому что каждая мышца в его теле выражает неловкость от затронутой темы.       — Ты, Александр Казьмин, мой дорогой друг-вампир, укусил бы меня? — с прямотой и неотвратимостью едущего по рельсам локомотива задает вопрос Баярунас.       Самому ощущается довольно странным спрашивать о своей пригодности в еду так в лоб, но у кого еще можно было бы такое узнать, если действительно любопытно, с какой стороны смотрит на этот вопрос Саша и видит ли в Яре потенциальную жертву. Не то, чтобы он сам хотел позволять прокусить себе шею и терпеть, пока вампир медленно и болезненно вытягивает из него жизнь, ведь ему и так завтра придется узнать, как это происходит — как это было для Лизы. Кажется, это очень больно для жертвы, однозначно больно. А к этому неприятному чувству и кровоточащим ранам на теле медиум страсти никогда не питал, но эмоциональное отношение Казьмина узнать хочется.       Тот явно мечется, не зная как увернуться от слишком откровенных тем для разговора.       — Можешь отвечать честно, — подталкивает упорно юноша. — Я же уже черт знает сколько лет в курсе, что ты нежить, да и сам я — тот еще фрик, так что с криками шарахаться от тебя не буду.       Казьмин тихо фыркает, качает головой с усмешкой, и Яр уже готовится его пихнуть в бок, намекая, что «Ало, я тут спрашиваю вообще-то, прием, мне интересно, чувак, не морозься так в открытую».       — Ярик, — неожиданно ласково зовет Александр. — Ты сам попросил честности. Не пожалей.       И поднимает руку к волосам медиума, чтобы откинуть выбившиеся из неаккуратного пучка длинные пряди назад, открывая тонкую шею. Инстинктивно Ярослав замирает, словно почувствовавший хищника зверек, а кадык от судорожного сглатывания медленно проходится вверх и вниз, за чем Казьмин следит завороженно, не отводя взгляда, даже не моргая. Прохладная Сашина ладонь ложится на шею, а пальцы мягко ведут по виднеющимся сквозь бледную кожу тоненьким венкам, отслеживая подаренный природой причудливый узор, замирая там, где особенно сильно слышится биение испуганного сердца.       — Чудовища, живущие во мне, хотят тебя больше всего на свете, — тихий, почти шепчущий голос, проникает в каждую клеточку тела, вызывая мурашки посильнее любого самого триггерного АСМР.       Радужки напротив такие зеленые-зеленые, невозможные, и медиум прикрывает глаза, потому что ему слишком. И, несмотря на пугающий смысл прозвучавших слов, почти не страшно — это ведь его Сашка.       А Лизе, наверняка, было страшно, она была в ужасе.       Удивляясь появлению подобных мыслей в голове, Яр думает, что сейчас, с Александром, он, пожалуй, позволил бы делать с собой все что угодно. Пусть кусает, он доверится, зная точно, что ничего страшного не случится.       Казьмин ведет пальцами ниже, проводя медленно по открытой вырезом домашней футболки ключице. И отчего-то хочется, чтобы он не прекращал эту странную пугающую ласку, вызывающую одновременно и желание, чтобы это не останавливалось как можно дольше, и дикий иррациональный страх перед истинной сутью хищника, находящегося так близко к его беззащитно подставленному горлу.        — Я не могу им этого позволить.       Прикосновения с шеи пропадают. Дверь в коридоре хлопает, а Яр прижимает ладонь к шее, где совсем недавно, всего на мгновение, он уловил тепло чужого дыхания.