Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

      Ей завидно. Она скучает. Он потерял близкого человека.       В какой-то момент Ярослав осознает, что не знает где и почему находится, не понимает из-за чего раздается этот монотонный шум стали. Но почти в этот же момент электронный голос называет станцию метро, и сознание немного проясняется. Но все еще громко, так ужасно громко, и он, прилагая непомерные усилия, отлепляется от стенки вагона, чтобы вместе с другими выходящими из него людьми выскользнуть на платформу.       Но тише все еще не становится, в час пик толпа спешащих с работы москвичей создает шум не менее оглушающий, чем бьющие о рельсы колеса вагона, захлопывающего за юношей двери, чтобы помчаться по своему неизменному маршруту, раскинувшему сети путей практически подо всей поверхностью столицы, превратив ветки путей метро в крупные артерии города и даруя ему возможность жить и развиваться ненормально быстро.       Сквозь головную боль Баярунас пытается вспомнить почему он здесь. И смутно приходит осознание, что у него назначено собеседование на работу. Но зачем ему новая работа, если вместе с Сашей они зарабатывают в своем агентстве достаточно, чтобы после разделения доходов хватало на жизнь обоим?       О том, что больше он с Сашей не работает, Ярослав вспоминает чуть позже.       Она ревнует. Он боится. Ей безразлично.       Чужие эмоции перебивают голос собственного сознания, и медиум дергает головой, пытаясь их отбросить, но выходит лишь частично. Отчетливые чужие эмоции смазываются, разбиваются, словно мелкими детальками лего рассыпаясь внутри черепной коробки, но упорно не исчезают.       Словно сквозь пелену он вспоминает, что именно из-за ссоры с Сашей, проторчав дома почти две недели, он принялся искать новую работу, чтобы заполнить свободное время и пробелы в финансах. Одновременно с этим, эмоционально он чувствует себя все хуже, но поначалу удается списывать все это на переутомление после посещения морга.       А еще на ссору с лучшим другом, которого в первые дни хочется завалить сообщениями, полными обиды и ненависти:       «Какая же ты мразь, Казьмин!»       «Сожалею, что встретил тебя, ублюдок»       Почему-то эти слова кажутся слишком напыщенными, преувеличенными и совершенно неискренними. Ненавидеть всерьез не получается, хотя он правда пытается, честно изо всех сил силится вызвать в себе гнев, раз за разом прогоняя воспоминания в голове. Ненавидеть проще. Все что угодно проще, чем это тупое чувство растерянности и ощущение пустоты в душе. Зато теперь Яр точно знает, что душа у него есть — где-то же должна жить эта черная всепоглощающая дыра?       Сообщения так и остаются неотправленными.       «Я ведь верил тебе…»       «Все не должно было быть вот так»       «Не знаю, что я должен чувствовать»       Вводят пальцы в текстовое окно сообщения, и получается как-то совсем беспомощно. Нельзя быть таким ничтожным, и слова тут же стираются, заменяясь новыми:       «Привет, Саш»       «Не хочешь встретиться?»       Но, представляя, как жалко и по-детски это будет выглядеть в глазах Казьмина, он удаляет номер уже бывшего друга и блокирует его аккаунты во всех соцсетях, так и не написав ни слова. Александр, судя по тому, что даже и не попытался ни разу нарушить молчание, не был более настроен на общение тоже. Ну и скатертью дорога.       Немного позже Яр понимает, что с ним действительно происходит что-то не то, и это не связано с его с Сашей конфликтом. Потому что мало того, что его, как и в детстве, снова может утянуть в видение любое прикосновение к какому-то объекту, но его еще теперь бонусом начинает разрывать от эмоций: сперва только от взбунтовавшихся своих, а потом и от постоянно лезущих в голову медиума чужих. Почему-то заглушать их больше не получается, его дар словно бы встал мятежом, отказываясь подчиниться и, наконец, заткнуться, чтобы дать истерзанному сознанию отдохнуть.       Ей обидно. Ей все равно, что будет с ней дальше. Он немного рад, но не знает что делать.       Ярослав пробовал уже зажимать уши ладонями, закрывать глаза до цветных кругов перед собой, идти, глядя только в пол, шарахаться от каждого возможного касания, и уже точно понял, что это нихера не поможет. Люди все еще оглушают. Но на другом — не физическом — уровне, их эмоции, игнорируя все органы чувств, просачиваются под кожу, в каждую клеточку тела, ввинчиваясь в мозг острыми железками до физической боли, до полноценной агонии, огнем ада полыхающей внутри черепа.       Это обрубает не только свои мысли, но и заложенные в человеческом теле инстинкты постепенно начинают сдавать. Дышать с каждой минутой, проведенной в людском потоке, становится тяжелее. И для того чтобы продолжать идти, Яру приходится использовать все оставшиеся силы. Лишь бы добраться до выхода из метро, там, на воздухе, где будет меньше людей, так близко находящихся к нему, должно стать легче. Пожалуйста, хоть чуть-чуть легче.       Но даже добраться до эскалатора уже кажется невыполнимой задачей, когда ему едва удается устоять на ногах. Ужасно шатает, будто он не в подземелье московского метро, а где-то на корабле, разрываемом на части штормом.       Она презирает его.       Презирает именно его.       Даже не обидно почти. Нет сил на собственные эмоции, когда тебя ломает от чужих. Баярунас представляет как, должно быть, выглядит со стороны: ненормально бледный растрепанный парень с нервозными движениями, едва удерживающий себя в сознании. Точно или наркоман, или психически больной.       Если он выберется отсюда, то обязательно пойдет в больницу. В детстве ему хоть немного помогали таблетки, и, как бы не было обидно признавать свою невменяемость, сейчас возвращение к лекарствам кажется единственным вариантом жить. Жить? Выжить…       Людям вокруг все равно, но Яр понимает, что если он не выберется сейчас, то эти эмоции убьют его. Ему нужно позвонить кому-то, например, отцу, или… Саше. Когда ему было плохо из-за его дара, то он всегда обращался за помощью к Казьмину, и тот неизменно был рядом, будто бы одним своим присутствием облегчая боль. С папой говорить о своих способностях и том, чем они с Сашей зарабатывают в агентстве, он все еще не решался, зная, что родитель опять скажет, что все это порожденные бурным воображением фантазии, и Александру не стоило бы их поощрять. А Саша просто знал, что это правда. Кому, как не ему, вампиру, верить в сверхъестественный дар медиума.       Если бы сквозь боль Яр мог вспомнить номер Казьмина, он бы ему позвонил. Саше обычно было достаточно прикоснуться, обнять или хотя бы погладить непослушные черные пряди, и под его руками становилось легче дышать даже в моменты сильной усталости. При мыслях о друге сковывающая сознание пелена чужих эмоций будто бы становится чуть менее плотной.       Но колени все равно предательски подгибаются, сил не остается никаких. На плиту под ним капает что-то темное, значит, кровотечение начинается снова. Блять, опять. Что-то они все чаще, только за сегодня это уже третий раз. Что, если он умирает?       Дико хочется в голос орать «Мэйдей». Три раза, а затем снова и снова, надеясь, что кто-то появится, чтобы помочь ему. Мэйдэй, мэйдей, мэйдей. Но только равнодушная толпа вокруг, спешащая по своим делам.       Челка падает на глаза, но почти тут же чьи-то осторожные пальцы зарываются в волосы, и от прохлады этого касания боль немного исчезает. Неужели…       — Саша?       Это имя первым приходит в голову — только его руки до этого могли развеять страдания.       Но в этот раз это делает явно не Александр, ладони слишком узкие, тонкие, почти невесомые они убирают за ухо спадающую на лицо юноши прядь.       Подняв голову, он сталкивается глазами с теплым карим взглядом рыжеволосой девушки, которая, когда он снова находит в себе силы подняться на ноги, оказывается совсем немного ниже его.       — Боюсь, я — не он, — ласково улыбаются накрашенные алым губы.       Ярослав задается вопросом, разве человек, который улыбается так нежно, может желать причинить ему вред? Очень хочется верить, что нет.       — Твое добродушие тебя погубит, — рядом с девушкой появляется высокий широкоплечий мужчина, он усмехается, глядя Яру прямо в глаза. — Ты за мной увязалась, чтобы с ним нянчиться? Право слово, Лен, голодный котенок или обессилевший мальчишка, и ты кометой мчишься помогать.       — Ты даже не представляешь, как редко встречаются другие взрослые представители, — кидает косой осуждающий взгляд на своего спутника девушка. — Я просто не могла не познакомиться со своим юным собратом.       Яр не чувствует агрессии от них, не чувствует грозящей опасности, и потому только непонимающе переводит взгляд с одного незнакомца на другого, и делает шаг назад инстинктивно, но врезается спиной в какого-то проходящего мимо мужчину, который и не обращает внимания даже, что столкнулся с каким-то пацаном.       Высокий, видя попытку медиума отступить, шагает к нему с явным намерением остановить, не позволить сбежать, но девушка сама жестом останавливает его, чтобы успокаивающе взять Яра за предплечье, доверительно заглядывая в панически мечущиеся синие глаза. Та, к кому незнакомец обратился как к Лене, вызывает доверие одним своим присутствием — не видом — но самой сутью.       Она не причинит ему вреда, Яр знает это. И потому не паникует. А еще рядом с этой девушкой боль отступает. Она назвала его собратом… Так странно.       — Ты только чудом и собственным упрямством все еще жив. Тебя никто не обучал контролировать свой дар, и потому он так хаотичен, — Ленины пальцы спускаются по рукаву медиума ниже, останавливаясь на запястье, чтобы потянуть парня за собой в сторону от толпы. — Идем, нам пора с тобой поговорить. Но где-нибудь, где не будет так людно.       Вот что странно, понимает медиум, она так близко, прикасается к нему, поправляла ему волосы, взяла за руку и даже прямо сейчас ее пальцы держат его за обнаженное запястье. Кожа к коже. И Баярунас не чувствует ничего, кроме тепла чужой ладони — ни одной эмоции, ни одного образа, даже самого размытого. Словно пустое черное пятно густой гуаши в самом центре картины, которую художник разрисовал миллионами деталей, потратив на свое произведение дни жизни и литры красок всех возможных цветов. Космическая непроницаемая пустота — войд, где нет ни одной звезды. Слепящие эмоции от проходящих вокруг людей, а возле Лены абсолютное ничего.       Тогда медиум сам тянется, силясь вызвать хоть какой-то образ, но никак не выходит.       — Не стоит и пытаться, Ярослав, — качает головой девушка с легким укором, будто поймала его за какой-то шалостью.       — Откуда вы знаете мое имя? — Баярунас упирается на месте, и девушке не удается его сдвинуть. — Я не понимаю, о чем вы говорите.       Он мотает головой решительно, отказываясь следовать за этими незнакомцами, и на всякий случай решает все отрицать, пока не станет ясно, кем являются эти странные люди.       — Ну-ну, парень, не упрямься, — качает головой мужчина, словно ребенка осуждает за неумелую ложь. — Я знаю тебя очень хорошо, я приходил к твоему отцу еще семь лет назад с предложением помощи. Родители не справлялись с внутренними демонами своего сына, и я предложил найти человека, который обучит тебя. Но мы получили отказ. Родители хотели оставить тебя в мире неведения, безопасного по их мнению, — он фыркает, выражая свое отношение к такому решению. — Я предполагал, что ты проживешь еще от силы год. Но ты умеешь удивлять.       — То есть вы спокойно оставили, зная, что я могу умереть? — удивленно поднимает бровь Баярунас. — С одобрения закона?       — Все не так просто, — качает головой Кирилл. — Твои опекуны были против, официально забрать тебя мы не могли. Менять законы, приспосабливая их под существование таких как, ты никто не стал бы — слишком мало вас рождается, и слишком много умирает.       Не зная как реагировать на поток новой пугающей информации, Яр оглядывается нервно. Плевать, эти чуваки странные, пора сваливать. Вокруг много людей, и, возможно, если он побежит, то сможет затеряться в потоке толпы, скрыться от тех, кто знают о нем ненормально много. Или стоит все же сперва узнать побольше об этой девушке и ее спутнике?       Мечущийся взгляд Ярослава не остается незамеченным, и его сразу же верно интерпретируют.       — Мы тебе ничего не сделаем, — Лена отпускает его запястье, показывая раскрытые ладони, жестом пытаясь успокоить юношу. — Мы всего-то хотели узнать, что ты смог узнать, помогая Федору Осипову в расследовании смерти Елизаветы Панфиловой.       — Нет, — отрицательно качает головой Баярунас. — Нет.       Снова в его жизнь врываются эти смерти от рук вампиров. Пожалуйста, пусть его больше не смеют вмешивать в эти дела. Он уже связывался с этим и уже получил свое наказание за доходящую до идиотизма недальновидность. И главной ошибкой было то, что он так слепо доверял Саше, позволяя вести за собой. Доверял тому, кто с самой первой минуты их знакомства использовал его в своих целях как глупую марионетку, все больше и больше привязывая к себе. Когда правда раскрылась, и поддерживающие куклу нити оборвались, он оказался сломлен, но, наконец, на глазах больше не стало пелены лживой дружбы.       Александр потратил годы на общение с ним ради убивших Лизу вампиров, и на что пойдут эти незнакомцы, чтобы получить информацию об том деле, Яр даже представить не может.       — Нет.       Нужно срочно сваливать.       Пользуясь тем, что Лена его отпустила, Ярослав внезапно срывается с места, но мужчина словно предвидит это. И потому чрезвычайно быстро успевает схватить юношу за плечо — крепко, не вырваться, не добраться до спасительного сейчас людского потока.       — Отпусти меня, блять, — почти шипит Яр, сопротивляясь. — Предупреждаю, чувак, я буду орать.       И про себя отмечает, что незнакомцу тяжело, ему нужно прилагать усилия, чтобы удержать беглеца на месте. Пусть освободиться все равно не получается, но Баярунас испытывает облегчение, осознавая, что имеет дело с человеком.       Мужчина дергает его на себя, перехватывая надежнее, несмотря на рваные и обреченные на неудачу попытки вырваться. Некоторые прохожие косятся на то, что в их глазах кажется актом насилия, но удерживающий его мужчина по-доброму улыбается обеспокоенно остановившейся рядом с ними семейной паре, как бы извиняясь за причиненное беспокойство.       — Младший брат ерепенится, — само обаяние во плоти, будто и не он железной хваткой удерживает взрослого парня. — Не обращайте внимания, трудный подросток.       То, что его выставили ребенком, больно царапает по самолюбию Ярослава, но не до него сейчас, когда его пленитель наклоняется ближе, чтобы даже в метро мальчишка смог услышать каждое слово.       — Меня зовут Кирилл Гордеев, это Лена Газаева, мы работаем в московском отделе расследований, имеющим дело со случаями, выходящими за рамки обыденного. Как ты понимаешь, мы не вредим людям и тебе не станем, так что, пожалуйста, перестань истерить и дергаться, люди же смотрят. Право слово неловко, будто я преступник какой-то.       Яр потрясенно замирает. Саша рассказывал ему про этот отдел, только называл он их охотниками, и говорил избегать всеми правдами и неправдами, убеждая, что им не следует знать о даре медиума ни в коем случае. А оказывается, о нем знали и так. Но почему-то до сих пор не трогали.       — Что вам нужно от меня? — обреченно вздыхает Яр, принимая свою участь.       Его снова втягивают в нечто опасное, и нужно как можно быстрее отделаться от этих охотников.       — Мы бы не стали лезть к гражданскому вроде тебя, но ситуация обостряется, появляются новые жертвы. У нас есть вся информация по делу, которое ведет капитан Осипов, мы знаем, что ребенка убили вампиры, и поверь, далеко не ее одну, — Кирилл, несмотря на то, что говорит о мрачных вещах, звучит более добродушно, когда видит, что медиум смиренно слушает и не оглядывается больше в поисках пути побега.       — Но мы все еще не знаем, кто они и где скрываются, — Лена смотрит Баярунасу в глаза. Слишком снизу вверх, что невозможно при практически одинаковом росте, и Яр понимает, что та применяет на нем свои женские штучки, но, даже осознавая это, за такой ласковый карий взгляд и мягкую улыбку он уже почти готов выполнить любую ее просьбу. — Ты приходил в полицейский морг, должен был что-то узнать, хоть что-то. Что ты выяснил, что заставило тебя затаиться и оборвать все контакты с окружающим миром?       Новым взглядом окидывает Ярослав только приобретенных знакомых, больше не чувствуя себя жертвой положения, ведь эти люди пришли не за ним, только за информацией, которой он владеет. Теперь не Лена с ее странной пустотой вместо эмоционального фона, ни Кирилл, который выше Баярунаса больше чем на голову, не кажутся уже такими опасными.       Но медиум все еще сомневается, стоит ли ему говорить что-то. Наверняка охотники сражаются исключительно на стороне людей, ему нечего бояться. Но тут встает главный вопрос: что они сделают с Сашкой, если столкнутся? Что если Яр назовет им заветное название Сад чудес, и там охотники наткнутся на одного зеленоглазого вампира, с которым Ярослава связывает так много воспоминаний. Они примут его за убийцу и уничтожат?       — Я ничего не выяснил, — пожимает плечами Баярунас. — Поездка в морг ничего не дала, мы зашли в тупик.       — Почему ты бросил работу? — хмурится Кирилл, скептически глядя на пацана перед собой.       Яр чувствует исходящее от него недоверие. Да, он не лучший лжец, а этот мужик по долгу службы наверняка встречал много людей, притворяющихся куда лучше его, но менять стратегию уже поздно.       — Я поссорился с другом, — признается Яр, почти не кривя душой. — Не хочу больше с этим мудаком работать. Вот и ушел. У меня как раз собеседование, так что позвольте.       Баярунас тактично пытается воспользоваться отмазкой и сбежать, но Лена настойчиво преграждает путь.       — Люди умирают, Ярослав, — мрачно произносит девушка, взывая к совести. — Не говори, что тебе все равно.       Допустим, ему действительно немного не все равно, но он не готов решать все прямо сейчас, пусть ему дадут хоть немного времени обдумать. Не собираются же они выпытывать ответы прямо здесь и сейчас? Они ведь могут вынудить его ехать в участок? Черт, если они полицейские, то имеют полное право допрашивать его.       — Мне жаль, что я ничем не могу помочь.       Лена усмехается и головой качает как-то разочарованно, когда понимает, что парень решил выбрать не их сторону, но все-таки достает из кармана пальто визитку.       — Свяжись с нами, если передумаешь.       Охотники уходят, а Яр еще некоторое время потерянно смотрит на плотный прямоугольник визитки, на черной глянцевой поверхности которой белым цветом изображена пятиконечная звезда в круге и рядом помимо московского номера телефона витиеватым шрифтом выведено единственное слово «Пентаграмма».