Ухаживание

И приступив к работе они делают. Терранта и Алису тыкают и теребят. Если бы он и Алиса напрямую не попросили бы этого то, Террант бы сказал, что их терроризируют. Даже смутная склонность к ожиданиям не подготовила его к решительной свирепости, с которой две птицы приступили к выполнению своей задачи. Его благодарность и гордость и яростное возбуждение при мысли, что он и Алиса находятся на этом этапе Ухаживания, удерживают его настроение от скольжения в уровень оранжевого раздражения. — Ай! Эти волосы ещё не выпали! — Алиса резко отодвигается от Гумберта, её карие глаза слезятся. Видимо, его Намеренная не настолько очарована, как он. «Она будет», — клянется он себе. — И как всё продвигаются? — из-за мягкого жужжания крыльев птицы внезапно появляется мурлыканье. Террант поднимает взгляд и моргает, когда Гумберт кричит от удивления и, кажется, замирает в воздухе. А потом… Террант переключает своё внимание и смотрит на Чешира, готовый свалить вину на него за то, что он дал Слесарю апоплексию, когда он и Алиса делают свои замки! Рваный кот! — когда очередное восклицание пронзает напряженную, холодную тишину. — О, мне очень жаль! И… о, нет! Террант оглядывается на свою Намеренную и Гумберта, когда птица гудит быстрым потоком того, что звучит как апоплексическое извинение, — Испугался… ну, я был… не так сосредоточен и такой испуг… Мне очень жаль, Леди Алиса, я… кошки делают это с птицами, вы знаете! Несмотря на слова, Террант до сих пор не понимает, что заставило слесаря так извинятся… пока он не заметил направление взгляда Алисы. Маленькое влажное белое пятно, которого раньше не было, украшает её плечо. Лицо Алисы почти принимает зеленоватый оттенок, когда она поднимает его, чтобы жёстко, недоверчиво моргнуть на преступника, нервно парящего у её плеча. Она содрогается. Только после этого она переключает своё внимание на Терранта. Она дает ему то же самое длинное, медленное мгновение, которое она подарила Гумберту, и снова содрогается. Чешир заявляет, — Ну, моя работа здесь закончена… — и затем исчезает так же быстро, как он прервал и напугал… э… бедного Гумберта… который всё ещё выглядит довольно огорченным из-за неудачи. Шляпник, со своей стороны, совершенно не раскаивается в своём хихиканье. — По крайней мере, это не кирпич? — услужливо предлагает он. Карие глаза, опасно сужаются на нем, Алиса заметно сдерживает желание ударить колибри рядом с её ухом, — На моём платье, Шляпник. Прямо на моем плече. — Он извинился, — протестует Террант. — Разве это не… необычного размера? — её губы дрожат, — Для птицы его размера? — Нет, совсем нет. Он колибри. — И часть того, что отличает их от других птиц, является размером их шукма? Смех щекочет рот Терранта при неуклюжем использовании Алисой диковинного. Он задаётся вопросом, понимает ли она, что, технически, это слово грубый сленг, но потом он понимает, что даже если бы она знала, Алиса не смутилась бы от его использования: «Моряки наверху», — сообщила она ему в один прекрасный день, у них довольно хороший словарный запас, и она подобрала некоторые из их более ярких терминов, когда была на корабле. — В Лондоне птица такого размера никогда бы… не произвела бы… это не было бы таким большим! Террант сообщает ей, — Это не Лондон. Алиса сморщивает лицо от недовольства. Она поворачивается к нему, и без её ведома, прядь светлых волос скользит по пятну, которое ей подарила птица. Гумберт с тревогой огорчается из-за… обострения… проблемы. — Он извинился? — подтверждает она, — Ты уверен, что это то, что он напевал? Террант кивает, его губы плотно сжаты. Он не должен смеяться. — Тогда ты можешь сказать ему, что я принимаю извинения, — раздражённо говорит она, и отворачивается от него, и снова прядь волос скользит по пятну; теперь она покрыта коричневато-белыми прожилками на кончиках. Ещё одно хихиканье подкрадывается, ползёт вверх по горлу и вырывается изо рта. Он закрывает рот руками, но уже слишком поздно. Хихиканье превращается в хмыканье, и вскоре он смеётся достаточно сильно, что у него болят бока. Алиса продолжает сидеть и глядеть на него. — Я не вижу ничего смешного, Шляпник, — настороженно говорит она. — И не надо! Это именно то, что есть! — Он действительно извинился? — подозрение в её голосе почти драгоценно, если бы это не было тем, на что он намекал. — Конечно! — смех замирает в его горле. Он глотает, но кусок смеха остаётся на месте, когда он говорит, — Алиса, я бы не стал тебе лгать. Тень вины, кажется, проходит по её лицу, когда она смотрит вниз на свои руки. Колибри осторожно возобновляют свою работу, метаясь туда-сюда и подбирая волоски. Это продолжается некоторое время, и Террант почти отчаянно хочет знать, что думает Алиса. Он также чувствует удивление в связи с тем, что Чешир больше не создаёт неприятностей… Почему их сопровождающий не может держать рот на замке во время этого молчания. Взгляд на то место, где в последний раз был замечен Чешир, раскрывает причину продолжающейся тишины; он снова телесный, лежащий на спине с большим пушистым животом в воздухе и крепко спящий. — Прошу прощения. Он вздыхает небольшой глоток раздражения. Всё будет хорошо. — Эти волосы всё ещё не выпали! — Алиса взвизгивает, потирая место на голове, где должно быть и были выдернуты волосы. Но затем что-то, привлекает её внимание, и она медленно опускает руки. Террант видит, как её стройное горло судорожно сглатывает. Затем он видит, куда устремлены её глаза: прямо на инородную белизну в её волосах. — Не могли бы вы… извинить меня, пожалуйста? — спрашивает она, медленно вставая. Её глаза никогда не покидают её собственных волос. Немного спотыкаясь об собственные ноги (без сомнения, из-за недостатка внимания, которое она им уделяет; ноги ужасно зависимые придатки), она тихо выходит. — Эм… может, мы продолжим сбор волос позже? — спрашивает Мулинда. Постоянный гул её крыльев, неистово хлопающих, почти заглушает её неуверенный гул. Почти. — Может быть, завтра? — он ненавидит идею отложить сбор волос дольше, чем это необходимо. — Если я могу быть настолько смелым, чтобы сделать предложение? — вставляет Гумберт, — Может быть, мы с моим учеником могли бы посещать вас каждое утро до завтрака? Таким образом, мы сможем собрать волосы и не мешать нашему Бравному воину… своим процессом сбора. — Сколько времени это займёт? — кричит Террант и осторожно касается горла. Это начинает немного болеть. — День, возможно, два. — А затем ещё один или два для изготовления замка, — говорит он. У него есть соблазн сказать «нет», сказать, что он и Алиса вернутся завтра, чтобы они могли закончить этот пункт своего Ухаживания как можно быстрее. Затем он вспоминает дискомфорт на лице Алисы, то, как её нос сморщился, мелкие хрипы под её дыханием, которые она пыталась скрыть, когда Гумберт выбрал волосы, которые не были готовы выпасть… — Да, это, скорее всего, будет к лучшему, — вздыхает он. Гумберт кивает, затем идет к двум отдельным грудам волос, которые уже ждут его и его ученика. — Мы начнем с этой части, и будем дорабатывать замок, собирая ваши волосы по утрам. Как это звучит?  — Вы бы это сделали? — Террант знает, что Слесари-колибри имеют репутацию особенных птиц, как в отношении подарков, которые они получают за свою работу, так и в отношении того, что все волосы должны быть собраны и готовы к использованию, прежде чем они начнут создавать замок. Гумберт что-то бормочет, его крошечное перо трепещет. Затем он говорит, немного более слаженно, — Да, да, конечно! Мулинда завтра утром зайдёт в комнату вашей дамы, и я сам навещу вас. Теперь идите. У нас есть работа! На этом Террант уходит.