Ухаживание

Террант засовывает большие пальцы в карманы брюк, чтобы не потянуться к двери, и не дать ей закрыться за Алисой и запереть ее внутри её сердца… Не то, чтобы он боится того, что она может там найти, но она выглядела ужасно бледной и нервной, и он наблюдал, как она спала прошлой ночью, и этот образ ее (такой молодой и уязвимой во сне) заставляет его хотеть защитить ее, несмотря на то, что эта женщина убила Бармаглота без какой-либо помощи от него (кроме одного момента, когда она упала и потеряла свой меч, но на самом деле это не считается!) и он знает, что она может позаботиться о себе, но он… он… Он уже скучает по ней. Без разрешения, его рука тянется к двери… Но слишком поздно. Дверь закрывается и замок щёлкает. Их ключ возвращает к своей первоначальной позиции. Террант вздыхает. Теперь единственный способ обеспечить безопасность Алисе — это следовать за ней… Он направляет свою руку к ключу, не останавливаясь для размышлений, дыхания или смелости, и поворачивает его влево. Как было в случае с Алисой, он тихо щелкает, а затем дверь открывается. Он переступает тёмный порог и позволяет двери закрыться за ним, зная, что как только она закроется обратного пути не будет, сейчас он может идти только в одном направлении: вперед. Как и в случае с настоящим сердцем, путь внутрь никогда не может быть путём наружу. Звук закрывающейся двери вызывает мягкий свет и Террант обнаруживает что стоит в переулке. Там, на поцарапанной и потертой отштукатуренной глиняной стене виднеется крючок, а также слегка вышедшая из моды вешалка для шляп. Также в комнате имеется скромная скамья с рожком для обуви. Ну. Это кажется довольно простым. Он снимает шляпу и вешает ее, за ней следует сюртук, повешанный на медный крючок. Он откладывает в сторону рожок для обуви и садится, расшнуровывая красные шнурки на своих потрепанных ботинках. Он ставит их под скамейку и снова садится. Когда он это делает, он замечает, что слева появилась очень солидная деревянная дверь. — Привет, — говорит он двери. Её латунные защелки, болты, и шарниры не отвечают. — Ах. Сильный и молчаливый тип, — выводит он. Встав, Террант рассматривает дверь, затем оборачивается. Как он и подозревал, дверь, через которую он вошел — дверь с одним замком, но двумя способами пройти через нее — исчезла. Возвращаясь к величественной, но несколько средневековой двери, Террант достаёт очки из кармана жилета, надевает их на нос и осматривает. Кажется глупым стучать в дверь, которая ведёт в его собственное сердце, и нет ничего, чтобы указывало на правильные действия, поэтому он просто кладет руку на ручку и, благодаря толчку плечом, она распахивается. То, что он видит за пределами, является… Он протягивает руки и снимает очки. Они здесь не потребуется. Комната, в которой он оказался, многогранна. Он считает стены. Двенадцать. Есть двенадцать стен, каждая из которых возвышается над головой как минимуму на три этажа. Каждый угол к верху изгибается, образуя купол, в центре которого висит канделябр из латуни и хрусталя. Свет почти такой же яркий, как и лучи, пробивающиеся через узкие окна, расположенные парами на каждой стене. Здесь нет гобеленов. Здесь нет никакого камина. Кажется, что тепло в комнате исходит от множества зажжённых свечей на люстрах. Он поворачивается по кругу, разглядывая ковры под ногами, на которых были показаны знакомые сцены. Там есть день, когда он сделал свою первую шляпу без помощи своего отца. Или тот момент, когда он впервые спрыгнул с малиновых скал в море, бросая вызов своему старшему кузену, Миченера. Или тот день… что ж, это похоже на то время, когда он пил с мамой чай, ожидая возвращения отца из Запределья… На коврах вышито множество его воспоминаний… старых воспоминаний. Он бродит по комнате, вспоминая каждое из них, удивляясь тому, что они являются частью фундамента здесь, в этой комнате, которую построило его сердце. Мебель также полна воспоминаний. Деревянное кресло-качалка его бабушки, в котором баюкали его мать, когда та была ещё младенцем, в котором она, в свою очередь, баюкала его. Рядом с ним находится шкаф, который дедушка подарил родителям Терранта в качестве свадебного подарка. И тот кабинет… на двери которого Террант выцарапал свои инициалы лучшими отцовскими ножницами. Кровать, в которой он спал каждый день своей жизни… до тех пор, пока он не заработал свою должность при дворе Белой Королевы. Одеяло на ней было изготовлено его тетей Меллицией. Его семья здесь, он видит их в каждой деревянной палочке, в каждой изношенной парче, в каждом металлическом креплении… они все здесь с ним. Все здесь, кроме самого важного человека. Террант смотрит вверх на звук чего-то медленно щелкающего и тикающего. В комнате нет часов (почему бы ему не напомнить его историю со временем?) и даже если бы это было так, это должно было бы быть огромными часами, создающими такой громкий звук. Он следует за звуком к двери, расположенную в трех стенах от той двери, через которую он вошёл. Он смотрит через плечо, чтобы проверить и… да. Эта дверь также исчезла. Но, конечно. Нельзя выйти тем же путем, каким вошел. Не в соответствии с входом и выходом сердца. Он подходит к единственной двери, открывает ее, и… … и смотрит на железные прутья. Это, по его мнению, действительно хорошо охраняемый порог. Возможно, не просто так! Террант учитывает прочность железной решетки… Да, во всех этих воспоминаниях он почти забыл: есть что-то, что он должен держать взаперти, не так ли? Он должен удержать свое безумие от причинения вреда Алисе, и это было бы очень легко сделать здесь, в этом месте, где их сердца должны объединиться, где между ними не должно быть никаких преград. Он поражается, когда что-то белое, мягко вздымается за его спиной. Он оборачивается, размышляя, вызвали ли его мысли какое-то безумие, и если это так, то ему лучше вернуть это обратно! Механизмы, которые он не может видеть, как ни странно… возможно, они невидимы или находятся внутри самой стены перестают двигаться. Решётка останавливается на полпути вверх, ожидая его следующей команды, ожидая падения или продолжения движения вверх. Террант сглатывает и делает шаг к простыне, которую он не заметил, пока она не привлекла его внимание. Размер льняного листа таков, что объект полностью покрыт. Он сжимает в кулаки дрожащие руки. Он думает, что знает, что находится под этим бледным покрытием. Это его самый темный секрет. Единственный секрет, которым он не поделится с Алисой, ни с кем. Он притягивает его ближе, как будто это Полярная Звезда, а он — стрелка компаса, и прежде, чем он понимает, его рука сжимает белый лист. Одним рывком он раскрывает спрятанный секрет. Смотря правде в глаза. Простыня снова вздымается в его руках, слегка приподнимается и он замечает изодранный подол платья с рисунком в виде ситцевых пятен, и прямо под ним клубок мягкой белой ткани — пена юбок, окрашенных чем-то слишком темным, почти ржавым… Он опускает простыню и спотыкается. Да, он знает, что это за секрет. Это секрет его безумия, и он боится того, что это может заставить его сделать… Алиса, его жена, его друг… Она доверяет ему, когда не должна! Раньше он терял себя в своем безумии, в тумане нужды, столь жестоком, что он не может быть уверен, что сможет сдержаться в её присутствии, когда оно обрушится на него. Но, он напоминает себе, что сделает всё, чтобы этого не произошло. Нет, он этого не допустит. И этот факт должен оставаться неизменным. Присутствие его самого Темного секрета в его комнате — в его сердце — послужит напоминанием. Безумие не одолеет его снова. Он не рискнёт доверием Алисы, ее безопасностью, ее счастьем. Он не станет. Нет. И затем, с этим заявлением, он отходит от фигуры и притяжение… растворяется, поднимается, испаряется. Он способен замечать красоту комнаты и чистоту света вокруг себя. Покрытая простынёй форма платья все еще здесь, но он видит её только краем глаза. Он не оборачивается и не сталкивается с этим снова. Он еще не готов к этому. Но он готов увидеть свою жену, приветствовать ее в своем сердце официально. Как только она окажется здесь, этот секрет не будет казаться таким подавляющим и мрачным. Алиса — его свет. С того момента, как она вернулась в Подземье в Дивно день, она начала помогать ему строить эту комнату, чтобы сохранить только самые лучшие воспоминания из его прошлого и поставить их на свое место и в правильном порядке. Она наполнила его сердце такой надеждой и верой, что потолки его комнаты выросли до небес, чтобы удержать все это. Все будет хорошо, напоминает он себе. Он — муж Алисы, и она хочет его, и теперь у безумия нет никаких причин контролировать его. Там нет страха, нет гнева, нет боли, чтобы накормить его. Всё хорошо, всё будет хорошо! Острый лязг разрушает молчание, которое пронизывает его решимость. Террант поворачивается к открытому дверному проему и наблюдает, как металлическая решётка возобновляют свое прерванное движение и поднимается все выше и выше. Наконец, когда только заостренные концы решётки видны наверху дверного проёма, он занимает минуту, чтобы посмотреть за свой собственный порог и должен зажать рукой рот, чтобы сдержать смех. Как он и надеялся, под дверью Алисы, вместо порога скалистый овраг, глубиной с кроличью нору. Он искренне надеется, что это скоро пропадёт, чтобы она смогла принять гостей! Террант смотрит вниз на мерцающий, темно-синий ров, который проходит по всей длине коридора, упираясь в стену. — Мост был бы полезен, — замечает он, но по его просьбе ничего не происходит. Он хмурится, — Возможно, в следующий раз… — да, возможно, во время их следующего визита в их комнаты, мост возникнет, чтобы Алиса безопасно прошла к его двери. В правом конце коридора Террант видит богато украшенную белую деревянную дверь. Очевидно, что это путь обратно в замок и Мраморию, обратно в зал на четвертом этаже в круглой башне Западного крыла. Дверь в другой конец зала, однако… Террант усмехается. Он понятия не имеет, куда ведут железные ворота, покрытые плющом, но у него есть подозрение, что должно быть на другой стороне. И если эта дверь откроется… ну. Все будет выглядеть очень хорошо… прогрессивно на самом деле! Он выдыхает и поворачивается к двери к сердцу Алисы. Она все еще закрыта. Он предполагает, что он мог бы позвать ее, но… НЕТ. Любопытство Алисы приведет ее к этому… в конечном итоге. И кроме того, у них есть весь день. Террант даже не думает о том, чтобы сесть в старое кресло-качалку. Он скрещивает руки и опирается на дверной косяк. Он делает все возможное, чтобы отвлечь себя от наполовину сформировавшегося страха, что, если Алиса, глубоко погруженная в тиски любопытства, выскочит за дверь и упадёт в тот ужасный овраг, который существует вместо порога! Он не уверен, как долго он ждет, как долго он размышляет о том, что сердце Алисы не проверено: дверь не потрескавшаяся (смеет ли он надеется, что ей никогда не разбивали сердце раньше?) и овраг довольно буквальный (Алиса, как правило, склонна держать людей на расстоянии, пока она не узнает их лучше!) и у её двери нет железной решетки. (Но ведь у нее нет никаких монстров, не так ли?) Террант беспокоится об этом. Он не видел никаких свидетельств самого безумия, только страха перед ним… но это должно быть где-то скрывается. Он хотел бы думать, что это не может проникнуть в его сердце, но он боится, что это неделимая часть его. Это здесь… где-то. Возможно, прячется в собственной тени, поэтому он никогда не сможет поймать это. Он кратко рассуждает, предупреждая об этом Алису… Он хмурится, когда обсуждает это. Настолько яростно, что он пугается, когда дверь Алисы открывается. — Алиса! Стой! — кричит он, как только она делает шаг за порог, она смотрит на него, а затем устремляет взгляд к потолку и обращает внимание на все, кроме одной вещи, о которой она должна заботиться наиболее тщательно! Он чуть ли не перепрыгивает через узкий ров и протягивает руки, готовый схватить ее, но она прислушивается к срочным нотам в его голосе. Она замерает, одна нога просто парит над порогом ее двери, и он намеренно указывает пальцем вниз. Она следует взглядом и задыхается. Ее нога быстро отодвигается, чтобы встать на пол. — Боюсь, тебе придется перепрыгнуть через это, — сообщает он ей. Кивнув, она отступает на шаг и прыгает в его объятия. Конечно, он сразу чувствует себя лучше, когда снова ощущает ее тепло и реальное присутствие, но, естественно, Алиса, будучи Алисой, жалуется, — Я оставила дверь открытой. — Как и я, — успокаивает он её, — И поскольку нас здесь только двое, я не думаю, что тебе придется беспокоиться о том, что кто-то сможет проникнуть в твоё сердце, пока тебя нет. Она тихо фыркает, — Хорошая точка зрения, — А потом она хмурится. — Но я растопила огонь в камине… — Где он и будет продолжать гореть, пока ты не вернешься обратно, — терпеливо объясняет он, — Огонь, как правило, становится довольно темпераментным, если играть с ним слишком много. Иногда лучше дать ему немного остыть. — О, все… верно, — отвечает она и, не задумываясь о других непосредственных заботах, смотрит ему в глаза. Они стоят очень близко, вдруг осознает он. Она все еще прижимается к его груди, и его руки все еще обвиваются вокруг нее, и она не делает никаких шагов, чтобы установить необходимое расстояние между ними. Он вздыхает, неохотно уступая требованиям ответственности. Они все еще ухаживают. Он не должен позволять себе давить на нее таким образом. Террант ослабляет руки и отстраняется. Однако Алиса не отпускает его полностью, она оглядывается через плечо на ров, проходящий вдоль её стены, — Почему это здесь? — Это для того, чтобы никто не смог пробиться в твоё сердце без твоего приглашения. Очевидно, что тебе придется открыть им свое сердце, чтобы они смогли безопасно войти и, в этом случае, это вряд ли будет принуждением, не так ли? Алиса улыбается ему, а затем смотрит через его плечо. Ее глаза расширяются, а тело напрягается. Террант обнимает ее, задается вопросом, может ли она видеть… может ли почувствовать… Он готовится бросить ее через овраг и через открытую дверь в ее собственное сердце в том случае, если то, что зацепило ее внимание, — это то, чего он боится: безумие. — Почему у тебя над дверью торчат концы решётки? Он выпускает дыхание, которое задержал, — Она опускается. Возможно, это необходимая мера предосторожности, учитывая мое пристрастие… э-э, к безумию. — Но почему ты держишь безумие, так крепко запертое! Ты никогда никому не навредил! — И я хочу, чтобы этот факт остался неизменным. Алиса смотрит на него грустными глазами. В течение долгого времени они просто смотрят друг на друга. Террант чувствует, как его руки сжимаются вокруг ее талии, а ее руки движутся по его плечам, одна мигрирует в его вьющиеся волосы, а другая обвивается вокруг его шеи, — Спасибо, — говорит он, прежде чем его губы смогут придумать что-то гораздо более авантюрное, — За твой прыжок веры, Алиса. — Я же говорила, что доверяю тебе, — напоминает она. — Да, я помню, — признает он. Прочистив горло, Террант разжимает свои объятия, — Хотела бы ты зайти в гости? Ты можешь отказаться, конечно… — Не будь глупым. Конечно, я бы хотела увидеть твою комнату.