Truth so loud (you can t ignore) Такая громкая правда (невозможно игнорировать)

Когда Чонгук просыпается на следующее утро, лицо Тэхёна уложено где-то у него под мышкой, его волосы торчат пучками в совершенно разные стороны, а одна рука закинута ему на грудь. Это далеко не первый раз, когда он просыпается завёрнутый в Тэхёна, однако бабочки в животе всё равно разлетаются, когда он возвращается к воспоминаниям о прошлой ночи. Его голова немного болит от выпитой текилы, а во рту сухо, потому что он забыл выпить достаточно воды перед сном (его немного отвлекли, окей?). Он поднимает руку к губам и с любопытством их трогает, как какой-нибудь типичный персонаж сопливой мелодрамы, будто это как-то может помочь ему подтвердить, что всё, что было между ним и Тэхёном прошлой ночью, действительно правда. Примерно в этот момент закрадывается паника, его мысли крутятся в ускоренном режиме, когда он тревожно задумывается, а не примет ли Тэхён всё это за пьяную ошибку, если он проснётся и захочет притвориться, будто ничего не было. Прошлой ночью казалось, что он был искренним, но в нём могла говорить текила, насколько знает Чонгук. Часть его вообще не хочет, чтобы Тэхён просыпался — из-за страха, с чем им придётся столкнуться, когда тот проснётся. Он так захвачен своим собственным ураганом паники, что даже не осознаёт, что Тэхён вообще-то проснулся, пока тот не прерывает ход его мыслей громким «Привет!». Чонгук вздрагивает и смотрит вниз, обнаруживая, что Тэхён опирается на локти, сонно улыбаясь ему, и одна прядь его волос торчит под абсолютно нормальным углом. — Привет, — нервно отвечает Чонгук, протягивая руку и приглаживая непослушные прядки. — Куча мыслей в голове? — спрашивает Тэхён, потому что он всегда в курсе. — Я смотрел на тебя почти целую минуту. — Прости, — бормочет Чонгук. Внезапно он не знает, куда девать свои руки. — Просто, эмм. Да, наверно. Тэхён понимающе кивает. — Прошлая ночь? Чонгук сглатывает. — Ага. — Ты жалеешь об этом? — спрашивает Тэхён, и он пытается сохранить спокойный, ровный тон, но Чонгуку кажется, что в нём слышатся нервные нотки. — Нет, — говорит он решительно, заставляя себя удерживать зрительный контакт. — А ты? Тэхён чуть улыбается ему и мотает головой. — Нет. — Чонгук чувствует волну облегчения. — Ну, я думаю, это хорошее начало. Чонгук кивает, затем решает озвучить один из многих вопросов, которые обрушиваются на него. — Что нам делать дальше? — Честно, понятия не имею, — признаётся Тэхён, и от этого Чонгук чувствует себя немного лучше, зная, что Тэхён так же растерян, как и он. — Не то чтобы мы могли быть, ну, обычной парой ни с того ни с сего. Он вздыхает, и сердце Чонгука чуть сникает, хотя он и знает, что Тэхён прав. Если не учитывать сложности их личных отношений (они лучшие друзья, которые живут и работают вместе) — нужно ещё и принимать во внимание остальных мемберов, группу, карьеру. Даже если бы характер их работы позволил иметь некое подобие обычных ухаживаний, то у них нет никаких шансов, чтобы встречаться публично. Не то чтобы Чонгук вообще хотел делиться этой частью своей жизни с миром, но он знает, что сохранить это в секрете было бы непросто. — Всё, что я знаю — ты мой самый близкий человек во всём мире, и быть лучшими друзьями уже, кажется, недостаточно, — честно говорит Тэхён, раздвигая пальцы в центре чонгуковой груди, и Чонгуку становится интересно, может ли он чувствовать, как его сердце пропускает удар. — Не думаю, что когда-то было достаточно, — признаётся Чонгук, и Тэхён кивает с взволнованным видом. — Ну, тогда давай будем больше, чем, — говорит он. — Давай просто… будем друг с другом, наверно. Как бы это ни было. — Хорошо, — шепчет Чонгук. — Ты и я. — Хорошо. Тэхён улыбается. — Хорошо. — Можно я тебя поцелую? — выдаёт Чонгук, и, возможно, это так неловко, но он чертовски без ума от него и думает, что не сможет прожить ещё хотя бы секунду, не будучи так близко к Тэхёну, насколько это возможно. — Тебе не надо спрашивать, — мягко говорит Тэхён, и сердце Чонгука делает что-то похожее на тройной аксель, как он предполагает. Тэхён передвигается на локтях вперёд, пока их губы не встречаются, а рука Чонгука обхватывает его голову сзади. Губы Тэхёна всё такие же полные и мягкие, какими он их помнит, и Чонгук не знает, как он вообще раньше жил без этого, и сможет ли когда-нибудь прожить дольше пяти минут, не целуя Тэхёна снова. Возможно, технически это было бы проблематично, но прямо сейчас он не заморачивается, не сейчас, когда Тэхён целиком и полностью с ним и пододвигается, частично укладываясь Чонгуку на грудь. Внезапно он крайне остро осознаёт ситуацию, факт, что они в кровати, одни, целуются, что, вероятно, приведёт к больше чем просто поцелуям, однажды, возможно, если Чонгук самый настоящий везунчик на земле. И вот здесь его мозг начинает взрываться сам по себе, и Чонгук решает остановить этот ход мыслей, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля. Впрочем, у его рук, похоже, свои планы, и когда Чонгук возвращается в реальность, они смело лежат на тонкой талии Тэхёна, жар его тела отражается в чонгуковых ладонях. Что ещё более удивительно, кажется, Тэхёну это нравится, если правильно понимает Чонгук, чувствуя слабый стон в свой рот, ощущение, которое дико горячо пронизывает всё его тело. Между тем, язык Тэхёна осторожно толкается через его губы внутрь рта, и в самом деле, честно, Чонгуку кажется, что он умер и попал в рай. Естественно, именно в этот момент на всю комнату начинает звенеть будильник в телефоне, отбрасывая их друг от друга и успешно разрушая атмосферу. — Чёрт, — почти кричит он, и Тэхён хихикает, пряча лицо на чонгуковом плече. — Нам надо вставать, — разумно замечает он, поглядывая на Чонгука. — Нет, — дуется он. Его ладони всё ещё на талии Тэхёна, и он думает, что отдаст руку на отсечение, только бы они там и оставались весь день. Тэхён фыркает. — Ну, хорошая новость в том, что мы по крайней мере выяснили, что у нас хорошо получается часть с поцелуями во всей этой ситуации. — Я думаю, нам надо практиковаться, — нахально говорит Чонгук, и Тэхён смеётся, слегка хлопая Чонгука по груди. — Мы оба знаем, как важно регулярно и тщательно практиковаться — — Ну всё, хватит, чувак, — шикает на него Тэхён, хотя у самого щёки горят самым аппетитным розовым цветом, и выглядит он восторженно. Чонгук мог бы и привыкнуть к такому. — Я никогда не вылезу из этой кровати, если будешь продолжать целовать меня в том же духе. Чонгук вздрагивает, понимая смысл этих слов. — Это проблема? — Будет, если мы пропустим всё сегодняшнее расписание, — отвечает Тэхён, встряхивая его плечо. — Давай, пока нас не начали искать. Только если ты не хочешь объяснять им всё это? Чонгук бледнеет, резко садясь. У него даже мысли не было, чтобы рассказать об этом другим людям. — Не думал об этом, — усмехается Тэхён. Его взгляд падает на чонгуковы губы, потом снова на глаза. — А теперь собирайся быстрее, и, может, у нас останется немного времени, чтобы ещё немного попрактиковаться перед завтраком. Чонгук стонет. *** В течение следующих нескольких недель они обозначают основные правила, главное из которых: никто не должен знать. Даже остальные участники группы. Им приходится потратить очень много нервов, чтобы прийти к такому выводу, но в итоге это кажется единственным выходом, особенно когда они всё ещё определяют для себя, что вообще между ними происходит. Как бы ни было тяжело скрывать что-то настолько значимое от их хёнов, особенно Чимина, они решают, что им нужно это время только для двоих, без давления или ожиданий со стороны. В довершение всего они не хотят обременять остальных мемберов сохранением их тайны — это кажется нечестным. Поэтому они сохраняют это для себя, и медленно, скрытно, что-то прекрасное начинает расцветать между ними. Обратная сторона того, что нельзя никому говорить, — им как-то надо держать руки при себе в обществе других людей, что практически невозможно сейчас, когда Чонгук узнал, каково это — на самом деле трогать Тэхёна. Конечно, они всё равно могут дотрагиваться игриво или ласково, как они всегда делали, но от этого только хуже, попробовав однажды и не имея возможности сделать что-то больше. Чонгук чувствует, будто его пальцы постоянно чешутся, а его тело ломает и напрягается от всей выдержки, которая требуется, чтобы держать себя под контролем. Из-за этого всего моменты, когда они наедине, ещё более несдержанные, а ещё они очень много скрываются, бросаясь друг на друга в любую секунду, когда есть дверь, отгораживающая их от всего остального мира. Чонгук благодарит всякое божество, которое он может вспомнить, что он получил отдельную комнату, когда они переехали в новое общежитие, потому что, он думает, в противном случае Тэхён бы сейчас не лежал прижатый под ним, выдыхая эти прерывистые звуки в его рот, сводя его с ума. Футболка на торсе Тэхёна задралась наполовину, и так он выглядит охрененно съедобным, — километры гладкой загорелой кожи, до которой Чонгуку не терпится добраться ртом. В последнее время он даже не знает, откуда начать, настолько ошеломлённый каждой частичкой Тэхёна, к которой у него внезапно появляется доступ, и жар почти постоянно закипает где-то внизу его живота. Он никогда не был так возбуждён за всю его грёбаную жизнь, а они ведь почти ничего ещё не делали. А сейчас Тэхён просовывает руки под майку Чонгука, с наслаждением скользя по бокам и спине. Его прикосновения превращают жар в животе Чонгука в настоящее полноценное пламя. — Обожаю твоё тело, — выдыхает он, и это ещё одна вещь, к которой Чонгук никак не может привыкнуть, то, как Тэхён иногда берёт и в открытую говорит вот такую дичь. — Ты офигенно подтянутый, боже. Чонгук стонет, голова кружится от пьянящего ощущения, что его хотят, и он запускает язык в ложбинку над тэхёновой ключицей, а его пальцы пробираются дальше под его футболку, проводя по соску. — Взаимно, — шепчет он, смакуя тихий стон Тэхёна, который он же и вызвал, и легкое движение бёдер вверх. И это — пожалуй, настолько далеко, насколько они смогли зайти на данный момент. Эти распалённые поцелуи, наполовину снятая одежда, руки, изучающие, но колеблющиеся, если дело касается чего-то ниже пояса. Между ними витает что-то невысказанное, намёк на что-то большее, растущее с каждым разом, когда они делают это, но до сих пор Чонгук слишком нервничал, чтобы настаивать, по-честному просто не уверенный, что переживёт, если сделает это. Только вот всё труднее становится держать их бёдра на приличном расстоянии, особенно когда Тэхён хватает Чонгука за поясницу, вынуждая его придвинуться. Чонгук пытается, правда пытается, особенно из-за того, что у него почти полностью стоит, но он ведь всего лишь человек, в конце концов, может, Тэхён — его личный криптонит. Поэтому когда Тэхён прижимает свои пальцы к ямочкам над его задом, Чонгук опускается, пока его бёдра не касаются тэхёновых. — О, господи, — со стоном говорит Тэхён, зажмуривая глаза, хватая Чонгука крепче. Чонгук не может даже сформировать слова в ответ, слишком поражённый нервным ударом от того факта, что у него стоит, и у Тэхёна, мать его, тоже стоит, и их твёрдые члены сейчас соприкасаются друг с другом, и, честно, Чонгук прямо сейчас, наверно, умрёт. — Это… ты… — заикается он, завороженный ресницами Тэхёна, веером раскинутыми по его скулам, его губами, приоткрытыми в тихом стоне. Больше всего его стояком, напряжённым в его штанах, твёрдым из-за Чонгука, для Чонгука. — Да, — задыхается он, двигая своими бёдрами маленькими кругами так, что их эрекции трутся друг об друга. Это головокружительно, мучительно, слишком много и в то же время недостаточно. Чонгук не может дышать. — Гук, двигайся. Он даже не понимает, что застыл на месте, но просящий тон Тэхёна возвращает его к действию. Чонгук никогда не слышал его таким — низкий, немного расстроенный голос, почти умоляющий. Только от этого и от прижатых бёдер Чонгука к тэхёновым — он в шоке осознаёт, что Тэхён даже больше увлечён, чем он сам. — Чёрт, точно, да, — запинается он, съезжая вниз по Тэхёну и выстанывая открытым ртом в его лоб, когда жар пронзает тело. Трение настолько приятно, что он видит звёзды. — Господи, блядь. Тэхён выгибается навстречу ему, влажно и рвано дыша по его щеке, прямо в ухо. Это необыкновенно эротично, и Чонгук подаётся вперёд, потираясь, пока они не находят ритм — неловкий, грубый, но всё равно потрясающе приятный. На лбу у него — бусины пота, его руки в напряжении, держат его на весу, но это ни хрена не важно, не тогда, когда он чувствует это сладкое мучительное напряжение, нарастающее всюду от пальцев рук до кончиков ног. — Ебать, это так — офигенно — классно, — задыхается Тэхён, его руки скользят к заднице Чонгука, сжимая, прижимая ещё сильнее. Чонгук резко дёргается вниз, частично от ощущений, но в большей степени от того, что Тэхён только что сказал «ебать» сорванным, отчаянным голосом, и хотя Чонгук знает, что он не имел в виду буквально, его мозг взрывается от одной только грёбаной мысли. — Господи, да, — в ответ стонет он, не уверенный, на что он отвечает «да» — что угодно, всё, когда дело касается Тэхёна. Их футболки уже задрались почти до верха, тэхёнова сбилась в районе его подмышек, и Чонгук хочет это снять, хочет всё снять, но ему кажется, он не сможет вынести остановку, чтобы действительно это сделать. Он снова начинает поглаживать большим пальцем сосок Тэхёна, чувствуя, как его спина выгибается вверх под прикосновением Чонгука. Оно всепоглощающее, это чувство — это головокружительное исступление, такое приятное чувство, и приятное оно с Тэхёном. Он смутно подумывает, что мог бы делать это вечно, что он никогда не хотел бы делать ничего другого всю оставшуюся жизнь, кроме как лежать в этой кровати и дурачиться с Тэхёном. Ему приходит в голову, что это не на один раз, что они будут это делать ещё и ещё, и внутри него бурлит эйфория, многообещающе и совершенно возбуждающе. — Гук, — скулит Тэхён, извиваясь, когда Чонгук более настойчиво стимулирует его сосок. — Мне кажется — о, боже мой — я сейчас… Он бурно содрогается, замирая под бёдрами Чонгука, когда кончает, обильно, в свои штаны. Чонгук наблюдает, как его накрывает, облегчение разливается по его лицу, когда он закатывает глаза, и, боже, блядь, Чонгук только что видел Тэхёна в оргазме, и после этого он уже другой человек. — Чёрт, Тэ… — Ты тоже, — вынуждает Тэхён невозможно глубоким голосом, открывая глаза и фокусируясь на Чонгуке. — Продолжай. Он тянется между ними, накрывая ладонью жаждущий член Чонгука через штаны, и Чонгук издаёт задушенный звук, сразу кончая после этого, так сильно, что уверен, что достиг отдельного уровня существования. Тэхён одаривает его довольной ухмылкой, а Чонгук кряхтит, скатываясь вбок и падая на кровать рядом с ним. — Я мёртвый, — говорит он. — Я умер. — Я тоже, — смеётся Тэхён, мечтательно вздыхая. — Твою мать. — Поверить не могу, что мы просто, ну, сделали это сейчас, — изумляется Чонгук, беря Тэхёна за руку и держа её у своей груди, просто чтобы трогать его. — Не могу поверить, что ты тоже хочешь. — А ещё хочу, чтобы ты сделал гораздо больше, чем это, — бормочет Тэхён, поворачиваясь лицом к Чонгуку с определённо дьявольским блеском в глазах. — Блядь, — давится Чонгук, поднимая глаза в потолок, как будто он даст ему силы пережить это. — Типа… — Да. Чонгук переводит взгляд с потолка и снова смотрит на Тэхёна. — Я даже ничего ещё не сказал. — Не важно, я хочу. — Тэхён, — шепчет он, ошарашенный. На самом деле он думает, что, похоже, он снова возбуждается, если такое вообще возможно. — Господи. Тэхён пожимает плечами, раздражающе спокойный. Как будто он только что не предложил Чонгуку всё, о чём он, нахрен, когда-либо мечтал. — Это правда. — Я никогда больше не смогу ни на чём сосредоточиться, — стонет Чонгук. — Я умру от постоянного возбуждения. — Я думал, ты уже мёртвый? — подкалывает Тэхён, дёргая его за ухо. — Отъебись. — Отъеби. * Чонгук издаёт дико неловкий булькающий звук, его челюсть отвисает. — Тэ… — Я имею в виду, не прямо сейчас, — говорит Тэхён, опуская глаза, в итоге немного смутившись. — Но. Да. Всё тело Чонгука покалывает, и, как ему кажется, дурацкая и заведённая ухмылка появляется у него на лице. — Хорошо. Да, то есть, боже, да, всё что угодно. Тэхён улыбается широкой зубастой улыбкой, и в этот момент Чонгук как никогда уверен, что он любит его, что влюблён в него. Он тянется и аккуратно расправляет сбившуюся футболку Тэхёна по его животу. — Смотрелось неловко, — пожимает плечами он, смутившись, когда Тэхён удивлённо поднимает бровь, глядя на него. — Спасибо, — говорит он, довольный. — Почти так же неловко, как и сперма, засыхающая в моих штанах, уф. Чонгук передёргивается, морща нос. — Уф, такая же херня. — Но определённо стоит того, между прочим. — Можешь пойти в душ первый. — Вау, какой джентльмен, — Тэхён притворно падает в обморок. — Позволяет мне кончить первому и предлагает первому душ. Чонгук фыркает, краснея. — Я стараюсь. — У тебя хорошо получается, — ласково заверяет Тэхён, приподнимаясь на локтях, и наклоняется, оставляя поцелуй на губах Чонгука. — Я правда рад, что это случилось. Чонгук улыбается в его губы, чувствуя, что Тэхён тоже улыбается. — Я тоже. *** Какое-то время всё идёт прекрасно. Они потихоньку осваиваются, постепенно становятся мастерами пряток и маскировки на ровном месте. Помогает то, что все уже привыкли к ним, висящим друг на друге, поэтому на людях многие их нежности проходят незамеченными, или хотя бы с пожиманием плечами, вроде «просто они такие и есть». В то же время они становятся впечатляюще изобретательными в поиске способов побыть наедине, используя перерывы в душе, поздние встречи у Чонгука в комнате, даже несколько супер-секретных выходов только их вдвоём. Становится труднее, когда их слава растёт, и Чонгук соврал бы, если бы сказал, что все эти прятки не давят порой, но оно того стоит. Например, таких моментов, как сейчас, когда Чонгук лежит в отеле на кровати ничком, Тэхён сидит верхом на его пояснице и растирает ему спину. Он появился в их комнате двадцать минут назад, вымотанный после репетиции хореографии с Хосоком и Чимином, но успешно раздобыл пачку тэхёновых любимых чипсов из автомата внизу. Это простой, но значимый жест, учитывая то, что они явно не могут вкусить все прелести ухаживаний, как это бывает у обычных пар. Тэхён в восторге хрустит чипсами, в то время как Чонгук снимает футболку и падает грудой на кровать. У Чонгука есть такие любимые моменты, когда им повезёт делить комнату в отеле (они стараются не селиться вместе каждый раз, иначе это будет слишком очевидно), и в итоге у них целая ночь абсолютного уединения, наслаждения компанией друг друга. Как правило, бывает и секс, разумеется, но и обычные интимные моменты также приятны — говорить и делать всё, что им хочется, не боясь выдать себя. — Хочешь один? — спрашивает Тэхён, толкая в чонгуковы губы солёный чипс, продолжая массировать плечо Чонгука свободной рукой. — Бедный малыш, ты весь напряжённый. — Тяжелая тренировка, — стонет Чонгук, открывая рот, чтобы взять чипс, не забывая неприлично облизнуть тэхёновы пальцы в процессе. Тэхён щёлкает его по затылку, однако возвращается к массажу, нижней частью ладони продавливая ноющие мышцы. — Но это помогает, спасибо. Тэхён мычит в знак согласия, наклоняясь и оставляя поцелуй вверху чонгуковой спины. У него наполовину стоит в его штанах, чего ни тот, ни другой пока не признают, хотя Чонгук полагает, что Тэхён знает, что он может его чувствовать. Тот факт, что у Тэхёна сейчас стояк как часть повседневной жизни, порой заставляет Чонгука замирать и поражаться своей удаче. — У меня волшебные руки, — замечает Тэхён, прерываясь, чтобы похрустеть очередным чипсом. Звук резкий, шуршащий на фоне тихого жужжания комнатного кондиционера. — Тебе повезло. Чонгук фыркает и закатывает глаза, хотя Тэхён его не видит. Он лежит щекой на сложенных ладонях и говорит через плечо. — Ты там слишком много на себя берёшь. — Ну же, ты обожаешь мои руки, — возражает Тэхён, и тут, конечно, Чонгук попадается. У него невероятные пальцы, длинные и гибкие, и особенно умелые в обращении с отдельными частями тела Чонгука. — Ты становишься таким твёрдым от моих пальцев. — Говорит парень, стояк которого сейчас упирается мне в спину, — подкалывает Чонгук, хотя уши у него ярко розовеют. Тэхён издаёт возмущённый возглас, в отместку дёргая Чонгука за волосы. — Я буквально сижу верхом на твоём полуголом теле, ты, хрен, отстань от меня. — Ты обожаешь моё полуголое тело, — дразнит он, намеренно ужасно передразнивая голос Тэхёна. Он переворачивается на спину, всё так же под Тэхёном. — Ты становишься таким твёрдым от моего пресса. — Охуенно твёрдым, — смеётся Тэхён, наполовину с сарказмом, засовывая ещё чипсы в рот. На нём надета бейсболка, наверно, потому что волосы в беспорядке, что придаёт ему особенно мальчишеский вид. Это то, что Чонгуку всегда нравилось в нём, — как ему удаётся одновременно идеально быть чертовски симпатичным и деликатно мужественным. — Удивительно, что я вообще всё ещё в одежде рядом с тобой. — Ещё раз, это было бы гораздо убедительнее, если бы я буквально не чувствовал твой стояк прямо сейчас, — невозмутимо говорит Чонгук, потирая ладонями тэхёновы бёдра. На нём серые штаны, чуть ему великоватые — наверно, чонгуковы. — Я тоже чувствую твой стояк, лузер, — свысока говорит Тэхён, ёрзая задом на Чонгуке. — Ага, прямо тут. Привет, чувак. Чонгук фыркает, приподнимаясь и утаскивая из пакета чипс, и не пропускает то, как взгляд Тэхёна цепляется за его пресс. — Так почему ты ничего с этим не делаешь? — Я планировал, — растягивает слова Тэхён, толкая Чонгука в плечо. — Дай я быстренько закончу с этим, я реально умираю с голода. Чонгук фыркает от смеха, плюхаясь обратно на матрас. — Ты не ужинал? — Я ждал тебя, — объясняет Тэхён, переворачивая пакет и ловя ртом оставшиеся крошки. — Подумал, что ты будешь голодный после тренировки. Чонгук чувствует порыв нежности в груди. Это напоминает те дни, когда они ещё не были вместе, и подобные действия заставляли его сердце болеть от желания и смутной надежды. — Мм, да, голодный, — говорит он, потирая свой желудок одной рукой, а второй нежно сжимая тэхёнову коленку. — Спасибо, детка. Тэхён хмыкает, сминая пакет в шар и кидая его в сторону мусорного ведра. Он промазывает, и пакет вместо этого приземляется на пёстром ковре рядом. — Чёрт, — вздрагивает он, падая вперёд на Чонгука. — Ты воняешь. — Эй, — возмущается Чонгук. Тэхён хихикает, утешающе чмокая его губы, прежде чем снова подняться. — Иди в душ, я закажу обслуживание номеров. Чонгук дуется, строя щенячью мордашку. — Но — мой стояк. Тэхён фыркает, закатывая глаза. — У нас впереди вся ночь, детка. — Встретимся в душе? — предлагает Чонгук, вставая и намеренно томно потягиваясь. Тэхён ухмыляется, качая головой. — Да, хорошо. *** Когда их популярность растёт, их время становится всё более ограниченным, а они — всё более отчаянными. То есть, более дерзкими. Тэхён проскальзывает к Чонгуку в комнату примерно в девять вечера, перспектива побыть вместе наедине больше, чем несколько лихорадочных минут, соблазнительно маячит впереди. Прошла как минимум неделя, и они оба вымотанные, расстроенные, слегка на грани. Вся эта ситуация с прятками становится менее волнующей, скорее наоборот, только раздражающей. Тэхён повисает на груди Чонгука, обхватывая руками его талию, и укладывается лбом ему на плечо, дыша им. Чонгук пользуется возможностью и делает то же самое, зарываясь носом в тэхёновы волосы и наслаждаясь знакомым, успокаивающим запахом. Это блаженство — просто стоять вот так, настолько близко, как им хочется, так долго, как им хочется, не беспокоясь, как это будет выглядеть со стороны. — Ты хорошо пахнешь, — вдыхает он, и Тэхён слегка отстраняется, глядя на него с улыбкой. — Ты часто это говоришь, — дразнит он, хотя явно доволен. Его волосы совершенно без укладки, свободно и мягко спадают на глаза. Чонгук чуть сжимает его бок. — Ну, да. Я часто это замечаю. Тэхён ухмыляется. — Ты горячий. Я часто это замечаю. Чонгук хмыкает. Он без макияжа и, наверно, выглядит отвратительно, но Тэхёну он всегда нравился именно таким. Поди разберись. Он только тянется за поцелуем, как раздаётся стук в дверь, а за ним голос Намджуна. — Чонгук-а, Тэ здесь? Почему дверь закрыта? Чонгук тяжело вздыхает, отступая на шаг от хмурящегося Тэхёна. Его подмывает соврать или даже не отвечать, но это было бы слишком очевидно, и, наверно, они всё равно не смогли бы улизнуть. — Прости, хён, что такое? — говорит он, открывая дверь. Тут же, рядом с Намджуном, стоит Сокджин, держа огромную чашку попкорна. — Ночь кино! — объявляет он восторженно. — Ох, — говорит Чонгук, и сердце его опускается. Тэхён стоит позади него, опустив подбородок на его плечо, и всё, чего хочет Чонгук прямо сейчас — это просто остаться с ним наедине. — Знаешь, я правда устал, я думал, улягусь пораньше, — врёт он, прилепляя наигранный зевок для пущего эффекта. — Нет, не думал, ты собирался играть в видеоигры с Тэ, — говорит Намджун, и Чонгук хотел бы, чтобы они так хорошо не знали друг друга. Хотя, если честно, видеоигры — не совсем то, что он себе представлял. — Давай, даже Юнги вернулся из студии. Обязательная групповая тусовка — как ваш лидер, я приказываю. — И как ваш хён, я тоже приказываю, — добавляет Сокджин, с мольбой глядя на них. Чонгук вздыхает и смотрит на Тэхёна через плечо, тот пожимает плечами и кивает, хотя и не выглядит сильно счастливым по этому поводу. Ясно, что эта битва проиграна. — Хорошо, да, мы идём, — уступает Чонгук, и Сокджин ликует. Намджун улыбается и кивает, и они вдвоём исчезают в коридоре в направлении гостиной. — Прости, — тихо говорит Чонгук, поворачиваясь к Тэхёну, как только остаются одни. — Мне надо было получше придумать, что соврать. Тэхён качает головой, подцепляя пальцами подбородок Чонгука, слабо улыбаясь ему. — Не твоя вина. Ночь кино — вообще-то хорошая идея. Чонгук кивает, чувствуя себя немного виноватым. Не то чтобы он не хочет проводить время с остальными мемберами, он просто на самом деле рассчитывал наконец-то побыть вдвоём с Тэхёном. — Зато мы наобнимаемся, мне всё равно, кто что подумает, — твёрдо объявляет Тэхён. — Ты мой эксклюзивный партнёр по обнимашкам сегодня вечером. Чонгук с нежностью смеётся оттого, что Тэхён так решительно настроен по поводу обнимашек. — Договорились, — говорит он, целуя его надутые губы. — Идём. Как оказывается, идея Тэхёна быть эксклюзивными партнёрами по обнимашкам означает сидеть между ног Чонгука, прижатым спиной к его груди, а сверху укрываться толстым одеялом. Никому до них нет дела, но для Чонгука это несколько мучительно, с учётом того, что он не мог добраться до Тэхёна целую неделю. Не то чтобы он жалуется — по сути он с радостью принимает всё что угодно, если дело касается близости с Тэхёном, — но ещё он чертовски возбуждён, а тэхёнова задница, вжатая в его пах, не особо помогает в этой ситуации. Очевидно, Тэхён точно знает, что он делает, и точно знает, как это действует на Чонгука, но тот решает пока оставить всё как есть, обхватывая Тэхёна за талию и наслаждаясь ощущением тэхёновых рук на своих бёдрах. Они выбирают фильм, один из «Мстителей», и личная страсть Чонгука к супергероям значительно отвлекает его на какое-то время. Им всем хорошо побыть вот так, вместе, передавая попкорн и препираясь, какой супергерой лучший (ясно дело, Железный Человек), просто наслаждаясь компанией друг друга, без ожиданий, как-то связанных с работой. Через час или около того болтовня стихает, большинство из них засыпают или близки к тому. В бледном мерцающем свете от экрана Чонгук видит Юнги, отрубившегося на плече Чимина, и Намджуна рядом с ними, с запрокинутой на спинку дивана головой. Сокджин и Хосок полностью в другой части комнаты, и трудно сказать наверняка, но их молчание кажется вполне хорошим знаком. Чонгук с Тэхёном в отдельном кресле, большом, с оттоманкой, за которое все всегда дерутся. Тэхён какое-то время молчит, но Чонгук знает, что тот не спит, по его руке, вытянутой над его головой и играющей с волосами и ухом Чонгука. Он сделал бы такое и при всех, но, когда свет гаснет, у Чонгука есть возможность не сдерживать ответную реакцию и расслабиться в его прикосновении. Он начинает рассеянно теребить край тэхёновой футболки, проводя пальцами по открытой полоске кожи прямо над поясом его штанов. У него нет намерения соблазнить таким образом, просто выразить нежность, однако Тэхён чуть выдыхает и слегка ёрзает, двигаясь возле паха Чонгука. Чонгук знает Тэхёна и его тело уже достаточно хорошо, чтобы понять, когда он начинает возбуждаться, даже если признаки едва различимы, как сейчас. У него и самого кожу покалывает от интереса, но сейчас он оставляет это при себе, продолжая гладить нежную кожу на животе Тэхёна, тёплую и знакомую под его пальцами. Он медленно ведёт большим пальцем вдоль пояса тэхёновых штанов, мимоходом спускаясь под ткань боксеров в тех местах, где они выступают из-под штанов. Дыхание Тэхёна почти неуловимо сбивается, и он убирает свою руку от чонгукова уха и кладёт на его бедро, нежно сжимая. Чувствуя себя смело и немного беспечно, Чонгук целует Тэхёна за ухом, высовывая язык и следуя им вдоль ушной раковины. Тэхён слегка усиливает хватку на его ноге, а голова его склоняется в сторону, падая на чонгуково плечо. Он прижимается задом к Чонгуку, чуть шевелясь, и Чонгук знает, что это приглашение, этим Тэхён втайне соглашается на всё, как бы тот ни воспринял это, может, даже побуждает его. От этого предчувствия у него по спине мурашки. Дело в том, что Чонгук знает — прямо сейчас они ужасно глупо ведут себя. Даже при выключенном свете и звуке, достаточно громком, чтобы перекрыть некоторый шум, с их стороны совершенно по-идиотски даже думать, чтобы делать это буквально в присутствии остальных в комнате. Но ведь прошла уже неделя, и Тэхён, кажется, в игре, и Чонгук соврал бы, если сказал бы, что риск быть пойманными не заводит его хотя бы чуть-чуть. Он втайне подозревает, что Тэхён чувствует то же самое. Вместо того, чтобы двинуться ниже, Чонгук скользит рукой вверх под тэхёнову футболку, задевая выступающие рёбра и касаясь соска. Он не делает ничего особенного, больше изучает и усмехается недовольному пыхтению Тэхёна и тому, как он снова ёрзает между чонгуковых ног. Его так просто завести, его тело и разум с лёгкостью поддаются, тогда как Чонгук всегда более сдержанный, и иногда Чонгук просто не может устоять перед искушением немного его подразнить. Всё равно Тэхёну это нравится, когда его дразнят, он любит быть в напряжении, быть вынужденным умолять. Держа одну руку плотно на тэхёновой талии, Чонгук более тщательно занимается соском, перекатывая его между пальцами, пока не чувствует, как Тэхён выгибается на его груди. Его собственный член заинтересованно шевелится, и он прижимает язык, горячий и плоский, к коже за ухом Тэхёна, перемещая руку к другому соску. Обнаруживает, что тот уже твёрдый, что совсем не удивительно, однако он всё равно улыбается — его мальчик всегда такой чувствительный. — Гук, — выдыхает Тэхён так тихо, что Чонгук едва улавливает. Его голова всё ещё лежит на плече Чонгука, мягкие волосы щекочут щёку. — Давай. Чонгук утвердительно мычит, но не делает ничего особенного, потакая ему, вместо этого сжимает его за талию и продолжает играть с соском. Ему нравится ощущение тэхёнова тела в его ладонях — гладкая кожа, сухие мышцы, не слишком худой, но достаточно стройный, чтобы Чонгук мог его поднять, когда в настроении. Если он сдвинет руку повыше, то может почувствовать стук его сердца, более частый, чем обычно, от внимания Чонгука. Иногда Чонгук чувствует такую сильную связь с ним, что это кажется невозможным. Тэхён извивается ещё больше, и Чонгуку становится всё сложнее сохранять спокойствие, когда его член твердеет перед задницей Тэхёна. Одеяло над ними двигается, слегка натягиваясь в районе промежности Тэхёна, и Чонгук вдруг осознаёт, что Тэхён накрывает собственный член рукой. Он низко стонет, прикусывая тэхёнову шею, хватает провинившуюся руку и кладёт её снова себе на ногу. Тэхён давит в себе всхлип и сильнее прижимается к Чонгуку напряжённым телом. — Не жадничай, — шепчет он, хотя они оба прекрасно знают, что Тэхёну нравится такой Чонгук. Всё же Чонгук немного уступает, сплетая их пальцы, лежащие на его ноге, а другой рукой спускаясь вдоль тэхёнова торса, останавливаясь перед завязанным поясом его штанов. Кожа здесь всегда такая чувствительная, и Тэхён вздрагивает, тело извивается, а его пальцы сжимают чонгуковы. Чонгук тянется ниже, наугад накрывая эрекцию Тэхёна, намеренно небрежно, но достаточно, чтобы его бёдра дёрнулись вперёд. Тогда ему приходится подавить собственный стон, настолько сексуально то, как Тэхён сидит со стояком в своих штанах, со стояком посреди их гостиной, когда вокруг них остальные мемберы. — Любитель подразнить, — бормочет Тэхён, когда Чонгук убирает руку и запускает её под резинку боксеров, массируя бедренную косточку. Он смеётся, но вскоре смех растворяется в приглушённом стоне, когда Тэхён выпячивает зад, намеренно потираясь о пах Чонгука. — Ты тоже, — шипит он. Прежде чем Тэхён ответит, Чонгук полностью запускает ладонь в его боксеры, крепко обхватывая его член. Тэхён давится, пытаясь сохранять молчание, и жёстко впивается пальцами в ногу Чонгука. Чонгуку всегда нравилось, когда Тэхён был громким, но слышать то, как он борется с собой, сдерживая реакцию, даже ещё более сексуально. — Ах, — выдыхает Тэхён, толкаясь бёдрами вперёд, когда Чонгук касается большим пальцем головки его члена, на кончике которого уже выступил предэякулят. Им он смазывает ладонь, скользя вниз по члену, несколько раз сильно проводя вверх-вниз. — Чёрт. Член Тэхёна горячий и тяжёлый в его руке, и Чонгук хотел бы видеть его сейчас, хотел бы его растянутого в кровати, с налитым членом, сочащимся смазкой на живот. От этого образа его собственный член подёргивается, всё сильнее напрягаясь в его штанах. Тэхён испускает тихий стон и тянет руку за спину, через одежду прижимая стояк Чонгука нижней частью ладони там, где он зажат между их телами. Чонгук резко выдыхает, толкаясь бёдрами в тэхёнову руку, продолжая дрочить ему, поворачивая запястье, насколько это возможно в его положении. Свободную руку он поднимает обратно к соску Тэхёна, и ткань его футболки натягивается вокруг его запястья, пока он игриво его пощипывает. Стройное тэхёново тело дрожит в его руках, он высоко стонет, поворачивая голову и горячо прикладываясь ртом к чонгуковой шее сбоку. — Шш, — предупреждает Чонгук, хотя это именно его рука в тэхёновых штанах и держит его за яйца. — Нас застукают. Тэхён ещё больше скулит от этого, сжимая кулак и заталкивая костяшками себе в рот, чтобы заглушить звук. Чонгуку приходится сдерживать собственный стон, потому что он знает, что Тэхёна несёт от перспективы быть услышанным, быть пойманным в таком уязвимом, компрометирующем положении. Он всегда знал, что Тэхён чуточку эксгибиционист, тут не надо быть гением, чтобы это понять, однако в этом есть что-то волнующее — попасть в один из его фетишей и наблюдать, как он теряет контроль. Чонгук чувствует грудью, как всё тело Тэхёна напрягается, мышцы туго натянуты, а бёдра толкаются вперёд при каждом движении его кисти. В размытом свете от экрана телевизора Чонгук видит его профиль, пухлую нижнюю губу, зажатую в его зубах, отчаянно зажмуренные глаза. Такой охуенно красивый, всегда. И Чонгук, который всегда тащится от него, ускоряет темп движений, собирая больше смазки с кончика тэхёнова члена, чтобы тот лучше скользил. — Хх... — охает Тэхён, и его пальцы неприятно сильно впиваются в чонгуково колено (не то чтобы Чонгук заметил или заволновался). Он сгибается вперёд, член пульсирует у Чонгука в ладони, и с тихим выдохом он горячо кончает, заливая чонгукову руку и свой живот. Они оба замирают, осознавая факт того, что они только что сделали, пока другие звуки просачиваются обратно в их ощущения — действие в фильме, жужжание кондиционера, храп Намджуна. К счастью, остальные, кажется, всё ещё спят, но это не отменяет тот факт, что они здесь, совсем рядом, в то время как Чонгук сидит с диким стояком, а тэхёнов член опадает в его руке. Не говоря уже о сперме, в этот момент засыхающей у Тэхёна на животе и одеяле, которое они сейчас совершенно точно отправят в стирку. — Ванная, — шипит Тэхён, осторожно высвобождая себя с коленей Чонгука. Он наклоняется, закрывая Чонгуку рот рукой и в то же время трёт ладонью его пах. Чонгук дёргается — он чертовски возбуждён. — Пять минут. Он не выдерживает пяти минут. Он еле выжидает даже три, однако действительно ждёт, убеждаясь, что никто не шевелится или реагирует на уход Тэхёна, прежде чем встать и буквально сбежать в ванную. Тэхён открывает дверь и затаскивает его внутрь до того, как он заканчивает стучать. Он без футболки, наверно, умывался, загорелый, сияющий и нежный, в одних только штанах. Если бы у Чонгука не было явного, всё более болезненного стояка, он бы заобнимал его до смерти прямо сейчас. Может быть, позже. — Это не пять минут, — ворчит Тэхён, посмеиваясь, но он уже на коленях, вытаскивает член Чонгука и засасывает его без предисловия. Затылок Чонгука стукается об дверь в ванную, тело оседает, и он окончательно теряется. Когда фильм заканчивается, они сидят в том же кресле, Тэхён свернулся калачиком рядом с Чонгуком, от одеяла тайком избавились. Хосок просыпается, моргая на финальных титрах, остальные следуют его примеру, когда он выключает телевизор и включает свет. Они шатаются полусонные, бормоча друг другу «спокойной ночи», направляясь в свои комнаты. Тэхён хватает чонгукову руку и сжимает её, прежде чем пойти по коридору вслед за Намджуном. Чонгук пытается довольствоваться этим, старается не позволять боли в груди при виде удаляющейся спины Тэхёна стать причиной его бессонницы.