4
24 октября 2019 г. в 09:37
Сделать перерыв — идея Намджуна.
Оглядываясь назад, это имело смысл. Он всегда был их лидером, а хороший лидер распознаёт, когда его людей нужно подтолкнуть, и, может, что ещё более важно, когда их уже невозможно подталкивать дальше.
К 2022 году они достигают своего лимита.
Девять лет прошло с их дебюта, и Чонгук до сих пор не осознаёт всего, чего они достигли, путь, который они прошли вместе. У них были экстремальные взлёты и равно экстремальные падения, но та связь, которую они семеро образовали, это то, Чонгук уверен, что они пронесут с собой на всю оставшуюся жизнь. Он чувствует себя бесконечно благодарным за опыт, который ему пришлось приобрести, будучи частью этой группы.
Ещё он чертовски опустошён.
Все они — физически, эмоционально и творчески. Они работали нон-стоп более десяти лет, и даже несмотря на то, что у них всё ещё остаётся глубокая любовь к музыке и сцене, они выгорели. Бремя славы истощает, особенно это заметно по Юнги и Чимину. Он знает, что Намджун пытается писать, и что Сокджин, которому сейчас тридцать (они не упускают возможности называть его дедушкой), стремится к отношениям, возможно, даже семье. Даже Хосок, их местный лучик солнца, не такой энергичный, как обычно. А Тэхён, ну — он больше не делится сокровенным с Чонгуком, но это не значит, что Чонгук не догадывается, что тот так же страдает.
Поэтому, когда Намджун поднимает этот вопрос, кажется, что они все коллективно выдыхают с облегчением.
— Только у меня есть одно условие, — говорит Намджун, оглядывая их всех, в очередной раз рассевшихся в гостиной зоне номера отеля. Его волосы снова обесцвечены и частично выбриты. Чонгук думает, их волосам этот перерыв нужен, наверно, больше, чем им самим. — Что бы мы ни решили, мы решаем единодушно. Нет ничего важнее нас семерых, этой семьи. Охранять её — моя первостепенная задача.
Сидя на диване напротив, Чонгук с восхищением смотрит на него. Больше десяти лет прошло, как его приняли, и ни разу он не пожалел, что выбрал Намджуна.
Они всемером разговаривают поздно ночью, Чонгук сползает всё ниже сбоку от Юнги, пока они взвешивают свои мнения, за и против каждого. В итоге, становится понятно — единственное, что их сдерживает, — это страх потерять друг друга, жить отдельно после того, как они настолько долго действовали единым целым.
— Это навсегда, — твёрдо говорит Юнги. — Группой или нет, мы навсегда.
Чонгук не может удержаться, его взгляд перескакивает на Тэхёна, поглощённого безразмерным худи в кресле рядом с Намджуном. Он не отвечает на взгляд, поэтому Чонгук позволяет себе поглазеть чуть-чуть, как тот держит стакан возле лица, брови нахмурены, что означает, что он глубоко в раздумьях. Его сердце замирает, когда он думает, что перерыв может значить для них. Очевидно, годами он скрывался на задворках своего сознания, едва позволяя себе надеяться. Но сейчас…
Под конец ночи они голосуют единогласно в пользу перерыва. Семь дрожащих рук поднимаются вверх, когда Намджун тихо спрашивает: — Все за то, чтобы сделать перерыв? — и Чонгук знает, что не у одного него слёзы на глазах. Он также знает, что не один он чувствует облегчение.
Самое тяжёлое — сообщить фанатам. Спустя несколько недель переговоров с «Бигхит», они организуют пресс-конференцию, перед которой несколько дней мучаются по поводу того, что сказать. АРМИ были с ними с самого начала, поддерживая, даже когда они ещё не добились успеха, и никто из них не может избежать чувства вины, прощаясь, даже если это на время. Но они также хотят быть лучшими версиями самих себя для своих фанатов, и вполне понятно, что они не могут больше это делать.
Сама по себе пресс-конференция — это что-то нереальное. Чонгук сидит между Чимином и Сокджином, слушая, как голос Намджуна срывается, пока он произносит слова, которые они слышали много раз за последнюю неделю, когда он их репетировал.
— После десяти лет вместе, после мировых туров, после Грэмми — нам нужен перерыв, — говорит он. — Нам нужен отдых, нам нужна перезарядка. Нам нужно какое-то время для перемен и личного роста.
Чимин подталкивает его ногу под столом в качестве успокаивающего жеста. Чонгук поднимает на него взгляд, с нежностью улыбаясь ему, и видит Тэхёна по другую сторону от Чимина, смотрящего в гущу журналистов и фотографов с серьёзным выражением лица. Он такой красивый, такой невозможно сногсшибательный, и иногда Чонгук думает, что он всё это придумал, не представляя, почему подобное создание могло бы снова обратить своё внимание на такого, как он.
— АРМИ, — говорит Намджун, и Чонгук может увидеть слёзы в его глазах, когда он наконец отводит взгляд от Тэхёна. — Мы никогда не сможем отблагодарить вас как следует за всё, что вы сделали для нас. Мы вечно благодарны, что нам пришлось пережить это удивительное путешествие вместе, и я обещаю, что это для нас не конец. Вы ещё не видели конец BTS.
Он садится обратно на стул, вытирая глаза, и комната взрывается от журналистов, пытающихся задать вопрос.
***
Договорённость с «Бигхит» такова, что они завершат все свои обязательства до конца года, и потом официально начнётся перерыв, когда они поедут по домам на зимние праздники. В последние месяцы они проводят много времени, планируя свои дальнейшие шаги, в том числе и Чонгук. Он думает продолжать музыкальные изыскания, возможно, выпустить сольный альбом (хотя такая перспектива внушает страх), но сначала он хочет немного отдохнуть и просто попутешествовать, увидеть мир как обычный человек, а не международная поп-звезда.
Ещё он хочет, чтобы Тэхён поехал с ним.
Он вспоминает их разговор много лет назад, когда они были ещё подростками, у которых было столько всего впереди.
Когда всё это закончится, давай поедем. Ты и я.
Оглядываясь назад, Чонгук осознаёт, что он планировал «после» с Тэхёном с того момента, когда у них ещё не было «до». Они пообещали тогда, подразумевая какое-то однажды, которое они едва могли себе представить в то время. Чонгуку интересно, помнит ли вообще Тэхён.
Он слишком трусит по-настоящему выложить всё Тэхёну, вместо этого он начинает потихоньку планировать, изучая страны и составляя примерный маршрут. Каким-то образом он убеждает себя, что если он придумает идеальную поездку, то у Тэхёна не будет выбора, кроме как поехать с ним, и тогда они смогут начать заново, начать их после. И, серьёзно, однажды он наберётся храбрости, чтобы в самом деле рассказать Тэхёну про свой план. Однажды. Скоро. С минуты на минуту.
Но прежде чем он решится на это, Намджун в конце концов вынуждает его раскрыть карты. Они все возвращаются в общежитие к ужину, усаживаясь за кухонным столом и принимаясь за еду из контейнеров, которые они заказали в доставке. С надвигающимся перерывом они берут за правило делать так чаще, просто сидеть и действительно проводить время вместе.
— Ну, — говорит Намджун с набитым жареной свининой и рисом ртом. — Кто что думает про перерыв? Большие планы?
— Семья, — отвечает Юнги. — Сон. Потом я запрусь где-нибудь в лачуге, чтобы писать.
— Ты воспользуешься перерывом в музыке, чтобы писать ещё музыку, — подкалывает Тэхён. Он только что вышел из душа, и свободная футболка открывает его грудь и отвлекает намного больше, чем должна бы.
Юнги пожимает плечами. — Затянуло. Пока ещё не отошёл.
— Тут я тебя понимаю, брат, — кивает Намджун. — Как насчёт тебя, Тэ? Никакой музыки?
Чонгуков пульс учащается, и он спешно заталкивает ещё лапшу в рот. Он пока не собрался духом, чтобы поговорить с Тэхёном по поводу совместного путешествия.
— Эмм, — Тэхён краснеет, опуская глаза на свою еду. Он возит палочками кусок мяса по тарелке. — Вообще-то я собирался сказать вам, парни. — Он прочищает горло и снова поднимает взгляд, смотря по кругу. Сердце громыхает у Чонгука в ушах. — Мне предложили роль в корейско-американском телесериале.
Чонгук давится лапшой.
Хосок тревожно смотрит на него, хлопая его по спине, и чонгуково лицо пылает. Ему кажется, он чувствует на себе взгляд Тэхёна, однако, естественно, он слишком занят, пытаясь дышать и не поддаваться панике, чтобы проверить это.
— Что?! — кричит Чимин. — Тэ, это замечательно!
— Спасибо, — Чонгук слышит тихий ответ Тэхёна. Он кажется смущённым. — Я рад.
— Наш малыш Тэхёни — американская телезвезда! — восторженно хлопает Хосок. Чонгуку хочется ударить его. — Так, подожди, ты переезжаешь?
Чонгук поднимает взгляд как раз в момент, когда Тэхён кивает, и тут же жалеет об этом. — Да, будут снимать в Лос-Анджелесе.
Лос-Анджелес. Чёртов Лос-Анджелес. На другом конце грёбаного света.
— Когда начинаешь? — спрашивает Сокджин.
— В феврале, — говорит Тэхён. — Поэтому я побуду дома с семьёй месяц или около того, а потом поеду.
Чонгук чувствует тошноту.
Остальные продолжают заваливать его вопросами, а Чонгук просто тихо сидит там, голова его кружится, когда он слышит все подробности новой блистательной жизни Тэхёна в качестве актёра. Всё это время он фантазировал, как они вдвоём путешествуют вместе, а Тэхён планировал жизнь, в которую совсем не входит Чонгук. Он чувствует себя долбаным идиотом.
— Как насчёт тебя, Гук? — спрашивает Хосок, когда они исчерпывают тему о том, сколько красивых людей живёт в Лос-Анджелесе. Охренеть. — Ты там ужасно молчаливый.
Чонгук натягивает улыбку, глядя куда угодно, только не на Тэхёна. Он перехватывает чиминов взгляд и видит его губы в грустной гримасе. — Э.. Я думаю, эмм. Я хочу путешествовать.
Он действительно был в восторге от его поездки, но теперь идея кажется жалкой, унылой. Пугающей, без Тэхёна в качестве его спутника.
— Сумасшедший, — говорит Намджун. — Самостоятельно?
— Я.. — заикается Чонгук, паникуя. Какой-то предательский инстинкт самоненависти подсказывает ему взглянуть на Тэхёна в этот момент, и он обнаруживает, что тот тоже смотрит на него огромными и слегка грустными глазами. Чонгук вздрагивает, не желая ничего, кроме как забиться куда-нибудь и никогда не выползать.
— Я поеду с тобой, Чонгуки, — начинает Чимин, явно чувствуя его дискомфорт. Он чуть улыбается, и Чонгук почти готов разрыдаться, благодарный за этот добрый жест. — То есть, если тебе нужна компания.
— Конечно, — хрипло говорит Чонгук. — Я уже наметил несколько идей.
Чимин радостно улыбается ему, восторженно хлопая в ладоши, и Хосок тут же начинает дуться, что его не позвали. Разговор предсказуемо переходит к ним, и каждый встревает и кидает идеи, куда Чонгук с Чимином могут поехать в рамках их путешествия вокруг света.
Позже этим вечером Чонгук сидит один у себя в комнате, когда слышится тихий стук в дверь. — Да, — зовёт он и почти падает с кровати, когда появляется Тэхён, шагая внутрь и закрывая за собой дверь. Он выглядит немного неловко, стоя там, только на пару шагов в комнате, и Чонгук не винит его — в самом деле прошли годы, с тех пор как они вдвоём оставались в одной из их спален наедине. Это ненароком напомнило Чонгуку, насколько знакома была эта картина, когда один из них проникал в комнату другого поздно ночью, тихо проскальзывая, чтобы провести несколько часов вместе. Этого было недостаточно, и Чонгук сейчас понимает, почему Тэхён не мог больше это терпеть. Разница была в том, что для Чонгука это было лучше, чем ничего. Всё, что угодно было лучше, чем ничего, чем то, что у них сейчас.
— Привет, — говорит он, и желудок скручивает от той ужасной смеси нервов и тоски, которые сейчас, кажется, всегда сопровождают присутствие Тэхёна.
— Привет, — отвечает Тэхён, всё так же не проходя ни на шаг в комнату. Чонгук ненавидит то, насколько не к месту он сейчас здесь смотрится. Его сознание переносит его к 21-летнему Тэхёну, который вваливался к нему в комнату без предупреждения и звездой распластывался на его кровати или на полу, занимая гораздо больше места, чем требовалось.
— Что случилось? — спрашивает Чонгук, больше для того, чтобы отвлечь себя от боли в груди.
— Я только хотел сказать, — он медлит, потирая сзади свою шею. — Я хотел сказать, мне жаль, что я не рассказал тебе обо всём этом переезде раньше. Я знаю, я вроде как ошарашил вас, парни.
Чонгук хлопает глазами, в совершенной растерянности, как на это отвечать. Он думает, может, Тэхён также извинился перед другими, или его собственная реакция была настолько очевидна за ужином. В любом случае это выходит неожиданно — ни один из них особо больше не обращается к другому напрямую.
— Всё нормально, — на автомате говорит Чонгук. Это проще, чем пытаться объяснить миллион причин, почему это не нормально. — Я за тебя рад.
Это ложь, и по тому, как Тэхён смотрит на него, Чонгук понимает, что тот знает об этом.
— Спасибо, — всё равно отвечает Тэхён, и Чонгук задумывается, неужели это всё, что они сейчас могут, — говорить полуправдой, избегая боли, скрытой под ней? — Я не знал, что ты всё ещё хочешь путешествовать.
Чонгуково сердце спотыкается при словах «всё ещё», намёк на то, что Тэхён помнит, как давным-давно они обсуждали, что сделают это вместе. Он не понимает, лучше от этого вся ситуация или хуже, что Тэхён помнил, но всё же спланировал другое.
Наверно, хуже.
— Ага, — кивает Чонгук, прочищая горло. Хотел бы он думать более чётко сквозь путаницу в голове, боль, тоску и обиду. У них всё было так просто, но сейчас это самое трудное на свете. — Всегда хотел.
В его словах скрытый упрёк, и Чонгуку кажется, что Тэхён его тоже слышит. Возможно, поэтому он прежде всего здесь и выглядит грустно и неловко, одетый в лёгкую широкую пижаму, которая стала его фирменным знаком.
— Точно, — говорит Тэхён. Следует ещё одна пауза, и тишина давит настолько, что Чонгук чувствует, будто он задыхается. Он столько всего хочет сказать, но не может найти слов, чтобы озвучить хоть что-то. Он осознаёт, что так происходило с того дня, когда Тэхён всё закончил. — Может, вы с Чимином сможете сделать остановку в Лос-Анджелесе?
Это выходит тихо, нерешительно, и Чонгук ощущает, как его брови поднимаются от удивления. Часть его, отвечающая за самосохранение, хочет сказать «нет», уже зная, как подобный визит аккуратно перекроет всякий прогресс, которого он достигнет, пока будет находиться далеко от Тэхёна первый раз за десять лет. Другая его часть знает, что в итоге он в любом случае поедет. Поэтому он только пожимает плечами и говорит: — Конечно.
— Класс, — кивает Тэхён, слегка улыбаясь ему, и отступает к двери. — Ну, спокойной ночи, Гук.
— Спокойной, — говорит Чонгук, хватая телефон, чтобы было куда смотреть вместо того, как уходит Тэхён. Когда дверь защёлкивается, он плюхается на кровать, накрывая лицо подушкой, отчасти надеясь, что она задушит его.
Остаётся какое-то послевкусие от разговора, который у них только что произошёл, осознание, что через несколько месяцев они будут жить абсолютно разными жизнями, и ни один из них не собирается препятствовать этому. «После», за которое Чонгук так долго цеплялся, исчезло, и, оглядываясь назад, он осознаёт, что, возможно, оно уже длится какое-то время. То, что сейчас между ними, уже не как раньше, и никогда таким не будет. С его стороны наивно было верить, что так могло случиться, когда столько всего изменилось.
Головой он понимает, что это означает для него двигаться дальше, даже если это больно, даже если осознание того, что у него больше никогда не будет Тэхёна, настолько душит, что почти убивает его. Он просто не уверен, что его сердце сможет восстановиться.
***
Последние их месяцы в качестве группы отдают светлой грустью. Всё, что они делают, кажется более значимым, от их финальных выступлений до свободного времени, которое они проводят вместе. Чонгук обнаруживает, что хочет, чтобы время одновременно и замедлилось, и ускорилось. Он отчаянно нуждается в отдыхе, однако предстоящие перемены и разлука пугают его до жути.
Он проводит много времени с Чимином, и вдвоём они отвлекают друг друга, планируя детали их путешествия. Они собираются ехать вскоре после нового года, прокладывая свой путь через Юго-Восточную Азию, Индию и Австралию, прежде чем направиться в Южную Америку. Их последняя остановка будет в Лос-Анджелесе, чтобы увидеть Тэхёна, прежде чем они улетят обратно в Корею и столкнутся с реальностью жизни пост-Бантанов. Чонгук старается не думать о том, насколько опустошённым он будет чувствовать себя, когда настанет этот день.
Последнее их шоу проходит в начале декабря, с огромным количеством слёз, как на сцене, так и по возвращении их обратно в общежитие. Сидя в гостиной, они все напиваются до чёртиков и рыдают, пока вместе вспоминают самые любимые свои моменты; ночь заканчивается, когда Намджун встаёт и произносит речь о том, что они всегда были семьёй, и тут же сшибает лампу.
После этого они начинают уезжать из общежития один за другим, даты отъезда зависят от того, какие планы на праздники у каждой семьи. Сокджин уезжает первый, за ним Хосок и Чимин, и потом Тэхён. Его глаза красные, когда он прощается с Чонгуком, Намджуном и Юнги, и они вчетвером толпятся в холле перед входной дверью.
— Увидимся в Лос-Анджелесе, — бормочет он в чонгуково плечо, поднимая руку и обхватывая Чонгука за шею. Чонгук зажмуривает глаза, позволяя себе прочувствовать боль ещё одну минуту, крепко сжимая Тэхёна. Они не держали друг друга так целую вечность, и Чонгук просто хочет вдохнуть его, запечатлеть его запах, пока не вспоминает, что вместо этого должен забыть его.
— Увидимся, — хрипло произносит он, потом Тэхён уходит, и Чонгуку кажется, что его сердце разрывается совершенно по-новому. Юнги хлопает его по спине, и, похоже, всё, что может сделать Чонгук, — это промямлить извинения и закрыться в своей комнате, позволяя себе развалиться на части.
Прекрасное начало всего этого дела под названием «двигаться дальше».
Чонгук уезжает через два дня, и после всех сборов и ожидания это почти облегчение. Его комната выглядит удручающе голой, когда все его вещи собраны, и общежитие кажется тихим и пустым сейчас, когда половина мемберов уехали. Кажется правильным, что Намджун с Юнги остались последние, ведь они жили вместе дольше, чем остальные, с самого начала. Он крепко обнимает их обоих и обещает лучше стараться отвечать в их общем чате, сейчас, когда они не будут видеть друг друга каждый день.
Праздники проходят более спокойно, чем за всё десятилетие. У Чонгука столько свободного времени, что он не знает, куда себя девать, и поначалу это почти угнетает. Много времени прошло с тех пор, как у него не было расписания и постоянной компании, и вдруг он чувствует себя абсолютно потерянным и абсолютно освобождённым.
Постепенно он разрешает себе погрузиться в это. Он спит больше, чем он спал с четырнадцати лет, запоем смотрит аниме и играет в видеоигры сколько душе угодно. В те моменты, когда он не чувствует себя ленивым мудаком, он делает всё возможное, чтобы наверстать упущенное время со своей семьёй, гуляя со своей мамой, помогая отцу по дому и проводя беседы с братом, которые длятся дольше, чем мимолётные телефонные звонки, чтобы узнать как дела. Это утешает и успокаивает, это небольшая часть нормальной жизни, которую он позабыл, уезжая из дома в Сеул столько лет назад.
До него ещё не совсем дошло, что ни в какой BTS не надо возвращаться в новом году, но постоянные сообщения от остальных помогают облегчить переход. Их общий чат редко молчит, всегда кто-то встревает с историей из дома или просто чтобы сказать «привет». Однажды утром Чонгук просыпается от 37 пьяных сообщений от Сокджина, их правописание постепенно ухудшается по ходу его заявлений, как он по всем скучает. Чонгук немедленно делает скриншоты их всех и прячет подальше на случай шантажа, прежде чем написать в ответ, что он тоже по всем скучает, чувствуя себя немного успокоенным, что он не один такой.
Чимин, беспардонный король сэлфи, начинает игру под названием «ролевая перекличка», в которой кто-то из участников говорит «ролевая перекличка», и каждый обязан выслать сэлфи, независимо от того, что он делает. Конечный результат предсказуемо абсурдный — он получает фото Сокджина на унитазе, Хосока, ковыряющего в носу, Юнги с неприличным жестом, лежащего на кровати с закрытыми глазами. Первый раз, когда фото отправляет Тэхён, Чонгук чистит зубы и чуть ли не давится пастой, когда опускает глаза на экран телефона и обнаруживает глядящего на него Тэхёна. Он делает свой фирменный знак V возле глаза, со своей утрированной прямоугольной улыбкой. Чонгук таращится на него дольше, чем должен, прежде чем отправляет собственное сэлфи в зеркале, всё с той же пастой вокруг рта.
Он звонит Тэхёну в его день рождения, хотя это стоит ему пары бокалов вина за ужином, чтобы набраться смелости. Дыхание перехватывает у него в горле, когда Тэхён отвечает, голос его глубокий и бархатистый, который всегда заставлял Чонгука таять. Прошло всего несколько недель, но от звука его голоса что-то острое и жёсткое впивается в чонгукову грудь, такая знакомая тоска скручивается под рёбрами и не отпускает.
— Я думал, ты забыл, — подкалывает Тэхён, и Чонгук смотрит на часы рядом с кроватью — почти 11 вечера.
— Ни за что, — отвечает он, и это сказано с дерзкой интонацией, но это такая, такая правда. Как будто он когда-нибудь что-то забудет про Ким Тэхёна. — Хорошо проводишь день?
— Мм, достаточно спокойно, — мычит Тэхён, и его урчащий голос ласкает ухо Чонгука. Он зажмуривает глаза, крепче сжимая телефон в руке. — Просто провёл его с семьёй.
Чонгук кивает, только потом понимая, что Тэхён его не видит. — Здорово.
Тэхён снова одобрительно мычит. — Чем занимаешься?
— Просто лежу в кровати, — говорит Чонгук, пялясь в потолок. Краска выцветшая голубая, знакомая именно так, как бывает только с мелкими деталями из детства. Он понимает, что Тэхён никогда не лежал в этой кровати с ним и, возможно, никогда не будет лежать.
— Я тоже, — говорит Тэхён. На фоне слышится шуршание, и Чонгук представляет, как он зарывается под одеяло, в окружении кучи разнообразных подушек. Он никогда не видел также и тэхёнову кровать у него дома, но знает, как он спит. — У меня сна где-то лет на десять, чтобы наверстать упущенное.
Чонгук смеётся. — Мне ли не знать.
— В общем и целом, сколько часов ты провёл за Овервотчем, с тех пор как приехал домой? — спрашивает Тэхён, зевая.
— Столько же, сколько ты за просмотром аниме, — отвечает Чонгук, и это вызывает у него смех.
— Правда, правда, — признаёт Тэхён.
После этого разговор ещё немного продолжается, пока Тэхён не зевает больше, чем говорит, решая, что на сегодня хватит. — Спасибо, что позвонил, Гук, — бормочет он.
— Конечно, — отвечает Чонгук, только и желая продолжать висеть на телефоне, пока они оба не уснут. Вместо этого он говорит «спокойной ночи», ждёт, когда Тэхён скажет то же в ответ и кладёт трубку. Он открывает Овервотч и старается не думать, как сильно он скучал по голосу Тэхёна.
Двигаться дальше охренеть как тяжело.
***
Первая неделя нового года проходит в сборах и последних приготовлениях к поездке, и это здорово отвлекает внимание. Проводить время дома, с семьёй, было прекрасно, но это также дало ему много времени, чтобы думать обо всех вещах, о которых он не должен был думать.
Например, о Тэхёне, его голосе и всех красивых людях, которых он будет встречать в Лос-Анджелесе.
Когда Чонгук видит в аэропорту Чимина, он облегчённо выдыхает, не осознавая, что сдерживался до этого. Он безнадёжно скучал по всем ним весь прошлый месяц, и знакомая тёплая улыбка Чимина, тяжесть его руки на его плечах сразу позволяет Чонгуку почувствовать себя легко. Его жизнь, какой он её знал, может, и закончилась, и Тэхён, возможно, переехал на край света, но, по крайней мере, он не потерял Чимина.
Они возвращаются к привычным моделям поведения довольно быстро — Чимин, всегда легко пьянеющий, напивается ещё до взлёта, прилипая к Чонгуку и хихикая, и в итоге засыпает на его плече. Чонгук, будучи хорошим другом, делает кучу фото спящего с открытым ртом Чимина и пользуется отстойным вайфаем в самолёте, чтобы отправить их в общий чат. Он убеждается, что его видеокамера наготове, чтобы запечатлеть возмущённое лицо Чимина, как только он проснётся и всё осознает.
Следующий выпуск Golden Closet Films будет удачным.
Вкратце, их поездка — именно то, что нужно Чонгуку. Они много смеются, много едят, бродят по уличным рынкам, пробуют еду, о которой они никогда не слышали, и случайно напиваются местным алкоголем. Они катаются на лодках и ходят в походы, исследуют пляжи и купаются под водопадами, восхищаются растениями, которые выглядят как из фантастического фильма. Чонгук всё это снимает и доволен тем, что он по ту сторону объектива, ведь этому он посвящал всё меньше и меньше времени за последние годы.
Чимин оправдывает себя в качестве идеального попутчика. Это совсем не удивительно, учитывая, что они уже активно путешествовали вместе в прошлом, однако как-то по-другому это делать без привязки к работе, маячащей над головой. Раньше у них всегда был график, к которому надо было возвращаться, но теперь время полностью в их распоряжении. Они продлевают своё пребывание в Новой Зеландии на два дня просто потому, что им так понравилось, и ни на ком, кроме них, это не сказалось.
Более того, Чимин всегда обладал хорошим сочетанием веселья с сочувствием, способным либо скрасить чонгуков день, либо предложить ему (иногда в буквальном смысле) плечо, чтобы поплакать. Они постоянно дурачатся, часто доводя себя до совершенно истерических взрывов хохота, но также они частенько могут проживать чувства вместе, когда того требует ситуация. К этому моменту они видели приличное количество взлётов и падений друг друга, и, не считая Тэхёна, Чонгук никогда не чувствовал себя настолько близким ни с кем другим. Хотя он и представлял это путешествие по-другому, он знает, что он всегда будет благодарен за возможность пройти это вместе с Чимином.
Тэхён связывается с ними в Фэйстайме после его первого съёмочного дня. В Новой Зеландии время ближе к вечеру, и Чонгук с Чимином сидят развалившись на каком-то уединённом пляже, потягивая пиво и любуясь видом. Несколько смелых сёрферов маячат на нарастающих волнах, их цветастые купальные шорты хаотично мелькают в поле зрения. Чонгук думает, может, ему понравится учиться сёрфить, пока есть время. Возможно, завтра они запишутся на уроки сёрфинга — вполне вероятно, он бы мог убедить в этом Чимина.
— Может, Тэхёни будет учиться сёрфингу, он же сейчас калифорнийский пацан, — говорит Чимин, и, как по команде, экран его телефона загорается, с фото Тэхёна на контакте — невероятно нелицеприятным сэлфи. Оно сделано снизу, так что самая выделяющаяся часть кадра — его расширенные ноздри, и вдобавок ко всему этому он скосил глаза и сделал странную гримасу ртом.
Короче, классический Тэхён.
— Помяни чёрта, — говорит Чимин, смахивая пальцем экран, чтобы принять вызов. Появляется настоящий, движущийся и говорящий Тэхён, и грудь Чонгука сжимается. — Мы только что говорили о тебе гадости.
— На меньшее я и не рассчитывал, — отвечает Тэхён, искривляя губы в камеру. — Так скучаете по мне?
Было бы смешнее, если бы в самом деле большую часть поездки Чонгук не скучал по нему.
— Типа забыли, как ты выглядишь, вообще-то, — подкалывает Чимин. Чонгук двигается ближе, прижимаясь к его плечу, чтобы тоже войти в кадр. Картинка слегка размытая, но всё же он может различить знакомую форму тэхёнова носа, его асимметричные веки и полные розовые губы. Его волосы влажные и прямо спадают на лоб, наверно, после душа.
— Ага, забыл, какие вы оба мерзкие, — в ответ огрызается Тэхён, дёргая губами. Чонгук поджимает пальцы на ногах в прохладном песке и больше всего мечтает, чтобы Тэхён был здесь, вместе с ними. — Где вы, парни?
— В Новой Зеландии! — пищит Чимин, поворачивая телефон, чтобы показать Тэхёну вид на пляж. — Здесь тухло, мы остаёмся тут ещё на два дня.
— Чёрт, выглядит потрясающе, — одобрительно говорит Тэхён. — Я завидую.
— Как Лос-Анджелес? — спрашивает Чимин, поворачивая экран обратно к ним. — Это твоё новое место?
— Да, добро пожаловать в моё скромное жилище, — говорит Тэхён, показывая камерой панораму того, что выглядит просторной, тускло освещённой гостиной. — Мне нравится, но вот к тишине придётся привыкнуть.
— Мы будем супер-громкими, когда приедем, — обещает Чимин. Чонгуков желудок делает сальто назад.
— Ты уже начал работать? — спрашивает он, вмешиваясь в первый раз. Он больше не может скрываться, просто глядя молча.
Тэхён кивает, кусая губу. — Сегодня был первый день на съёмках. — Он ерошит себе волосы, слегка их распушая. Это старая, знакомая привычка. — Кажется, тут все и правда клёвые.
— Но ведь не такие клёвые, как мы?
Тэхён выглядит так, будто размышляет над этим, и Чимин показывает ему язык, кидая песок в камеру. Чонгук завидует, как легко они подшучивают друг над другом, этакое напоминание, какими они были с Тэхёном, до того как Чонгук так сильно погряз в собственных душевных страданиях.
— Конечно, нет, Чимини, — в итоге признаёт Тэхён, смягчаясь, когда Чимин включает силу своих щенячьих глазок на полную мощность. Чонгук понимает, что надеется, довольно жалким образом, что тот действительно имеет это в виду.
Они разговаривают ещё немного, пока небо над их головами из голубого не превращается в лиловое, и волны не утихают до лёгкого плеска у берега. Становится достаточно поздно, так что желудок Чонгука начинает урчать от голода, и они собирают вещи, чтобы пойти поужинать, а Тэхён забирается в кровать.
— Увидимся через несколько недель, Тэ, — говорит Чимин.
— Жду не дождусь, — отвечает Тэхён, зарываясь в подушку. Странно думать, как он создаёт себе дом в месте, которое Чонгук никогда не видел. — Скучаю по вам, ребята.
— Тоже скучаем по тебе, — хрипло говорит Чонгук, почти случайно, и Чимин смотрит на него краем глаза, прежде чем поворачивается обратно к телефону и быстро кивает, соглашаясь.
Чимин оставляет это на попозже. Они возвращаются в свой хостел, переодеваются и потом идут ужинать в местный паб, обычный и непримечательный. Приятная музыка, никто к ним не подходит, поэтому в итоге они остаются ещё и выпить после ужина, что заканчивается двумя бокалами; так что к тому времени, как они возвращаются к себе в комнату, они подвисают где-то между «навеселе» и «пьяными». Когда Чимин выпивает, его язык всегда развязывается, поэтому совсем не удивительно, что он спрашивает:
— Ты в порядке?
Они лежат рядом на односпальных кроватях, укрытые дешёвыми жёсткими простынями, на которых непростительно ужасный рисунок разнообразной листвы бирюзового цвета. Они низкого качества и немного неудобные, но Чонгук не сильно против — так он считает, что приобретает опыт настоящего путешествия.
— Да, в порядке, — говорит он на автомате, даже не поднимая глаз от телефона.
— Ты весь вечер молчал.
Чонгук пожимает плечами и кидает взгляд в его сторону, обнаруживая, что Чимин уже хмурится на него. — Я в порядке, — повторяет он.
И это правда. Настолько в порядке, насколько он был в последние несколько лет.
Чимин надувает щёки и выпускает долгий выдох. — Мне как-то уже надоело, что ты врёшь мне насчёт Тэхёна.
Чонгук замирает, его желудок по умолчанию сжимается. Но потом он обдумывает это какое-то время, наблюдает растерянную искренность на лице его лучшего друга и внезапно решает, что он больше не будет врать об этом.
— Прости, — мямлит он.
Чимин поднимает брови, явно ожидая от Чонгука очередного отрицания. — Я знаю, это правда не моё дело, — говорит он, расплющивая щёку на подушке. — Но, господи, Гук, вы двое — мои лучшие друзья. Не так уж трудно сказать, если что-то пошло не так.
Чонгук не знает, что на это сказать, поэтому он просто сглатывает ком в горле и продолжает молчать.
— Что произошло? — тихо спрашивает Чимин.
И Чонгук без понятия, как ответить и на это тоже, потому что откуда ему вообще начать? — Это сложно, — в конце концов хрипит он.
Он отчасти ожидает, что Чимин закатит глаза, но тот не делает этого, только разглядывает Чонгука с интересом. — Вы были, ну… вы когда-нибудь- ?
— Да, — тихо говорит Чонгук.
Чимин кивает, как будто он так и думал. — Как долго?
Чонгук впивается пальцами в грубую ткань простыни. — Два с половиной года, — шепчет он.
— Блядь, — говорит Чимин, округляя глаза. — Боже, Гук.
Чонгук усиленно таращится на трещину в деревянном полу между их кроватями.
Следующий вопрос Чимина деликатный, робкий. — И всё закончилось?
— Он всё закончил.
Чимин выдыхает, и Чонгук быстро моргает, сдерживая слёзы. Впервые за всё время он рассказывает кому-то подробности того, что произошло между ним и Тэхёном, и это вызывает эмоции, которые он долгое время пытался подавить.
— Ты любил его, — говорит Чимин. Это утверждение, не вопрос.
Чонгук кивает. В груди болит. Его сердце, сука, болит.
— И до сих пор?
И вот тот вопрос, от которого Чонгук пытался убежать в течение всего путешествия. Он крепко зажмуривает глаза, судорожно вздыхая.
— Да.
Он слышит шорох простыней, потом босые ноги Чимина шлёпают по деревянному полу, его собственная кровать прогибается, и он ощущает успокаивающее тепло его тела, как оно бережно обхватывает Чонгука. Он прижимается лбом к шее Чонгука сзади, обдавая его своим дыханием. Чонгук крепко сжимает руку, обнимающую его талию.
— Мне правда жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку, Чонгуки, — бормочет Чимин.
К концу ночи он загружает Чимина множеством деталей, что случилось у них с Тэхёном, хотя есть некоторые воспоминания, которые он хранит так близко у сердца, что не может решиться говорить о них — когда был первый их секс, когда в первый раз Тэхён прошептал в его кожу «я люблю тебя». То, как Тэхён прикасался к нему, как это воспламеняло всё внутри него.
Сначала об этом тяжело говорить, но потом Чонгук обнаруживает, что слова идут легче, как будто огромный груз подняли с его груди. Он столько всего сдерживал так долго, и это облегчение — рассказать правду, особенно тому, кто так хорошо знает их обоих. Чимин всегда был рядом, даже если не знал всего, что происходит. Он слушает так внимательно, как, Чонгук знает, он только может, произнося подбадривающие слова и гладя Чонгука по спине в знак поддержки. Это выматывает, но когда всё заканчивается, Чонгук не жалеет, что рассказал ему.
— Может, вы могли бы попробовать ещё раз? — нерешительно предлагает Чимин, когда у Чонгука уже слипаются глаза из-за того, что он так долго не спит.
— Он переехал в Лос-Анджелес, Чимини, — отвечает Чонгук, смирившись. Насколько он понимает, Тэхён сделал достаточно ясный выбор.
— А он знает? — настаивает Чимин. Они сидят лицом к лицу, всё так же умещаясь на узкой кровати Чонгука. — Что ты чувствуешь?
Чонгук вздыхает. Он знает, что намерения Чимина добрые, но Чонгуку надо перестать надеяться и учиться жить дальше, как это сделал Тэхён. — Не думаю, это не так уж важно, — говорит он.
Выражение чиминова лица говорит, что тот не согласен, но он это не озвучивает, за что Чонгук благодарен ему. — Как скажешь.
Потом Чимин идёт обратно к себе в кровать, и они больше не говорят об этом до конца их поездки.