Truth so loud (you can t ignore) Такая громкая правда (невозможно игнорировать)

Южная Америка одновременно потрясающая и выматывающая. Они осматривают много древней архитектуры, абсолютно проваливают попытку говорить на испанском и делают реально горящий кадр во время выхода в Фэйстайм в день рождения Хосока. В общем и целом, довольно удачная поездка. Учитывая всё это, Чонгуку действительно стоило поспать во время перелёта из Перу в Лос-Анджелес. Вместо этого всю дорогу он не может найти себе места, а его желудок — словно пучок нервов от перспективы увидеть Тэхёна во плоти в первый раз за несколько месяцев. Время, проведённое порознь, дало ему много шансов подумать, но не помогло ему прийти к какому-то решению. Он знает, что у него ещё остались чувства к Тэхёну, и преодолеть их сейчас, когда они больше не живут в одном месте, будет не так уж просто, как он ожидал. Он также знает и то, что нахождение рядом с Тэхёном на протяжении трёх дней не сильно поможет ситуации. К тому времени как они приземляются в Лос-Анджелесе, Чонгук сонный, беспокойный и всё так же на грани нервного срыва. Чимин, кажется, улавливает это, и хотя он достаточно любезен не говорить это вслух, он явно знает, что это связано исключительно с Тэхёном. Он держится ближе к Чонгуку, когда они выходят из аэропорта, успокаивающе сжимая его плечо и поддерживая поток неиссякаемой болтовни, даже когда Чонгук менее чем отзывчивый. Чимин реально охренеть какой хороший друг. Чтобы избежать всякого ненужного внимания, они договорились, что они отправятся прямо к Тэхёну на квартиру, а не чтобы он их встречал в аэропорту. По пути они познают на себе движение на дорогах, которым славится Лос-Анджелес, и Чонгуку приходит в голову, что всякий раз, когда он приезжал сюда в составе BTS, то никогда не исследовал город. Он надеется, что им удастся сделать что-то подобное, пока они здесь. Дом Тэхёна находится в менее загруженной части города, и, как только они заходят в просторный холл с кондиционером, Чонгук уверен, что здесь живёт не одна знаменитость. Консьерж даже глазом не моргает, когда Чонгук с Чимином подходят к нему, и вскоре они уже стоят в лифте, отделанном деревянными панелями, и едут наверх к Тэхёну. Напротив дверей лифта зеркало, и Чонгук не особенно удивляется, обнаруживая, что он выглядит как полное дерьмо, с жирными волосами и темными кругами под глазами. Супер. — Всё будет хорошо, — говорит Чимин, толкая плечом в его плечо, когда лифт останавливается на этаже Тэхёна. Чонгук глубоко вздыхает, кивает и выходит за ним в коридор. Здесь только одна дверь, и Чонгук предполагает, что тэхёнова квартира единственная на этаже. Прежде чем они стучат, дверь распахивается, и Тэхён вылетает из неё, выкрикивая восторженное приветствие. Чонгуку еле удаётся взглянуть на него, как тут же его лицо оказывается в волосах Тэхёна, а его руки крепко его обнимают. Он пахнет абсолютно так же, и всё, что Чонгук может сделать, чтобы унять дрожь, — это обнять Тэхёна в ответ, наслаждаясь знакомыми очертаниями его тела. Над тэхёновым плечом Чонгук видит Чимина, который наблюдает за ними с интересом и лёгкой улыбкой на губах. Вот тогда Чонгук осознаёт, что Тэхён обнял его первым. Не то чтобы он будет это обдумывать и всё такое. — Я так рад, что вы здесь, парни! — орёт Тэхён, отстраняясь от Чонгука с яркой улыбкой и кидаясь к Чимину. Чонгук возносит хвалу небесам, что он пахнет не совсем уж отвратительно, но после восьми часов в самолёте это кажется маловероятным. Тэхён, конечно, выглядит сногсшибательно, как всегда, чистенький и хорошо отдохнувший, одетый в свободную домашнюю одежду. Он затаскивает их в квартиру, хватая их сумки и спрашивая их про поездку, пока они проходят за ним внутрь. Чонгук опускает ту часть, в которой он провёл весь перелёт, переживая из-за этого самого момента. — Боже, Тэ, здесь замечательно, — говорит Чимин, оглядываясь вокруг. То, где они стоят, похоже на гостиную, и Чимин прав — она открытая и просторная, яркая от полуденного солнца, льющегося из окон во всю стену. Стены и почти вся мебель белые, с разнообразием комнатных растений, с причудливо пёстрыми покрывалами и декоративными подушками, создающими цветовые акценты. Справа Чонгук замечает кухню, видимую через широкий дверной проём, а слева коридор, предположительно ведущий в другие комнаты. — Спасибо, — скромно говорит Тэхён. — Я всё ещё привыкаю, но мне очень нравится. — Он широко улыбается им. — Здорово быть с компанией. Он показывает им остальную часть квартиры, такую же светлую и просторную. Кроме кухни и гостиной, здесь гостевая комната, две ванные, комната отдыха, где у Тэхёна находится установка с ТВ и видеоиграми, и спальня самого Тэхёна. По сравнению с их комнатами в общежитии она непривычно взрослая, со стеклянными дверями, ведущими на террасу, и массивной кроватью прямо в середине. Глупо, но желудок Чонгука вздрагивает от одного взгляда на кровать, а его внутренний мазохист задумывается, кто же будет делить её с Тэхёном. Он эгоистично надеется, что ответ на этот вопрос — никто. — Вы, ребята, наверно, вымотались, поэтому я подумал, что сегодня вечером мы никуда не пойдём, — говорит Тэхён, когда они оставляют свои вещи в комнате для гостей. — Я умею готовить. Чонгук с Чимином оба скептически моргают на него, и он возмущённо хмыкает. — Я тренировался, вы, неблагодарные задницы. — Звучит здорово, Тэхёни, — смеётся Чимин, утешающе хлопая его по плечу. Чонгук согласно кивает — после такой долгой дороги, идея остаться вечером в квартире кажется идеальной. Чонгук, как и Чимин, принимает душ, и проводит гораздо больше времени, чем необходимо, стоя под горячей струёй, позволяя смыть с себя грязь после длительной дороги. Невероятное ощущение, и к тому времени, как он ступает из душа во влажный воздух ванной, он чувствует себя другим человеком. Все ванные, которыми они пользовались по ходу своего путешествия, были хорошие, но ничто не сравнится с комфортом мытья в чьём-то настоящем доме. Особенно, если этот кто-то — Ким Тэхён, знакомый запах геля для душа которого сейчас остаётся на коже самого Чонгука. Это крайне отвлекает, и Чонгук продолжает думать, что Тэхён стоит прямо позади него, пока не понимает, что он нюхает самого себя. Всё же ему это нравится — так он чувствует себя ближе к Тэхёну, даже если его сердце также немного болит. К тому времени как он появляется на кухне, чувствуя себя очень уютно и комфортно в чистых штанах и футболке, Тэхён уже в разгаре приготовления ужина. Чимин всё ещё в комнате для гостей, по полной наслаждается процессом ухода за кожей в первый раз за несколько недель, что означает, что они сейчас только вдвоём на какое-то время. Чонгуку приходится напомнить себе, что, несмотря на его сохранившиеся чувства, Тэхён — всё ещё один из его самых близких друзей, и он абсолютно в состоянии разговаривать с ним как взрослый человек. С Тэхёном всегда было просто общаться, слава богу, даже если Чонгук — сама неловкость и нервозность. Это одно из тех качеств, которое изначально так сильно привлекало его в Тэхёне, то, как легко и непринуждённо было находиться рядом с ним. — Лучше себя ощущаешь? — спрашивает Тэхён, когда Чонгук прислоняется к столу рядом. Перед ним разложены все ингредиенты для ужина, и он энергично нарезает желтый перец. — Изумительно, — мечтательно произносит Чонгук. — Могу я помочь тебе с… боже, Тэ, осторожней с ножом. Его кисть смыкается на тэхёновом запястье, выравнивая его, когда нож подходит опасно близко к пальцам. Тэхён поднимает на него глаза, мягко улыбаясь, и сердце Чонгука замирает в груди. — Ты всегда убеждён, что я травмируюсь, — подкалывает Тэхён. Чонгук может почувствовать его пульс под кончиками своих пальцев. — Да потому что ты всегда выглядишь, как будто травмируешь себя! — возражает он, неохотно отпуская тэхёнову руку. — Не режь так близко к пальцам. — Командир, — смеётся Тэхён, закатывая глаза. — Я в порядке, Гук, расслабься. Я взрослый человек, знаешь ли. — Едва ли, — хмыкает Чонгук. — Говорит макнэ, — тут же парирует Тэхён. — Теперь иди, побудь полезным и открой вино. — Он медлит секунду, хмурясь. — Ты ведь достаточно взрослый, чтобы выпивать в Америке? * — Отвали! — возмущается Чонгук и лупит его кухонным полотенцем, однако кладёт на стол штопор и принимается откупоривать бутылку, выставленную Тэхёном. Тогда же появляется Чимин, будто откликнувшись на перспективу подачи алкоголя. Он радостно хлопает в ладоши, когда видит, как Чонгук наполняет три бокала вина. В итоге Тэхён разрешает им помочь в приготовлении еды, но только при условии, что им не разрешается мыть посуду после того, как блюда будут поданы. Остаток вечера проходит непринуждённо, они приканчивают две бутылки вина, пока обмениваются историями о поездке Чонгука и Чимина и первых недель Тэхёна на съёмочной площадке. Кажется приятным быть снова всем вместе, несмотря на то, что присутствие Тэхёна провоцирует острую тоску глубоко в чонгуковой груди. Когда он в конце концов забирается в кровать в ту ночь, одну из двух двуспальных кроватей в тэхёновой комнате для гостей, то это исключительно с полным желудком и счастливым сердцем. На следующий день Тэхён ведёт показать им город, что, в основном, включает много шоппинга, и Чонгук с Чимином покупают кучу вещей, которые они точно не смогут поместить в свой уже набитый под завязку багаж. — Я всегда могу отправить вещи вам почтой, — говорит Тэхён, небрежно махая рукой, когда Чонгук об этом упоминает. Чимин согласно кивает, но Чонгук чувствует, как его сердце слегка опускается от напоминания, что Тэхён не вернётся вместе с ними обратно в Сеул. В тот вечер они с Тэхёном идут поужинать и выпить в модный и, по-видимому, перспективный ресторан. Оттуда они идут в vip-зону одного клуба, в котором Тэхён и его коллеги-актёры часто бывают. Клубы никогда не были любимым местом Чонгука, но Чимин хочет испытать ночную жизнь Лос-Анджелеса, а Тэхён жаждет познакомить их с некоторыми его коллегами, поэтому он держит рот на замке и следует за ними. Это классное местечко, неформальное, и, к облегчению Чонгука, в vip-секции по крайней мере не слишком шумно или людно. Они берут напитки и усаживаются на одном из роскошных кожаных диванов, какое-то время разговаривая только втроём, пока не появляется небольшая группа тэхёновых коллег. Он немедленно вскакивает с дивана навстречу им, и Чонгуку приходится подавить лёгкий прилив ревности при виде Тэхёна, ведущего себя так тепло с людьми, которых он знает всего месяц или около того. Это глупо, ведь Тэхён всегда был социально активным человеком, но Чонгук никогда не был в этом хорош. Когда все представлены друг другу, Чонгук обнаруживает, что они вполне весёлая, приятная компашка, хотя он немного злится, что те отвлекают внимание Тэхёна. Он легко порхает между ними, как он это всегда делал, явно наслаждаясь тем, что он в центре внимания, и тем, что собрал всех своих друзей. Они заказывают ещё выпивку, потом ещё, и Чонгук убеждается, что бармен не шутит с этими коктейлями, потому что он определённо чувствует их эффект на себе. Чимин явно тоже, вешается на всех и каждого, хихикая практически над всем, что говорят. Это не сильное отклонение от его обычного, трезвого поведения, но Чонгук всегда поражается, насколько алкоголь делает эти особенности ещё более заметными. Всем его коллегам, кажется, нравится Тэхён, что совсем не удивительно, учитывая то, что все, кто встречает Тэхёна, без ума от него. И всё же одна девушка, Сохён, кажется особенно заинтересованной в нём, до такой степени, что Чонгуку становится интересно, есть ли между ними что-то большее. Она часто кладёт свою руку на тэхёнову, смеясь над тем, что он говорит, и смахивая свои длинные волосы, в некотором смысле намеренным жестом. Это становится более заметно, когда продолжают наливать алкоголь, но хуже всего то, что Тэхён, будучи не таким очевидно заинтересованным, как сама Сохён, всё же не сильно её отталкивает. В один момент Чонгук замечает его руку на её талии, когда тот нагибается, слушая, что она говорит ему на ухо. Это поражает его как удар под дых, и тёмная, горькая ревность сворачивается внутри. Он всегда знал, что Тэхён би, но это знание было больше абстрактным, ведь никто из них особо не имел возможности встречаться, пока они были в группе. Видеть это воплощение в реальной жизни — совсем другая история, и Чонгук внезапно понимает, что он ненавидит Сохён и её дурацкие блестящие волосы, и её дурацкую миниатюрную фигуру. Он знает, что это глупо с его стороны, и что Тэхён в праве делать то, что он хочет и с кем он хочет, однако она — это не Чонгук, и он не может ничего поделать с болью в сердце при виде их двоих. Какое облегчение, когда Тэхён аккуратно отстраняется от неё и присоединяется к Чонгуку с Чимином, но даже тогда Чонгук не может полностью избавиться от этого неприятного чувства, и ему кажется, что Тэхён видит это. — Ты в порядке? — спрашивает Тэхён, наклоняясь ближе, чтобы Чонгук мог его услышать из-за музыки. Всё, о чём может сейчас думать Чонгук, — как тот только что проделывал то же самое с Сохён. — Да, в порядке, — врёт он, надеясь, что тусклое освещение бара сделает это менее заметным. У него никогда не получалось хорошо врать. — Просто устал. — Вообще-то я тоже, — кивает Тэхён. — Хочешь поехать домой? Чонгук и Чимин оба соглашаются, поэтому Тэхён вызывает такси, и они начинают со всеми прощаться. Сохён дуется, когда Тэхён подходит к ней, тянет его за руку, и в один действительно ужасный момент Чонгук думает, что она поедет с ними на квартиру. Но потом Тэхён похлопывает её по руке и отстраняется, выводя Чонгука с Чимином из клуба к ожидающей машине. Чимин засыпает у Чонгука на плече по пути домой, и когда они возвращаются в квартиру к Тэхёну, они укладывают его на кровати в гостевой комнате, прежде чем вернуться на кухню в поисках воды и позднего перекуса. Тэхён достаёт пачку чипсов, и они молча начинают хрустеть, в голове у Чонгука всё ещё шумит, пока он думает о Тэхёне и Сохён. Он настолько теряется в саморазрушающем ходе мыслей, что пугается, когда Тэхён начинает говорить. — Я правда рад, что вы познакомились с моими коллегами, — говорит он. — Я тоже, они приятные, — соглашается Чонгук. А потом, прежде чем он может себя остановить, добавляет: — Кажется, ты правда нравишься Сохён. Тэхён поднимает брови, а затем выдаёт короткую усмешку. — Ага, наверно. Она… прикольная. То, как он это произносит, позволяет Чонгуку думать, что его подозрения могут оказаться правильными. — Ты с ней спишь? — выпаливает он, заранее пугаясь ответа. Ему вроде как неловко даже спрашивать такое, но алкоголь делает его менее сдержанным, чем обычно. Тэхён моргает, глядя на него, явно удивлённый. Он глотает чипсы, которые ест, и вздыхает. — Ага, мы баловались, было дело. — О, — всё, что Чонгук может сказать в ответ. Слышать от Тэхёна такое признание вслух даже хуже, чем он предполагал. Ему тошно от одной мысли о них двоих, особенно когда он знает, что они видятся почти каждый день. — Ничего серьёзного, — уточняет Тэхён, внимательно наблюдая за Чонгуком. — Больше для взаимовыгоды. — О, правда? — хмыкает Чонгук, не в силах подавить обиду в интонации, хотя он знает, что это несправедливо с его стороны. — То же, что было и со мной? Тэхён таращится на него, определённо задетый, и Чонгук чувствует себя немного виноватым. — У нас было не то же, и ты знаешь это, — говорит он ледяным тоном. Чонгук пожимает плечами, чувствуя раздражение. — Без понятия. — Хорошо, — говорит Тэхён, быстро моргая. — Наверно, я могу говорить только за себя, но наши отношения значили гораздо больше, чем чёртова выгода. — Проскальзывает слеза, и он резко стирает её, разочарованный. — Не могу поверить, что ты вообще- — Прости, — говорит Чонгук, перебивая его. Он никогда не мог так долго упираться, когда он расстраивает Тэхёна, особенно когда тот плачет. — Прости меня, я не имел в виду — я знаю, это было гораздо больше, я знаю. Тэхён шмыгает, смотря на него красными глазами, с огорчённой гримасой на губах. Это самое искреннее взаимодействие, которое у них было в плане их отношений, с тех пор как они закончились. — Прости меня, — повторяет Чонгук. — Всё нормально, — говорит Тэхён, вздыхая. — Ты тоже меня прости. Я не собирался, ну, предъявлять это тебе в лицо. — Я знаю, — признаёт Чонгук. Разумная часть его понимает, что именно Сохён вела себя настойчиво, не Тэхён. — И я правда имею это в виду, когда говорю, что это ничего не значит, — продолжает Тэхён, глядя вниз на стол, потом обратно на Чонгука. — Ничего похожего на то, что было у нас. Было. Чонгуку хочется плакать. — Хорошо, — хрипло говорит Чонгук. Он так сильно хочет схватить Тэхёна прямо сейчас, обнять его и поцеловать, и забыть о том, что прошедшие несколько лет вообще когда-то были. Он прямо здесь, по ту сторону кухонного стола, ближе, чем был месяцами, и всё равно совершенно недосягаем. Чонгук начинает думать, что, возможно, так теперь будет всегда. — Гук, — говорит Тэхён, и Чонгук сдерживает дрожь при звуке своего имени на тэхёновых губах. — Я знаю, между нами всё было непросто за последние несколько лет, но я только — я не хочу, чтобы так было и дальше. Я не хочу, чтобы мы принимали друг друга как само собой разумеющееся. Особенно сейчас, когда я здесь. — И я этого не хочу, — тихо признаёт Чонгук. Он не совсем уверен, о чём его просит Тэхён, но знает, что тот прав — это стало слишком просто — воспринимать присутствие Тэхёна в его жизни как данное, даже когда их отношения были натянутыми. Но сейчас Тэхён здесь, а Чонгук будет в Сеуле, и если он не хочет окончательно потерять Тэхёна, то ему придётся приложить больше усилий. Тэхён слегка улыбается ему, кажется, с облегчением. — Значит, ты думаешь, что нам стоит получше попытаться? Быть друзьями? — Да, — говорит Чонгук, не замечая, как его сердце сжимается при слове «друзья». — Да, конечно. Но дело в том, что Чонгук не уверен, что вообще знает, как это — быть с Тэхёном друзьями. Но если выбор стоит между попыткой подружиться и вообще не видеть Тэхёна в своей жизни, то выбора на самом деле и нет. Чонгук никогда не будет настолько сильным, чтобы уйти от него, даже если это то, что нужно его измученному сердцу. В итоге он всегда будет выбирать Тэхёна. — Можно тебя обнять? — спрашивает Тэхён. Чонгук только кивает, потому что, почему бы и нет? Если он не собирается навязываться, равно как и нырять в омут с головой, так ведь? Тэхён идёт вокруг стола и обхватывает Чонгука руками, укладываясь щекой ему на плечо. Он такой же тёплый и привычный, как и всегда, его тело — единственное, которое Чонгук знает так же хорошо, как своё собственное. Он закрывает глаза и позволяет себе прочувствовать это, пытаясь забыть, что через два дня ему ехать домой, оставляя Тэхёна здесь с кем-то другим. Он убеждает себя, что этого должно быть достаточно, даже если на подсознательном уровне он знает, что так не будет никогда. — Пора спать, я так думаю, — бормочет Тэхён, когда они отстраняются. Чонгук согласно мычит, в один момент осознавая, насколько он вымотался. — Я действительно рад, что мы поговорили, Гук. — Я тоже, — говорит Чонгук. И хотя у него всё ещё остаются чувства, с которыми ему придётся мириться, он рад, что они прояснили хотя бы что-то между ними. Это облегчение — знать, что они и дальше будут частью жизни друг друга, и что Тэхён хочет этого так же, как и Чонгук. — Спокойной ночи, Тэ. *** По сравнению с прошлым вечером их последний день в Лос-Анджелесе по большей части беден на события. Они поздно просыпаются, перекусывают и направляются на частный пляж, которым разрешил пользоваться один из продюсеров сериала Тэхёна. Погода шикарная, небо ярко-голубое и лёгкий бриз, но даже при этом на пляже не слишком многолюдно. Они разваливаются среди цветастых пляжных полотенец и лежаков и нежатся на солнце, бесцельно болтая, пока летит время. Ни он, ни Тэхён больше не поднимают вчерашний разговор, но Чонгуку кажется, что он ощущает сдвиг в том, как они ведут себя по отношению друг к другу. Что-то более нежное в их взаимодействиях, менее настороженное, больше похожее на то, что было раньше. Приятно. И если Чонгук сейчас заставит себя перестать глазеть на то, как тэхёнова обнажённая грудь сияет золотистым в полуденном солнце, всё будет просто прекрасно. Вечером Тэхён снова ведёт их поужинать, но в этот раз в небольшую забегаловку с раменом, и Чонгук моментально чувствует себя более комфортно по сравнению с прошлой ночью. Они надевают штаны и бейсболки, усаживаясь в уголок, и потягивают газировку из пластиковых стаканчиков, пока ждут приготовления еды. Это напоминает Чонгуку их первое время в группе, когда они могли сходить куда-нибудь, не привлекая всеобщего внимания, и всё было гораздо проще. Вылет у Чонгука с Чимином рано утром, поэтому после ужина они идут прямиком домой и уютно устраиваются на диванчике в тэхёновой комнате отдыха, чтобы посмотреть кино. Как обычно, Чимин вырубается где-то на половине фильма, но Чонгук с Тэхёном досматривают до конца, обмениваясь дурацкими комментариями насчёт сюжета и героев. Когда он заканчивается, Тэхён смотрит на Чонгука, держа голову на спинке дивана. Чимин всё ещё мирно сопит слева от него. — Наверно, я не смогу заинтересовать тебя Овервотчем, раз у тебя вылет так рано утром, — говорит Тэхён, невинно хлопая ему глазками. Чонгук хмыкает. — Может, ты этого не знал, но у меня плохая привычка жертвовать сном ради видеоигр. Тэхён смеётся, кидая ему пульт. — Не представляю, у кого ты этому научился. Они играют до тех пор, пока сон не давит предательски на веки Чонгука, и следующее, что он помнит, как Тэхён обхватывает рукой его талию, приподнимая его с дивана. — Так, вставай, — бормочет Тэхён, закидывая руку Чонгука себе на плечи и удерживая его прямо. — Давай, Чонгуки, пора спать. Полусонный, Чонгук возмущённо ворчит, утыкаясь лицом в плечо Тэхёна и сжимая в кулаке его футболку. Он всегда становился более тактильным в усталом состоянии. Тэхён тихо смеётся, и его дыхание щекочет чонгуково ухо. Его полусознательный мозг хочет остаться здесь навсегда, в тепле и безопасности под боком Тэхёна. Он прижимается к нему ещё сильнее, грузно оседая, пока Тэхён поддерживает его, ведя по коридору в гостевую комнату. Когда они туда добираются, Чонгук немедленно бухается лицом в кровать, слегка постанывая от удовольствия, когда он утопает в матрасе. Он слышит, как Тэхён снова смеётся, и это такой приятный звук, наверно, самый приятный звук во всём мире. Потом его чуть сдвигают, когда Тэхён укрывает его одеялом. — Ммф, — говорит он, потому что произнести «спасибо» оказывается слишком сложной задачей в его нынешнем состоянии. — Спи хорошо, Чонгуки, — шепчет Тэхён, а потом чувствуется мягкое прикосновение к макушке, что Чонгук запоздало принимает за губы Тэхёна. От этого его сердце радостно теплится в груди, и он засыпает. *** Единственный хороший момент, который можно найти в подъёме ни свет ни заря, чтобы успеть на самолёт домой, в том, что Чонгук слишком далёк от реальности, чтобы в полной мере понять, что он чувствует, уезжая от Тэхёна. Он никогда не был жаворонком, даже после долгих лет ранних подъёмов, и в среднем ему требуется около часа, чтобы вообще быть в состоянии разговаривать с другими людьми. Даже с его лучшими друзьями. Чонгук с Чимином собирают свои вещи в относительной тишине, за окном всё ещё бледный рассвет. Тэхён следует за ними как щенок, заталкивая им по карманам батончики с мюсли и настаивая на его поездке с ними в аэропорт. Настроение в машине унылое от предстоящей разлуки, минимум разговоров, пока они петляют по тихим утренним улицам. Тэхён плачет, когда они прощаются, стоя на тротуаре перед аэропортом в прохладном утреннем воздухе. У него красные глаза, набухшие губы, и он выглядит таким маленьким в своём сером худи с накинутым на голову капюшоном. Чонгук не хочет покидать его. Он думает о тэхёновых губах на его макушке прошлой ночью и задаётся вопросом, неужели все прощания теперь будут такие? Он не до конца это понимает, пока не просыпается на полпути в Сеул с ноющей шеей от того, что уснул в неудобном положении. Чимин сладко спит в кресле рядом с ним, ровно дыша, склоняясь подбородком к груди. Мысли Чонгука возвращаются к прошедшим выходным, Тэхёну, и его грудь сдавливает, когда он осознаёт, что за всё время, пока они знакомы, он не знает, когда снова увидит его. Ещё сильнее накатывает, когда он стоит посередине своей новой квартиры в Сеуле, совершенно один первый раз за несколько месяцев. Ему нравится квартира, все его вещи перевезли, пока он был в отъезде, но всё равно она кажется пустой и одинокой без единой души рядом. Не отвлекаясь на путешествие и постоянную компанию Чимина, он не может перестать тонуть в жалости к самому себе, прокручивая всё, что было между ним и Тэхёном в Лос-Анджелесе. Было волнительно снова ощущать его рядом, но это делает последующее падение в миллион раз хуже. Когда до него доходит, что он смотрит на фотографию Тэхёна с этих выходных целых десять минут, то приходит к выводу, что случай тяжёлый, и решает позвонить Чимину, пока он ещё не растёкся лужицей на полу. Чимин, слава богу, берёт трубку со второго звонка. — Уже соскучился по мне? — нахально приветствует тот. Чонгук вымучивает слабый смех в ответ, прижимая одну из диванных подушек сильнее к груди. — Мне не очень хорошо, Чим. Чимин вздыхает, но сочувственно, а не раздражённо. — Ну да, я догадался. — Так заметно? — Заметно какое-то притяжение между тобой и Тэхёном, — говорит Чимин, и сердце Чонгука в кои-то веки чуть поднимается. Он всегда чувствовал что-то подобное, однако слышать такое от стороннего человека — этому только подтверждение, что заставляет его чувствовать себя менее жалким. — Я представляю, как было бы нелегко это отпустить. — Ну и что, чёрт возьми, я должен делать? — беспомощно спрашивает Чонгук. — Я не знаю, какой ответ для вас правильный, — честно говорит Чимин. — Не думаю, что можно просто так преодолеть подобную связь. Но я точно знаю, что ты можешь придумать, как двигаться дальше, и перерыв — идеальная возможность сделать это. Ты такой талантливый, Чонгуки, ты можешь делать всё, что захочешь. Чонгук определённо не роняет ни слезинки от чиминовых слов. — Я на самом деле хочу больше продюсировать и, возможно, писать вместе с хёнами, — говорит он. — Видишь? — подбадривает Чимин в ответ. — Сосредоточься на этом и на общении со своим лучшим дружком Чимином, конечно. А ещё спи. Чонгук действительно смеётся в ответ. — Ага, это я могу. — Нас всех сейчас это пугает, — говорит Чимин. — Никто из нас не знает, что произойдёт в самом деле. — Думаю, мы с этим разберёмся, — отвечает Чонгук, больше оттого, что это кажется правильными словами. Но они уже дошли до сюда, так ведь? А это уже что-то. — Да, разберёмся, — соглашается Чимин. — Так же, как и вы с Тэхёном. Так они и делают. Приходится какое-то время привыкать, но Чонгук обустраивается в новой квартире и с новым порядком. Некоторые вещи остаются прежними — он всё так же общается с мемберами почти ежедневно, их общий чат регулярно пополняется какой-нибудь пикантной новостью или шуткой. Он всё так же танцует с Чимином и Хосоком несколько раз в неделю, так же играет в видеоигры в свободное время и балуется с видеокамерой. Просто у него сейчас свой собственный график, но как только он понимает, как с ним справляться, становится вроде как приятно. Первое, чему он посвящает своё время, это просмотр и обработка снятого в поездке видео. Такая работа всегда казалась ему успокаивающей и приносящей удовольствие, хотя порой надоедающей. Это бесконечные часы видео, смесь пейзажей и Чимина, дурачащегося на камеру. Он радуется, обнаруживая, что у него достаточно видео, чтобы создать целую нарезку с Чимином, строящим из себя пьяного дурачка, с Хосоком и Сокджином навеселе по Фэйстайму в эпизодических ролях. Он создаёт из этого фундаментальное классическое нечто «Разглагольствования» и веселится, представляя, как отреагируют остальные, когда посмотрят. Чимин убьёт его. Видео из Лос-Анджелеса, по секрету, его любимое по совершенно очевидным причинам, но он не будет вдаваться в подробности. Тэхён ярко сияет словно солнце на протяжении всего видео, всегда чувствуя себя непринуждённо при включенной камере, и с ним далеко не одна сцена, где он суёт своё лицо прямо в камеру, занимая весь кадр невозмутимым взглядом или нелепым выражением лица. Правда это или нет, Чонгук проигрывает эти сцены снова и снова, исключительно в целях редактирования, конечно. В один момент он делает скриншот одного из самых нелицеприятных кадров с Тэхёном и отсылает ему без всякой подписи или сообщения. Тэхён звонит ему через пять минут, и в итоге они болтают почти час. Чонгук не осознаёт, пока они не заканчивают разговор, что в Лос-Анджелесе сейчас около трёх часов утра. Он организует показ видео для остальных пяти мемберов, когда монтаж закончен, собирая всех в своей гостиной с огромным количеством пива и закусок. Все под впечатлением и особенно восторгаются, когда в видео появляется Тэхён, ведь прошло несколько месяцев, как остальные видели его. Нарезка пьяного Чимина вызывает ожидаемый гогот, Хосок вытирает слёзы от смеха, пока Чимин гоняется за Чонгуком по комнате, размахивая подушкой. Когда с видео покончено, он снова погружается в написание песен, обнаруживая, что оно идёт проще, чем ожидалось, после некоторого перерыва. Многие тексты о сердечных страданиях и тоске, некоторые грустные, какие-то злые, другие обнадёживающие. Он уже не ставит всё это под вопрос или пытается бороться, просто позволяет самому себе прожить эти чувства, направляя их в свою музыку. Конечный результат всегда кажется лучше при таком подходе, более искренним. Это то, чему его всегда пытался учить Юнги — творческой ценности от позволения себе быть несовершенным. Когда он чувствует, что у него достаточно приличного материала, с которым можно работать, он звонит Намджуну с Юнги, и они проводят какое-то время, просто валяя дурака в студии. Он знает, что они оба тоже что-то писали, вместе и по отдельности, и ему не терпится услышать, что у них получилось. Оба тоже отдыхали несколько месяцев, и он надеется, что перерыв оказался таким же творчески восстанавливающим для них, каким он стал для него. Разница в настроении в студии заметна сразу. Не имея каких-либо рамок или целей в работе, они все чувствуют себя более свободно и более расслабленно, и это передаётся также и музыке. Чонгук считает, что это наиболее свежая, уникальная работа, которую он когда-либо слышал от них обоих за долгие годы, а это о чём-то говорит. Он так впечатлён, что почти не хочет делиться с ними своим собственным материалом, однако Намджун, вечный лидер (даже во время их перерыва), в итоге вынуждает его сделать это. Он поёт им отрывки нескольких песен, экспериментируя с мелодиями и по ходу исправляя слова. Когда он заканчивает, то видит, что они оба таращатся на него, не говоря ни слова; лицо Намджуна очень мягкое, а у Юнги подняты брови. Чонгук сглатывает. — Что? — нервно спрашивает он. — Настолько плохо? — Нет, — качает головой Намджун. — На самом деле, всё наоборот. Очень хорошо, Чонгук-а. — Оу, — говорит Чонгук, ёрзая под их пристальными взглядами, всё ещё направленными на него. — Спасибо. Намджун многозначительно смотрит, явно тщательно подбирая слова. — Чонгук- — Откуда, чёрт побери, это всё взялось? — перебивает Юнги. Его руки скрещены на груди, нога закинута на пустой стул. Чонгук хлопает глазами. — Что- — В этой песне много боли, бро, — говорит Юнги, как будто это очевидно, и Чонгук полагает, может, так и есть. — Типа такой боли, как если бы моё сердце переехал бульдозер. — Оу, — повторяет Чонгук. Он в замешательстве смотрит себе под ноги. — Не хочешь рассказать нам об этом? — мягко намекает Намджун. — Или о нём? О ней? Желудок Чонгука нервно скручивается, но, так же, как и с Чимином столько месяцев назад в Новой Зеландии, он обнаруживает, что он больше не может врать о своих чувствах. Вынуждая себя столкнуться с их заинтересованными взглядами, он думает, о многом ли они уже догадались. — Тэхён, — всё, что ему удаётся произнести напряжённым голосом. Как будто это само по себе обьясняет всё, хотя по лицам его хёнов видно, что, наверно, так и есть. Юнги тихо присвистывает, а Намджун медленно кивает. Кажется, ни тот, ни другой особенно не шокированы, и Чонгуку становится интересно, неужели он реально вёл себя настолько очевидно всё это время. — Вы знали? — тихо спрашивает он, больше из-за того, что ему неуютно в тишине. — То есть, не совсем, — говорит Намджун. — Но мы задумывались об этом. — Юнги согласно кивает. — Наверно, я не настолько скрытный, как думал, — уныло говорит Чонгук. Юнги фыркает. — Ты вообще не скрытный, парень. Но, к твоему сведению, он тоже. Чонгук чувствует, как его сердце забавно дёргается при этом. Столько времени прошло с тех пор, как он и Тэхён были вместе, что он иногда забывает, что его чувства когда-то были взаимны. — Хочешь поговорить об этом? — снова спрашивает Намджун. Чонгук пожимает плечами. Он не уверен, что ему надо окунаться в это прямо сейчас. — Это было давно. Вообще-то это не даёт ответ на заданный вопрос, но Намджун и Юнги, кажется, понимают в любом случае. — Всё нормально, — говорит Юнги, поправляя свою бейсболку и наклоняясь вперёд. — Мы позволим музыке рассказать обо всём.