Записки Кольта

Утро началось для Билли и Кольта весьма неплохо. Они прогулялись по Олд-Тауну, купили кучу леденцов и шагали по городку, жуя конфеты. — Сегодня будет фестиваль Арбузного Пунша. Не хочешь пойти со мной? Потанцуем, выпьем стакан вкуснейшего пунша, — Кольт элегантно взял Билли за руку и покружил ее. — У меня уже есть партнёр по танцам… — тихо ответила девушка. — И кто же это? Твой полоумный инопланетянин? Билли обиженно прижала Лина к себе и язвительно заявила: — Лучше с полоумным инопланетянином танцевать, чем с таким, как ты. — Не начинай. В любом случае, надо сходить. Может, там кто-нибудь знает про Мэддисона. После заглянем в заброшенный Центр Науки. Вероятно, наш кандидат наук будет там. Билли и Кольт продолжили молча идти по городу. Напряжение было на пределе. Кажется, будто сейчас шериф сорвётся и наорет на девушку. За все: за конференцию, за то, что создала кучу проблем. Эти гневные чувства накипели у Кольта, и он собирался выплеснуть их на Билли. Ах, если бы не она, шериф бы сейчас сидел в комнате, укутанный в одеяле потягивал горячий чай и смотрел в окно… Но нет, теперь из-за этой психопатки ему придется торчать в этой дыре и искать идиота Мэддисона! Кольт едва не плакал. Он готов накричать на Билли через раз… Два… — Кольт, а ты до сих пор сохнешь по Лавэндер? — поинтересовалась Билли, положив в рот малиновую тянучку. Кольт облизал свои пересохшие губы и вспомнил про Шелли. Про этот лучик солнца, ее нежную улыбку. Кричать на Билли перехотелось. Серьезно, из всех знакомых только она поинтересовалась тем, что Кольта сейчас волнует. — Ах, мы были знакомы с детства. История очень длинная, ты уверена, что хочешь ее послушать? Предупреждаю: я могу заводить историю не в то русло и отходить от темы! — Я готова выслушать. Люблю послушать забавные истории, чтобы потом посплетничать с подругами. — Тогда начну… Эй! Я не люблю слушать сплетни о себе! *** — Сестричка Уна, можно я погуляю с Шелли? — Конечно, мой дорогой брат. Прогулки очень полезны. Возвращайся к обеду! Я покинул крохотный домик, в котором проживало почти все семейство Гилбертов: отец, мать, Уна, две бабули и дед. Мы жили достаточно бедно, пытались прокормить себя выращенными на небольшой плантации овощами. У нас рос хлопок, который мы продавали и за выручку покупали некоторые продукты. Часто в нашей провинции годы были неурожайными, поэтому мы нередко голодали. Шелли — девочка, проживавшая в соседнем особняке — тоже жила в небогатой, но очень счастливой семье. Мы часто гуляли по провинции, особенно любили ходить по полю, на котором мальчики часто играли в футбол. Эти мальчики были их богатых семей, но они не были против того, чтобы их игры смотрели бедняки. Во время одного из матчей бойкая Шелли вышла на поле и играла вместе с мальчишками. Но она неудачно получила по голове удар мячом, грохнулась на траву, сломала руку. Я бы рад ей помочь, но… Просто я застыл в оцепенении. Испугался. Пока я стоял в стороне и плакал, мальчики отнесли Шелли в больницу. Ах, было так глупо оставаться в стороне, когда моя лучшая подруга в беде! Не помню, рассказывал ли я, но после этого мы с Шелли серьезно поссорились, и она по сей день не может простить меня. Мы после этого случая никогда не общались. А когда я ушел в Бюро, дабы прокормить свою семью, я снова встретил ее. Она была также прекрасна, как и тогда, много лет назад. В тот день, когда встретил Шелли вновь, все начало идти на лад. Отцу дали хорошую работу, и вскоре он стал мэром Бравл-Тауна. Несмотря на столь высокую должность, платили ему не слишком много, но денег хватило на переезд в лучший дом, который теперь мы пишем с большой буквы. Ах, что я все про отца? Так вот, вернёмся к Шелли. Я по-моему остановился на том, что мы оба были учениками. Прошли годы, Шелли стала не просто бойцом, а ещё и начальным, и зарабатывала она побольше других. Меня же направили по стрелковой стезе, и был я обычным бойцом с самыми обычными способностями. Только вот был я тогда невероятно силён. Со своими старыми револьверами мог превратить мишень практически в щепки! Да и стрелял с весьма дальнего расстояния. Только вот на 19 году жизни все изменилось: начал промахиваться, и… *** — Все, достаточно. Ты явно переборщил с отступлениями. И кстати, место проведения фестиваля здесь. Уже 11:58, скорее побежали! Билли и Кольт ринулись в сторону фонтана. Там уже играла медленная музыка, и пары ритмично кружились в танце. Их движения были легки и грациозны, и лишь один мужчина в черном плаще сидел возле фонтана. Это был Джон! Билли побежала к нему. — Привет, Джонни! Пошли танцевать? Джон молча кивнул и, взяв Билли за руку, повел ее в центр платформы. Девушка подала парню свою горячую руку, тот отвёл ее в сторону и с какой-то нежностью приобнял Билли за талию. Пальцы Джона были холодные, он держал руку девушки аккуратно, боясь отпустить. Он словно держал в своей руке что-то ценное, хрупкое. Отпустишь — разобьётся вдребезги. Джон был так деликатен с Билли! Он едва дышал, будто рядом с ним стояла не красноволосая девушка, а сама богиня с Олимпа. Ну, или просто Джон забыл почистить зубы. Ликование Билли было невероятное. Она сейчас кружится в танце с загадочным мужчиной, который был словно из параллельной вселенной. Неземной, загадочный. Билли откинула голову назад, наслаждаясь танцем… …А вот Кольт вовсе не наслаждался. Он сел возле фонтана и смотрел на счастливую пару. Почему? Почему же Билли все любят, а на него не обращают внимание? Шериф чувствовал себя брошенным, единственным человеком без пары. Может, и к нему подойдёт загадочная девушка в темном плаще и пригласит на танец? Вдруг Джон перестал танцевать, приобнял Билли за плечи и тихо произнес: — Мне пора. Прости, солнце. Джон едва-едва улыбнулся девушке и быстро убежал прочь. Кольт подошёл к девушке и возмущенно воскликнул: — Ну что, упорхнула твоя черная пташка? — Кольт, его зовут Джон! — Хоть Вильгельм! Билли, одумайся, ты знаешь его от силы несколько часов! И даже не видела его лица! — Эй! Вильгельм — красивое имя! И я частично видела его глаза. Они у него карие. — Ты не забыла, где мы? Мы в городе, где никому нельзя верить кроме булочника! Теперь нам предстоит пойти в Центр Науки, а потом попытаться найти временное жилище. Снимем домик на полмесяца. Чего стоишь? Пошли! Заброшенный Центр Науки уже давно превратился в пристанище бродяг и путешественников, потерявших последние деньги в своём опасном путешествии. Какое-то время рядом с этой рухлядью стояли машины — в тот момент, когда мэр города выделял местной молодёжи символические суммы в несколько тысяч долларов — на съёмки низкопробных хорроров и недо-боевиков, а также проведения фестивалей для «не таких, как все». В конце восьмидесятых это даже приносило некий доход, но сейчас подобный бизнес исчез с корнем, и «храм науки» стоял, почти никому не нужный. Впрочем, до этого момента. Наши герои, прежде всего закупившись патронами и дополнительным оружием (лицензия при этом им не потребовалась, хоть и у Кольта и Билли таковая имелась) и консервами среднего качества, пошли в сторону запада, и через полтора часа пути уже были у цели. Тут было довольно много выбитых окон, и через одно из них они пробрались внутрь. — Ого, какое оно… — Билли, разинув рот, неосторожно шагнула вперёд и зацепилась ногой за гвоздь. — Ай, черт возьми! — Тихо! — Кольт закрыл ей рот рукой. — Я чувствую, мы тут не одни. Вот, — он протянул ей дробовик с глушителем, — Его ты понесёшь с собой. — Дробовик? Смеёшься надо мной? — Так ты точно не промахнёшься. — Агрх, будто не знаешь, что я косо стреляю. — Не преувеличивай. В экстренной ситуации сразу же научишься нормально стрелять. Они оказались в огромной аудитории, уходящей вниз. Половина стульев была обломана, обезображена похабными надписями, а из потолка свисала обломанная доска. Но больше всего внимание Билли привлекло граффити, нарисованное поверх герба города и гласящее «Добро пожаловать в О-Б-Т!». — А что такое О-Б-Т? — Олд-Бравл-Таун, старое название этого города. — пояснил Кольт, разжигая спиртовую горелку. — Когда-то это всё разделилось на два лагеря — бунтующую и прогрессивную молодёжь и хранителей старых порядков и ценностей. Первые жаждали лучшей жизни, и так и не сумев переубедить сограждан, отправились покорять новые земли. За их нрав их прозвали «бравлерами» (скандалистами, от англ. to brawl — «скандалить»), а их новое место проживания — Бравл-Тауном. И после того как у них всё пошло хорошо, первые… Дальше Билли не слушала вещания Кольта. В углу комнаты она заметила старую потрепанную тетрадь. Недолго думая, девушка схватила ее и распахнула на первой странице. Немного поизучав записи на ней, выведенные чьим-то мелким почерком с буквами, уменьшающимися с каждым изменением направления линии, она воскликнула: — Кольт! Перестань болтать. Посмотри, что я нашла. Шериф замолчал и заинтересованно взглянул на тетрадку в руках Билли. Повертел ее в руках, пролистал. — Знакомый почерк… И знакомое пятно на первой странице. Кольт продемонстрировал первую страницу и радостно воскликнул: — Поздравляю, мисс Корнерс! Ты нашла зацепку! Это дневник Мэддисона. Теперь не остаётся никаких сомнений, что он здесь. Остаётся поискать тут! — Стой. Давай посмотрим, что тут написано. Так. Последняя запись сделана 03.11.37. Это ровно год назад! А когда Мэддисона начали разыскивать? — Это был его день рождения. Билли пролистала ещё несколько страниц и остановилась на дате 21.06.37. САМЫЙ ХУДШИЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В МОЕЙ ЖИЗНИ!!! Нападение не удалось. Уна едва не сдала меня, хорошо, что Кольт задержал эту дрянь Кряксон, и я убежал. Сейчас я нахожусь в каком-то здании, поранился стеклом. Нашел какую-то грязную тряпочку, обернул ею рану. Ах, но та рана на моей душе ещё сильнее, совесть и отчаяние словно хлещут по щекам, а раны на сердце гноятся… Хотя, если бы это было возможным, я бы сдох. В любом случае, сейчас у меня сердце в пятки ушло, боюсь, что меня найдут… Прости, Дневничок, но мне придется оставить тебя здесь. Если эту запись увидят другие, то… Коль пришли с миром, поговорить по душам, то я нахожусь на улице Уличной, 14. А если от Кряксон, то проваливайте, или… На этом слове текст обрывается. Сразу было понятно, что будет, если придёшь от Кряксон. Кольт пролистал полупустую тетрадь до конца. На обложке было написано: Если я смогу выжить. — То есть, надо срочно идти на эту улицу. Может, в этом доме мы найдем ответы на все вопросы. Полный вперёд! — Билли встала на стул и гордо подняла указательный палец вверх. — Стой, может поискать тут… — Ни слова больше! Пошли. Дорога до нужной улицы заняла немного времени. Пройдя через Счастливый переулок, несколько коттеджей, они нашли нужный дом. Он был в фиолетовых тонах, а на окнах висели гирлянды. Из окна раздавался запах сахарного сиропа. — Припрячь дробовик, я на всякий случай возьму револьвер. Билли бросила оружие в кусты и взглянула на напарника. На его лице она уловила неимоверную тоску. Интересно, о чем он думает? И почему у него резко испортилось настроение? Что его опечалило? Может, он хотел ещё поискать в Центре? Или он соскучился по Шелли или Уне? Билли сама тосковала по темпераментной Крист, ужасно милой Азии, загадочной Уне, зажигательному Броку, добрейшей Джесси. Кольт постучал в дверь. Ответа не последовало. Тогда шериф нажал на звонок возле двери и удерживал около минуты. Наконец-то дверь открылась. Да вот только хозяева заставили Кольта и Билли густо покраснеть. — Чем будем обязаны, мои дорогие драчуны? Это была та компания байкеров. Высокий и накачанный парень открыл дверь, хотя по его лицу было видно, что он не рад гостям. — Бретт! Кто э-это? — раздался тихий голос. — Что вам опять? Не видели мы вашего Мэддисона. Кольт раскрыл тетрадь на последней записи и показал Бретту. — А… Это… — видно, что качок немного растерялся, — Он уже тут давно не живёт. — БРЕТТ, ЧЕ-ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — Подожди! — шикнул Бретт, — Если хотите, зайдите на чай. Только ненадолго. Билли и Кольт переглянулись. Уфолог строго мотала головой, понимая, чем может обернуться это чаепитие. Но Кольт понимал, что в этом доме найдет ответы на все вопросы. Поэтому он согласился. — Подождите тут. Бретт куда-то убежал. — Черт, Кольт, нам ведь крышка будет! Ты чем думал? Кольт не успел ответить на этот вопрос, ибо Бретт уже пригласил этих двоих зайти внутрь. Чай у Бретта оказался очень вкусный. С какими-то ягодами, очень сладкими, настолько, что не захотелось сыпать сахар. Кольт к чаю не притронулся. Его насторожило это место. Бретт сразу покинул их компанию и начал с кем-то перешептываться. Кольт осмотрел комнату. Обои были в жёлтых тонах, на обоях висели странные рисунки. Будто это был Мэддисон, откручивающий голову миссис Кряксон… И ещё… Билли? Откуда он ее знает? Портрет Билли был прекрасен. — Корнерс! Взгляни! Но Билли не ответила. Она застонала и легла головой на стол. Ее тело было ослаблено, а лицо словно позеленело. — О-хо-хо… Как же плохо… Я едва держусь на ногах. Я… — Билли! — Кольт поднял голову девушки и тряхнул ее за плечи, — Билли… Детка, пожалуйста, держись, — в глазу Кольта блеснула слеза, — Не умирай… — Я жива, идиот, — ослабленно огрызнулась Билли, — Я буду внизу. Девушка распахнула окно и выпрыгнула из него. — Я буду в кустах! В комнату зашла компания байкеров во главе с каким-то коренастым парнем. Он своим видом испугал Кольта, несмотря на низкий рост и невинный вид. Его темные раскосые глаза за толстым стеклом овальных очков горели безумием. В крепких волосатых руках он держал обрез. Он тряхнул головой, и его фиалкового цвета кудряшки закрыли лицо. — Всё-таки по-пошел за мной, м-маменькин сынок? Я таких не люб-люблю! — с этими словами Мэддисон Томпсон размахнулся обрезом… *** — Ах… Я так устала. Пора немного поспать… Но черт, надо учить. Итак, амулетами жёсткости являюсь пластинка с таинственной мелодией и тяжёлый рыцарский меч. Способность людей, у которых принадлежит один из амулетов, это невероятный ум и находчивость. И ещё… И ещё… — Уна ещё раз глянула в книгу, — Точно! У них всех есть очки. А… Но она не успела договорить. Из стены вдруг потекло что-то голубого цвета. Липкая субстанция вскоре залила весь пол. — Чт… Что это? — испугалась Уна. Она попыталась выбраться из жидкости, но ее ноги увязли по колено в этой массе. Девушка подняла челку, но левый глаз, когда-то горевший алым огнем, потух. Из пола появилось несколько щупалец. Они охватили рот Уны и зажали горло. Руки и ноги тоже оказались в плену. Вскоре тело Уны скрылось, щупальца исчезли, вязкая голубая жидкость тоже. На полу лишь осталась записка: «Я уехала, скоро буду…»