Луна и небо

За несколько лет до событий, описываемых в главе: — Нет, и точка! Кем он себя возомнил? Этот наглец, очевидно, полагает, что знает жизнь, однако он даже не представляет, во сколько она обходится. — выговаривал мужчина, в его раздраженном голосе чувствовалось беспокойство. — Ты слишком предвзято к нему относишься. — произнесла Эсмеральда, покачав головой. — А как я должен к нему относиться?! У него ничего нет, он практически нищий! — А что было у нас? — в глазах цыганки заиграли огоньки озорства, словно в комнате стояла совсем ещё юная девушка, а не статная женщина бальзаковского возраста. Гренгуар призадумался, а ведь и правда, он и сам был молод, безудержная любовь охватила тогда целиком и полностью, а свобода, расправившая за спиной крылья, не давала думать о материальном. — Всё, что я вижу, лишь амбиции и никакой конкретики. — уверенность в неопровержимости сказанного постепенно сходила на нет. — Мой отец до последнего относился к тебе с презрением, но ты сделал всё, чтобы заслужить его доверие. Ты должен дать парню шанс потому, что он любит Аморет. И знаешь…он кого-то очень сильно мне напоминает. Шутка ли, а ведь девушки ищут партнера под стать своему отцу. — Хммм. — тяжело вздохнул мужчина. — Я понимаю, ты не хочешь отпускать её, но нам придётся, Пьер! Мы, как родители должны помочь своему ребёнку обрести счастье, а не стать преградой на пути к нему. — Ты права, возможно я слишком строг к Филиппу и он, вероятно, достоин руки Аморет, но, и ты пойми…я переживаю за дочь. Филипп и Аморет дружили с детства, она была ярой бунтаркой, а он мечтателем. Они были разными в чём-то, а в чём-то казалось были схожи, словно близки не только по духу, но и по крови. И пусть их жизнь не будет простой, но лишь раз человеку даётся шанс встретить того, кто перевернёт для него мир. И нет ничего сильнее этого. Нет ничего, что способно было бы это изменить, ради этого можно пожертвовать многим. А чем именно готов пожертвовать человек зависит от него самого. Настоящее время, описываемое в главе: Много воды утекло с той поры, как бедный поэт со своей музой покинули Париж и обосновались в тихом Провансе. Аморет выросла, вышла замуж за Филиппа и уехала с мужем далеко от этих мест, где прошло её беззаботное детство. Покинула родительский дом, подобно ласточке, вылетевшей из гнезда. Но она не забыла тех, кто дал ей жизнь, тех, кто вырастил и воспитал, и потому часто писала письма родителям. Рассказывала о своей жизни и о том, что сама стала мамой двух сорванцов, Фабьена и Эмиля. Старики хоть и безумно скучали по дочери, знали, что она счастлива и потому, были спокойны за её судьбу. В преклонном возрасте к Гренгуару пришла широкая известность и он смог оставить всякую работу, и наконец, в полной мере погрузиться в поэзию. Он писал почти каждый день о природе, об устройстве мира и человеческой судьбе, а ещё о любви, и посвящал их одной прекрасной женщине, которая так чудесно готовила его любимый вишнёвый штрудель. Дверь в его маленький, заваленный всевозможными очерками и рукописями кабинет была открыта. Эсмеральда осторожно заглянула внутрь, боясь отрывать мужа от работы. Пьер сидел в кресле за письменным столом из орешника и вдумчиво водил глазами по листу бумаги. — Прости, что помешала тебе читать. — промолвила цыганка с женственной робостью. — Очередное письмо от Роланда. Ты его помнишь, он гостил у нас прошлым летом. Вечером я плохо вижу, дочитаю в другой раз. — Хочешь я почитаю? Мой взгляд по-прежнему остр, словно у орлицы. — Отныне ты будешь моими глазами? — произнёс мужчина передавая письмо в руки жены. — Мы итак одно целое, Пьер! Небо покрывается алмазами, когда ты рядом со мной. Широкие тёплые ладони, огрубевшие с возрастом, но не утратившие чувствительность, обхватили в крепкий замок до неприличия стройную талию. Вспомнилось всё: нега объятий, терпкость поцелуев, огонь экстаза охватил с головой. Дыхание стало прерывистым и что-то сжимало и жгло около самого сердца, как это бывало в юности. Проснувшись на золотом покрывале рассвета, поэт поцеловал музу в макушку и провёл длинными пальцами по гибкой спине, вдыхая цветочный аромат шелковистых локонов. В такие моменты, как этот, когда цыганка лежала в его сильных и вместе с тем трепетных объятиях, вплотную прижавшись к его груди, Гренгуар ощущал, что душа покидает тело и поднимается высоко в небеса, к вратам священного Эдема. — Ты всё ещё восхищаешь меня, а твои неземные движения завораживают. Ты объект моих желаний, главная причина, почему я ещё существую на земле. Из-за твоей красоты могла бы начаться война. Обладательница грациозного, подобного кипарису стана, моя Эсмеральда! Бедный поэт неизлечимо болен любовью к тебе, и если это грех… приди и убей. Я всегда просил у Бога достойной смерти и я благодарен ему за то, что меня убил твой пленящий взгляд, перед которым даже слепой не смог бы устоять. И разве есть кто-то, кому ты можешь пожаловаться, что влюблён, а ведь ты влюблён по доброй воле. — Ты написал эти строки для меня? — Важно ни кто написал, а кто меня вдохновил! Молодость моя, радость моего бытия — всё ты, смеющаяся роза. Ты питаешь меня вдохновением, как плодородная земля насыщает плодовые деревья. Ты — зеркало моей души в этом мире. Любовь словно пророческое откровение, моя возлюбленная стоит красот вселенной, и если умереть мне суждено, то кровь моя не избежит твоей руки… Моя прекрасная цыганка помоги мне, помоги! Они, как и мечтали, состарились вместе, жили так, словно завтра не настанет, словно каждый день был последним, растворялись друг в друге. Жили так, будто рай здесь, на земле…