трагический изъян

Ехать следующим утром в полицейский участок Оксане совершенно не хотелось. И даже не потому что первыми парами стояла литература, нет, потому что ехать нужно было за Выграновским. Она отчего-то была до последнего уверена, что как увидит его, так толкнет в грудь или даст звонкую пощечину. Пусть и не хочет подавать виду, будто её эта ситуация злит. Просто никак не могла расстаться с мыслью, что в итоге покажет, что ей не всё равно. Сжимает пальчиками ремень кожаной сумки покрепче, другую ладонь прячет в кармане пальто, а когда встречает Антона с Арсением, злость немного отпускает. При них она не станет показывать характер. Выграновский следом за каким-то государственным служащим поворачивает из-за угла и идёт как обычно. Важно, гордо, так, будто весь мир только у его ног. Тонкими длинными пальцами поправляет пуговицы рубашки и потом одергивает лацканы пиджака. — Ты чего так напряглась-то? — улыбаясь, спрашивает Эд. Он потянулся рукой к плечу Оксаны, а та лишь быстро увернулась и наконец, ослабила стиснутые челюсти. — Ты знал, что тебе срок могли дать? — злится Суркова. — Придурок, — бросает она и отворачивается, направляясь к выходу. — Что с ней? — спрашивает Выграновский у Арсения с Антоном в то время, как Оксана уже скрывается за дверью. — Злится видимо, — пожимает плечами Шастун. — Чёрт, — ворчит себе под нос Эд и спешит за Оксаной. Она шагает быстро вдоль тротуара, будто в попытках убежать подальше. Поскорее на пары, подальше от Эда. Он ей не нравится. Она в него не влюблена. Всё, что угодно, но не это. — Окс, — догоняет её Выграновский и быстро приобнимает за плечи. — Ну ты чего, Окс? — спрашивает Эд. — Меня зовут Оксана, — злится она. — Оксана, ну ты чего? — мурлычет Выграновский, шагая в унисон с Сурковой. — Слушай, я хочу домой, — вырывается она из его объятий, оставляя Эда одного посреди улицы. Его ноги будто прирастают к асфальту, и он не в силах шагнуть ни вперед, ни назад, только смотреть на то, как тёмные волосы Сурковой развеваются на ветру, а сама она шагает так быстро, что кажется, будто никогда в жизни не догонишь. Эд бы хотел махнуть на это рукой, мол, она же девушка, пройдет это. А сам не может. Не по себе. — Окс, — печально вздыхает Выграновский, зная, что Суркова не услышит. Зная, что не остановится. — Ну ты и влип, приятель, — Антон миролюбиво хлопает Эда по плечу. — Лучше бы отсидел, чем вот так, — подмечает Выграновский. — Не беспокойся, ещё успеешь. На пары Суркова не приходит. Практически весь день сидит дома, выходит один раз и то за сигаретами в ближайший от дома магазин. Пытается читать, писать, рисовать. Ничего не помогает. В голове только Эд-Эд-Эд и ничего больше. Порой мысли о нём настолько шумные, что из глаз слезы текут нескончаемым потоком, а потом резко останавливаются, словно по щелчку пальцев. Она всё твердит себе о том, что он не тот. Не тот, кто ей нужен. Не тот, кого стоит любить. — Он ведь не сделает меня счастливой! — начинает плакать она, когда Антон открывает дверь. Оксана уверяла себя — перед Антоном плакать не будет. Не будет и всё. Просто посидит в его компании, если он будет не против. Останется на ночь, если он разрешит. А в итоге встретилась с зелеными глазами напротив и не смогла сдержать слез. Будто Антон — та семья, которой у Оксаны никогда не было. Будто Шастун тот, кому можно рассказать всё. — Это же Эд, — тянет она, когда Антон крепко её обнимает. — Я хочу быть счастливой! Я заслуживаю быть счастливой, — дыхание сбивается, а тело мелко дрожит, пока слёзы делают рубашку Антона мокрой насквозь. — Давай, — шепотом говорит Антон, а потом тянет Оксану на себя, — Всё хорошо, — утверждает Шастун, одним движением руки захлопывая дверь. Заплаканным взглядом Оксана может разглядеть только лишь пару чьих-то рук, которая пытается дать стакан с водой. Поднимается по очертаниям белой рубашки выше и видит размытое лицо Арсения. «Чёрт, чёрт, чёрт» — думает Суркова. — Прости, я не знала… — начинает она. — Всё в порядке, — говорит Антон. — Нет, Антон, правда, я лучше не буду мешать, — она отстраняется от Шастуна. — Оксана, ты не мешаешь, — утверждает Антон. — К тому же, уже поздно, и я не отпущу тебя одну домой. Суркова напрочь потерялась во времени и на часы последний раз смотрела утром, когда нужно было выходить из дома и ехать в полицейский участок за Эдом. — Давай, пошли, — Арсений ловит руку Оксаны и некрепко её сжимает, утягивая за собой. — Тебе нужно поспать. — Я весь день пыталась уснуть, — печально усмехается она. — Сейчас получится, обещаю, — говорит Арсений, а сам помогает Оксане снять пальто. — Как у вас… дела? — спрашивает она, когда садится на край кровати Антона. Арсений в свою очередь распускает волосы Сурковой, которые собраны во что-то непонятное на затылке. Пару раз проводит по волосам пальцами, мягко, нежно. Так, как матери обычно делают в детстве. Оксане так в детстве никто не делал. — Вроде хорошо, — пожимает плечами Арсений. Попов выглядит таким… домашним. С рубашкой, выпущенной из брюк, с расстегнутыми верхними пуговицами, чтобы накрахмаленный воротник не сжимал горло. С потрепанными волосами, явно Антон постарался. — Я так за вас рада, — её брови слегка приподнимаются к середине лба. — Правда, очень рада. Арсений встречает её слова доброй улыбкой, а потом накрывает одеялом. — Я схожу за Антоном, ладно? Оксана лишь молча кивает, прикрывая глаза. Только сейчас мысли об Эде отпускают. Немного ослабляют шею. Оксане совершенно не нравится мысль, что её способен спасти кто-то помимо её самой. Потому что обычно этими «кто-то» является семья. У Оксаны с семьей были не такие отношения, от семьи она обычно спасалась сама. Потому и привыкла. Стоит ли просить помощи, если она нужна? Да, определенно, да. Но это не значит, что нужно ждать, что кто-то поможет. А сейчас… А сейчас Антон, Арсений. Семья, которой у Оксаны никогда не было. Кто-то, кто готов её спасать. Кто-то, кто считает это потребностью, а не обязанностью. Кто-то, кто делает это, потому что хочет. — Ты прости, — начинает Антон, когда Арсений возвращается в гостиную. — Нет-нет, не извиняйся. Я рад, что она пришла, — объясняет Попов. — Ей сейчас нужен кто-то рядом. Антон улыбается уголками губ, поднимая взгляд на Арсения. Делает шаг вперед и оставляет мягкий поцелуй на его лбу. — Пора спать, — говорит Арсений, а потом тянет Антона за собой в спальню. Они обнимают Оксану с двух сторон. Она наконец ощущает спокойствие. За все девятнадцать лет свой жизни впервые. Впервые в жизни ощущает полную защищенность и может спокойно вдохнуть полной грудью перед сном, не думая ни о чём. Оксана засыпает быстро, а Антон с Арсением все никак не могут перестать смотреть друг на друга. Антон осторожно перекладывает руку на подушку над головой Оксаны и кончиками пальцев касается волос Арсения. Попов подвигается ближе к пальцам Антона, позволяя ему зарываться в волосы глубже и только после этого засыпает сам.