Drawing Dead

Джонс не был удивлён, когда узнал, что помимо того ресторанчика Иван владел сетью элитных ночных клубов и баров. В фиолетовых лампах, бархатных табуретках и искусственном тумане было что-то такое, что имело смысл только как собственность Старого Медведя. Что было более удивительным, — это предложение Брагинского перевести парня в одно из этих мест и устроить барменом. — Таким образом, твоим новым... «друзьям» будет труднее застать тебя на работе, да и твой рот всё равно будет приносить тебе чаевые, — объяснил Иван. — Кроме того, пьяницы более щедры со своими деньгами. — Так вот почему ты всегда давал мне хорошие чаевые, когда мы были в ресторане? — подразнил его Альфред и почувствовал тёплый прилив гордости — мужчина улыбнулся. Сейчас же он стоял за мраморной стойкой, изучая меню напитков. До сих пор классическое виски с колой было его любимым; ему нравилось его пить и, что более важно, он знал, как его приготовить. Другие коктейли были немного сложнее. Мохито становились всё более популярными благодаря жаркому лету, но оно отнимало много времени, и как правило, люди просили добавки. Слишком много ингредиентов входило в Манхэттен, и для каждого рецепт был индивидуальным, но американец воспринимал это, как не слишком отличающееся от его собственного опыта проживания в районе с тем же названием: между ним, Иваном, Артуром, Мэттью и итальянцами, у каждого были свои собственные планы на Манхэттен. Альфред принялся перебирать оливки на подносе, когда краем глаза заметил бледную фигуру. — Одну секунду! — крикнул он, наколов на зубочистку маслину и отправив её в рот. — Что я могу... о, привет, незнакомец! Брагинский мягко улыбнулся в ответ. Он опустился на стул в углу бара и одним решительным движением разгладил шарф. Джинсы сменились на чёрные слаксы, а водолазка — на фирменный тренч. Голубоглазый взял с полки бутылку водки и поднёс её мужчине. — Мне нужно взглянуть на Ваш паспорт, сэр, — усмехнулся Джонс, облокотившись на стойку. Это была шутка, но в ней заключалось искреннее любопытство; до сих пор он не знал возраста Ивана. Медведь изогнул бровь, слабо ухмыльнувшись, наклонился вперёд, сокращая расстояние между ними, и пожал плечами. — Ты ведь ещё не дорос до того, чтобы пить, да? — Вообще-то в следующем месяце будет двадцать два. Но это не я прямо сейчас пытаюсь сделать покупку. — Скажем так, — сказал тот, — я заканчивал колледж, а ты — детский сад. Юноша широко раскрыл глаза. Он вглядывался в лицо мужчины, в едва заметные морщинки в уголках глаз и рта. Альфред всегда ощущал зрелость этого человека, но, боже, окончание колледжа? Это должно быть Ивану, сколько, тридцать пять? Сорок? — Как бы то ни было, я рано закончил школу, — развеселился русский, взял бутылку водки и откинулся назад. — Окей. Круто. Да, — Джонс проверил, нет ли у него других клиентов, и устроился поудобнее напротив Брагинского. — Значит, у тебя есть пунктик насчёт парней помоложе? — Разве мы не должны сначала обсудить твои отношения с отцом? — хихикнул светловолосый. — Ты думаешь, у меня проблемы с папой? — Альфред хрипло рассмеялся. — Я понял, тебе просто наплевать на то, что ты говоришь, — затем, не задумываясь, добавил: — Правда, папочка? И вот опять: эта странная складка на лбу Ивана, сопровождаемая едва заметной улыбкой. Дьявольский взгляд, окутанный фальшивой невинностью. По телу американца прошёлся табун мурашек. — Я хотел посмотреть, как ты привыкаешь к своей новой работе, — мужчина неопределённо махнул рукой. — Как тебе? Нравится? — О, чувак, мне здесь очень нравится. Словно каждый раз прихожу не на работу, а на вечеринку, — Альфред просиял. — Честно говоря, никогда бы не подумал, что ты можешь управлять таким местом, как это. — На мой взгляд, здесь слишком шумно, — он обернулся, глядя на переполненный танцпол. Громкая музыка тарахтела из диджейских колонок. Блестящие платья и блейзеры с блестками сверкали под вращающимися прожекторами. Все эти цвета отражались в глазах Ивана, заставляя их казаться полными удивления. Полными юношества. — Хотя, довольно хорошее место для наблюдения за людьми. — Ну, ты всегда можешь отвести меня в одну из частных игровых комнат, — выдал Джонс, прежде чем смог остановить себя. — Сегодня сдаётся только одна. Брагинский не сразу ответил. Он оглядел толпу в тумане, мелькающую и извивающуюся, как мираж, и перебросил концы шарфа через колени. В остальном мужчина казался, как всегда, неподвижным идолом, вырезанным из слоновой кости. — Это твой способ пораньше уйти с работы? — Эй, я просто так сказал, — парень вытащил бутылку водки из-под руки Ивана, привлекая его внимание. Его мысли вернулись к пейнтболу и кубикам льда. — Ты здесь, я здесь, и это была бы прекрасная возможность для второго свидания. Тебе не кажется? — Второе свидание, — повторил русский, и теперь его тон было трудно разобрать. — Ну да, — лицо парня запылало, но он не дрогнул. Улыбка стала шире. — Пейнтбол был первым, я не прав? Иван долго изучал его взглядом. Альфред, ничуть не смутившись, уставился на него в ответ. Присутствие босса было пугающим. Он знал, как обращаться с оружием, и его руки были огромными и грубыми, он без особого труда мог задушить человека. Но юноша имел в виду именно то, что сказал в тот вечер в Кадиллаке. Он его не боялся. Наконец взгляд смягчился. И русский выглядел готовым заговорить, как что-то отвлекло его внимание. Нахмурив брови, он порылся в карманах и вытащил жужжащий мобильник, потом поднял указательный палец, повернулся вполоборота и ответил: — Говори. И точно так же Иван вошёл в режим босса. Выражение лица стало каменным, и температура вокруг него, казалось, опустилась на несколько градусов. У Джонса возникло предчувствие, что ему не следует стоять так близко, чтобы его не обвинили в подслушивании. Но потом Брагинский заговорил по-русски, так что это не имело значения. — Простите, можно мне ещё один Манхэттен? Альфред резко вернулся к реальности. Без чар мужчины, нависших над ними обоими, ничто не мешало его клиентам требовать внимания. В конце концов, его время больше не было занято грозным боссом. — Будет сделано! — отозвался юноша и принялся смешивать виски, биттер и вермут. В этот момент он решил, что если кто-то хочет, чтобы его напиток был особенным, ему придётся доплатить. В остальном он делал всё по-своему. — Манхэттен! — крикнул Альфред и подвинул бокал к бару. Толпа незнакомых лиц окружала его, и он улыбнулся им всем. На следующий день он никого из них не вспомнит, но ему хотелось, чтобы они запомнили его. Когда-нибудь они это сделают. — Ты, должно быть, шутишь. Знакомый акцент заставил парня замереть. — Ты ведь специально привез меня сюда? Ты знал, что он здесь, и потащила меня за собой, чтобы попытаться сыграть роль свахи. — Нет-нет, милый. Кто захочет, чтобы его спутника отвлекали прошлые любовники? Ну, хватит об этом. Он услышит. Альфред! О, Альфред! Как ты поживаешь? Голубоглазый натянул дежурную улыбку. Он повернулся в ту сторону, где сидел Артур Кёркленд, подпирая голову рукой. Вокруг него стояли пустые кружки. Рядом с ним Франциск Бонфуа держал бокал вина. Парень лишь успел пожалеть, что не может выпить сейчас. — Воу! А мир всё-таки тесен! Что вы тут делаете, придурки? — Джонс приблизился и потянулся, чтобы собрать посуду. — Давайте я уберу это. — Не утруждай себя, дорогой, — отмахнулся француз, многозначительно взглянув на Артура. — Мы и так прекрасно проводим время. — Нет. Во всех смыслах, — британец откинулся назад с полной кружкой в руке. Янтарная жидкость выплеснулась на его рубашку, пуговицы которой были небрежно расстёгнуты. — Я бы не возражал, если он немного поработает. Если он вообще способен на это. Уверен, наша кухня сейчас в весьма плачевном состоянии. Альфред поднял брови, его рот открылся в безмолвной улыбке. Зеленоглазый ухмыльнулся ему в ответ без всяких эмоций. Губы американца сомкнулись. Он планировал избежать конфронтации, но Кёркленд сам начинает нарываться. Юноша стал собирать пустые кружки. — На самом деле, в доме всё прекрасно в последнее время, — Джонс пожал плечами, выливая остатки из стакана. — Я начинаю думать, что ты неплохо запачкал это место, чтобы потом ругать нас за то, что мы его не убрали. — Я слышал, как одна молодая леди недавно заказала «Манхэттен». Я тоже выпью, если ты не будешь против, — улыбка Франциска не скрывала его раздражения. И это было справедливо: прямо сейчас Альфред срывает их свидание. Он почти сочувствовал Бонфуа, но ни за что не хотел идти на попятную, а Артур был... пьян. Кажется, не в первый раз за эту неделю. — У тебя галстук развязался, — заметил Альфред, и англичанин демонстративно сорвал с воротника зелёную ткань. — Один Манхэттен, на подходе. — Совершенно верно. Теперь, когда за тобой последнее слово, уходи от разговора. Молодец. Так держать, — Кёркленд допил свой стакан, хлопнул им по столу и щёлкнул пальцами. — Можно, пожалуйста, принести мне ещё рома, пока Вы здесь, официант? Парень прикусил внутреннюю сторону щеки. Уголок его рта дёрнулся, но он забыл отвести свой взгляд от него и тупо рассматривал помятый и надменный вид британца. Невнятная речь, пренебрежительные жесты — всё это напомнило ему кое-кого. Того, кого он не любил. Того, кто издевался над ним, унижал и выстрелил в ногу боссу. Он бы солгал, если бы сказал, что не желает ему мести. — По-моему, тебе хватит, — американец ухмыльнулся шире и потянулся за последней кружкой. — К сожалению. — Что, прости? — он схватил кружку за ручку, прежде чем Джонс успел её забрать. — Ты говоришь мне, что делать? Ха, бунтарь года, ты теперь у нас в роли мамочки? — Всё для тебя, сладкий, — протянул Альфред. — Потому что мне не всё равно. — Да, я уверен, — тот вскочил на ноги, едва не опрокинув табурет, но француз успел его поймать. — И вот опять ты разбрасываешься этими лестными словами, в то время как твои действия говорят прямо противоположное. Американец не удержался от смеха. Артур, неуравновешенный, злобный и краснолицый, а он просто не мог быть к этому равнодушен. Он легко вырвал кружку из рук британца. Его улыбка стала ещё шире. — Франциск, дружище, успокой свою подружку. — Артур, если Вселенная хотела дать знак, то это ясно было бы: найди другое место, чтобы утопить свою печаль. Желательно не то, в котором работает твой бывший, — он потянулся, чтобы взять Артура за рукав, но тот так же быстро отдернул руку. — Мне не нужна помощь, большое спасибо, — Кёркленд хлопнул ладонями по мраморной столешнице. Теперь он привлекал к себе и чужие взгляды, но глаза его не отрывались от Альфреда. — То же самое нельзя сказать об одном человеке здесь. Честно говоря, Альфред, тебе никогда не нужен был парень. Тебе нужен был родитель. Кто-то, кто поправит тебе галстук, вымоет посуду и застелит постель. Доказательство прямо здесь! Только посмотри, что произошло, когда я ушёл. Ты даже не в состоянии уберечь самого себя от опасных для жизни ситуаций. На этот раз Джонс даже не засмеялся. Он вообще ничего не сказал — он подумал, что Иван мог бы гордиться им за это. Он лишь отвернулся и начал расставлять грязные кружки. Если бы юноша и научился чему-то за последние несколько месяцев преследования и побоев, так это тому, что ничто так не жалило, как молчание. В тишине лежала невысказанная суть: ты даже не стоишь ответа. — Что? Пошёл на попятную? Мы боимся какой-то мелочи, не так ли? Гордость покалывала кожу. Американец старался не обращать внимания и на это, но щемящее чувство заставило его напрячься: «Они просто будут продолжать думать, что могут так с тобой обращаться, если ты и дальше будешь позволять им это делать.» — Ах, нет, я понимаю. Ты же не хочешь расстроить своего новоиспеченного папочку, устроив сцену в его модном ночном клубе. Это ведь его ночной клуб? Если только ты не трахаешься с каким-нибудь другим крутым боссом — я сказал, держись от меня подальше, жаба! — Артур пошатнулся, уворачиваясь от Франциска. — Должен сказать, что твоя новая интрижка — хороший улов. Достаточно взрослый, чтобы быть твоим отцом, не так ли? Вполне подходит. За исключением того, что он пытается тебя убить. Боже милостивый, и ты просто позволяешь ему это. Я всегда знал, что ты немного заблуждаешься, Альфред, но никогда не думал, что ты насколько глуп. — Чел, — американец почувствовал, как по его лицу скользнула улыбка, как тело дёрнулось, как воротник рубашки Артура сминается в кулаках. Он сказал себе, что не станет вступать в бой, но у огня в его крови были другие планы. — Я прямо сейчас вышвырну тебя отсюда. — Какой же ты герой, защищающий честь человека, который скорее увидит, как тебя застрелят, чем будет сидеть дома с любящей семьёй, — губы британца скривились. Какое-то время он пытался освободиться, а когда это не помогло, ударил того кулаком. Джонс был скорее шокирован, чем обижен — Кёркленд ударил его не так сильно, как, по его мнению, тот был способен, но, более того, парень чувствовал себя оправданным. Нервный смех застрял у него в горле, когда он увернулся от очередного удара. Он схватил Артура за правую руку, потом за левую, затем перелез через прилавок, чтобы удержать его. Зеленоглазый всё это время боролся и плевался. То джентльменское самообладание, которым он так гордился, ускользнуло от него вместе с выпивкой. «Это не моя проблема», — подумал юноша и схватил его за горло. — Довольно! — Франциск попытался встать между ними, отшатнувшись от шального кулака. — Сейчас не время публично демонстрировать своё сексуальное напряжение. — Расслабься, — прошипел Альфред сквозь зубы. Англичанин раскачивался взад-вперёд, вырываясь из его хватки, пока тот не отпустил его, и он упал на стойку. — Я даже не ударил его. Но все изменится, если ты не уберёшь его от меня. Без промедления. Француз попытался было выпрямить Кёркленда, но тот оттолкнул его, поморщился, уже не сдерживая отвращения. — Господи. Он пьян, Альфред. — Значит, пора домой, верно? — голубоглазый потёр больное место на щеке. Это Артур начал. Несмотря на то, что ему нравилось обвинять Джонса в ребячестве, импульсивности и грубости, он сам начал это. Как будто ему нравилось провоцировать его вести себя именно так. И юноша не чувствовал себя плохо. Не будет чувствовать себя плохо. Он подошёл к Бонфуа, и в любое другое время, возможно, ощутил бы себя виноватым. Но не сейчас. — Моя всепрощающая натура заходит так далеко, — американец сделал паузу. — Уведи его отсюда, Франциск. — Нет, пока я не поговорю с управляющим, — Артур оскалил зубы, его глаза бешено сверкали зелёным пламенем. — Потому что я понял — я не сержусь на тебя, Джонс. Правда, не сержусь. Я знаю, что на тебя плохо повлиял тот, кто имеет над тобой власть, и просто хочу поговорить с ним. Альфред обомлел. Где-то за плечом его бывшего мелькнул кто-то высокий и широкоплечий. Брагинский небрежно подошёл сзади, словно его позвали, и это всегда производило на него сильное впечатление. Изменилось только одно: он больше не удивлялся, когда Иван материализовывался, словно призрак, посреди разговора. Он уже привык к этому. — Ты действительно хочешь обсудить это с Иваном? — подтвердил юноша. — Как только он закончит болтать по телефону, — усмехнулся Кёркленд. — Ты хоть представляешь, о чём он говорит там? Я знаю, что ты не говоришь по-русски, но я достаточно хорошо изучил этот язык, чтобы распознать хто зло. — Какое зло? Как по команде. — Чтоб мне провалиться, — Артур развернулся, сжав кулаки по бокам. — Слушай сюда, ты... Он замер, оказываясь на одном уровне с грудью Ивана, моргнул, затем последовал за шарфом вверх, чтобы встретить этот мягкий, лавандовый взгляд. Подбородок откинулся назад, высоко назад, чтобы посмотреть на своего самопровозглашённого противника. Альфред знал этот взгляд. Британец взвешивал свои шансы. Русский наклонил голову, рассыпав светлые волосы по лбу, и улыбнулся. — Не важно. Желаю вам чертовски спокойной ночи. С этими словами Кёркленд схватил свой пиджак со спинки стула и направился к выходу. Джонс ликовал, пока не встретился взглядом с Франциска. Мужчина уставился на него, словно не узнавая. — Так ты хочешь что-то сказать? — спросил Альфред, засовывая большие пальцы в карманы. Тот прищёлкнул языком, но и только. Он зашагал за Артуром, едва догнав его у входной двери. Голубоглазый махал рукой, пока они не скрылись из виду. — Вот блин! — Альфред игриво дважды ударил Ивана кулаком в грудь. — Ты это видел? Этот придурок хотел подраться со мной, и, боже, сначала я старался не обращать на него внимания. Серьёзно! Я подумал: хорошо, будет лучше, если я позволю ему говорить, но знаешь, что я понял? Брагинский поймал кулак американца прежде, чем тот успел ударить его снова и вскинул брови. — Иди за мной. — Конечно. Но о чём я? О, да, — Джонс споткнулся, чтобы не отстать от Ивана, который управлял толпой, как Моисей Красным морем. — Я понял, что именно этим и занимаюсь. Просто затыкаюсь или веду себя хорошо с людьми, которые были мудаками по отношению ко мне, и это отстой, — голос стал тише. — Даже когда всё это случилось с Антонио, как... я не знаю. Я оступился. Мне стало не по себе. Так что все просто продолжают думать, что они могут связываться со мной, потому что я не смогу дать отпор. Но не теперь. Так ведь? С меня хватит этого дерьма. И думаю, что это один из первых шагов. Разве не так, босс? Иван остановился перед одной из частных игровых комнат. Пурпурные блики пробежали по его лицу, пока он перебирал связку ключей. Его губы едва шевельнулись: — Он — твоя семья. Улыбка Альфреда съехала в сторону. Нет, нет, нет, это неправильно. Он ждал похвалы. Какой-нибудь проблеск изумления в глазах Медведя. Сегодня он сделал кое-что правильно. Он постоял за себя и не нарушил ни одного приказа, так почему же мужчина до сих пор смотрит на него, как на наивного ребёнка? — А? — Сфокусируй свой гнев, Альфред, — с металлическим звоном Брагинский распахнул дверь в игровую комнату. Поток прохладного темного воздуха вырвался наружу. — Артур тебе не враг. Русский проскользнул за порог, прежде чем Джонс успел возразить. Юноша последовал за ним. Он чувствовал себя потерянным, немного ошеломлённым, как будто кто-то сказал ему, что гравитация — это миф, и всё, что он мог сделать, это плыть с одного места на другое. Комната, в которую он вошёл, была просторной и гладкой. Неоновые огни вспыхивали на каждой стене, оставляя пространство в туманной дымке пурпурного, розового и синего цветов. Белые дорожки бегали по чёрному мрамору под ногами. Широкие цилиндрические аквариумы тянулись от пола до потолка в каждом углу. Во главе комнаты стоял караоке-автомат, по бокам которого возвышались колонки. В центральной части — бильярдный стол с замысловатой резьбой по дереву, отражал разноцветное свечение. — В восьмерке жульничать немного труднее, — сказал Иван, встав между двумя киями, — чем засунуть карту в рукав. Альфред улыбнулся. Когда-то он бы покраснел, но теперь они с Брагинским достаточно хорошо знали друг друга. Притворяться не имело смысла. — Эй, кстати об этом, — парень порылся в кармане брюк и вытащил бумажник, который в последнее время казался чуть тяжелее. Он вынул из него червового туза, показывая его. — У меня... э... у меня всё ещё есть это. Глупо? Вероятно, довольно глупо. Босс рассматривал карту с того места, где стоял, прищурившись, будто пытался понять, что тот держит в руках. Затем его глаза широко раскрылись в замешательстве. Именно в такие моменты Альфред представлял себе, как выглядел этот человек, когда был моложе, до того, как мир ожесточил его. Наконец, мягкая улыбка коснулась губ мужчины, и парень почувствовал участившееся сердцебиение. — Ты сохранил его, — заметил Брагинский. Тон не казался осуждающим или насмешливым, как американец мог бы ожидать от кого-то другого. Если уж на то пошло, Иван, казалось, был тронут. — Ещё бы! Тот самый. Сам посмотри, — Джонс подошёл ближе, шевеля согнутым уголком карты, в знак доказательства. Его улыбка растаяла, превратившись в нечто застенчивое. — Я не знаю, просто в ту ночь... это было как-то волшебно. Возможно, что-то, что я не хотел бы потерять. — Но ты проиграл, — поддразнил его русский. Он снова замолчал, прежде чем продолжить. — У тебя действительно остались приятные воспоминания об этой твоей неудаче? Тогда давай поможем создадим сегодня ещё больше воспоминаний, — он бросил кий, и тот с лёгкостью поймал её в воздухе. Иван вновь усмехнулся. — Раз уж тебе так нравится проигрывать. — Эй, Старый Медведь? — юноша хитро улыбнулся. — Ты грёбаный труп. Альфреду пришлось приготавливать стол, пока мужчина разливал напитки. Он пошутил, что сам должен заниматься алкоголем, поскольку он бармен и всё такое, но Брагинский тактично отказался. Напитки, к которым привык Джонс, были слишком слабыми для него. Так пояснил он и быстро вылил в свой стакан, должно быть, шесть рюмок водки. Парень уступил и положил биток на бильярдный стол. — Возьмёшь испорченный? — Альфред вскочил на край стола, внимательно наблюдая, как Брагинский снял пальто и бросил его на ближайший стул. Под ним был чёрный жилет и красная рубашка, застёгнутая до самого подбородка. Когда Иван поворачивал голову или двигал плечами, блестящая рубцовая кожа, украшающая его горло, ловила свет. У юноши каждый раз перехватывало дыхание. Иван пожал плечами, протягивая сломанную палку в его сторону. — Ты натирал его. И испортил. — Чел, ты действительно мне не доверяешь, да? — американец взял палку и спрыгнул вниз, чтобы осмотреть стол. Неоновое свечение, пляшущее на линзах, мешало сосредоточиться, но он не возражал. — Что, ты думаешь, я специально натёр её слишком сильно, чтобы лишить тебя хорошего выстрела? — улыбка исчезла с его лица прежде, чем он успел получить ответ. Он наклонился, чтобы выровнять свой выстрел, и пробормотал: — Потому что так и есть. Дерьмо. Иван хихикнул у него за спиной. Лёд звякнул в стакане, который он приготовил для Джонса, и тот вздрогнул. Под рубашкой болела покрытая синяками кожа. И, чёрт возьми, ему уже хотелось выкинуть ту ночь из головы, — русский пытался отвлечь его, брякая этим льдом, — и во рту у него вдруг пересохло. — Ладно... — Альфред опустил кончик кия и слегка толкнул биток влево. Откатил его вправо. Снова прицелился. Он не играл в бильярд с тех пор, как впервые приехал в Нью-Йорк, и тогда Артур выиграл. По правде говоря, сегодня вечером Артур чуть не надрал ему задницу кулаками, а не игрой. И все же, каким-то образом, юноша оказался злодеем, пытаясь защищаться. Какой в этом смысл? Ему надоело, что над ним издеваются. Он не хотел, чтобы кто-то давил на него. Ведь именно поэтому он был здесь в первую очередь, не так ли? К чему всё это, если он просто должен сидеть сложа руки и позволять людям считаться с ним? Тяжёлый щелчок, и шары разлетелись во все стороны. Они отскочили от бортиков, врезались друг в друга, и Джонс потопил сразу два. — О да! Вот о чём я говорю, детка! — Альфред обернулся, улыбаясь и опираясь на палку. Брагинский нахмурился, оглядывая игровое поле. — Это был яростный удар. Скажи мне, о чём ты думаешь. — Эх, — голубоглазый пожал плечами и пропустил свой следующий удар. Медведь выставил кий. — Ничего особенного. Я всё ещё немного злюсь из-за этой истории с Артуром, но это пройдёт. — Ты думаешь, я не прав насчёт того, что сказал? — русский перенёс свой вес на здоровую ногу и наклонился, репетируя выстрел, который он собирался сделать. Судя по всему, он шёл на шесть. — Ты не издеваешься над людьми внизу только потому, что не можешь дотянуться до хулиганов наверху? — Эй, ты хочешь сделать эту игру более интересной? — американец прошёл позади мужчины, заменив испорченную палку на обычный кий. Ему не хотелось размышлять о своих чувствах и мотивах, и уж точно не хотелось их обсуждать. Он считал, что зашёл так далеко лишь благодаря тому, что искусно игнорировал подобные сложности. — Мы можем сделать ставки, предложить какой-то стимул? — Я не тот человек, которому ты захочешь задолжать, — одним метким выстрелом Иван потопил шестерку. — Окей, как насчёт... — Джонс смотрел, как тот делал свой следующий манёвр, как ему в голову пришла новая мысль. — Как насчёт того, чтобы каждый раз, когда я опускаю шар, ты рассказываешь мне что-нибудь о себе. — Мы играем в игры для пижамных вечеринок? — Брагинский выругался себе под нос, когда шар пролетел мимо лузы, в которую он целился. Он выпрямился и сделал большой глоток из стакана. — Как правда или действие? — Но без действия. Русский полностью повернулся к нему. Фиолетовые и бирюзовые блики играли на его коже. — Если наберёшь очко, то узнаешь правду от меня. Идёт. Но когда я набираю, ты выполняешь действие. Мягкая улыбка тронула губы юноши. Он поднял бровь и обошёл Ивана, не сводя с него глаз. Сам мужчина не шелохнулся. Он смотрел прямо перед собой, мускулы его расслабились, даже когда Джонс встал прямо у него за спиной. Он обернулся только тогда, когда парень наклонился, чтобы сделать следующий выстрел. Он попал точно в лузу. — Ты заключил сделку с самим собой, — Альфред сверкнул улыбкой. — А теперь, как насчёт того, чтобы рассказать мне, почему ты так одержим мной? Тот слегка приподнял брови. — А не блефуешь ли ты часом? — Эй, я сейчас задаю вопросы, здоровяк. Иван уступил, пожав плечами, и сделал ещё глоток. Он не отрывал взгляд от своего стакана. — Может быть, ты мне кого-то напоминаешь. — Неужели? — сердце голубоглазого забилось быстрее: если он будет продолжать забивать, он действительно сможет узнать хоть что-то о таинственном Старом Медведе. — Кого? Мёртвого любовника? Старого наставника? Кого-то из твоего прошлого, чьё лицо ты едва помнишь? Кого? — Это звучит как вопрос для следующего выстрела, — Брагинский указал на стол. Юноша фыркнул и приготовился нанести удар. Возможно, он стал слишком самоуверенным. Возможно, излишняя самоуверенность затуманила его разум, потому что он промахнулся. — Чёрт. Босс обошёл его и прицелился в шар рядом с Альфредом, который отскочил с глухим стуком. — Это твоё действие, да? Теперь настала его очередь пить. Он позволил ледяному коктейлю плавно скользнуть по горлу, прежде чем ответить. — Думаю, да. Тогда давай, порази меня. Тот пристально посмотрел на него. С минуту он молчал, словно обдумывая своё требование. Джонс начинал понимать, что к чему. Медведь с самого начала что-то задумал. — До конца игры ты будешь обращаться ко мне на «сэр». Парень почувствовал, как что-то дёрнулось у него под кожей. Он рассмеялся и убедил себя, что это не нервы. — Ах да? Иван ничего не сказал, но в его глазах ясно читались его намерения. Альфред снова рассмеялся, ещё громче. — Я удивлён, что Вы не выбрали «папочка», — сказал он, а затем слащаво протянул: — Сэр. — С твоей стороны наши отношения стали слишком случайными. Тебе нужно помнить некоторые формальности, — мужчина засучил рукава, готовясь к следующему выстрелу. Мышцы его предплечий напряглись, подёргивалась татуировка. Американец думал, что он не сможет сделать два выстрела подряд — но он сделал. — Твою мать, — Джонс огорчённо простонал, в то время, как лёгкая улыбка появилась на губах Брагинского. — Окей, сэр. Хорошо. Что у Вас есть для меня? — Провали свой следующий выстрел. — Вы серьёзно? — он снова захихикал, на этот раз потому, что это было довольно забавно. Он опёрся на свой бильярдный кий. — Что, не можете победить естественным путем, поэтому Вам нужно заставить меня проиграть? Это всё, сэр? — Ты же знаешь, каково это — использовать любую тактику, чтобы победить, — русский шагнул вперёд, и сердце парня чуть не остановилось, когда тот сунул руку в карман пиджака Альфреда, открыл бумажник и показал на лежащего там червового туза. — Не прикидывайся скромным. — Ха... Ладно. Понял. Иван был прав: в бильярде жульничать труднее, чем в картах. Однако мужчина всё ещё справлялся с этим, а значит, и Джонс тоже. Просто надо играть с умом. Он изучал обитый войлоком стол. Два шара, одноцветный и полосатый, лежали рядом в начале поля. Остальные были разбросаны, некоторые по периметру, другие растянулись где-то посередине. Американец склонился над битком, стоявшем в левом нижнем углу. Ударил по нему кием. И едва задел одноцветный шар, к которому стремился. Затем по спирали ударился о поручень, отскочил в сторону и толкнул полосатый шар в лунку. Он в усмешке прикусил губу и буквально почувствовал взгляд Ивана. Мужчина поднял руки, сдаваясь. — Я целился в другой шар и промахнулся. По сути это неудачный выстрел. Брагинский уставился на него, потом наклонил стакан в знак согласия. Ему не нужно было произносить похвалу, чтобы Альфред почувствовал её. Умный мальчик. — Так кто же это, сэр? Человек, которого я Вам напоминаю? Фуксия огоньками сверкнула в глазах босса. Он рассеянно потянул свой напиток, оценивая бильярдный стол, и тихо произнёс: — Я. Пальцы юноши судорожно сжали кий. На этот вопрос, конечно, он хотел получить ответ. Но он должен был быть избирательным в своих запросах. В конце концов, у него оставалось всего три шанса. — А как насчёт восьмёрки? — он наклонился над биточком, пробуя один из углов, от которого в конце концов решил отказаться. Обошёл стол, выбрав новый. Русский следил за ним. «Ты действительно мне не доверяешь, да? Особенно когда я говорю.» Джонс не мог его винить. На самом деле был даже польщён. — Кто потопит восьмерку, тот и победитель, верно? Итак, что же в итоге получает победитель? Иван задумался. Альфред почувствовал вспышку жара, когда его язык высунулся, чтобы облизать потрескавшиеся губы. И это могло быть из-за освещения, или искусственного тумана, или просто из-за того, как учащённо билось сердце, но он мог поклясться, что взгляд мужчины стал голодным. — Когда я выиграю, я назову свои условия. И не забудь мой титул. — И я должен повторять это каждый раз? — ухмыльнулся он, поймал непонимающий взгляд и добавил: — Сэр. — В России этого избегают, — Брагинский допил свой стакан и отошёл, чтобы взять ещё один. Взгляд юноши снова метнулся к бильярдному столу. Сможет ли он, взять верх, пока мужчина отвлекается? — У нас есть две формы слова «ты». Есть неофициальная версия, которую можно использовать со своими друзьями. И есть форма, которую можно использовать, чтобы показать уважение к коллеге или начальнику. — Мне это кажется несколько архаичным, сэр, — американец опёрся локтем о стол. Его пальцы сомкнулись на поручне, пока он обдумывал собственную ловкость рук. Он не очень хорошо играл в покер, но теперь Иван стоял к нему спиной, и слова его звучали едва внятно. Может быть, если бы парень мог подтолкнуть девятку чуть ближе к этому карману... — Если бы мы были в России, ты бы обращался ко мне именно так, — он осмотрел свой бокал, прежде чем опрокинуть бутылку водки. — В Америке «сэр» будет служить той же цели. — Значит, мне придётся так Вас называть? «Вы?» — Джонс заметил, как Иван съёжился от его произношения. Кончики его ногтей постучали по шару, лежавшему ближе всего к его руке. Это было бы легко, проще простого... средний палец дёрнулся, и шар откатился на несколько сантиметров. Он сунул руку в карман как раз в тот момент, когда русский обернулся, и непринуждённо улыбнулся. — Мне казалось, Вы говорили, что друзья не должны обращаться друг к другу формально? — Подразумевая, что мы друзья, — Брагинский обвёл взглядом стол. Парень не позволил себе задержать дыхание или запнуться. Это выдало бы его с головой. Он использовал свой бильярдный кий как трость и подошёл к столу. — Ваша очередь или моя, сэр? — Моя, — плавным шагом босс вернулся к столу. Юноша балансировал кием между пальцами, а тот сделал двойной дубль. Это неправильно. Иван не должен был этого делать... — Эй, подожди, но... Мужчина ударил по одному из шаров. Тот врезался в полосатую девятку Альфреда, которая улетела далеко-далеко от намеченного кармана. — Чёрт. В смысле? Это должна была быть моя очередь, — Джонс бледно улыбнулся. Этот холодный взгляд, остановившийся на его лице, не сделал ему никакого одолжения. — Э-э, сэр. — Ты сам отошёл. — Верно, но я же его посадил, помнишь? Я должен был вернуться, сэр. — Это ты сделал, — русский слегка нахмурился и указал на шальной девятый шар. — Ты откатил его, пока я готовил выпивку, да? Чёрт возьми. Американец стиснул зубы. — Эм! Верно. Да, сэр. Это моя вина, я забыл. — М-м-м. Лучше будь внимательнее, — Иван замурлыкал так, что у юноши мурашки побежали по коже, особенно его обошли вокруг и встали рядом. Волосы на его затылке покалывало. — Я знаю, что мне делать. После этого Джонс пробовал более тонкие формы саботажа: предлагал им обоим пить каждый раз, когда один из них промахивался, прекрасно зная, что у Медведя более крепкий напиток, или «случайно» задевал его руку или ногу всякий раз, когда тот целился. Через некоторое время он заметил, что всё это раздражает раненую ногу босса. Он задавался вопросом, сможет ли он как-то использовать это в своих интересах. — Эй, а тебе нравится, когда играют с твоими волосами? — спросил голубоглазый, сидя на краю стола. Он протянул руку и запустил пальцы в пряди мужчины. Алкоголь сделал парня достаточно храбрым, а Ивана — достаточно бесстыдным, чтобы наклониться навстречу этому прикосновению. От того, как он запрокинул голову, как его глаза закрылись за светлыми ресницами, у Альфреда голова пошла кругом. Он слегка дёрнул, и русский гортанно загудел. — Это очень мило. — Будь осторожен, — предупредил тот и поймал руку Джонса прежде, чем тот успел отступить. — Пока твоё следующее действие не навлекло на тебя неприятности. Именно в этот момент американец без малейшей колебаний решил, что с Иваном Брагинским он точно не будет осторожен. Но с другой стороны, когда ещё представится подобный случай? Чем дольше они играли, тем пьянее становились. К тому времени, когда у каждого из них остался один шар, юноша отчасти узнал мотивы Ивана, побудившие его присоединиться к мафии — семейному бизнесу, — а тот заставил его носить его пальто до конца игры. — Мне нравится, как ты выглядишь в моей одежде, — сказал светловолосый, и поначалу Альфред согласился. Только когда он приготовился сделать следующий выстрел, он понял, насколько свободные рукава и огромные складки ткани ограничивали его подвижность, мешали прицелиться. Кроме того, он был весь в поту, и то, что его окружал запах русского, не очень-то помогало. Более того, американец начинал понимать, что, как бы много он ни узнал об Иване Брагинском, он не приблизился к истинному знанию этого человека. Похоже, именно это и нравилось боссу. — Я выбираю этот карман, сэр, — Джонс указал кием. Он был обязан Ивану смелостью, а тот в свою очередь — правдой, но оба берегли их для самого подходящего момента. Остался только восьмой шар. — Должен ли я теперь искупить свою вину? Юноша усмехнулся. Медведь стоял слишком близко к нему. Так было последние полчаса. Их тела слились воедино, высокие, широкие, горячие. От мужчины пахло сигаретами, водкой и чем-то более чистым. Единственное, что смягчало влечение к этому запаху, — то, что Альфред был окружён им с того самого момента, как надел пальто. Теперь Брагинский не мог его отвлечь. По крайней мере, он так думал, пока тяжёлые руки не сомкнулись на его бёдрах. Джонс напрягся. — Промахнись, — губы босса коснулись уха парня. Блаженно прохладное дыхание коснулось горячей кожи. Его охватило головокружение. — Тебе понравится действие, которое я тебе придумал. Юноша провёл языком по внутренней стороне зубов. Вязкое тепло разлилось по венам, зрение затуманилось, но не настолько, чтобы он не видел, как близок был к победе. Он наклонился и позволил гладкому дереву скользнуть между большим и указательным пальцами. Иван прижался к нему сзади. — Скажите, что Вы имеете в виду, сэр, — выдавил из себя парень. — Это правда, которую Вы мне должны. Брагинский издал хриплый выдох, уткнувшись ему в шею и ладонями крепко обхватив бока Альфреда. Тот выгнулся от такого прикосновения, растворяясь в порыве, исходившем от больших рук и слишком большого количества спиртного. Он никогда не думал, что будет тереться о грубую ткань штанов мужчины. Его позвоночник словно пронзило электрическим током. — Я бы приказал тебе оставаться таким... — он качнул его вперёд, потом назад. Джонс подавил стон. Грудь столкнулась с выступающими лопатками, Медведь продолжил: — Чтобы я мог трахнуть тебя на столе, на котором ты проиграл. — М-м-м... — юноша откинул голову назад, коснувшись светлыми волосами чужой щеки. Брагинский отвёл подбородок, чтобы парень мог поудобнее устроиться у него на шее. Оба стояли, мокрые от пота. Для американца виной всему были смесь алкоголя, слишком тёплая одежда и близость. Интересно, какое оправдание придумал Иван? Как бы то ни было, он понял, что теперь они играют в новую игру. В которой было меньше бильярда и больше настойчивых прикосновений. Кто бы ни сдался первым, он стал бы проигравшим. И это трудно, потому что они оба хотели проиграть, но собственная гордость не позволяла им. — Ты бы трахнул меня вот так, а? — Альфред опёрся запястьем о перила и наклонился, чтобы прицелиться кием. Мужчина тихо и соблазнительно хмыкнул. — Я польщён... но должен сказать, что нет. Только не сегодня. Теперь уже Джонс лениво хихикнул, пьяный звук слетел с его губ, как музыка. Он повернулся к русскому, но тот отстранился. — Повтори. Что-то изменилось в тоне Брагинского. От этого воздух стал тяжелее, словно одеяло, накрывшее их обоих. Крошечная искорка тревоги вспыхнула в груди юноши — не дразни босса мафии, глупый — но он был слишком опытен, чтобы игнорировать такие предупреждения. Он попытался качнуть бёдрами назад, но его удержали. Его смешок перешёл в лёгкий выдох. — О, хорошо. Моя вина, — он кашлянул и поправил своё предыдущее заявление. — Я сказал «нет», сэр. — Нет? — озадаченно переспросил русский. Его пальцы двинулись вверх, прочерчивая твёрдые линии на рёбрах голубоглазого. — Я уже слышал это слово раньше. Обычно я спрашиваю «у нас будут проблемы?», а они говорят: «нет, босс». — Да? Ну, теперь я говорю «нет», босс, — Альфред немного выпрямился и подавил вздох: Иван уткнулся носом ему в шею. — Я не собираюсь идти на второе свидание. Насколько отчаянно я выгляжу? Мужчина внезапно шагнул вперёд. Резкий вдох оборвался в горле. Юноша едва успел схватиться за бильярдный стол, уронив при этом кий, и тот откатился от него вместе с последней долей самообладания. Он поспешил вернуть последнее. Он слишком хорошо держался сегодня, вооружённый лёгкими прикосновениями и хриплым флиртом, чтобы расставить ту самую ловушку, в которую попал. На этот раз он не хотел быть пойманным в пасть этого зверя. На этот раз Джонс хотел поймать Медведя. У Медведя были другие планы. — А что, если я скажу тебе нет? — голос Ивана звучал грубо, как и его движения у зада Альфреда. Левая рука юноши подогнулась, локти ударились о стол. — Воу... Правая рука дёрнулась назад, прежде чем он смог восстановить равновесие. Он почувствовал резкую боль в плече, изо всех сил стараясь не застонать. Затем Брагинский наклонил его вниз, пока его щека не задела зелёную войлочную подкладку. Дыхание участилось. Сердце забилось быстрее. — А что, если я скажу, что хочу тебя прямо сейчас, и мне всё равно, что ты думаешь? Мысли американца путались в окружении дымки. Неужели Иван говорит серьёзно? Его хватка на запястье парня была слишком сильной. Если повезёт, останутся синяки, подумал Альфред и тут же отбросил эту фантазию. Брагинский был вокруг него, обволакивал, прижимался к его спине, бёдрами, заднице. И он мог сказать, даже сквозь одежду, что Иван был более чем наполовину твёрд. — Интересно, ты бы стал драться со мной? Юноша наконец издал застрявший звук сквозь стиснутые зубы. Он слегка дёрнул плечами, пытаясь вырваться, но мужчина не сдвинулся с места. И это расстраивало, потому что Джонс знал свою силу, он знал, что может посоперничать с боссом в чистом бою. Его кровь закипела сильнее в новой попытке высвободиться. Это игра. Игра. Медведь проверял его, а может, и нет, может, он просто пьян и зол, но и Альфред тоже, и ему просто нужно было взять под контроль свою руку, чёрт возьми. Но пальцы мужчины крепко запутались в его волосах и потянули. — Ты бы заплакал? — он навалился всем своим весом на американца, а слова насмешливым тоном текли прямо ему в ухо. — О, пожалуйста, сэр, пожалуйста, не надо... Джонс не смог удержаться от улыбки. Слюна стекала из уголка его рта на войлочную подкладку внизу. Он слегка пошевелил бёдрами, и мужчина подтолкнул его вперёд, пока тот не начал выгибаться дугой, пытаясь достать до пола. Алкоголь и возбуждение сделали окружение расплывчатым. И русский всё ещё не переставал двигаться против него. — Многие умоляли меня, Крысёныш. Можешь спросить их, как я добр к попрошайничеству. Во всяком случае, тех, что ещё могут говорить, — Иван прикусил ухо Альфреда. Этот крошечный укол боли был единственным напоминанием о том, что он не спит. Босс был здесь, живой и реальный, и вся кровь парня устремилась к мозгу. — Ну что? Говори, как тебе выбраться отсюда. Это ведь твой талант, не так ли? Попадать в опасные ситуации, прежде чем нащупать путь назад? — Позвольте мне сделать этот выстрел, — выдавил Джонс. Он попытался просунуть руку под себя, но Брагинский придавил его на совесть. Было трудно даже говорить. — Если я выиграю, то уйду. Если я проиграю, мы сыграем в Вашу игру. Как насчёт этого, сэр? Иван, казалось, обдумывал это. Если юноша сосредоточится, он почувствует ровный стук сердца босса у себя за спиной. Наконец он оторвался от него, и его присутствие полностью исчезло. Альфред подождал несколько секунд. Был ли это трюк? Неужели русский всё ещё стоит там, наблюдая за тем, что он будет делать дальше? В любом случае, он подобрал под себя руки и глубоко вздохнул. Затем перед ним появился бильярдный кий, и он принял его от Ивана с лёгкой улыбкой. — Большое Вам спасибо, сэр, — он снова поднялся на ноги. Плечо и спина пульсировали тупой болью. Он сжимал и разжимал пальцы, пытаясь вернуть хоть какой-то контроль над своими руками, но было трудно, учитывая, как сильно они онемели от выпивки. У парня перехватило дыхание, он оглядел стол. Он поднял глаза, почувствовав на себе взгляд. Улыбнулся. Брагинский уставился на стол. Альфред последовал его примеру. Так вот, это доказательство, что Иван не мог вывести его из себя. Не имело значения, насколько хриплым был его голос или насколько крепкой была его хватка. Американец не поддавался ему, как делал это много раз прежде. Однако он благодарен за пальто, прикрывавшее его колени. — Отлично... значит, этот карман? Я же выбрал этот карман? — пальцы дрожали над кием. Юноша мог говорить уверенно и сверкать улыбками сколько угодно, но не мог обмануть собственное тело. Оно знало, чего он хочет. Особенно когда в голову пришла мысль намеренно испортить свой выстрел. Это выглядело бы достаточно невинно: Джонс просчитался, сбил восьмёрку с перил, а может быть, вместо нее бросил биток в лузу. Тогда Иван мог бы его заполучить. Взять его. Что бы ни задумал этот человек, у Альфреда не будет иного выбора, кроме как согласиться с ним, потому что таковы правила. Тут уж ничего не поделаешь. Гордость взяла верх над похотью. Он прислонился к столу, бросил последний взгляд на Ивана, затем его внимание сузилось до дорожки между кием и победным ударом. Сдвинул палку назад, потом вперед, потом снова назад. Она скользила между его пальцами, такая же твёрдая и реальная, как Иван, такая же реальная, как победа. Ему нужно было победить. Ему нужно было победить Старого Медведя. Нужно было лишь отдёрнуть руку и прислушаться к щелчку кия, отбивающего восьмерку и... — Твою мать. Американец замер. Чёрные и белые шары отскакивают как кружащаяся эмблема Инь и Янь. Восьмерка ударилась о перила, отскочила и закрутилась около заявленного кармана. Джонс посмотрел на босса, который не отрывал глаз от их игры, который стоял неловко, но не из-за своей повреждённой ноги, а из-за другого дискомфорта, заключённого за ширинкой. Малейшее изменение в выражении его лица дало понять — Альфред победил. — Как Вам такая честная игра, сэр? — юноша повернулся и облокотился на бильярдный стол, положив ногу на ногу. Он медленно хлопал в ладоши, ухмыляясь мужчине, а победа и последний коктейль полились в его организм. Неудивительно, что Иван не ответил. Он просто оглянулся на стол со всей расчётливой грацией трезвого человека, хотя, если присмотреться, можно сказать, что эти фиалковые глаза не были полностью сфокусированы. — Думаю, пора идти, сэр... хотя, подожди, мне же больше не нужно тебя так называть, потому что игра закончилась, да? Джонс не мог устоять перед неуклюжестью в своей походке. Он снял с себя пальто и положил его на деревянные перила. Если бы он проиграл, он бы склонился над тем самым местом. Он гадал, выиграл ли он в конце концов, потому что, боже, его штаны стали тесными, и ему действительно нравилось, как тепло чувствовал себя, прижатый к русскому. Но он солгал бы, если бы сказал, что не получил кайфа, оставив мужчину желать. Он зашагал к выходу настолько уверенно, насколько позволяли его ослабленные движения. — Ты всё ещё должен мне действие. Альфред остановился, положив руку на ручку двери. Чего хотел от него Иван? Он повернулся, не убирая ладони с рукоятки, не обращая внимания на то, что она впилась ему в поясницу. Он оглядел мужчину, его сильная фигура расплывалась перед ним, как мираж. На мгновение показалось, что он когда-то успел сбить очки, но следом вспомнил, нет, это был всё тот же алкоголь, который украл его сдержанность и подарил уверенность в следующем решении. Американец лёгким шагом приблизился к Брагинскому. Второй не двинулся с места, только склонил подбородок к парню. Он выглядел так, словно в любой момент был готов к нападению. К чему Иван не был готов, так это к руке юноши, к тому, как она погладила его по щеке, проследив тонкий отпечаток единственной ямочки. Грудь мужчины заметно приподнялась на вдохе, но после этого замерла. Джонс убрал выбившиеся пряди волос за ухо, провёл пальцем по уголку рта, сосредоточиваясь только на своих пальцах, скользящим по прохладной белоснежной коже. Он ловил настороженный взгляд на себе и вскоре закрыл глаза, слепо рисуя резкий контур челюсти Ивана. Их губы встретились. Он медленно свёл их нижние губы вместе, слабо улыбаясь про себя. Он ощутил вкус босса: головокружительный жар водки, а под ним — что-то естественное и несомненное. Юноша поцеловал его один раз, прямо в губы. И отстранился. — Я не просил об этом, — сказал русский через минуту. Выражение его лица не изменилось. Американец задумался, закрыл ли тот вообще глаза, но решил, что это не имеет значения. Его губы всё ещё покалывало. — Разве ты не этого хотел? — лицо Альфреда горело, даже когда он улыбался. Он был слишком уверен, чтобы сомневаться в себе. Его пальцы запутались в закатанном рукаве мужчины. — Кстати, я использую свою последнюю правду, чтобы спросить тебя об этом. Взор Брагинского метнулся между голубыми глазами. Он неловко поднял руку и обхватил сзади за шею. Взгляды встретились, пурпурный на синем. Иван притянул его к себе, и их дыхание слилось в одно, растворяясь друг в друге. Язык светловолосого рисовал широкие мазки на чужом языке, и парень терпел неудачу каждый раз, когда пытался поймать его зубами. У него закружилась голова, всё вокруг растеклось, как акварель по мокрому холсту. — Тебе пора домой, — голос мужчины прозвучал хрипло и горячо на ухе. Тот растаял у него на груди, не обращая внимания на то, что их колени неуклюже соприкоснулись. — Тебе пора домой, — парировал Джонс, потому что будь проклят Иван, если он думал, что одержал верх во всей этой бездыханной шараде. Он вцепился в его воротник, обнажив тонкую полоску шрама. — Может быть, после того, как ты отвезёшь меня домой? В фиолетовых глазах словно сверкало северное сияние. — Я польщён... — сказал он, наклоняясь, чтобы прикусить мочку уха Альфреда. От его голоса у американца по спине пробежали мурашки. — Но я должен сказать... нет. Только не сегодня. У юноши отвисла челюсть. Он рассмеялся, расстроенный самодовольной улыбкой на лице босса. С каждым шагом тот отдалялся от него, всё дальше и дальше. — Эй, стой... — Спокойной ночи, Альфред, — и Иван исчез, унося с собой любое подобие торжественной победы, которое мог бы почувствовать американец. В комнате зажёгся обычный свет. — Сукин сын. Альфред принялся собирать грязные стаканы и пустые бутылки из-под выпивки. Он повесил бильярдные кии туда, где они должны быть, и накинул пальто Брагинского на собственные плечи там, где оно должно быть. Он отдаст его в следующий раз, когда русский вернётся к нему, решил юноша, надеясь, что это будет скоро. Затем, когда не осталось никаких следов их бурного романа, кроме слабой фантастической ауры, американец выключил свет и запер дверь. Лодыжка болела там, где медвежий капкан затягивался сильнее.