Drawing Dead

— А потом я проснулся и оказался совсем один. Он оставил записку, мол, ему «нужно побыть одному», — блондин игрался с кнопкой в дверце машины то поднимая, то опуская окно. — Так что, да, я думаю, что Артур уже почти отпустил меня. — Это, кажется, не так уж и плохо. — Ну да. Лучи солнечными зайчиками играли на сером кожаном салоне. От него, как и от его владельца, всё ещё слабо пахло водкой. О стенки полупустой чашки из Макдональдса лёд брякал гораздо громче, чем музыка из динамиков. Альфред провёл пальцем по крышке и посмотрел, как дорога проносится за окном. Они ехали уже довольно долго. Город давно остался позади. Парень ещё не знал, куда они направляются, но хорошая новость заключалась в том, что Иван Брагинский не мог игнорировать его больше двух часов. В какой-то момент у них завязался разговор: пустая болтовня, которая постепенно становилась всё глубже и в итоге немного расстроила юношу. Но, по крайней мере, это было хоть что-то. Иван не был одет в свой привычный костюм. Его одежда состояла из светло-серой водолазки, закатанной на локтях, и выцветших синих джинсов. Джонс только недавно перестал любоваться тем, как они плотно облегают его полные бёдра. Лишь, когда из разбитого окна дунул порыв ветра, взъерошив пепельные пряди Брагинского... Американец заставил себя отвести взгляд. — Я имею в виду, что я так долго пытался оторвать его от себя, и теперь он наконец-то позволил мне вздохнуть с облегчением, так что это очень хорошо, — Альфред колебался. Он не знал, хочет ли продолжать говорить об этом, особенно когда внезапный уход Кёркленда из дома произошёл совсем недавно, но он также не хотел терять внимание русского. Немного подумав, он принял решение довериться тому, кто, казалось, сочувствовал ему. — Но я просто... я не знаю. — Ты скучаешь по нему, — слишком понимающе сказал Иван. Тот резко повернул голову. — Скучаю по нему? Ха. Нет, — Джонс натянуто посмеялся. — Послушай, не знаю, сколько у тебя бывших, но ты не скучаешь по ним, когда они наконец оставляют тебя в покое. Нет-нет, — ему следовало бы остановиться на этом, но это было бы нечестно. Он перевёл дыхание. — Это просто... Брагинский терпеливо дожидался продолжения, но когда того не последовало, кивнул. — Значит, скучаешь по дому. — Я не... — Джонс наморщил нос. — То есть, «скучаю по дому»? — В твоей жизни сейчас многое меняется, и нет никого, кто мог бы дать тебе ощущение обычной жизни, — слегка затемнённые глаза за солнечными очками наблюдали за дорогой. — Твой брат в больнице, да? А теперь Артура нет. У тебя нет дома, куда можно вернуться при необходимости. Это очень трудно. Альфред хотел всё отрицать, но у него просто не осталось сил для спора. Он скривил рот и уступил: — Окей. — Как думаешь, куда он ушёл? — Без понятия, — Джонс вытянул руку над головой и повернулся, чтобы размять спину. — Может быть, к родителям, если они всё ещё в гостинице? Не знаю. Может, он наконец-то трахнул Бонфуа, — он прикинул такую вероятность и пожал плечами. — Если это так, желаю ему всего хорошего. — Неужели я слышу ревность? Альфред заметил в голосе Ивана дразнящую улыбку и не мог сдержать смех от этой мысли. — Ладно, я вроде как понял, что ты говорил о других вещах, о тоске по дому и обо всём остальном. Но я действительно не ревную. Типа, не знаю, как донести это до тебя. Но просто посмотри мне в глаза и пойми, что я говорю правду. Пожалуйста, — американец усмехнулся и откинулся на спинку кресла. — У меня есть чувство собственного достоинства, приятель. — Я очень рад, — тон голоса Медведя стал ещё мягче. — В противном случае ты мог бы заставить меня ревновать. Джонс заострил на этом внимание и снова выпрямился. — Ни в коем случае. Подожди, ты ревнуешь? Или ты бы начал? Почему? Брагинский не ответил, но какая-то часть парня ожидала этого. Он подумал о том, как его отношения с Артуром могут вызвать ревность у такого большого страшного босса мафии, как Иван. Эта мысль заставила его улыбнуться... пока он не понял, чёрт возьми, что если Иван думает, что он недоступен? Что, если он, будучи застенчивым, считает, что у него нет шансов? Альфред откашлялся. — Э-э, но на самом деле ревновать тут нечему. Как ты уже знаешь, — голубоглазый неловко ударил себя по груди, а потом выдал: — Я свободен. Он съёжился после своих слов. «Господи», — подумал он. «Как же я отчаялся?» Мягкий смешок со стороны мужчины успокоил его. Он повернулся к своему боссу с легкой улыбкой. — Тебе нравится такое? — спросил юноша. — Хочешь посмотреть, как я засовываю себе в рот ступни? — Это не мой фетиш, но предпочитаю не отказываться от любой предоставленной возможности. — О, блин! — американец рассмеялся, откинув голову назад. — Ты действительно чертовски забавный, ты знаешь это? — он любовался лицом босса, любовался застенчивой улыбкой, которую тот старался скрыть. — Чёрт... это как парень может стрелять в людей всю неделю, а потом наступают выходные, и, бам, он просто самый милый человек на свете? Последовала пауза, за время которой Джонс успел подумать, что слишком много болтал. — Мой одеколон действует на тебя, как сексуальный феромон? Ты совершенно утратил чувство стыда за последний час. — Честно говоря, именно такой я и есть, — сказал юноша, стараясь не обращать на это внимания. Он скрестил ноги под собой, его ботинки валялись под сиденьем. — И вообще, куда именно мы едем? — Я же сказал, что мы будем тренироваться, — мужчина пошевелил левой ногой, и сердце Альфреда бешено заколотилось. Он знал, что рана всё ещё беспокоит его. — Постарайся вести себя прилично до тех пор, хорошо? — Чёрт, ага, — парень усмехнулся и снова посмотрел в окно. — Разве я не всегда так делаю?

***

— Я и не знал, что в Нью-Йорке есть леса. — Конечно, не знал. — И мы будем тренироваться здесь? Разве это разрешено? — Егерь у меня в долгу. Просто уважай дикую природу. — Без проблем. Итак... что именно подразумевает «обучение»? Иван открыл дверцу машины, и Альфред последовал его примеру. Он перешагнул через сухую траву и оглядел окрестности. В воздухе пахло землей и сладким кленовым соком. Над головой раскинулся навес из зеленых листьев, защищая их от палящего солнца. Грязная тропинка манила к выходу из леса, в то время как бурундук пробежал в противоположном направлении. — Альфред, — Брагинский опёрся на здоровую ногу. Он был слишком упрям, чтобы морщиться, но в уголках его глаз и рта явно чувствовалось напряжение. — Открой багажник и достань наше снаряжение. — Конечно, босс, — голубоглазый налету поймал брошенные ему ключи, но потом заметил кое-что, чего не замечал раньше. Из-под закатанного рукава Ивана выглядывала татуировка с изображением медведя. Парень уставился на неё, стараясь запомнить каждую чернильную полосу. — Сегодня, Крыса. — Что? О! Да, извини, — Джонс рассмеялся, сунул ключ в багажник и открыл его. — Мне нравится твоя татуировка. Напоминает одного моего друга. — Одному из нас придётся измениться. Американец улыбнулся сухости этой шутки и обратил внимание на содержимое чемодана. Нахмурившись, юноша поднял куски тяжёлой кевларовой обивки. Заметил пару защитных очков. И конечно же, оружие. — Чувак... это пейнтбольные ружья? — Альфред взвесил одно из них в руках. Возбуждение забурлило в его груди. — Я думал, что в Нью-Йорке это запрещено законом. Мужчина, прихрамывая, подошёл к нему, пока тот изучал их вещи. Джонс насчитал два шлема, две пары защитных очков, два нагрудника, четыре щитка для рук, четыре щитка для ног и две коробки с красными и синими шариками. — Иван, — он закинул ружьё на плечо и ухмыльнулся. — Знаешь, если мы будем играть в пейнтбол, я надеру тебе задницу. — Я на это надеюсь, — Брагинский взял своё снаряжение. — Я почувствую себя лучше, если мы когда-нибудь снова вступим в перестрелку. Парень посмеялся. — Ну, раз уж мы заговорили об этом, что будешь делать с этой хромотой? Это как-то несправедливо. Я буду чувствовать себя виноватым, когда выиграю. Русский молча начал готовиться. Альфред хихикнул и сделал то же самое. Он был рад, что деревья отбрасывали на них тень, особенно когда закрепил шлем. Собственное горячее дыхание начало обжигать кожу. — Я за голубую команду, — сказал американец, уже загружая синюю краску в ружьё. Иван кивнул и начал наполнять своё красным. — Я дам тебе фору. Альфред поднял брови и указал пистолетом на раненую ногу Медведя. — Ты уверен в этом, здоровяк? Похоже, тебе не помешает гандикап.* — Я дам тебе фору, — повторил тот, глаза были невидимы за забралом. — Ты будешь благодарить меня за это. — Я не хочу спорить, — юноша пожал плечами и удостоверился, что его снаряжение надёжно пристёгнуто. Он бросил последний взгляд на босса, который выглядел особенно злодейски, облачённый в чёрную броню. Наконец он протянулся за рукопожатием. — Пусть победит сильнейший, хах? Иван шагнул вперёд, сжав железной хваткой ладонь Джонса. Они пожали друг другу руки, и Альфред направился в лес. Он ожидал, что мужчина последует за ним или, по крайней мере, пойдёт собственным путём. Вместо этого он остался стоять на месте, юноша не мог видеть его глаз под тёмной пластмассой, но прекрасно чувствовал этот пристальный взгляд, следящий за ним, предсказывающий его следующие шаги. Но как только Альфред скрылся за высокими стеблями деревьев, он бросился наутёк. Чем глубже он уходил, тем темнее становился лес. Он зигзагами петлял по траве и мокрым от грязи листьям. Адреналин в крови заставлял сердце биться быстрее. В Алабаме Джонс часто играл в пейнтбол. Тогда это было проще, потому что его дедушка владел большим участком земли, поэтому он всегда был знаком с его игровой площадкой. Теперь, когда голубоглазый задался вопросом, насколько хорошо Брагинский знает этот лес, искра беспокойства в нём стала увеличиваться. Иначе зачем бы он дал ему фору, если не был уверен, что сможет найти Альфреда? Он следовал за ним по пятам. — Дерьмо, — блондин резко развернулся, обстреливая деревья цветными шариками. Он готов был поклясться, что что-то слышал и обвёл взглядом неподвижную природу вокруг него. Вдалеке птицы щебетали счастливую песню. Он неуверенно продолжил свой путь, пробираясь сквозь заросли кустов. Джонс понятия не имел, как долго продлится его фора, но какая к чёрту разница, когда он был быстрее Ивана, и, кроме того, его противник ранен. Невозможно было не услышать, как такой грузный человек, как он, ковыляет по зарослям. Так ведь? На всякий случай Альфред решил залезть на дерево: там он не будет замечен высоко, и его позиция, несомненно, поможет ему. С другой стороны, если его обнаружат, он будет в полной жопе, если только не придумает, как провернуть какое-нибудь тарзанское дерьмо. Шорох кевлара о кору заставил его действовать. Юноша развернулся, обрызгивая всё вокруг синей краской. Он слышал этого сукина сына. Он слышал его. А теперь... — Представление окончено, босс, — американец прислонился спиной к дереву и выглянул из-за него. — Я знаю, где ты, так что просто выйди и сдайся, как достойный противник. Юноша ждал, но когда ответа не последовало, поднял ружье на плечо и — вот оно снова. Тихое шуршание синтетической обивки. Он встрепенулся и повернулся на полный круг, потом в другую сторону. И вдруг его осенило. Тот, кто издавал этот звук... был он. Он был им с самого начала. Иван никогда не издавал ни звука, и, Боже, если бы он до сих пор не нашёл его, у него наверняка не возникло бы никаких проблем следовать по ярко-синим пятнам. Дерьмо. — Вот сука, — Альфред попятился назад. Запнувшись о расколотую ветку, он упал, растянувшись на спине в грязи. Грудь вздымалась от неглубоких вдохов. Может, лучше остаться внизу. Он уже устроил такой переполох, такой беспорядок, и он всё ещё не знал, где Брагинский, и не знал, где он сам... — Куда подевалось твоё желание надрать мне задницу? Альфред перекатился как раз в тот момент, когда очередь шариков с краской окропила место, где он только что лежал. Сердце больно колотилось о рёбра, а с губ слетала брань. Он нырнул за дерево, ища источник голоса Ивана. Где же он, чёрт возьми? Как же Джонс не услышал его приближения? Он осмелился выглянуть. Перед его глазами в один миг взорвался багровый снаряд, закрывая обзор. — Срань господня, — юноша безрезультатно начал тереть по забралу одной рукой, стреляя вслепую другой. Он услышал шорох листьев и, не колеблясь, бросился за ним. «Отлично, больше не надо прятаться.» Настало время принять этот бой на близкой дистанции. Альфред прищурился сквозь размытые красные полосы, заметил движущееся чёрное пятно и вновь выстрелил. На этот раз он услышал ворчание, глухой удар по мишени. Юноша запрокинул голову, чтобы заглянуть под очки, и — да. С задней части шеи Брагинского, там, где не было защиты, капала синяя краска. Это должно оставить неприятный синяк. Альфред почувствовал себя удовлетворённым, но затем Иван повернулся, и гордость парня моментально улетучилась, уступив место страху. Джонс спрятался за деревом. Пули с характерным треском взрывались у него за спиной, забрызгивая руку алым цветом. Он мысленно благодарил русского за то, что тот выбрал им правильные головные уборы, иначе он бы уже ослеп. Когда очередь наконец прекратилась, голубоглазый упал в кусты и поднял ружьё, ожидая новой атаки, и вот он здесь. У основания клена выглядывала тёмная маска. Альфред выстрелил. Иван выстрелил в ответ. Шарик с краской ударил его в грудь, выбив воздух из лёгких. Парень пошатнулся, выпрямился, начал отступать, когда ещё одна пуля попала в спину. Изо рта невольно вырвалось сдавленное шипение. Похоже удар пришёлся на синяк. — Дай мне передохнуть, — пробормотал Джонс и скрылся за другие деревья, пытаясь отдышаться. Горло горело, волосы прилипли ко лбу. Его так и подмывало снять шлем, просто чтобы вытереть пот с глаз, но он был уверен, что если сделает это, то босс по-настоящему убьёт его. Он стоял неподвижно и пытался прикинуть, сколько у него осталось патронов. Когда американец поднял глаза от пистолета, всё его нутро сжалось. Иван стоял всего в нескольких ярдах от него, и как? Как мог такой здоровяк двигаться, словно грёбаная пантера, не разрывая швы на ноге? Нога. Альфред подумал, что это может быть нечестная игра, но Брагинский уже целился ему в грудь, очевидно, гадая, сколько ребер он сможет ему сломать. Если они играли на очки, Джонс знал, где джекпот. Он прицелился в левое бедро мужчины и нажал на спусковой крючок. Нога Ивана подогнулась, и тот тяжело рухнул вниз. Альфред бросился бежать. Ликование пело в каждой клеточке его тела, пока он резво перепрыгивал через заросли. Но вдруг парень вспомнил тихое утробное рычание от невыносимой боли, которое сейчас, вероятно, скрывалось за маской мужчины, и остановился. Голос совести заставил его отступить на несколько шагов. Он оглянулся и увидел, как Брагинский лежал на земле, а его тело содрогалось от резких вдохов. Блять. Он зашёл слишком далеко, не так ли? Альфред никогда не мог избавиться от этой привычки, когда кто-то начинал грубо с ним играть. Это всё забавы и игры, говорил Мэттью, ровно до тех пор, пока к ним не присоединялся Альфред — тогда начиналась война. — Приятель... — Джонс опустил пистолет и направился к боссу. Как только он подошел достаточно близко, чтобы услышать слабые вздохи, увидеть дрожь в плечах, его сердце сжалось. — Эй ... Иван... Ты чего... Вопрос оборвался свистом в воздухе. Настоящий град из пуль ударил его в знак наказания, вонзаясь в плечо, в грудь, в живот. Один из шариков прилетел в шею, заставив поперхнуться, а затем парень упал на колени, защищая мягкие места, которые не прикрывала броня. «Этот сукин сын», — отстраненно подумал Альфред, «не пострадал.» Он смеялся. По крайней мере, юноше не пришлось расстраиваться, он открыл ответный огонь. Залпы красной и синей краски окрашивали ветер. Альфреду удалось попасть мужчине между лопаток, другой раз сбоку в шею. Но на каждый выстрел парня Брагинский наносил ему ещё два. Вскоре их маленький участок леса был полностью залит фиолетовыми оттенками. Радостные возгласы Джонса и хриплый смех Ивана эхом разносились над ветвями деревьев. Затем раздался ещё один звук, и сердце пропустило удар. Американец услышал щелчок своего ружья, означавший, что патроны закончились. — О нет, — задумчиво произнёс Медведь и отошёл от дерева, под которым прятался, сунул руку под подбородок и снял шлем. Фиалковые глаза блестели азартом. — Пусто? — Ёбаный ты ж нахуй. Медведь прицелился одной рукой, закрыл глаз, наклонил голову и посмотрел вниз на ствол. Юноша настороженно наблюдал за ним, пульс бешено колотился в висках. Затем, прежде чем русский успел нажать на спусковой крючок, Альфред сделал выпад. Он выставил свой пистолет перед собой, как щит, и использовал его, чтобы сбить Ивана. Глаза мужчины расширились. Он отшатнулся назад, пытаясь восстановить контроль над своим ружьем, но Джонс уже был на нем. Они вместе упали на землю, и оба пистолета с грохотом отлетели в сторону. — Ты дерзкий, — сказал русский скорее, как комплимент, чем как замечание. Его волосы растрепались на голове в юношеском беспорядке, пока он отбивался от парня. — Ух ты, не могу поверить, что я превратился из глупого в дерзкого... Смех оборвался: Брагинский навалился на него всем своим весом и швырнул на землю. Они превратились в клубок брони и мускулов, и сердце Джонса забилось сильнее, чем, когда он бежал. — Это синонимы, — сказал мужчина, прижимая его к себе. Он сбил шлем Альфреда и толкнул его обратно, а затем ущипнул голубоглазого за бок, заставив тело под собой извиваться. Тот запищал. — Воу, что за... в самом деле? Серьёзно? — американец залился смехом ещё сильнее, а Брагинский отвернулся, словно ища виновного. Не раздумывая, парень схватил несколько прядей густых светлых волос, которые были почему-то холодными, и заставил Ивана посмотреть ему в глаза. — О нет, не прикидывайся невинным. Ты знаешь, что ты сделал, — Джонс прикусил губу, даже не пытаясь скрыть тот факт, что снова пялится на него, потому что, черт возьми, русский делал тоже самое. И его улыбка... — Большой страшный босс мафии действительно пытался пощекотать меня, чтобы я подчинился. Чувак, какого хрена ты устраиваешь подушечные бои со своими врагами? С губ мужчины сорвалось несколько смешков, а затем наступила тишина, прерываемая лишь легкими порывами ветра и слабым дыханием. Альфред пошевелился, поморщившись от свежего синяка. Большой палец Брагинского провёл по отметине, прежде чем отпустить предплечье. Джонс потягиваясь, подвинулся еще немного, — пока пистолет босса не оказался в его руке, и красный цветок краски не взорвался на жилете Ивана. Русскому потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что произошло. Он моргнул, затем посмотрел вниз, медленно коснувшись пятна кончиками пальцев. Горячая волна удовлетворения прильнула к лицу Альфреда, и он отбросил пистолет в сторону. — Шах и мат, Старый Медведь, — сказал с усмешкой юноша. Ресницы мужчины дрогнули, когда он встретился взглядом с Джонсом. Он выглядел подозрительным, впечатлённым и совершенно невозмутимым одновременно. Затем он встал, и Альфред почувствовал лёгкое разочарование. — Да. Да, пожалуй, пора идти. Ты прав, — Альфред начал подниматься, но перед ним появилась рука Ивана. Он улыбнулся и с радостью принял помощь. Ноющая пульсация разлилась вдоль его позвоночника. Не то чтобы он возражал. — Чёрт возьми, я хочу пойти на массаж прямо сейчас. — Сначала мы должны отвезти тебя домой. — Да... — голубоглазый замолчал, нахмурив брови от скрытого в этих словах подтекста. Уж не намекает ли Иван, что он лично от везёт его домой? До сих пор Альфреду всегда приходилось добираться домой на автобусе или такси. Грань между работой и домашним хозяйством никогда не стиралась между ними. Более того — неужели он только что намекнул, что, когда они доберутся до дома, ему сделают массаж? — Собери наши вещи, — Брагинский неуклюже зашагал к редеющей линии деревьев. Сердце дрогнуло, когда американец подумал, что не будет возражать, если Иван будет единственным, кто получит массаж, если только он сможет его предложить. Он отогнал эту мысль и начал собирать снаряжение. — Прямо за тобой, босс! К тому времени, как они добрались до машины, солнце уже скрылось за алеющим горизонтом. Альфред любовался, как светловолосый снимает броню, и был слишком заворожен, чтобы сделать то же самое. Когда один час сменился двумя, тупая боль во всем теле сузилась до определенных точек. Он уже обнаружил несколько отвратительных рубцов; остальные были скрыты под одеждой. Ему определенно придется принять душ. Он был слишком потным, грязным и... возбуждённым после сегодняшнего. Иван действительно отвёз его домой. Джонс полностью осознал этот факт только тогда, когда они остановились в гараже за углом. Двигатель замолчал, сменившись низким флуоресцентным гудением. Альфред потянулся к дверной ручкой. На самом деле ему пока не хотелось уходить, но он не был уверен, как долго сможет здесь оставаться. — Я прекрасно провёл время, — юноша изучал профиль Брагинского. Лампочки на крыше машины отбрасывали странные тени на его лицо. — Особенно когда я выиграл. Это вызвало у него легкий смешок. — Я совершенно уверен, что попал в тебя в два раза больше, чем ты в меня. — Полагаю, нам просто придется пересчитать синяки, а? — эти слова прозвучали слишком неожиданно. Альфред хотел было ещё что-то сказать, или пошутить, чтобы смягчить кокетливость своего предложения, но Иван заговорил прежде, чем у него появилась такая возможность: — Как ты думаешь, почему я припарковался здесь, а не остановился у твоей квартиры? — лёгкая улыбка скользнула по краям его губ, подчеркивая тени там. Затем, уже более серьезным тоном. — Мне нужно проверить ногу. — О, — американец смущенно почесал затылок. — Да, извини за это. Я не знаю, когда остановиться, — и, как бы в подтверждение своих слов, добавил: — А я-то думал, что ты приехал сделать мне массаж, о котором я говорил раньше. Иван ничего не сказал, но Альфред знал, что его молчание не было чем-то плохим. Он последовал за ним, когда Медведь вышел из машины и зашагал по тротуару. Почему-то его не ничуть не беспокоило, что тот никогда не спрашивал его адреса. Он даже не пользовался GPS во время вождения. Было бы странно, если бы он это делал. Иван казался выше всех этих новомодных технологий, но на самом деле он не мог быть настолько старым. Внезапно они оказались на пороге его дома, и Брагинский жестом пригласил открыть дверь. — Что, ты не можешь войти сам? — подразнил Джонс, выуживая из кармана ключ от дома. — С твоей новой системой безопасности это будет непросто, — мужчина заполнил все пространство позади него, когда он вставил ключи в замок. Холодок пробежал по его лопаткам. — И я рад видеть, что ты её установил. Хорошая работа. — Да, ну, это кажется бессмысленным теперь, когда двух людей, которых я хотел обезопасить, даже нет здесь, но. Что ты можешь сделать в такой ситуации? — Альфред пожал плечами. Он замер, буквально чувствуя дыхание Ивана на своем затылке. Затем он толкнул входную дверь и отступил в сторону. — Ну, вот! Не хочешь, чтобы я устроил тебе экскурсию? У парня перехватило дыхание, когда он обернулся. Русский стоял прямо перед ним, так близко, что их носы почти соприкасались. Трудно было не отпрянуть от такой внушающей силы присутствия Ивана, а ещё труднее наклониться к нему ближе, но Альфреду всё же удалось. Он только надеялся, что тот не услышит, как громко колотится его сердце; в любом случае, он был слишком сосредоточен на его глазах. Брагинский прошёл мимо, на кухню. Джонс закрыл глаза и выровнял дыхание. Потом закрыл дверь и натянул приветливую улыбку. — Здесь не так уж много места, — сказал он, наблюдая, как Иван осматривает загроможденные посудой стойки. — И, э-э, без Артура здесь немного грязновато. Но, на данный момент, это мой дом. — На данный момент? — мужчина скинул обувь и поплыл от маленького обеденного стола в гостиную. Альфред проковылял за ним в темноте. — Да, на данный момент, — глаза начали привыкать ко мраку, но он почему-то не смог найти ни одного из своих долбаных выключателей, он лишь следил за силуэтом Ивана, который приземлился на кресло, и все, о чем мог думать, это говорить. — Я имею в виду, что Нью-Йорк несомненно хорош, но в душе я всегда был деревенским парнем, но, не знаю, если бы мне пришлось остаться здесь... для работы или чего-то ещё, я бы точно остался. Как я уже сказал, здесь хорошо, я просто... тебе удобно? Я могу принести подушку или пакет со льдом для твоей ноги или... что угодно. Иван тихо простонал, откинувшись на спинку мебели. Его руки лежали по обе стороны от него, ноги были удобно расставлены. Он занял все чертово сиденье. — Лёд был бы очень кстати. — Круто, — Альфред споткнулся по пути на кухню и тихо выругался, не увидев в холодильнике льда. Мгновение спустя он вспомнил, что нужно проверить морозильник. Он вернулся к мужчине с подносом в руке, и хотя свет все еще не горел, но это было — прекрасно, потому что... потому что это просто было. — Лёд. Вот. Как ты хочешь… сделать это? — Как тебе будет угодно, — Брагинский пожал плечами. Взгляд юноши скользнул по его груди, по раненой ноге, потому что мог ли он намекать на… — в конце концов, это твои раны, и я знаю, что оставил их немало, — когда Альфред вспомнил, что надо посмотреть на лицо Ивана, он понял, что тот ухмыляется. — Хах? — Давай посмотрим, — одного жеста русского было достаточно, чтобы парень почувствовал себя беззащитным. — Я хочу сосчитать твои синяки. Альфред вздрогнул и облизнул губы, заставляя себя не отводить взгляда. Только свет от уличных фонарей, струящийся из окна, хоть как-то освещал лицо. Его волосы были подсвечены, как нимб, и голубоглазый поймал себя на том, что вспоминает старый урок из воскресной школы: даже дьявол когда-то был ангелом. — Ты хочешь, чтобы я разделся. Глаза Брагинского сузились. Это само по себе было ответом. — Просто хотел убедиться, что мы здесь на одной волне, — с этими словами парень отставил поднос со льдом и стянул футболку через голову. Очки запутались в ткани, дыхание уже учащалось, а сердце жаждало продолжения. Юноша бросил одежду, взъерошив волосы, лицо раскраснелось. Альфред втянул живот, чтобы подчеркнуть свои лучшие черты. Хорошо, что он уже начал работать над своим «пляжным телом». Иван смерил его взглядом. Он в любопытстве склонил голову набок и широко раскрыл глаза, а затем поманил Джонса к себе. — Я думаю, нужно немного заморозить твою ногу, — американец издал неуверенный смешок. Он поднял поднос со льдом и двинулся вперёд, пока его ботинки не задели пальцы Медведя. — Ух. Ты же этого хочешь? Фиолетовые глаза вырисовали узоры на распухшей коже и вздувшихся рубцах парня. Иван прикоснулся к нему, провёл пальцем по синяку на ребрах и красному пятну на животе и спустился ниже, лаская боль в бедре. Иван заурчал, и Альфред растворился в этом звуке, едва заметив, когда тот взял поднос со льдом. Иван достал один кубик и зажал его между двумя пальцами. Капля воды побежала по его предплечью, и Альфред наблюдал за ней, пока та не упала на подушку кресла. Мужчина поднёс лед ко рту и провел по нему языком. Его полуприкрытые веки ни на миг не отрывали взгляда от глаз юноши. — Значит, не прилипает, — сказал Иван, но американцу эти слова показались неправильными. Он не понимал, почему Брагинский чувствовал необходимость объяснять, не мог понять, почему это имело значение. Почему вообще что-то имело значение, кроме розового языка Ивана и тянущего удовольствия внизу живота? Русский прижал лёд к коже юноши, и мышцы того задрожали под замороженным кубиком. Он начал скользить по ушибленным рёбрам. Альфред медленно вдохнул, загипнотизированный неторопливостью движений мужчины. Лёд коснулся его соска — он поперхнулся. — У меня здесь нет синяка, — сказал он, слабо хихикнув и поднял руки, чтобы схватить Ивана, но тот лишь взглянул на него и продолжил движение. Лёд оставлял за собой мокрый холодный след. Мурашки пробегали по телу парня, и он каждый раз задерживал дыхание, когда холод был нестерпимым. Брагинский прошёлся между красными рубцами и фиолетовыми синякам, уделяя особое внимание тем местам, которые заставляли Альфреда больше всего извиваться. В конце концов, Джонс закрыл глаза, и с одной стороны это было хуже, потому что он не мог предсказать, где Иван прикоснётся в следующий раз, но с другой, он любил сюрпризы. Его мышцы подергивались и вздрагивали от каждого ледяного поцелуя. — Вот и всё, — послышался голос за бешеным биением сердца. Юноша моргнул и открыл глаза, рассматривая блестящие следы влаги, растянувшиеся по его телу. Пальцы Ивана остановились под грудной клеткой, но лёд растаял и исчез. — Ох, — Джонс ошеломлённо моргнул ещё несколько раз. Вот Иван Брагинский, его босс, Старый Медведь, дёргает за истрепанные концы его нервов. Тело пульсировало, а боль превратилась во что-то более сладкое. Он постарался, чтобы его голос не звучал слишком нетерпеливо, когда сказал: — Можем взять ещё один? От смеха мужчины Альфреду стало слишком жарко. От быстрого перехода от холода к теплу у него закружилась голова. — Я думал, мы пришли проверить мою ногу. — Да, — поспешно ответил голубоглазый. В голове вспыхнула маленькая искра тревоги. — Да, точно. Я могу позаботиться об этом. Хочешь, чтобы я..? Рука Ивана скользнула за ухо парня. Он замер, послушно опустил взгляд вниз, на раненое бедро. И рядом с ним... — Ох. Блять, — короткий выдох сорвался с пересохших губ. Там, под пряжкой ремня мужчины, что-то плотно натянуло ткань джинсов. — Проще всего было бы работать без штанов. Тебе не кажется? Джонсу не нужно было повторять дважды. Он опустился на колени на ковёр и принялся расстегивать пояс. Руки дрожали, и он сказал себе, что это из-за холода, но лицо было слишком горячим. Юноша вздрогнул, ощутив шершавые пальцы в своих волосах. — Я не могу понять, чем ты больше одержим: идеей власти или мной, — Брагинский откинулся назад. Альфред неуверенно расстегнул пуговицу на джинсах. Он не знал, правильно ли поступает, это было похоже на сон, и у него кружилась голова, но затем русский положил руку ему на спину, чтобы подтолкнуть. — Хотя, я полагаю, это не самая авторитетная позиция для тебя. Ещё один слабый смешок. — Прости, но получить разрешение помочь тебе? Самому упрямому чуваку в долбаных Соединённых Штатах? Это очень авторитетно, — он сглотнул, ухмыльнулся и добавил: — И вызвать у тебя огромный стояк, по-моему, не менее авторитетно. Руки задержались на молнии. Он разрывался между риском переступить границы дозволенного и терпеливым ожиданием дальнейших распоряжений. Он не понимал этого раньше, но ему не терпелось вновь увидеть шрамы Ивана. — Помнишь, я говорил тебе, что каждое твое действие влечёт за собой последствия? — мужчина снова взъерошил волосы Альфреда, и тот наклонился к нему. Затем пошевелил больной ногой, тихо кряхтя. — Ты можешь увидеть, то, что так желал. Но ты закончишь то, что начал. Это была не просьба. Американец вспотевшими руками начал стягивать штаны босса, и тот чуть подвинулся, чтобы помочь ему стянуть их. — Ого... — выдохнул Альфред. Неровный розовый шрам поймал свет снаружи, затем растянулся неровным курсивом на бедрах Ивана. Он прикоснулся к одному из них, проведя пальцем по рубцам, и задумался, откуда они взялись. Рана от пули была самой свежей, но не самой глубокой. И конечно взгляд Джонса остановился между ногами мужчины. Губы дрогнули в улыбке. — Это… будет довольно трудно заглотить. Брагинский издал звук, который можно было принять за одобрение. — Неужели? А я только наполовину твёрд... Пальцы парня сомкнулись вокруг основания члена. Он был толстым, с гладкой бледной кожей, подчеркнутой слабыми голубыми венами. Альфред провел по одной из них большим пальцем, и почувствовал, как Иван напрягся в его руке. — Ну? — губы мужчины разомкнулись в лёгком выдохе — Тебе лучше приступать. Джонс полностью покраснел и потерял способность связно мыслить; всё, что пронеслось в его голове, было странной смесью удивления и недоверия. Юноша опустился ещё ниже. Язык осторожно скользнул мимо пересохших губ и коснулся головки члена. Он не знал, почему ожидал, что ему будет холодно. Иван был теплый, с чуть солоноватым привкусом, и у Альфреда потекли слюнки. Он вздрогнул — тот коснулся его шеи. — Ты уже делал это раньше? — спросил он, с долей насмешки в голосе. Голубоглазый сглотнул. — Конечно, делал, — Джонс закрыл веки, грубые пальцы прошлись по его волосам, и он уткнулся щекой в эту прохладную ладонь. — А что, я должен был написать об этом в своём резюме? Брагинский оценивающе промычал. Его рука легко сжала волосы парня, направляя его вниз. У Альфреда перехватило дыхание. Он поднял взгляд, голубые глаза встретились с фиолетовыми в темноте. Медведь склонил голову набок. — Открой рот. Американец так и сделал, хотя бы для того, чтобы перевести дух, и криво усмехнулся. — Никогда не думал, что услышу, как ты говоришь... — резкий рывок за волосы заставил его замолчать. Он открыл рот шире, и мужчина заурчал. Головка члена медленно скользнула в его рот. Джонс судорожно выдохнул, провел языком по коже русского, которая была гладкой и скользкой от слюны. Альфред издал голодный звук, оборвавшийся в горле, и сомкнул губы, облизывая нежную плоть. Собственный член встал, когда Медведь утробно простонал. Грызущая боль возбуждения неумолимо росла в области паха. Решившись, Альфред наклонил голову, поглаживая нижнюю часть тела мужчины, и начал сосать. Он заставлял Ивана чувствовать себя хорошо. Лишь одна эта мысль возбуждала его, вынуждая работать активней. Брагинский остановил его ворчанием. — Не торопись, — это была почти угроза, произнесённая низким рычащим тоном. Парень замер. Его лицо горело, он отстранился, и между губами и кожей русского протянулась тонкая дорожка слюны. Прежде чем он успел полностью отступить, Иван схватил его за затылок. Джонс забыл, как дышать, глаза сверкнули поверх очков. Он чувствовал, как член пульсировал, упираясь в его нижнюю губу. Альфред в любопытстве причмокнул языком. Мужчина выдержал его взгляд, но не стал останавливать, поэтому американец вновь прильнул к гладкой плоти и по всему телу разлилось сладкое удовлетворение, когда фиалковые глаза закрылись, а голова откинулась на спинку кресла. «Не торопись», — повторил про себя юноша. Неспешными горячими движениями парень исследовал форму члена Брагинского. Он очертил мокрую линию вверх, прежде чем зигзагом спуститься вниз. Губы обхватили гладкую розовую головку, и Джонс почувствовал, как тот пульсирует в нем. Это было похоже на грязную фантазию, о которой он мечтал очень долго, но шрамы на бедрах русского были слишком реальны. Он только гадал, как долго Иван тоже жаждал этого. — Оближи кончик. Медленно. Альфред сделал, как ему было сказано. Язык аккуратно прошелся по головке, повторяя движение. Слюна липла, выполняя роль смазки, помогая движениям. Затем он заглотил кончик. Член давил на язык и прижимался к небу. — Хорошо. Отлично, — Брагинский толкнулся бёдрами вверх, так что Альфреду пришлось принять его глубже, — Твой рот такой теплый... и влажный... тебе нравится то, что ты делаешь? Юноша издал утробный стон. И мужчина скользнул дальше, как будто пытаясь достать до этого звука. У Джонса вновь потекли слюнки. Он закрыл глаза, меняя движения языка. Медленно, потом быстрее, затем повторяя всё сначала. — О, ты знаешь... мне тоже нравится, — бёдра Ивана начали ритмично двигаться, медленно входя и выходя изо рта. — Мне это так нравится, что я мог бы нагнуть тебя над кофейным столиком и потереть свой член прямо между этими тугими ягодицами. Парень простонал от желания. Он сосал член светловолосого, а его собственный пульсировал между ног. Как было бы приятно, если бы кто-то дрочил ему или, еще лучше, нагнул его, чтобы трахнуть сзади. Он задавался вопросом, сможет ли вообще взять Ивана таким, каким он был большим. Одна только растяжка заставит его капать. — Ах, бедняжка... — ворковал Иван. Он надавил ногой на промежность голубоглазого. Альфред заскулил, борясь с желанием потереться о ступню. — Ты этого хочешь? Может, немного поиграешь со своим членом? Альфред должен был, по крайней мере, расстегнуть ремень. Руки потянулись к штанам. Иван не переставал вдалбливаться в него короткими толчками, и юноша двигал головой в этом ритме. Чужая пятка задела его боксеры, заставив поёжиться. Похоже, это ему понравилось. Он чувствовал, как Ивана толкается и напрягается в задней части его горла. Он усердно качал головой, посасывая, не останавливаясь ни на миг. Дыхание мужчины участилось, и парень поспевал за ним. Язык скользил вверх и вниз по коже. Он старательно сосал, и его член дернулся, когда русский застонал. — Хороший мальчик... очень хороший мальчик, Альфред, — промурлыкал тот. Жар пробежал по телу американца, растекаясь у основания позвоночника. Он выгнул спину, и его джинсы спустились ниже. — Чувствуешь это? Видишь, что ты делаешь со мной? Брагинский откинул голову парня назад, и тот издал тонкий отчаянный вопль. Он пускал слюни, но как только его язык вернулся к головке члена, он почувствовал кое что сладкое, соленое и теплое. Естественная смазка засочилась между чужой плотью и губами юноши. Он попытался проглотить её, но член дернулся, и из него потекло еще больше. — Но посмотри, что я делаю с тобой. Ты такой твердый, сомневаюсь, что ты продержишься так же долго, как и я, — нежно усмехнулся Иван. Звук затопил тело Джонса, и, не раздумывая, он двинулся, чтобы освободиться от своих боксеров. Но русский оттолкнул его руки в сторону. — Перестань себя трогать. Лучше положи свои руки на меня. Альфред неохотно подчинился. Одна рука обхватила член Ивана. Он поперхнулся, когда понял, что еще так много от него осталось, не поместилось во рту. Другая легла на бедро мужчины, ощущая, как тот дергается всякий раз, когда юноша задевал особенно чувствительные места и изо всех сил старался контролировать неровные рывки. — Ты чертовски любишь мой член, не так ли? — спросил тот, прерываясь на словах. — Если ты хороший мальчик, Альфред, то, возможно, я даже позволю тебе немного попрыгать на нем. Интересно, как ты будешь стонать, когда я доберусь до этого сладкой части для тебя. На этот раз фантазия голубоглазого не закончилась на растяжке. Он представил себе, как босс входит в него, дюйм за дюймом, скользкий от слюны Альфреда и его собственной предварительной спермы. Он почти чувствовал жгучее удовольствие, от того, как Иван задевает простату. И вдалбливается в него снова и снова, теми же неровными толчками, которыми он трахал рот парня. — М-м-м... Я так близок к тому, чтобы кончить на твоё милое личико, — Джонс почувствовал, как в паху что-то отозвалось тугим горячим спазмом. Он покачал бёдрами, страстно желая потереться о что-нибудь. — Слижи. Слижи мою сперму. Да, ты просто без ума от этого... Вот так. Хороший, хороший мальчик... Юноша издал разочарованный, беспомощный звук. Он нуждался в свободе. Он нуждался в прикосновениях. Но все, что он мог сделать, это отсасывать у Ивана короткими резкими движениями и притвориться, что это он сам. Он чувствовал, как член набухает у него во рту, подергиваясь в ответ на каждый толчок. Он был близок, он был очень близок, и не переставал течь от удовольствия. — Всё больше и больше выходит наружу, не так ли? Чёрт, ты только посмотри, какой бардак устроил. Твой рот такой липкий, а я ещё даже не закончил трахать его. Юноша быстро дёрнул бедрами, отчаянно нуждаясь в хотя бы маленьком трении. Раньше Брагинский шутил, что у него нет власти, но парень знал, что сидеть на коленях, заставляя Старого Медведя дрожать, стонать и кончать ему в рот — было самым властным, что он когда-либо чувствовал. — Ну же, двигай головой. Быстрее. Быстрее, — он вцепился кулаком в волосы Джонса, и потянул слишком сильно, так, что Альфреду пришлось раскрыть рот ещё шире. Мужчина воспользовался случаем, чтобы войти в него глубже. И парень взял его, заставляя себя принять как можно больше длины. У него болела челюсть, а Брагинский заполнил все его тело. — Боже, я мог бы трахать твой рот, пока не кончу тебе в глотку. В тебе так хорошо. Голос Ивана сорвался на стон. Его член задрожал, набух, и Альфред был уверен, что он тоже кончит, даже без прикосновений, но... потом... потом зажегся свет. За ними. И Джонс, пошатываясь, поднялся на ноги, а русский бросил пальто на колени, и юноша, проморгавшись, узнал знакомый силуэт. — Эм, простите, что... — Мэттью зашаркал в дверях спальни. Он выглядел бледным, взъерошенным и сонным. — Помешал?.. — Эй! Мэтти! — американец рассмеялся, поморщившись от внезапной боли в горле. Он застегнул молнию и перенёс вес тела на другую ногу. — Что ты делаешь дома? Я думал, ты... — Я был в больнице. Сегодня Франциск привёз меня домой, — тот сделал шаг назад. Его взгляд метнулся между Альфредом и Иваном, задержался на последнем и опустился на пол. — Так это..? Брагинский заёрзал позади юноши, и Альфред встал перед ним. — Вот и хорошо! Это действительно замечательно! Что ты дома. Так ты теперь спишь в моей комнате? — Я просто подумал, что раз Артур уехал, то здесь достаточно места, чтобы мне не пришлось... э-э... ложиться на диван, — последовала неловкая пауза. — Вы хотите включить свет, эм..? — Что? О! Нет. Иван... уже уходит. Так что... — Джонс резко обернулся. Он был только рад, что свет из коридора ослепил его, так что он не мог разглядеть выражение лица босса. — Я обязательно заполню эти бумаги. Увидимся на работе? Иван пробормотал: «спокойной ночи», наклонил голову и, шаркая ногами, вышел из комнаты. Близнецы проводили его взглядом, а когда входная дверь захлопнулась, какое-то время стояли молча. Тогда Альфред принял окончательное решение: пейнтбол был единственным временем, когда он выбирал синие шары. — Ладно, — наконец сказал Мэттью. — Пожалуй, пойду и покончу с собой. — О, эй, нет, нет, нет! Всё нормально! Ничего особенного. Ты в порядке, и это главное, — Альфред усмехнулся, вытер подбородок о плечо и улыбнулся ещё шире. — Слушай, а почему бы мне сегодня не лечь на диван? Ты выздоравливаешь, тебе нужен отдых, и я знаю, что я самый громкий сукин сын в мире, со всеми моими ночными перекусами, так что. Мэттью покачал головой и вздохнул. — Как скажешь, Альфред. С этими словами он поспешил на кухню, схватил из холодильника коробку сока и исчез в спальне. Дверь громко захлопнулась за ним. Альфред долго стоял неподвижно. Его тело спускалось с состояния эйфории, но всё, о чём он мог думать, это Иван: его вздохи, его стоны, то, как он дёргал его за волосы. Он хотел, чтобы этот момент длился вечно, потому что русский был прав — он одержим им и властью, которая приходит с отсасыванием у самого опасного человека Манхэттена. Когда голубоглазый разложил диван, он почувствовал тяжесть в животе и пустоту во рту. День прошел как в тумане. Единственным доказательством того, что все это произошло на самом деле, были синяки от пейнтбола и мучительная боль от... более позднего времяпрепровождения. А теперь Мэттью дома, а Артура нет, и все происходит слишком быстро. Он знал, что ему придется привыкнуть к такому образу жизни; но в любом случае это было лучше, чем двигаться со скоростью улитки, которую все остальные, казалось, ожидали от него. Вздохнув, юноша перекинул через плечо старое одеяло и повернулся на бок. Пружины жалобно взвизгнули под ним, а некоторые вонзились в ребра. Теперь он понял, почему Мэтти хотел занять кровать Кёркленда. Потому что эта — полный отстой. Но кровать есть кровать, и она служит своему назначению. По крайней мере Альфред мог спокойно подрочить.