Свой среди чужих

Одуряющая стояла тишина. Въехали хищниками — так появляются в зимнюю ночную пору волки у жилья. Из раскрытого окна одного из покосившихся домов послышался бой настенных часов, звук их был похож на выстрелы, и Альберт заметил, как человек в фетровой шляпе дрогнул, судорожно мазнул ладонью по кобуре револьвера.

***

Говорил себе: не надо. С каких пор я не слушаю самого себя? Когда Элизабет пронзительно заверещала в доме негра, первой мыслью Артура было — надругательство. Терпеть этого не мог, лучше женщину быстро и сразу пристрелить, чем издеваться над ней, чаще всего беззащитной, поэтому, резко достав револьвер, он вмиг очутился внутри только для того, чтобы удивленно уставиться на бледнеющую с каждым коротким вздохом Кастис и лужу крови под разлагающимся негром. Вонь стояла отвратительная — как он ее не почувствовал еще во дворе? — Господи, Господи, Господи, — она тихонько, вжимаясь в деревянные доски и не сводя глаз от изъеденного крысами и червяками трупа, стала двигаться к Артуру и он, скорее машинально, чем от сочувствия, протянул ей ладонь. Элизабет вцепилась в нее и тут же, не удержавшись на ногах, стала оседать на пол. — Мисс, только не тут, — он удержал ее, прижал к себе и даже не заметил, как она въелась обеими руками в его куртку. — Господи, что за ужас! — один раз отвернувшись, Элизабет уже не могла заставить себя смотреть, поэтому спрятала лицо на груди у Моргана. — Пойдемте на воздух, — она еле передвигала ногами, и Артуру пришлось ее с силой волочить прочь. — Господи, Господи, Господи… — Тише, успокойтесь, мисс, все позади. Он просто мертв. Но она как заведенная повторяла одно и то же, даже яркое солнце, напоследок перед грозой блеснувшее из-за свинцовых туч, не отрезвило ее. Артур усадил Элизабет на ступеньки, открыл фляжку, понюхал — чистый, дорогой виски, еще с того поезда остался, засомневался, все же леди такую дрянь не пристало пить, но та сидела, обхватив голову и качаясь из стороны в сторону, точно городская сумасшедшая, и он решил, что это единственный верный способ привести ее в чувство. — Выпейте, это чистая вода, — он протянул фляжку с явным сожалением — оставалось на дне совсем чуть-чуть. Элизабет выхватила ее у него из рук и, совершенно не задумываясь, сделала глоток. Ее лицо, бледное и осунувшееся, вмиг покрылось ярко-красными пятнами, а из глаз брызнули слезы. — О, мисс, не стоило на меня, — Артур оттряхнул виски со своей куртки, сочувственно глядя на Элизабет, пытающуюся откашляться и кое-как прийти в себя, с курткой-то ничего не будет, а вот она может обидеться. — Легче? Она не смотрела на него, вытирала рот ладонями и высовывала язык, словно гончая после травли, а потом то ли пискнула, то ли проныла жалобно: — А воды нет? Артур огляделся: — Колодец есть, значит сейчас достанем вам воды. — Буду благодарна… — она все еще сжимала в руке фляжку. Ни в ее голосе, ни на ее лице не отразился гнев, которого Морган боялся больше всего. В гневе люди делают отчаянные поступки, которые ничем, кроме как глупостью, назвать нельзя. А Элизабет все еще сидела на ступеньках, глубоко вздыхая и все время проверяя лоб — а вдруг это лихорадка, тиф, она больна и все вокруг происходящее лишь кошмарный сон. — Все в порядке? — Артур протянул ей деревянную кружку и усмехнулся, когда она недоверчиво посмотрела на него исподлобья. — Пейте, пейте, клянусь, мисс, вода. Теперь она аккуратно принюхалась, как-то облегченно выдохнула и проговорила, сделав два глотка: — Спасибо. — Все? Точно? — Точно. — Как знаете, мисс, — он швырнул кружку на землю, присел рядом и, вытерев ладони о куртку, стал молча закуривать: свернул бумажку, всыпал из коробки щепочь табаку и не задумываясь протянул пачку Элизабет. — Вы мне? — удивленно спросила она, крутя в руках его фляжку, смешно вздернула брови, будто бы не верила. — Не хотите, как хотите, — пожал он плечами, пряча табак во внутреннем кармане. День стекал к исходу. Над Элизабет и Артуром висела бурая туча, собиралась гроза. За кронами деревьев палила сухая молния, давил землю редкими раскатами гром. Под тучей, прямо над домом, колесил ястреб, его с криком преследовали вороны. Небо чернело с запада, лес выжидающе молчал. — Слабый табак… как трава, — выпуская нетающее облако дыма, сказал Морган. Элизабет ничего не ответила, рассматривала флягу и думала о том, что увидела в доме, как вздрогнула от звука хлопающихся ставень. — Все хорошо? — спросил Артур, не глядя на нее. — Да, хорошо, — глухо проговорила Элизабет и вздохнула полной грудью. — Кто его так? Мой брат? — Нет, — мотнул головой Артур, откинулся на ступеньки, уселся поудобнее, совершенно не стесняясь дамы, — Вы же слышали, что он приходил к шерифу, донимал… Ваш брат если и украл, то обратно не вернется. Верная смерть, — он сплюнул на траву. — Кто же его так? — тихонько спросила она. — Расисты, может. — Я думала, они вешают… — Расисты разные, мисс, по-разному сходят с ума. Она замолкла на несколько мгновений и снова спросила: — Мы же здесь грозу не переждем? — Можно в амбаре, — Артур кивком головы указал на покосившийся амбар, только что устланный, судя по новому виду крыши. — Боитесь покойников? — Нет, — отрезала Элизабет быстро, что Артур понял — боится. — Запах просто… Вы не чувствуете? Он только пожал плечами. Что-то настораживало. — Сидите здесь, мисс, — он подал ей шляпу, а она аккуратно, будто бы ей подали сокровище или грудного ребенка, обеими руками взяла за полы. — Вы куда? — удивилась и испугалась Элизабет. — Обратно? — Сидите здесь, — только настойчивее повторил Артур, заходя в дом и морщась от запаха соленого пота и прогнившей плоти. Убивали, вероятно, в спешке, неаккуратно, в ярости или хмелю и, поди, ножом. От револьвера бы голова разлетелась, но все конечности были целы, а крови столько, словно ранили кого-то еще. Следов почти не было, обрывающиеся на заднем дворе, они вели в лес, в котором стояла предгрозовая тишина. Артур поморщился: ни следов, ни идей. Расистов он придумал для успокоения Элизабет, а потом чуть в собственную ложь не поверил, вовремя опомнился. — Мистер Морган! С вами все хорошо? — слабый крик разбудил его от мыслей. — Мистер Морган! — Здесь я! — рев потонул в раскате грома, Артур сплюнул досадливо, снова полез за табаком. — Черти что, вашу мать. Все это дело: от его удивительно неожиданного знакомства в Валентайне с Элизабет Кастис, от восхищенных рассказов Трелони о грабеже до сегодняшнего покойника-негра — все это дело претило Артуру, и чем дальше продолжалось его общение с Элизабет, тем меньше он отдавал себе отчета в происходящем. — Все хорошо? — она кротко выглянула из-за угла дома, все еще держа в руках и флягу, и шляпу. Артур улыбнулся, оглядел с головы до конца стройных длинных ног и впервые с их знакомства ясно осознал — славная и красивая. И очень молодая. — Хорошо, — выдохнул он сквозь ноздри, в досаде затоптал окурок. — Если поедем, вы выдержите грозу? — Да, — Элизабет даже выпрямилась, так сильно не хотела оставаться здесь под боком у покойника — Поехали? — Думаю, — он еще раз оглядел задний двор, задержал взгляд на кровавом следе у можжевельника, еще раз понял — не расисты, и продолжил, — да. Поехали. Но тут раздался выстрел. Шляпа из рук Элизабет выпорхнула птицей, сама она побледнела и чуть сразу не упала. Артур понял — труп был приманкой. Они, человек пять, как зверобои в засаде, ждали расчетливо и выверено, без команды не стреляли. Наверное, было решение: напугать девушку, и, когда к ней в недоумении подскочит сам Морган, — открыть огонь. Вторая пуля звеняще пронеслась над головой Артура. Он стрельнул наугад в сторону зарослей. Крик! Сорвал кого-то выстрелом. Артур, не помня себя от гнева на Элизабет, втянувшую его в глупую затею, и на собственную невнимательность, подлетел к ней, схватил за локоть и рывком кинул под лестницу — она ударилась спиной и еле слышно застонала. Он зло сдернул с себя ружье, прицелился, едва заметив красный шарф у ели, и выстрелил. Без крика — сразу убил. Морган повернулся, Элизабет стояла на четвереньках и жадно глотала воздух, руки ее тряслись. Пуля чирканула мимо. Не стрелки, явно. — Беги! — крикнул он сорвавшимся голосом и снова выстрелил. Она замерла, не двигалась. — Беги же! — Артур не рассчитал – ударил наотмашь по щеке слишком сильно, чтобы привести в чувства, Элизабет тут же затравленно посмотрела на него, глухо ахнула. — Беги, убьют! Страх ли ее поднял или осознала, что смертью не отделается, как отдышавшись рванула к коням. Спустя мгновение пуля воткнулась в лестницу. Артур по наитию выстрелил и тут же услышал: «Бабу схватить!». Он краем глаза увидел, как ее, несущуюся ветром к лошадям, повалили на землю, в золу. Рука упала камнем на ее голову, в кулаке сжались темные волосы, рванули и ударили коленом в живот. Она заверещала и вцепилась в лицо худощавого, однорукого мужика без седины в волосах. Он поздно повернулся — яркая вспышка боли отозвалась в кисти. И все же выстрелил. Снес голову и, сжав зубы крепче, стараясь не обращать внимания ни на залитую кровью ладонь, ни на вой Элизабет, выстрелил снова — уже в последнего. Голова гудела. Он не видел, ни как Кастис скинула безголовое тело с себя, ни как сначала дернулась в сторону лошадей, но увидев тяжело дышащего Моргана, откинувшего от себя ружье и смотрящего на раздробленные пальцы, поняла — закончилось. Она тоже осела на землю, глядя на него одним глазом, другой заплыл синяком цвета недоспелой сливы, от пережитого страха то ли попыталась заплакать, то ли рассмеяться. — Вы в порядке? — спросил наконец Артур, поднимая на нее глаза. Растрепанная, в черной золе и с затекшим левым глазом она выглядела как потаскуха прямиком из шахтерских городов. — Нет… — скорее прочитал по губам Морган, чем услышал. — Нет… мне плохо… Гнев и злоба вышли наружу, он словно в лихорадке проговорил хрипло: — Это все из-за вас. Элизабет ощетинилась мгновенно: — Да? С чего бы? — Кто придумал сюда ехать? — он встал, сжимая в руках поврежденную ладонь. — Я говорил: не стоит вашего брата искать. Я говорил: не надо. Ваш брат — убийца и дегенерат. Зачем искать паршивую овцу? Элизабет смахнула рукой полившиеся слезы с щеки, только золу размазала по лицу. Артур покачал осуждающе головой: — Хотите помереть вот так — пожалуйста. Меня за собой тащить не надо. Она вжала голову в плечи и постаралась сдержать рвущиеся наружу рыдания, пока он еле плелся к можжевельнику, пытаясь понять, почему их не убили на месте. В револьверах не было патронов, ружье того совсем еще пацана с красным шарфом не было заряжено, наверное, действительно хотели скосить двумя выстрелами. Кто-то замешкался, неправильно выстрелил и подписал смертный приговор всем своим дружкам. Из оружия только ножи, да и те точила ржавь. В карманах лишь пара баксов, но у одного нашел красивые серебряные часы с цепочкой. Походил по засаде, отметил, что выжидать умеют, но почему-то ошиблись. Почему, так и не понял, но в жизни и не такое бывает. Прислушался. Кастис уже не ревела, и его это подстегнуло хуже плети. — Было бы больше патронов, нас бы расстреляли, — не унимался Артур, хмелея от боли. — Возвращаемся назад. Мне нужен доктор. Он прищурился, выходя из леса: Элизабет уже стояла у колодца и пыталась рассмотреть в отражении корыта собственное несчастное лицо и фиолетовый глаз, который уже ныл и тянул. — Поехали! — рявкнул он, легко садясь в седло. — Шерифу доложим завтра с утра. Она медленно отошла от корыта, глянула на него виноватой собакой и глубоко вздохнула, честно и без утайки проговорив: — Прости. Они встретились глазами, и Артур мотнул головой, ухмыляясь: — И что с твоего «прости»? — он резко отбросил все фамильярности. — Руку новую подаришь? Не ты виновата… Это я так, сгоряча. Ты меня прости… — Не болит, — соврала она, глянула на небо и в ту же секунду дождь глухой стеной ударился о землю, порывы сырого ветра хлестнули по ее лицу, вмиг сделавшемуся еще более несчастным. — Переждем в амбаре? — спросил он, наперед зная ответ. Она замотала головой, отказываясь, стала лезть в седло, но в первый раз не попала в стремя, зажмурилась — прострелила поясница. Элизабет почувствовала впервые в жизни, натягивая поводья и в ливневой тишине стараясь не терять из виду Артура, как ожесточается с каждым мгновением сердце. Она вспомнила мысль, что она убьет и испепелит тело того однорукого бандита, эта мысль, недостойная ни христианки, ни девушки, резанула по сознанию, лишь подстегнула ее расковырять ногтями смеющееся беззубое лицо, а когда она не увидела на нем головы, то радость мести поглотила ее. Она испугалась, что желала смерти человеку, ни справедливого наказания, ни тюрьмы, ни суда, а жестокой расправы, которую ей подарил Морган, без задней мысли, совершенно не подозревавший о ее внутренней благодарности не за спасение, а за убийство того, кого она возненавидела так сильно. Ехали молча и медленно. У Элизабет все еще дрожали руки и не слушались ноги. Морган еле слышно выдохнул: — Сука. Она поглядела на него, краснея из-за осознания — да, это она виновата, неотступно глядя в его ясные глаза, блестевшие тусклым стальным блеском, а потом отвела взгляд и сразу побледнела. Перед глазами стояла его окровавленная кисть. — Перемотать? — спросила она с надеждой. Осунувшееся лицо облепили мокрые волосы, левая сторона ее вся почернела и заплыла. — Умеешь? — У меня же старший брат, я все в таких делах смыслю… У Артура потеплели глаза: — Перемотай. — Слезайте. Она птицей слетела с седла, оторвала от рубахи под курткой лоскут. Артур, облокотившись спиной на лошадь, тяжело дыша и слизывая со рта капли дождя, аккуратно протянул руку. Дернулся, когда она дотронулась, постарался разжать кулак, подвигал пальцами. — Не перебили, — облегченно ухмыльнулся он, смотря как кровь смывает дождь. — И пули нет, — Элизабет затянула повязку потуже, и Артур не смог сдержать болезненного стона. — Нет лекарства? — Уже вылил. Благо, взял один из пузырьков, а не забыл, как всегда. — Глаз сильно болит? — Нет, — она посмотрела на перебинтованную ладонь, кивнула сама себе, а потом еле заметно улыбнулась. — Лучше один раз стерпеть, чем лишиться жизни. Они снова встретились глазами. И тут Артур запоздало понял, что уже скользит взглядом по ее тонкой, гусиной из-за холода шее и провожает стекающие по ней капли дождя.