Приют

      Июль пролетел незаметно для всех обитателей приюта, кроме Мелинды и Тома. Они все еще настороженно, но уже более уверенно общались друг с другом. Боясь касаться тем про родителей, дети сосредоточились на обсуждении нянечек, директрисы, некоторых сирот и школы. Милли с изнывающим любопытством пыталась вызнать у Тома о его школе, но узнала только, что она находится в Шотландии, что до нее добираются на алом паровозе и что называется она — Хогвартс.       Сосед говорил о своей школе с таким трепетом, что Милли сразу поняла: он очень горд учиться в ее стенах. Тех крох информации, что мальчик с неохотой выдавил под давлением соседки, ей было мало. Она пыталась прямыми и наводящими вопросами выпытать у него что-нибудь еще, но когда была чересчур импульсивна, мальчик закрывался в себе и не говорил с ней целый день, а то и больше. Милли злилась на упертый характер своего нового приятеля (он в этом никак не признавался, у него же нет друзей!), и не замечала, что слишком давит на него своими расспросами.       Ребята не заметили, как стали проводить много времени вместе, когда наступил август. Они могли молча сидеть в своей комнате, или так же молча сидеть в саду под яблоней, когда позволяли воспитательницы. Вместе стояли на воскресной службе, которую оба не любили до тошноты. Реддл совершенно не верил в библейские легенды, как, собственно, и Милли. В этом он был ей даже немного благодарен — не приходилось выслушивать религиозные бредни. Мама девочки не была набожной, потому и ей любовь к Богу не привила.       Для шатенки стало практически мучением посещение храма с его удушающим запахом ладана. Успокаивали лишь чуть слышные разговоры с соседом, в которых они обсмеивали священника. Тот был старым, лысым, толстым проповедником, несшим абсолютную чепуху, в которую не верил почти никто из детей. Только миссис Коул, набожная грымза, все время их одергивала, чуть заслышав шепот из дальнего угла.       Раньше она за это могла жестко наказать Тома, но чем старше мальчик становился, тем больше женщина старалась его игнорировать. Леденящий душу взгляд вызывал в ней дрожь, заставляя порой втихую перекреститься, будто она увидела маленького беса. О, как она была рада, когда пришел этот странный высокий мужчина в чудном наряде и принес благую весть. И не только для нее. Как она тогда сказала мистеру Дамблдору: «Я думаю, о нем здесь немногие будут скучать». Это оказалось сущей правдой. Многие дети надеялись, что мальчишка больше в приюте не появится, а потому долго шептались после его возвращения.       Наказывать же Милли миссис Коул не собиралась. Ей очень уж нравилась эта девочка своей покладистостью и миловидной внешностью, а еще тем, что она всегда общалась с самой директрисой уважительно и едва ли презирала ее, как многие дети постарше.       Иногда Мелинда и Том вместе «помогали» с уборкой, хотя Реддл в отсутствие взрослых насмехался над соседкой, развалившись на кровати, или стуле, или кресле — смотря где убирались. Милли это поначалу злило, но потом девочка поняла, что Том просто считает себя выше обычных детей. Все чаще она замечала в нем очень плохие качества, но почему-то не отворачивалась и обижалась, а отшучивалась.       Том же оправдывал свое общение с «глупой Кроссман» тем лишь, что она сама навязывается, да и к тому же ему скучно в этой дыре, а так Мелинда хоть немного веселит его.       А веселить она действительно умела. Теперь, когда девочка немного привыкла к несносному грубоватому характеру соседа, она смогла раскрыться и стать веселой и беззаботной, какой была, когда ее мама еще жила. С серьезным братом она не могла позволить себе веселиться, чувствуя уколы совести, ведь раз мамы больше нет, то и веселья в жизни быть не может.       Здесь, в приюте, ей было еще хуже, чем с братом, но горе уже отступило, улеглось, а в душе образовался порядок. Тем более, Милли нравилось наблюдать, как Том хоть ненадолго расслаблялся и не смотрел жутким проницательным взглядом из-под бровей, а слегка улыбался. Или хотя бы был безмятежным, когда девочка шутила или заливисто смеялась.       В самый знойный день середины августа всех детей решили вывезти на природу, в деревню, где им разрешалось гулять по окрестностям, но только парами и группами под наблюдением воспитательниц. Тимми предложил подружке прогуляться, пока его приютский друг, Билли Стаббс, лечился от ангины. Это же надо заболеть в самый жаркий месяц лета!       — Я не могу, мы с Томом уже договорились… — девочка виновато пожала плечами.       — Знаешь, что мне Билли рассказал? — прошептал мальчик, наклонившись к уху шатенки. — Том убил его кролика несколько лет назад, представляешь? Повесил! Ты бы не общалась с таким… убийцей.       — Брось, — отмахнулась Милли, хотя внутренности все же свело от страха. Она не заметила, как Реддл уже подошел к ним сбоку. — Я уверена, что Билли все напридумывал, потому что Том не мог кого-то убить. Он, конечно, бывает грубым, но чтобы навредить… Не слушай Стаббса.       Что-то в сердце Тома дрогнуло. «Глупая Кроссман» его защищает? Она не верит своему дружку Тимми? Святая наивность.       — Кроссман, пойдем, — два ребенка вздрогнули, услышав его голос. Высокий мальчишка быстро умчался к другим детям, а Милли взглянула на Реддла.       — Ты слышал, да? — спросила она, краснея. Будто он застал ее за чем-то немыслимым. — Почему все дети тебя боятся?       — А ты не боишься? — мальчик растянул губы в улыбке, мельком глянув на шатенку.       — Нет, конечно, — она фыркнула. — Еще чего!       «А зря» — пронеслось в голове мальчика. Он знал, что если девчонка взбесит его или чем-то обидит, ее будет ждать участь похуже, чем Эми Бенсон. Они как раз проходили мимо нескольких детей, которые возле лавочки играли в резиновый мячик, перебрасывая его друг другу. Эми сидела с краю лавочки словно пришибленная, ковыряясь в ногтях и глядя на зеленую траву под ногами. Том вспомнил день, когда привел их с Деннисом в пещеру, но был прерван мелодичным голосом соседки.       — Пойдем посидим под тем дубом? — прикосновение к своей ладони Том воспринял довольно бурно, резко одернув руку, от чего Милли нахмурилась, но решила промолчать. Укол обиды засел внутри, и она глубоко вздохнула, ускорив шаг к небольшому холму с единственным огромным дубом, под которым лежало корявое бревно. Девочка села на него и расправила подол клетчатого сиреневого платьица.       Дети молчали. Том являлся очень умным ребенком, но что касается эмоций и чувств, — это для него было тайной за семью печатями. Поэтому он не мог понять, почему Милли расстроенно смотрит в противоположную сторону, на реку, где несколько детей, под надзором директрисы, купались и загорали. В основном это были подростки, которым осталось всего год или два жить в приюте. Маленьких детей купаться не пускали.       — Том? — прошептала Мелинда, уверенная, что сосед ее слышит. — Хочешь, я пришлю тебе письмо в школу в твой день рождения?       — Откуда ты знаешь, когда он? — голос был прохладным.       — Спросила у миссис Коул уже давно, — шепнула она в ответ. — Запомнить несложно. Это ведь канун Нового года.       — Почему я тебя так сильно интересую, Кроссман? Если мы общаемся, не значит, что друзья. Понятно? — девочка взглянула на него упрямым взглядом. Она ведь хотела поздравить его! С какой стати он все время обижает ее? Вчера назвал тупицей, неделю назад толкнул, когда был разозлен, а совсем недавно вырвал руку, будто она какая-то прокаженная.       — Конечно, у тебя же «нет друзей»! — всплеснув руками, Милли подскочила на ноги. Внутри все заклокотало от гнева из-за воспоминаний и его поведения. — Я не глупая, можешь не повторять по сто раз! И знаешь что? Мне вообще все равно, кто ты такой. И ты меня совсем не интересуешь, понятно? Я не боюсь тебя, как все остальные!       Мальчик смотрел на нее своим самым хмурым и пронзительным взглядом, сжимая руки в кулаки. Неожиданно для девочки, он зашипел, глядя прямо в ее глаза. Желудок перевернулся от страха, когда Милли увидела черную блестящую полосу, которая приближалась к ней очень медленно, а мальчик продолжал шептать.       Мозг кричал ей бежать, но страх сковал все тело, а ноги стали ватными. Это была змея, самая настоящая гадюка, взрослая, большая. Шатенка не заметила, как закололо в носу, а глаза застлало соленой водой. Она сморгнула слезы и захотела кричать воспитательнице, что гуляла с детьми неподалеку. Но голос как будто пропал, когда змея поменяла направление и заползла на бревно рядом с Томом. Тот что-то ласково ей шипел, а она будто отвечала, раскрыв пасть и шевеля раздвоенным языком.       — Если ты пожалуешься об этом хоть кому-нибудь, я сделаю тебе очень больно, Кроссман, — Реддл перевел взгляд с рептилии на соседку, которая утерла молчаливые слезы и неохотно кивнула. Угроза почему-то протекла мимо.       — Она понимает тебя, да? — любопытство немного пересилило страх. Мальчик слегка удивленно взглянул на Милли. Он, честно говоря, ожидал, что девочка сейчас начнет кричать и в панике убегать, но она молча смотрела на гадюку. Неожиданно Мелинда вспомнила, что где-то слышала подобное шипение, но не смогла сообразить, где.       — Ты не нравишься ей, но я попросил пока не нападать. Говорит, что боится тебя, — Том гладил змею по голове, как ласкового котенка.       — Боится? Меня? — голос Милли превратился в писк.       — Знаешь, — мальчик позволил змейке обвить его плечи и шею, — я с рождения умею с ними разговаривать. Они приползают, шепчутся со мной, — он слегка улыбнулся, глядя рептилии в глаза и поглаживая шкурку нижней челюсти. — Змеи боятся нас больше, чем мы их.       Милли уже не так сильно страшилась змею, как самого соседа. Теперь у нее не было сомнений, что все слухи — правда. Может, он в пещере Эми и Деннису тоже показал этот трюк?       — Волшебство какое-то… — прошептала она, обнимая себя за плечи и боясь подойти ближе. Мальчик бросил на нее удивленный взгляд, который через секунду стал таким же непроницаемым.       — Вот, что я хотел показать тебе, — сказал он, а затем прошептал что-то змее и опустил ее на землю. Та поползла обратно в нору. — Теперь боишься меня? — выражение лица казалось слегка самодовольным.       — Нет, — упрямо шепнула она. — И никогда не буду. Зато теперь я поняла, что значит «необычный». Тебя поэтому приняли в твою школу? Там все умеют говорить с животными?       Мальчик фыркнул, складывая руки на груди. Усилившийся ветер растрепал листья дуба, подол платьица и волосы девочки.       — Конечно нет, только я. И только со змеями. Мой предок наверняка был змееустом, и сейчас во всем мире только я говорю с ними! — надменность так и сквозила в каждом его слове и взгляде. Милли закатила глаза, копируя его позу.       — Ну и чем же тогда еще ты отличаешься от обычных людей?       — Я могу делать такие вещи, о которых ты даже понятия не имеешь.       — Например?       — Ты не поверишь, если скажу.       — Поверю.       — Нет.       — Я уже ничему не удивлюсь, — она упрямо вздернула подбородок.       — Все равно не скажу, — дети пронзили друг друга взглядами.       — Ну и пожалуйста! Ну и скрывай! — она разъяренно развернулась на маленьких каблучках, что немного впились в мягкую землю с влажной травой, и направилась в сторону деревни, к Тимми и другим детям. Директриса как раз объявила об обеде.

***

Милли не разговаривала с ним до самого отъезда в Хогвартс. Она молча наблюдала, как сосед собирает чемодан, аккуратно укладывая туда свои вещи из шкафа. И, наверное, впервые за все время почувствовала навалившееся на нее отчаяние. Меньше чем через пять минут он отправится на вокзал, откуда на алом поезде уедет в другую страну почти на год. Тоска пропитала каждую клеточку тела девчонки, когда она разглядывала спину Тома, скрытую рубашкой и сереньким пиджаком. Хотя Милли упорно убеждала себя, что ей все равно, пусть катится на все четыре стороны, в душе творилось что-то непонятное, смешанное. Такое не объяснить словами. Реддл закрыл чемодан и спустил его на пол, а затем медленно, не оборачиваясь к соседке, пошел на выход. Гордость не позволяла ему сказать что-нибудь напоследок, но девочка не хотела отпускать этого вредного мальчишку, не попрощавшись.  — Мой день рождения в Хэллоуин, тридцать первого октября, — сказала она зачем-то, а после добавила. — До следующего лета, Том. Мальчик обернулся и слабо кивнул. Янтарь встретился с морем.