Приют

      1940 год.       Летом сорокового года по окончании второго курса обучения в Хогвартсе, Том Реддл с неохотой возвращался в ненавистный приют. Спокойствия добавляла одна только мысль, что будет не так скучно и, признаться, одиноко, как раньше. До Кроссман. Его выводила из себя каждая мысль о ней, но он все равно постоянно возвращался к этому, особенно в конце весны. В школе, где он тратил все свое время на обучение, было легче забыть свою прошлую жизнь, легче сосредоточиться на своих целях, легче не думать о ней. Поэтому когда мальчик обнаружил, что кровать Милли пуста, а многих платьев в шкафу не оказалось, как и вещей на тумбочке, его пробило на злобную дрожь. Уняв ее, Том затолкал чемодан под кровать, не разбирая, и быстро направился в кухню.  — Мисс Табс, — позвал он высокую девушку, которая, напевая себе что-то под нос, варила обед. На звук его голоса кухарка обернулась и вскинула брови. — Не подскажете, где сейчас моя соседка?  — Милли-то? — Одри облизала пересохшие губы и поправила косынку на голове, заталкивая выбившиеся темные пряди под нее. Легкий кивок заставил ее продолжить. — Так за ней брат приехал пару дней назад, забрал. Холод разлился по телу Тома, а дыхание на пару секунд сбилось.  — Навсегда? — однако голос остался равнодушным.  — Такой радости она вряд ли тебе доставит, — рассмеялась Одри, наливая чашку чая и протягивая ее мальчику. — Сейчас сделаю бутерброд, ты, наверное, проголодался в дороге. Тут с завтрака осталось. Том нахмурился, удивляясь, почему это кухарка вдруг такая добрая. Никто в приюте не относился к нему хорошо. «Кроме Милли» — напомнил внутренний голос. В животе, как ни странно, засосало от вида бутерброда с домашним сыром и колечком помидора. Он молча сел, притягивая к себе чашку с несладким чаем.  — Ты каждый год приезжаешь в одно и то же время? — мальчик кивнул, принимая бутерброд, тем самым и ответив, и поблагодарив. — Милли ждала тебя неделю назад.  — Ждала меня? — Том на секунду удивленно поднял брови, а затем опять посерьезнел и прожевал кусочек, запивая его чаем.  — Да. Говорит, ты не такой плохой, как все сплетничают, — она встрепала его волосы в дружеском жесте, но была награждена суровым нахмуренным взглядом. Мальчик поправил челку и стал доедать быстрее. Одри нравилась ему все меньше своей раскрепощенностью.  — Когда она вернется? — Том запил остатками чая бутерброд и поставил кружку на стол.  — Насколько я поняла, брат, — она улыбнулась при его упоминании, — привезет ее не раньше августа. Том сжал челюсти и, быстро поднявшись с места, направился к выходу. А затем, обернувшись, снова взглянул в большие серые удивленные глаза и вежливо произнес:  — Спасибо, мисс Табс.       Том покинул кухню, пройдя мимо столовой, кабинета директрисы и большой гостиной. Там он оглядел детей, которые замолчали при его появлении, и направился в комнату. Злость вскипела в нем еще сильнее, когда дверь с грохотом закрылась, и он оказался в пустой комнате. Мальчик подошел к столу и оперся ладонями на него, глядя в окно, а затем опустил взгляд вниз и заметил сложенный листок.       «Если ты читаешь это, значит, уже вернулся в приют. Думаю, ты не сильно расстроился, что меня нет. Даже, наверное, обрадовался, теперь вся комната в твоем распоряжении, и я не буду тебе надоедать.       Я пока не знаю точно, когда вернусь, и, возможно, мы даже не увидимся в этом году. Желаю хорошего лета.       Спасибо, что не ответил на мое письмо после Хэллоуина и что не приехал на Рождество. Было время подумать над подарком, ведь у меня нет совы, чтобы отправить его. Да, с прошедшим днем рождения, Рождеством, Новым годом и всеми праздниками после.

Мелинда Кроссман».

      Это «спасибо» было не таким приятным, как в ее прошлом послании — чувствовался неприкрытый сарказм. Том нахмурился, ища подарок, который оказался под его подушкой. Зеленого цвета книга.       — «Пресмыкающиеся. Виды и подвиды».       Мальчик удивленно вскинул бровь и раскрыл ее на первой странице. «Откуда у нее деньги? И где купила? Хм…» Внутри лежал маленький листочек.       «Будет о чем пошептаться со своими настоящими подружками».       Том не сдержал смешка, запрыгивая на кровать и начиная читать с предисловия. Тягучая, как растопленная смола, мысль возникла в его мозгу: «Она ждала и думала о нем…»

***

      В этом году детям суждено было встретиться совсем ненадолго. В конце августа, когда Тому до отъезда оставалось всего три дня, Милли была привезена братом обратно в приют, к началу учебного года. Тот совершенно не хотел оставлять сестру в городе, где начались открытые военные действия, да еще и в приюте. Но он военнообязанный, а потому должен был вскоре отправиться на флот, как и полтора года назад.       — Ты стал выше, — первое, что услышал Том, когда янтарные глаза оглядывали его в первый раз за год.       — У тебя волосы отросли, — ответил он зачем-то, понимая, что сказал какую-то глупость. Просто растерялся. Впервые после встречи с Дамблдором в этой же комнате.       — Как подарок? — она поджала губы, чтобы скрыть неловкую усмешку, ставя свой потрепанный чемоданчик возле кровати и садясь на него сверху.       — Теперь у меня больше тем для разговора с «подружками», — Том ухмыльнулся, разглядывая слегка порозовевшее лицо Милли. Почему она покраснела? Мальчик мысленно представил себя со стороны и ничего не понял. Одежда обычная, волосы нормальные, лицо тоже. Что ее так смутило?       — Что ж, значит, я угадала, — девочка усмехнулась. Том заметил, что она стала выше, а лицо заострилось. — Не хочешь познакомиться с Гордоном?       — С кем? — он подумал, что из-за невнимательности не расслышал имя, но оказалось, что он его никогда до этого и не слышал.       — С моим братом.       — Так он здесь?       — Разговаривает с Одри. У них там что-то вроде романа, — хмыкнула девочка.       — И ты недовольна этим?       — Нет, я рада за них. Что еще остается делать двум взрослым людям в такое время. Правильно, надеяться, что останешься жив, и… любить.       Том хотел было возразить, но передумал. Кроссман определенно стала старше и серьезнее, даже голос немного изменился.       — Пойдем, — она со вздохом встала и направилась к выходу. Том смотрел вслед девчонке, даже не думая двигаться с места.       — Мне незачем с ним знакомиться, Кроссман. Иди, попрощайся, у меня есть дела поважнее, — Том раскрыл книгу по Трансфигурации и лег на кровать. Он не мог понять свои чувства, но точно заметил непривычную серьезность соседки, некоторую отстраненность.       Милли обиженно посмотрела на неподвижную гордую фигуру повзрослевшего соседа и сглотнула.       — Я не удивлена, Реддл, — и гордо вышла из комнаты. Конечно, шатенка рада была видеть своего недоприятеля, даже, наверное, слишком. Однако она все еще не была уверена, что ему нужно общение, ее присутствие, особенно после абсолютного игнорирования на протяжении последних месяцев. Ей было так обидно, что он не прислал ни одного письма после, хотя внутренне понимала, что и не должен был.       Мелинда быстро пересекла несколько коридоров, столовую и направилась в кухню, где ошарашенно остановилась в дверях. Одри сидела на вычищенной старинной тумбочке, обвивая руками шею, а ногами бедра ее брата. Они целовались. Парень пытался развязать белый передник на ее платье, а темные волосы уже рассыпались по плечам. Девочка поняла, что застала их за чем-то очень личным, а потому поспешила покинуть кухню как можно тише. Странно, что они до этого не слышали стук ее каблучков. Видимо, были очень увлечены.       Милли залетела в комнату вся красная, с каким-то нервным выражением на лице. Она много раз слышала про такое проявление чувств, но как-то не доводилось видеть. Она сглотнула, пытаясь не смотреть в сторону Тома, который оторвался от прочтения фолианта и посмотрел на соседку внимательным изучающим взглядом.       — Призрака увидела? — он ухмыльнулся, представив, какое лицо было бы у нее, увидь она Кровавого Барона или Почти Безголового Ника.       — Нет, все нормально, — девочка выдохнула и прошла к своей кровати. Чтобы как-то отвлечься, Милли принялась за раскладывание вещей из чемодана.       — Что случилось, Кроссман? — властные нотки в голосе Реддла заставили напрячься шатенку, но она промолчала, подойдя к шкафу и развесив несколько платьиц, в том числе новеньких. Вниз поставила пару старых и одни новые туфли, и новые сандалии. Немногим детям здесь так везет, как ей. Брат смог накопить небольшую сумму, чтобы купить Мелинде обновки, книжки, принадлежности и немного фруктов и сладостей на рынке. Их она, впрочем, доставать не стала, решив припрятать от миссис Коул. Большинству детей приходилось довольствоваться фондовыми деньгами, что выделяло государство. В том числе и Реддлу.       — Говори, — Том прожигал ее профиль взглядом. Она вздрогнула и посмотрела прямо в его глаза.       — Я сказала, Реддл, ничего, — и упрямо поджала губы. — Столкнулась с одной няней, вот и все.       — Лгунья, — девочка вспомнила один из первых их разговоров прошлым летом и эту фразу. Тогда все закончилось плохо. Отчуждение, витающее между ними сейчас, было слишком очевидным. Они больше не доверяли друг другу, хотя и раньше их общение не было доверительным. Сейчас Милли понимала, что теряет с ним связь.       — Почему ты не ответил на письмо? — вдруг вырвалось у нее само. Том был абсолютно спокойным, как и обычно. Даже когда удивлен, даже когда зол, он почти всегда спокоен и сосредоточен. Его мимику сложно улавливать, но Милли очень хотелось научиться этому.       — А что, должен был? — он усмехнулся, лишь дернув уголком губ.       — Почему нет? — она закрыла створки шкафа и подошла к нему ближе, возвышаясь. Тому такой расклад не особо понравился, судя по быстро смененному положению: мальчик встал, становясь выше на полголовы. Еще в прошлом году разница была меньше.       — Потому что ты мне никто, Кроссман, — он наклонился к ее лицу и заглянул в глаза. Милли стала дышать глубже и чаще, ощущая, как по шее растекается тепло, поднимаясь выше, к щекам. Девочке вдруг представилось, как они целуются, когда она опустила глаза на его губы. А затем до разума дошел смысл его слов, и ожесточение появилось на пунцовом растерянном лице.       — Как и ты мне, Реддл, — процедила она сквозь зубы, проглатывая обиду, как ядовитую змею. Том ощутил, как желчь подкатывает к горлу, когда он услышал ответ. Это был бесповоротный провал. Похоже, навсегда.       Янтарь больше не тонул в море, а море не согревалось его теплым светом. Осталась лишь неприязнь.