Фауст наших дней, или Рукописи не горят

      – Как-как он меня назвал? Музой? Ну и ну! – Мисс Беллингтон преображалась тем разительнее, чем больше ее собственный рассказ «обрастал» подробностями, которые исправно подбрасывали Малдер и Скалли. На слове «муза» она подскочила из-за стола, разом помолодев на добрый десяток лет (не то от гнева, не то от комичности происходящего), а потом села обратно и расхохоталась – так сильно, что хлипкие стены гостиной протестующе затряслись.       – А как же он объяснил тот факт, что у нас с ним одна фамилия? – вытирая выступившие от смеха слезы, спросила она.       – Он не называл вас по фамилии, – угрюмо ответила Скалли, не разделяя веселья хозяйки дома. – Мы нашли вас, предположив, что он взял ее в качестве псевдонима.       – Вот как, – продолжая посмеиваться, сказала мисс Беллингтон. – Чем вы сказали, вы занимаетесь? Удобрениями? – Не дождавшись подтверждения, она махнула рукой. – Ну неудивительно. Мы с ним были женаты. Целых два года, если мне не изменяет память. А она мне не изменяет, – зло добавила она.       Малдер и Скалли переглянулись.       – Но в одном вы правы: конечно, этот бездарь взял псевдоним. Родители-то нарекли его Диком.       – Ричард – тоже неплохое имя, – с легкой завистью заметил Малдер.       – Нет, именно Диком. В честь Дика Трейси, – весело уточнила мисс Беллингтон. – Ни одно издательство уже не станет издавать тебя как «Дика», если, конечно, ты не Дик Фрэнсис.       – А он... не Дик Фрэнсис? – Скалли попыталась сдвинуть беседу с мертвой точки.       – Пф! – Мисс Беллингтон только закатила глаза, но продолжения не последовало.       – Мисс Беллингтон, расскажите нам о проклятье, – жалобно попросил Малдер.       – Зовите меня Маргарет и зарубите себе на носу: не было никакого проклятья! – Для пущей убедительности она наклонилась к Малдеру и погрозила ему пальцем.       – То есть... – разочарованно протянул он.       – Это не проклятье. Это наказание.       Скалли потеряла терпение.       – Как его ни называй, нам надо от него избавиться.       – Погоди, Скалли. – Малдер резко встал из-за стола. Подвес тяжелой люстры вдруг взвизгнул и опустился до упора, приземлив окованный железом толстый плафон ему на голову. Он только привычно взвыл от боли, потер макушку и сел обратно. – Наказание за что?       Маргарет тяжело вздохнула.       – Ни в какой музе Дик не нуждался: он был уверен в своем таланте настолько, что в него свято верила и я. Я была молода и влюблена по уши. Мне хотелось вдохновлять его, окрылять, помогать. Поначалу дело ограничивалось тем, что я варила ему кофе и слушала его открыв рот. А потом... – Она с мечтательным видом повернулась к окну. – А потом он доверил мне читать свои черновики. Я, видите ли, от природы неплохо чувствую язык. Я и сама немного писатель, – с грустью добавила она. – Он знал это, потому-то и попросил редактировать его рукописи. Началось с малого – поправить пару слов тут и там, добавить или вычеркнуть фразу-другую… Но чем дальше, тем больше я втягивалась в процесс и тем охотнее он позволял мне это делать.       – То есть вы хотите сказать... – изумленным шепотом начала Скалли, но мисс Беллингтон не дала ей закончить вопрос.       – Умная женщина знает, как направить мужчину на верный путь, не уязвив при этом его самолюбие. – Скалли неожиданно залилась краской. – Я была очень-очень умной, даже в юности. Жаль, что мне не хватило ума использовать мои таланты на пользу себе.       – Маргарет, вы утверждаете, что «Фауста...» написали вы? – подвел итог Малдер.       Она пожала плечами.       – По большому счету, так оно и есть, агент Малдер. Да. Да, я могу с чистой совестью сказать, что эту книгу написала я.       – Вот же... негодяй, – пробормотала Скалли, от удивления осев на спинку дивана.       – Как я уже говорила, я вела себя очень умно, агент Скалли. Нисколько не сомневаюсь, что Дик по сей день свято верит во все, что он вам сказал. Ну, кроме той части, где он забыл упомянуть наш брак, – со смешком добавила Маргарет. – Я делала так, чтобы ему казалось, будто до каждой мысли он дошел сам. Сверялась с ним по каждому слову, и, конечно же, он убежден, что написал их сам – все до единого. А я была всего лишь музой. – Она горько усмехнулась.       – А что с концовкой? – спросила Скалли, теребя пальцами оборку симпатичной скатерти.       – А что с концовкой? – равнодушно переспросила Маргарет. – Ее тоже написала я. Его финал никуда не годился. А книгу, знаете ли, по концовке судят.       – Это же все объясняет! – Малдер радостно хлопнул ладонью по столу. Лежавший рядом нож для бумаги в виде стилета подскочил, выписал в воздухе причудливый пируэт и, спланировав вниз, воткнулся Малдеру в колено. По счастью, лезвие оказалось уже порядком притупившимся, но этого хватило, чтобы продрать штанину. И теперь на темной ткани медленно расплывалось бурое пятно.       – Бог ты мой! – ахнула мисс Беллингтон и бросилась за аптечкой.       – Теперь вы понимаете? – мрачно спросила Скалли, передавая Малдеру салфетки, которые тот, чертыхаясь, прижимал к своей несчастной ноге. – Но почему вы никому не рассказали?       Маргарет криво усмехнулась, сноровисто выудила из аптечки флакон антисептика и протянула его Малдеру.       – Кому? Да меня бы в психушку упекли. Вам ведь книга тоже наверняка понравилась? Я права?       Скалли, засмущавшись, ушла от ответа:       – Если вы так ненавидите Беллингтона, то должны же были попытаться хоть что-то предпринять!       – Ошибки прошлого делают нас теми, кто мы есть, – с неожиданной серьезностью заключила мисс Беллингтон. – Я даже, как видите, оставила себе его фамилию, чтобы никогда ни о чем не забывать. Или не делать вид, что забыла. Как некоторые, – язвительно сказала она и вдруг совсем другим голосом добавила: – И я не говорила, что ненавижу его.       – Раз вы написали книгу, – вмешался в разговор Малдер, наконец покончивший с медицинскими процедурами, – значит, только вы и можете снять это проклятье, ну или наказание – неважно. Мы впустую потратили на Беллингтона время.       Маргарет снова устало вздохнула.       – Книга у вас с собой?       

***

      Пару часов спустя              – Да-да, вот это вычеркните. А вот здесь допишите «никоим образом».       – Как-то слишком расплывчато.       – Нет, в самый раз. Никоим – значит никоим. Все вполне определенно.       Мисс Беллингтон отложила в сторону ручку и очки для чтения и устало подперла голову рукой.       – Вам это не кажется бесполезным занятием, агенты? Вот здесь мы написали... – Она снова надела очки, послюнявила палец и осторожно перевернула страницу проклятой книги, – «обезопасить Фокса Уильяма Малдера от любых несчастных случаев». А что насчет не несчастных случаев? Болезней, стихийных бедствий, техногенных катастроф...       Малдер застонал, а Скалли нахмурилась:       – Пока она не устраивала никаких катастроф.       – Нельзя предусмотреть все, – философски заметил Малдер.       – Вот именно! – воскликнула Маргарет. – Нельзя! Поэтому я и говорю, что это бесполезное занятие.       – Что вы предлагаете? – спросила Скалли, скрестив руки на груди.       – Не знаю... – со вздохом призналась мисс Беллингтон. – Я очень хочу помочь, но мне кажется, мы что-то делаем не так. Эту проблему надо решать на другом уровне.       – Если вы пока не выяснили, на каком, – с досадой перебил ее Малдер, – то предлагаю до поры до времени остаться на этом.       – Как скажете. – Маргарет пожала плечами и вновь взялась за ручку. – На чем мы остановились?       

***

             Они закончили поздним вечером, когда во всех окрестных домах уже погас свет, окна начали покрываться красивым узором изморози, а дочь Маргарет Беллингтон, Эмилия, уже несколько раз спускалась вниз под разными предлогами, но, видя, как вся троица моментально замолкает при ее появлении, с тяжелым вздохом, закатив глаза, отправлялась обратно наверх.       Малдер и Скалли устало попрощались со столь же вымотанной Маргарет и ехали до отеля в молчании. Малдер, тихо похрапывая, дремал на пассажирском сиденье, а Скалли изо всех сил пыталась не уснуть за рулем.       Судя по всему, они испытывали схожие эмоции, а именно полное и окончательное измождение и отсутствие всякого душевного подъема. Идя к машине, Малдер уже привычно озирался, немного горбя плечи, словно ожидая, что в любой момент из-за угла на него может выскочить очередная посланная книгой напасть, а Скалли напряженно стискивала кулаки, едва заслышав какой-нибудь подозрительный звук. Они не обсуждали разговор с Маргарет, не заглядывали в книгу, и ни один из них не понимал, в чем именно дело – в том, что они не верили в хороший исход или в том, что боялись спугнуть удачу.       Скалли запарковалась у отеля и осторожно потянула Малдера за рукав. Тот моментально проснулся и непонимающе огляделся по сторонам.       – Приехали, – с вымученной улыбкой сказала Скалли, бросив на второй этаж отеля полный скорби взгляд, словно заблудившийся в пустыне путник, который завидел где-то вдалеке очертания города, но точно знает, что ни за что не доберется до него живым и здоровым.       Совсем скоро все решится. Если проклятье все еще в силе, они точно узнают об этом сегодняшней ночью.       Малдер не торопился выходить из машины, неотрывно глядя на Скалли с каким-то странным выражением лица. В тот момент, когда ее сердце, не выдержав, екнуло от опасения, что он впал в какой-нибудь загадочный ступор или потерял дар речи, он наконец сказал:       – Скалли, мы ведь так и не поговорили о том, что произошло.       Она криво улыбнулась.       – Поговорим потом. Когда убедимся, что все закончилось.       Тема того, что должно было «закончиться», почему-то вызвала у них обоих большую неловкость, чем то, что «произошло». Они отвернулись друг от друга, с ненужным усердием вглядываясь в темные окна машины, залепленные мелкими снежинками, на глазах таявшими и превращавшихся в маленькие ручейки.       – Я думаю, ничего страшного не произойдет, если мы позволим себе один поцелуй, – голос Малдера неожиданно раздался у самого ее уха. Его теплое дыхание приятной и согревающей волной прошлось по мочке и холодной щеке, и Скалли повернулась к нему, инстинктивно потянувшись к этому теплу.       Она собиралась отшутиться, бросив нелепое замечание про кровопотерю при откусывании языка, но не успела: его губы уже требовательно прижались к ее, и она с готовностью ответила на поцелуй.       Они оторвались друг от друга только спустя минуту. Скалли показалось, что было в этом поцелуе что-то отчаянное, что-то похожее на прощание, и следующие слова Малдера подтвердили ее правоту:       – На тот случай, если не сработает, Скалли... – Она хотела перебить его, заверить, что все будет отлично, и потребовать не говорить ерунды, но не смогла заставить себя соврать. – Просто хочу убедиться, что ты знаешь, как я люблю тебя.       Удивительно, как иногда слова могут оказаться более возбуждающими, чем самый страстный поцелуй. Они словно обожгли ее, и Скалли нервно перевела дыхание, чувствуя, как вспыхнули румянцем щеки.       – Теперь знаю, – тихо сказала она, глядя Малдеру в глаза, и улыбнулась.       Малдер не был бы Малдером, если бы не испортил романтичность момента.       – А может, рискнем, а? – подмигнув, спросил он, и Скалли привычно закатила глаза. – Ну что такого ужасного может случиться...       – Поверь, Малдер, ты не хочешь узнать, что такое penis captivus. Если еще не знаешь.       Он состроил печальную мину и вздохнул.       – Нетрудно догадаться.       Мокрый липкий снег стал ближе к ночи мягким и пушистым и засыпал белым покрывалом пустынную парковку, затянувшуюся тоненьким слоем льда. Малдер открыл окно машины и с удовольствием, полной грудью вдохнул свежий бодрящий воздух. Помедлил немного и осторожно вышел, с радостью отметив про себя, что ему не составило труда не поскользнуться.       Скалли торопливо собрала раскиданную по салону мелочевку – карту, салфетки, бутылку воды – и поспешила за ним. Но на полпути к ведущей на второй этаж лестнице Малдер вдруг остановился и похлопал по карманам пальто.       – Ключ, – сказал он задумчиво. – Наверное, выпал на сиденье.       Аккуратно скользя по гладкому от льда асфальту, он в три раскатистых шага добрался до машины.       – Окно не закрыл! – крикнул он Скалли. Та, недовольно простонав, выудила из кармана ключи и посеменила за ним, проклиная крайне неподходящие для гололедицы подошвы своих ботинок.       До автомобиля оставалось всего футов шесть, когда она увидела, что Малдер, просунувший голову в открытое окно (тем самым загородив ей всякий обзор), внезапно начал странно извиваться, упершись обеими руками в дверцу. Скалли встала как вкопанная.       – Малдер?! – крикнула она, и если первый слог был полон тревоги, то во втором звучала только боль разочарования.       Изнутри машины прозвучал неубедительный смешок, плохо скрывавший панику, а потом – сдавленный голос Малдера:       – Зато теперь я точно знаю, что такое caput captivus!       Прыжком пантеры Скалли преодолела оставшееся до «Форда» расстояние и обомлела. Непонятно, как стеклоподъемник мог заработать в выключенной машине, но он заработал. И теперь голова Малдера была зажата между рамкой окна и тихо жужжащим стеклом, пытающимся преодолеть препятствие в виде шеи Малдера, на которой уже намечалась опасная красная линия. Он жутко хрипел и, отчаянно жестикулируя, пытался подать Скалли какие-то знаки.       Не понимая, что предпринять, она дрожащими пальцами вдавила на брелоке кнопку открытия дверей, юркнула за руль, запустила мотор и принялась отчаянно жать на все кнопки стеклоподъемников разом. Все окна, кроме того самого, послушно открывались и закрывались, и лишь одно продолжало упорно пытаться продвинуться вверх.       Лицо Малдера стало настолько красным, что это было заметно даже в темноте. Он три раза яростно вдарил ладонью по стеклу, и Скалли поняла, что ей остается только одно.       Она выскочила из-за руля, стремительно открыла багажник, выудила чудом оказавшийся под рукой огнетушитель и, проигнорировав вскрик Малдера, со всей силы ударила баллоном по стеклу.       Парковка огласилась болезненным воплем Малдера и красивым перезвоном стеклянных осколков, падающих на заледеневший асфальт.       Малдер, схватившись за шею, хватал ртом воздух, тщетно пытаясь выровнять дыхание, а Скалли безвольно, словно тряпичная кукла, осела на землю рядом с ним, медленно обводя взглядом всю сцену действия – изуродованную машину, осколки разбитого стекла, капельки крови, окрасившие снег в розоватый цвет, и наконец – Малдера с кровавой полосой на шее, бесчисленными царапинами на лице и огромным кровоподтеком на правой скуле – там, где его все же задел по касательной спасительный огнетушитель.       В нескольких окнах загорелся свет, и оттуда начали выглядывать недовольные лица постояльцев. Из главного входа в одних семейниках и майке выскочил разъяренный менеджер.       – Так продолжаться не может, – прошептала Скалли и, даже не поднявшись с земли, вытащила телефон и набрала 911.