Iron, Neon Lights, and Weed

В понедельник мы с Джоном идём в итальянский ресторан рядом с нашим домом. Я включаю режим суки из-за того, что он не сказал мне, что в клубе каждое лето устраивают маскарад. — Ты никогда не спрашивал, — пожимает он плечами. Я люблю Джона, правда люблю, но иногда мне хочется врезать ему бейсбольной битой. — Ну и как там? — с нетерпением спрашиваю я. Звучит фантастически. Я представляю Райана в белом парике и, возможно, в маске или в чем-то ещё столь же крутом. — Как и на любой костюмированной вечеринке. Мы как-то нарядились Бонни и Клайдом. — Как можно нарядиться как Бонни и Клайд? Джон усмехается. — В этом-то и была вся прелесть, мой друг. Никто не понимал, кто мы, блять, такие! Я был Клайдом, конечно. — Кто тогда был Бонни? — спрашиваю я и откусываю кусок пиццы. Джон делает глоток своего напитка и смотрит в окно. — А ты кем будешь? Я рад, что он спросил. Я широко улыбаюсь и раскрываю ему свою гениальную идею: — Гарри Поттером! Джон чуть не давится пиццей. — Кем? Тебе что, двенадцать? Моя ухмылка превращается в хмурый взгляд. — Вообще-то, эти книги продаются с обложками для взрослых. Они не только для детей. — Чувак, мне пофиг, — фыркает Джон. — Я ни за что не буду с тобой тусоваться, если ты вырядишься Гарри Поттером. Я обижаюсь добрых десять минут, потому что люблю остроконечные шляпы и накидки. Джон не рассказывает, в каком образе он собирается пойти, но уверяет меня, что это фантастический костюм и он стоит того, чтобы подождать. Я перебираю другие возможные наряды для вечеринки и внезапно нахожу идеальный образ. — Если я не могу быть Гарри Поттером, то буду эльфом! — заявляю я с гордостью. Остроконечная шляпа! Остроносые туфли! Джон пытается убедить меня передумать, но я решил. Я давно не был так взволнован чем-то. На следующий день я иду по эльфийским магазинам — если такие вообще существуют — и покупаю зеленую остроконечную шляпу и остроносые черные туфли в тон. Весь мой наряд зеленый, за исключением черного пояса для зеленых шорт, которые свисают чуть выше колен, и черного жилета, который я надеваю поверх зеленой классической рубашки. Я даже покупаю себе маленькую рыжую накладную бородку в форме треугольника. Мой наряд просто фантастический.

***

В конце концов наступает суббота, и я провожу свой день, готовясь к вечеру. Джон приходит с работы после обеда и исчезает в комнате, чтобы поработать над своим нарядом. Джон ждет меня в гостиной, когда я наконец появляюсь в костюме Брендона: Счастливого маленького эльфа! — Э-э… — начинаю я, как только вижу Джона, — ты… э-э… — Я знаю! Фантастика, да? — сияет он. Я просматриваю его костюм, тогу. На нем шлепанцы, а тогу удерживает веревочный пояс. В другой руке он держит пергаментный свиток. — На тебе тога. — Нет, я… я же… да ладно! Разве не очевидно, кто я? — Не особо, — бормочу я и чешу свою эльфийскую голову эльфийской рукой. Джон бормочет что-то о том, что я молод и глуп, и что все остальные поймут его наряд. Я пожимаю своими эльфийскими плечами и следую за Джоном и его ничем не примечательным нарядом из нашей квартиры. Впервые за всё время, что я хожу в Мост, вышибала говорит больше, чем «Пароль?» или просто кивает. Когда он открывает дверь, он останавливает нас наверху лестницы. Синий неоновый свет освещает нас, делая кожу бледной, когда огромный мужчина вручает нам по листочку бумаги с номером. — Зачем это? — спрашиваю я, запоминая число 82, написанное на бумаге. Вышибала раздраженно вздыхает. — Для игр и веселья, — гримасничает он, давая понять, что ему не нравится эта особенная ночь. — Игры! — говорю я, прежде чем успеваю остановиться. Обожаю игры! О, это будет так весело! Джон закатывает глаза, глядя на меня, и мы спускаемся к дверям клуба. Мост выглядит ещё более странно, чем когда-либо. Когда мы заходим, я замечаю, что всё помещение украшено: на стенах маски, а на потолке воздушные шары. Столики возле бара убраны, чтобы было больше места для танцев и общения. Все костюмы просто фантастические. Я вытягиваю шею и верчу головой, чтобы посмотреть, что придумали люди: астронавты, феи, вампиры, ковбои, ангелы, медсестры. Я вижу, как Дарт Вейдер танцует с жокеем, а президент Буш лапает Мэрилин Монро. Здесь есть чувак в костюме хот-дога, и я надеюсь, что это не Пит. Я вижу Баффи — истребительницу вампиров, Джека Воробья и Майкла Джексона, мрачного смотрителя, несколько кошек, фараона и… о, какая-то милая парочка решила нарядиться Адамом и Евой. На мой взгляд, эта зеленая краска слишком просвечивает. К моему большому облегчению, вскоре я узнаю, что Пит не хот-дог. Как всегда, Пит находит нас через десять минут после того, как мы заходим в клуб. Иногда я почти думаю, что он следит за дверью и караулит нас. — Я король! — раздается торжествующий вопль, и внезапно Элвис Пресли трясет своим пресловутым тазом перед нами с Джоном. Присмотревшись, я понимаю, что это Пит, с волосами, уложенными гелем, чтобы напоминать прическу Элвиса. Он действительно немного похож на настоящего. — Боже мой! — улыбается Пит, слегка запыхавшись, — ты так мило выглядишь! — Да, смотри! Я эльф! — говорю я и кланяюсь. Пит хлопает в ладоши и затем смотрит на Джона. — Ты Иисус? — спрашивает он с искренним интересом. — Нет! — рявкает Джон. — Я… я… Господь! — Это и есть Иисус! — Нет, я говорю Господь Всевышний, ребята, как вы не понимаете? Ну! Смотрите! Это же очевидно! — настаивает он и вертится, высоко подняв пергаментный свиток. Пит мотает головой и смотрит на меня в поисках помощи, но я также ничего не понимаю. Джон разочарованно стонет, но мы просто пожимаем плечами. Мы все идем танцевать. Пит постоянно пародирует Элвиса и позирует, в чем он весьма хорош. Я вижу Уильяма, одетого как рыцарь. Как всегда, он выглядит как тупой придурок. Нет, он не выглядит великолепнее и красивее, чем я когда-нибудь мог бы быть. Нет, нет, Уильям выглядит по-идиотски, я в этом совершенно уверен. — Сука, — ругается Пит. — Я только что видел другого Элвиса! Пит теряет часть своего хорошего настроения, когда понимает, что его наряд не уникальный. Я подумываю указать ему на то, что костюм Элвиса в Лас-Вегасе — не лучший пример оригинальности, но решаю оставить это без внимания. Другой Элвис — это Мясник, и вскоре Джон подзывает его к себе. Я удивлён, что люди вложили столько усилий в этот маскарад, Мясник дошел до того, что побрился для своего образа Элвиса. Джон сердится, когда Мясник не говорит, что он одет как Бог или кто-то там ещё. — Я не собираюсь говорить, кто я, если это и так очевидно! — констатирует Джон в миллионный раз. Вскоре Джон отбрасывает свою личность в сторону и начинает свою работу по соблазнению Мясника на танцполе. Пит, кажется, уже оправился от того, что Джон разбил ему сердце, потому что он такой же весёлый, как и раньше. Я вижу, что VIP-балкон пуст, и Джон говорит мне, что его закрывают во время маскарада. Наши танцы прерываются, когда на сцену выходит какой-то парень в костюме дракона с микрофоном и широкой улыбкой на лице. Джон объясняет, что это ведущий — ведущий, как же чертовски круто! — Добро пожаловать! — с энтузиазмом начинает ведущий, и толпа приветствует его так же восторженно. Я хлопаю в ладоши и радуюсь. Толпа расходится по сторонам, чтобы в середине оставалось место для ночных развлечений. Ведущий начинает игры, которые оказываются веселее, чем я думал. Он называет числа, и человек под этим номером выходит вперед, чтобы принять участие. Никто не стонет «нет-я-не-хочу», и никто не пытается уклониться. Мне приходит в голову, что у клубной публики какой-то странный командный дух, которого я никогда раньше не замечал. Проводится конкурс танцев (который заканчивается довольно сексуально), конкурс по поеданию сырых яиц (который заканчивается мерзко) и конкурс пирамид из людей (который заканчивается на полу). Мы наблюдаем. Точнее, мы с Питом, потому что Джон с Мясником в это время пытаются выяснить, как долго они смогут целоваться, прежде чем им понадобится дышать. Пит смотрит на них и отпускает комментарии о том, как безвкусно «делать такие вещи на публике». Я думаю, что Джон мог бы быть немного скромнее, но я не хочу портить ему удовольствие, поэтому ничего не говорю. — Для следующего конкурса понадобятся команды из двух человек! — говорит нам парень и начинает перечислять номера. Я громко смеюсь, когда слышу «18», и Спенсер выходит из толпы и хмурится, направляясь к сцене. Он одет как Гитлер, в коричневой нацистской форме, с зачёсанной вниз чёлкой и фальшивыми усами под носом. Пит шепчет, что Спенсер выбрал подходящий наряд, и я подавляю смешок. Ведущий вызывает его товарища по команде — перевернутый номер Спенсера — 81. Впервые вызываемый человек не выходит вперёд, но через несколько минут кто-то сообщает ведущему, что 81 потерял сознание в туалете. — Позор! — восклицает ведущий, и толпа соглашается. — Ну тогда следующий номер! 82. Я замираю. — Это я! — говорю я Питу с ухмылкой. Пит показывает мне большой палец вверх, когда я быстро иду к сцене, чтобы присоединиться к Спенсеру, который выглядит довольно взбешенным из-за того, что оказался со мной в одной команде. — Привет, майн фюрер! — здороваюсь я, но он лишь закатывает глаза. — Неплохая борода, эльф, — бормочет он. Я одариваю его своей самой милой улыбкой, слегка касаясь своей рыжей бородки. Спенсер холоден ко мне с тех пор, как узнал, что мы с Джоном лучшие друзья. И какое-то время я думал, что это повлияет и на отношение Райана, но Райан относился ко мне одинаково до и после того, как узнал. — Райан здесь? — спрашиваю я его. Такое ощущение, что я постоянно задаю этот вопрос. — Да. Он священник, — говорит мне Спенсер. Если бы Райан был священником, я бы ходил в церковь каждое грёбаное воскресенье. — Гитлер и священник, странная парочка, — комментирую я, чтобы завести легкую беседу, пока ведущий вызывает последнюю команду. — Как Элвис и Платон, — бормочет Спенсер. — Кто? Что? Спенсер пожимает плечами в притворной рассеянности. — Ну Джон ведь Платон? Слишком очевидный костюм. — А, да, — говорю я, как будто что-то вспоминая. — Ага, сразу понятно. Да нихуя подобного. Я бросаю на Спенсер долгий подозрительный взгляд, прежде чем просто отвернуться. Собираются пять команд, и ведущий начинает объяснять, что нам нужно делать. Всё кажется довольно простым: сначала каждая команда забирается в большой мешок и прыгает в нем через весь зал к барной стойке. В баре ждёт по огромной кружке пива с двумя соломинками. Два члена команды должны выпить всё до дна. Затем один из членов команды должен забраться второму на плечи, а второй должен прибежать обратно к старту у сцены. Командам вручают мешки, и мы со Спенсером залезаем в свой, пока Спенсер бормочет что-то о том, что это идиотизм. Мы держимся за мешок руками и ждем сигнала. — Раз, два, три — НАЧАЛИ! — кричит ведущий в микрофон, и я начинаю прыгать вперед изо всех своих эльфийских сил. Спенсеру приходится не отставать от меня, иначе мы упадём лицом вниз. Он бормочет кучу ругательств, пока толпа подбадривает нас, и мы прыгаем и прыгаем в другой конец клуба. Откровенно говоря, я не люблю проигрывать. Я хочу победить; я всегда серьезно относился к соревнованиям. И к этому тоже, каким бы глупым оно ни было, я хочу его выиграть. Мы добираемся до бара вторыми. Мы запыхались, но я тут же выпрыгиваю из мешка и прижимаю соломинку к губам. Спенсер неохотно следует моему примеру, и я сосу так сильно, что глаза вылезают на лоб. Толпа скандирует «Пей, пей, ПЕЙ!», а пиво льётся мне в горло. Мы оба останавливаемся на половине. От того, что я пью так быстро, меня немного тошнит, но я ещё более полон решимости победить. — Не сдавайся! — приказываю я Спенсеру, когда он корчит лицо и показывает, что больше не может пить. Он стонет, снова с досадой хватает соломинку и пытается отпить ещё. Одна из других команд уже закончила с пивом, и я начинаю паниковать, потому что у нас ещё осталась четверть. Краем глаза я вижу, как готовая команда борется с финальной задачей. Девушка в костюме кошки не может удержаться на плечах Человека-паука, и они всё ещё стоят у бара, когда мы со Спенсером всё выпиваем. — Так, ладно, развернись и присядь! — лихорадочно инструктирую я Спенсера. — Почему я? — протестует он. — Я меньше! Давай, мы почти победили! — прошу я его, и Спенсер делает, как ему говорят. Спенсер разворачивается, и я изо всех сил стараюсь удержаться на его плечах. Моя голова кружится от адреналина и пива, и я хватаю Спенсера за волосы, чтобы не свалиться на пол. — АЙ! — кричит Спенсер. — Прости! — говорю я, хватаясь второй рукой. Только так я смогу остаться на его плечах. Медленно и осторожно Спенсер встает, и мы оба дрожим, и я чуть не падаю, когда он делает свой первый шаг к сцене. Одна из других команд сумела поймать равновесие и уже на шаг впереди нас. Спенсер крепко держит меня за ноги, мои остроносые черные туфли болтаются в воздухе, когда мы начинаем свой обратный путь через весь зал. Толпа смеётся и выкрикивает подбадривающие или обескураживающие слова в адрес команд. Мы движемся медленно, потому что с каждым шагом мы близки к тому, чтобы потерять равновесие. — Давай немного быстрее! — говорю я Спенсеру через каждые два шага, а он пыхтит и матерится подо мной. Прямо за нами команда, и ещё одна перед нами. Две другие команды всё ещё у барной стойки. Мы обгоняем команду впереди и проигрываем той, что была сзади. — Мы можем победить! — торжественно кричу я, дергая Спенсера за волосы влево и вправо, несомненно, причиняя боль. Но команда перед нами идет быстрее, и мы почти на финишной прямой. — Беги! — командую я Спенсеру. — Что? — рявкает он подо мной. — БЕГИ! — Блять, — ругается он и начинает двигаться быстрее. — БЕГИ! — говорю я, мы в двух шагах, мы можем победить, мы… Мы падаем назад, я падаю с высоты и жалостно размахиваю руками в воздухе перед неизбежным, болезненным крушением. Я ударяюсь об пол с громким стуком, и ударяюсь боком головы о кафельный пол. Воздух выходит из легких, и на несколько секунд темнеет в глазах. Когда я прихожу в себя, толпа поздравляет команду, которая победила. Спенсер встает с пола со страдальческим выражением лица. Я трясу головой, пытаясь прояснить зрение. Половина головы болезненно пульсирует, а моя эльфийская шляпа валяется где-то рядом на полу. Мне удается встать, дохромать до шляпы и поднять её. Мое тело болит более чем в десяти местах. — Ай, — жалобно хнычу я, когда Спенсер подходит ко мне. — Ты сказал мне бежать, блять, — тут же ругается он, потирая руку с болезненным видом. — Да-да, — отмахиваюсь я от него, и мы плавно пытаемся раствориться в толпе, проиграв и упав на задницы у всех на глазах. У меня кружится голова, и вдруг меня охватывает сильная тошнота, поскольку голова продолжает болеть, зрение остается затуманенным, тело болит, а пиво в желудке неприятно бурлит. Я почти падаю вперед и хватаю Спенсера, который поддерживает меня и ведет дальше в толпу. — Эй, ты в порядке? Вы здорово упали, — спрашивает кто-то. Я не спускаю глаз с пола, пытаясь сосредоточиться на одном месте и не дать себе наблевать или потерять сознание. — Да, всё нормально, просто весь в синяках, — отвечает Спенсер. — Тупые игры. — Ежегодный фестиваль оргий. А ты в порядке? Я понимаю, что ко мне обращаются, и просто мотаю головой, потому что это единственный ответ, который я могу дать, пока держусь за Спенсера. — Мне кажется, он ударился головой, — равнодушно комментирует Спенсер. — Чёрт, — следует ответ, и я чувствую руки на себе, ощупывающие мою голову. Её поднимают вверх, и перед глазами щёлкают пальцами. Я слепо моргаю и на мгновение получается сфокусировать взгляд на знакомом лице. Боль кажется чуть менее смертельной, когда я смотрю на Райана, одетого во всё чёрное. На его шее висит крест, а поверх черной классической рубашки — белые ленты. Я почти уверен, что священник не стал бы подводить глаза, но волосы Райана распущенные и прямые, и я предполагаю, что ему было просто лень заморачиваться над маскарадом. На самом деле, в обычные ночи Райан одевался намного оригинальнее. Но чтоб меня, если он не самый горячий священник, которого я когда-либо видел. Я пытаюсь потрясти головой, потому что мир снова становится размытым, и я чувствую, что меня куда-то ведут. Я иду, поскольку меня поддерживают с одной стороны. Я открываю глаза, когда слышу, как за мной закрывается дверь, и замечаю, что нахожусь за кулисами. Голос ведущего и музыка доносятся сквозь стену приглушенно и как-то странно, пока я хромаю по коридору. — Вот и пришли, — раздается голос Райана, когда открывается ещё одна дверь, и мы заходим в гримёрную. Я смутно помню время, когда я был здесь, паникуя из-за своего выступления три недели назад. Райан подводит меня к дивану и усаживает. Я закрываю глаза и снова открываю их через минуту… или десять. Не знаю, сколько времени прошло, но уже чувствую себя намного лучше. Голова сбоку всё ещё пульсирует, но тошнотворное чувство и размытость исчезли. В отличие от любого другого места в клубе, закулисная зона хорошо освещена, и я вижу священника Райана, который смотрит на меня в костюме эльфа. — Какой сегодня день? — спрашивает меня Райан, сидя у туалетного столика с банкой кока-колы в руках. — Что? — спрашиваю я в замешательстве. — Суббота. — Как меня зовут? — Райан. — Сколько будет 374 умножить на 946? — Понятия не имею. — Хорошо, — улыбается Райан. — Кажется, ты в порядке. Он встает и подходит ко мне. — Но упал ты пиздец как, — комментирует он, садясь на диван рядом со мной и прижимая банку к моей голове. — Ай, — протестую я и шарахаюсь от холодного предмета. Райан закатывает глаза. — Поможет снять отёк. — Отёк? Я страшно изуродован? — в ужасе спрашиваю я. — Да, — кивает Райан. — Этой стрёмной рыжей бородой. Он убирает приклеенную бороду с моего подбородка, и я издаю ещё одно «Ай!». Райан игнорирует меня и прижимает банку к моему виску. — Синяк останется на память, остальное не смертельно, — уверяет меня Райан. Он откидывается на спинку дивана, и я сам держу банку. Мы сидим в тишине, и мне приходит в голову, что я уже второй раз остаюсь наедине с Райаном. Обычно рядом всегда есть кто-то ещё, вокруг всегда есть люди. Но сейчас только он и я. Когда я прихожу в себя после падения, осознание этой внезапной близости окатывает меня волной нервозности. Я должен воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить с Райаном о жизни, любви и обо всем, что имеет значение. Но я слишком устал, чтобы довести себя до состояния «БОЖЕ! Это Райан!». На самом деле, я остаюсь на удивление спокойным и не краснею, когда сижу на одном диване с объектом своих желаний и грёз. — Из тебя вышел неплохой эльф, — комментирует Райан через некоторое время с улыбкой на лице, отводя от меня взгляд. — Спасибо, — ухмыляюсь я. — Из тебя вряд ли получится священник. — Вряд ли? — повторяет Райан. — И почему? Я пожимаю плечами. — Учитывая всё, что здесь происходит, ты, наверное, много грешишь, — говорю я ему, и ладно, я, наверно, довольно сильно ударился головой, чтобы сразу пойти по этой дорожке, оставшись наедине с Райаном. — Ну, это правда, — усмехается Райан, и его глаза сверкают, когда он смотрит на меня, — но ты ещё ничего не видел. Я чувствую, как моя кровь бежит по венам. — Вот как? — спрашиваю я, и Райан кивает, а его улыбка становится всё шире и загадочнее. — Но мне кажется, мы можем изменить это прямо сейчас, — продолжает Райан, и его голос стал тише, чем раньше. Впервые в жизни я теряю дар речи.