L'obscurite

      — Может ты определишься уже, ты хочешь, чтобы я работала или чтобы на твоём члене сидела?!              Тёмное простенькое платье с белым фартуком поверх было бесстыдно задрано и оттого обнажало оголённые ноги вплоть до самых бёдер и частично мягкие ягодицы молодой девушки. Лямки фартука были спущены с плеч, а бант едва ли не развязался полностью и держал основной элемент одежды горничной практически на честном слове. Верхние пуговицы платья были расстёгнуты и приоткрывали приличного размера грудь, что была втиснута в недостаточно просторную для неё одежду и корсет. Сама Пьемонт была грубо посажена на чужие колени и практически сразу же оказалась не только на них.              — И то, и то. А ещё зови меня хозяином.              В привычной своей манере мерзко ухмыльнувшись, Савойя провёл одной ладонью по красновато-каштановым волосам, сплетённым в тугую косу на спине, пока другой опустился по пояснице к ягодицам и смял их. Роберта невольно дёрнулась, попытавшись обернуться на прикосновение, но её голову быстро поймали и заставили взглянуть в глаза, а заодно ещё сильнее покраснеть.              — Иди к чертям, Савойя!              Едва ли она успела выругаться, как тот втянул свою подчинённую в поцелуй, несмотря на последовавшие возмущения и попытки вырваться. Они знакомы уже веков так, наверное, восемь, так что голос внутри коварно посмеивался, мол, если бы Пьемонт и правда не хотела сейчас находиться в таком положении, то она бы давно отбила свободу, да ещё бы и пару рёбер Савойе сломала — эта мелкая не из робкого десятка, да и силёнок у неё хватит. Но пока даже платье не было разорвано на части, что уж говорить о её «хозяине».              Не разрывая поцелуй, он заставил её приподняться и тут же резко насадил её на свой член насколько возможно. От внезапного ощущения на грани удовольствия и боли Роберта вскрикнула и запрокинула голову назад, при этом едва ли осознанно схватив Савойю за его русые волосы.              — Предупреждай, что ли!              Но тот без лишних слов прижал её ближе к себе и уткнулся ей в грудь носом, продолжая двигать бёрдами, только уже медленнее. Пьемонт и сама подставлялась ему, как будто подтверждая его ход мыслей, но всё равно хваталась за остатки гордости из тупого, но железного принципа. Туринское бычье упрямство неподвластно даже главному в этом доме.              — В условиях твоего проигрыша было чётко сказано, что ты мне должна.              Кто же мог подумать, что Пьемонт с её опытом может проиграть в тарокко собственному наставнику? Но тот вместо классического «бутылка вина и вали к чертям» вдруг потребовал кое-что побольше, даром что Сардинию, третьего из той злосчастной партии, удалось отправить куда подальше. Но карточный долг есть карточный долг.              — Вот только о том, чтобы ты меня трахнул, мы не договаривались!              Савойя намотал косу на руку и дёрнул её, натягивая Пьемонт посильнее.              — Это уже приятное дополнение для нас обоих.              Та вцепилась в его волосы в ответ и агрессивно насела на него сама; он немного ослабил хватку и поднял голову выше, к шее, впился в кожу, почти кусая её. Из груди Роберты вырвалось недовольное, но всё-таки томное постанывание, пока она рассредоточенно пыталась придумать, как можно было отделаться от этого засранца, но при этом хотя бы немного сохранить лицо. Она опустила голову, коснувшись носом русой макушки, и оказалась прямо возле уха Савойи.              — Вы слишком жестоки, х-хозяин, — как-то неловко пробормотала она и тут же услышала довольный смешок.              — Как будто первый день знакомы, ей-богу.              Едва Пьемонт успела понять смысл фразы, она тут же оказалась животом на её собственной кровати, на которой они оба сидели — Савойя скинул подопечную с себя и залез на неё сверху, прижимая к постели. Не дав времени на передышку, он приподнял бёрда Пьемонт и вновь вошёл в неё — его ладонь вернулась на косу и потянула на себя, заставляя Роберту выгнуться в спине и поддаться ему. После той фразы ныне происходящее не было таким уж страшным, по крайней мере, её тело точно так считало, и на ускоряющиеся толчки Савойи оно откликалось пьянящим застилающим глаза наслаждением, а рука сама тянулась к промежности, усилить ощущения и довести их до пика. Стонала Пьемонт почти в голос, стараясь заглушить себя тем, что уткнулась в простынь, но от самого осознания собственных стонов деваться было некуда; пальцы скользнули по лобку к клитору и грубовато прошлись по нему несколько раз, вместе с действиями наставника заставляя ноги и мышцы влагалища невольно сжиматься. А тот и сам наслаждался процессом не меньше, выдавая себя протяжными выдохами на каждый толчок, на грани со звериным рыком, а может, это лишь фантазия не даёт покоя. К движениям внутри Роберты добавился шлепок по ягодицам, а следом ещё один, посильнее, после чего Савойя потянул её за волосы и заставил приподняться с постели, дабы поймать её за горло и прижать к себе. Она уронила голову ему на плечо, вслушиваясь в его рычание, в котором улавливалось, что он почти на грани.              — Добились своего, хозяин? — на этот раз она даже попыталась нахально усмехнуться, но тут же сбилась на очередной стон.              Савойя замечание проигнорировал — несколько последних толчков, и он замер, вжимаясь в Пьемонт, и резко выпустил её. Почувствовав, что он из неё вышел, она рухнула обратно на кровать и перевернулась — тот пытался отдышаться, но на неё не смотрел. Внутри ощущалась тёплая, почти горячая жидкость — а кроме того, тяжёлый ком неудовлетворения. Пальцы снова вернулись к промежности.              — Мудак ты, Савойя…              Закрыв свободной рукой глаза, Пьемонт принялась доводить себя сама, но вдруг почувствовала рядом с собой чужое тело. Савойя устроился рядом, почти нависая над подчинённой, приобнял её и ввёл в неё два пальца, продолжив двигаться теперь ими. Та прижалась к его груди и ещё активнее задвигала бёдрами, насаживаясь на его длинные пальцы, пока её собственные всё сильнее надавливали на клитор, отзываясь до самых кончиков волос опьяняющим от удовольствия покалываниями, сравнимыми с электрическим током. Внутри всё сжималось, Савойя невольно перестал двигаться, войдя на всю длину, и прикусил её сосок, обнажённый слегка сползшим корсетом. Не сдерживая голос, Роберта выгнулась всем телом и замерла на несколько секунд; из последних сил проведя по клитору и издав несколько протяжных стонов, она без сил рухнула на постель, закрыла глаза и принялась восстанавливать дыхание.              — Вот так бы и сразу, без криков и сопротивления.              Приоткрыв глаза, Пьемонт увидела, как Раймунд нависал над ней с самодовольной ухмылкой. Плюнуть бы этому «хозяину» в лицо, но тот быстро опрянул от неё и, вытерев руки об её фартук, направился к выходу из комнаты.              — Да пошёл ты… — еле слышно выдавила она.