6. That's a lot of limbs! (Мэйв)
6 октября 2019 г. в 22:18
Примечания:
Аудио: Faun – Iyansa
Паталипутра.
Воздух влажный, горячий, дурманящий.
Лунная колесница неспешно возносится на небо.
Птицы исходятся в сладостном пении.
Храм заброшен, разрушен, но всё же он — буйство жизни спелых плодов.
Змеи сплетаются в клубки.
Мэйв рвёт чёрной слизью.
В подушечки пальцев отрезвляюще больно впивается каменное крошево и песок.
Мэйв вся — огонь.
Она рвано дышит, стонет в агонии, слепо, на ощупь, забирается на колени тысячерукого божества. Грудная клетка заходится в всхлипах, на пожелтевшем от времени камне влажно блестит кровь.
В молитвенном жесте Мэйв подносит руки к лицу и смотрит в ночное небо сквозь дыру в потолке.
Ей плохо.
Она слышит странный шорох.
Ей плохо.
Воздух будто загустел и превратился в обезьяньи хохотки.
Ей плохо.
Статуи, фрески, идолы — все они оживают.
Господи, как же ей хорошо.
Многорукие, многоногие, многоликие божества медленно пускаются в пляс. Они — земляные божества, они — суть космос, те, кто вышел за кольца Сансары, они движутся так, как должен двигаться мир. Они — весеннее движение жизни. Они прекрасны.
В этой пляске нет места сомнениям.
Мэйв не хочет этого видеть.
Мэйв хочет к ним.
Мэйв пытается зажмуриться, отвернуться.
Она чувствует, как статуя на которой она сидела приходит в движение. Тёплые каменные ладони поднимают её, держат за голову, подбородок, плечи, локти кисти, рёбра бёдра, колени и икры. Десятки и сотни пальцев мягко удерживают её, прижимают к смеющейся груди и заставляют смотреть на происходящее.
Мэйв смотрит.
Мэйв хочет к ним.
Мэйв хочет умереть.
Она, кажется, ненадолго теряет сознание.
Она, кажется, видит иссохшие мясные мешки со стоптанными ступнями и отсутствующими костями.
Она, кажется....
Мэйв кажется.
Мэйв видит как самая прекрасная из Богов-статуй медленно спускается со своего постамента.
Боги пляшут вокруг.
Мэйв видит насмешливую улыбку на отсутствующем лице.
Богиня наполовину разрушена.
Мэйв видит как та раскрывает астральные руки одну за другой. Те движутся показывая как всходит луна и как садится солнце.
Целы остались только ноги и часть туловища.
Мэйв видит, что та показывает ей.
Все они — вечные, прекрасные, могущественные.
Многоногие, многорукие, многоликие.
Мэйв против них — смертная, непривлекательная, божественная насмешка неспособная защитить даже себя.
Двуногая, двурукая, одноликая.
Недостойная присоединиться к пляске.
Недостойная пережить ночь.
Мэйв смотрит как они пышут жизнью и сверкают сиянием глаз и блеском золота.
Мэйв чувствует, как подсыхает кровь на её ладонях, и как саднят ушибы, она знает, как выглядит её тёмная походная одежда.
Только вот...
Глаза у неё горят огнём.
Мэйв взывает к самому тёмному и пугающему, что у неё есть — к своей памяти.
Мэйв обнажает внутренности.
Мэйв показывает что она есть.
Вся комната, весь зал, весь алтарь.
Всё покрыто кровью и костями.
Зубы, пальцы, кисти, ступни, руки и ноги.
Внутренности.
Всё, чего она лишилась, и всё,что она приобрела.
Весь её опыт.
Вся глубина её безумия.
Вся мощь её возможностей.
Довольный бог смеётся и отпускает, напоследок огладив подушечками пальцев.
Мэйв вступает в пляску.
Мэйв раскачивается, воздевает ладони к небу, а вместе с ней вверх поднимаются кости и плоть.
Мэйв от души веселится, танцует и телом, и вне тела, и собой, и тем, что давно уже смертный прах.
Прекраснейшая из статуй оступается.
Все лики всех божеств обращаются к ней.
Они хихикают как тысяча обезьян, клекочут как пять сотен птиц, кумкают как озеро наполненное жабами.
Они танцуют быстрее сужая круг.
Мэйв хохочет, и стирает в пыль каменную оболочку.
Её зубы, руки, ноги, её всё — разрывают астральное тело.
Мэйв чувствует, как она сама становится больше, сильнее, множественнее.
Её саму, её кости и плоть украшают золотом и цветами.
Мэйв танцует, столь же прекрасная как они.
Её пальцы путаются в облаках фимиама и золотых цепях.
Они пляшут все вместе.
Они пляшут по кругу, идеально, ритмично, не чувствуя усталости, они пляшут, и будто весь мир им хлопает в ладоши.
Золото дребезжит.
Она не помнит, как её зовут Мэйв, Маурья, или Парвати.
Тысячерукий бог, удерживавший её ранее, тепло улыбается.
Она облизывает пересохшие губы.
Только вот ей всё ещё невыносимо жарко.
Внутренности древнего, осквернённого храма освещены прекрасным, звёздно-голубым светом.
Идолы кричат и рушатся, раскалываются на куски под гнётом обжигающе-ледяного пламени.
Мэйв хохохет до изнеможения, и опускается на обледеневший пол.
С улицы слышны крики и знакомый топот.
Звенят опустевшие украшения.
У Мэйв две руки, две ноги и одно лицо.
Остальное знать её компаньонам не следует.