✯✯✯
– Почему? Вопрос Югёма, заданный прямо посреди разговора, да ещё и, кажется, перекрывший рассказанный Джексоном анекдот, ставит всех в тупик. – Что «почему»? – переспрашивает у него Джебом, откидываясь на спинку стула и отодвигая подальше от себя уже опустевший стакан из-под кофе. – Что непонятного в моём анекдоте? – Джексон же, наоборот, налегает на круглый стол, подаваясь вперёд. – Рассказываю ещё раз, слушай внимательно. У каннибалов умер родственник: и грустно, и- – Вкусно! – сообщает вдруг Ёнджэ, делая глоток только-только купленной в буфете газировки; правда, это он, кажется, не шутку продолжает, а говорит именно про напиток. Отлично. Теперь он выглядит, как тот самый каннибал из анекдота. Они сидят в столовой универа, которая, как и всегда, полна студентов в эти часы. Пары закончились, а значит, можно разбредаться куда угодно; но они предпочитают посидеть всем вместе и поболтать, как делают постоянно в последние дни. Все вместе. Правда, сегодня с ними нет Бэмбэма. И вчера его тоже не было. Да и в последнее время он вообще, кажется, ни ногой не ступал в столовую. – Почему Бэмбэм меня избегает? – Югём повторяет свой вопрос; точнее, не повторяет, а озвучивает окончательно, наконец возвращаясь в момент здесь-и-сейчас. Марк кладёт голову на руку, согнутую в локте, и вертит в руке пустой стаканчик из-под не помнит уже чего. Потом поднимает на Югёма вроде бы и удивлённый, а вроде бы и неверящий взгляд, и переспрашивает: – Бэмбэм тебя избегает? – Не удивительно, – с ноткой хладнокровия замечает Джинён, между тем даже не отрываясь от экрана телефона, в котором листает ленту новостей. – Может, это заденет тебя, но, походу, ты его заебал. – Что, прости? – Югём наигранно надламывает брови. – Что сделал? – Заебал, – сухо повторяет тот. – Что-что? – Заебал его. – Прости, не расслышал? – Да заебал ты его! – не удерживается вдруг, почему-то, именно Джебом; Джинён и Югём оба вздрагивают от внезапности. – Дай человеку хоть немного отдохнуть от тебя, мать твою! Югём на это раздражённо цокает, скрещивая руки на груди. Он, вообще-то, купил себе в буфете несколько шоколадных батончиков, но настолько утонул в мыслях, что до сих пор не притронулся ни к одному из них. – Вы не понимаете, – бросает он. – Бэмбэм раньше никогда так не делал. Как только он видит меня в коридоре, тут же либо сворачивает, либо встаёт куда-нибудь в другой конец. – Может, потому что он не хочет разговаривать? – предполагает Марк, однако, без особой заинтересованности. – А то ведь ты только подойдёшь – так тебя не заткнуть. – Ничего подобного, – демонстративно возмущается Ким. – Я вполне хороший собеседник. И вообще, дело не только в этом. Он теперь даже моего взгляда избегает! – В принципе, я могу его понять, – с какой-то непонятной интонацией вздыхает Джексон, а уголок его губ тянется вверх. – Мне иногда кажется, что у тебя какой-то гипнотический взгляд или типа того. Мало ли на что ты там загипнотизировать можешь. – Гипнотический взгляд? Джексон, ты серьёзно? – Югём на него косится, как на какого-нибудь дебила. – Нет, вы даже не пытаетесь меня понять! Всё гораздо серьёзнее, чем вам кажется. Дело в том, что Бэмбэм даже не садится со мной на пары! Как так? Хотя он и не встречает ни понимания, ни вообще какого-либо отклика со стороны друзей, а из-за повышения громкости голоса некоторые студенты оборачиваются ни них, он продолжает, как ни в чём не бывало – а может, даже ещё эмоциональней: – Нет, правда! Мы никогда раздельно не садились! А теперь он садится один и игнорирует меня. Что за бред? Да меня в жизни никто не игнорировал! – Слушай, может... – Джинён наконец отрывается от телефона и пробегается глазами по потолку, пытаясь аккуратно подобрать нужные слова. – Ммм, как бы деликатней выразиться... Может, он просто больше не хочет с тобой общаться? И громкий, ну оглушительней просто, да ещё и такой эмоциональный и драматичный возглас Югёма раздаётся на всю столовую: – ЧТОООО?! – Довольно реалистично звучит, – замечает как бы между делом Джебом, вытягивая губы. – Да как так-то?! – заявляет Югём; ещё немного, и точно от эмоций стол опрокинет. – Да я же с ума сойду! Сойду с ума! – Ты, кажется, уже сошёл, – хихикает Ёнджэ, а потом в один момент становится каким-то сосредоточенным. – А если серьёзно, Югём-ши, ты подумай. Может, между вами недавно что-то произошло, из-за чего он тебя избегает? – Кстати, – на этом моменте даже Марк подключается, щёлкая пальцами. – Может, когда вы снимали видео, что-то случилось? У вас ведь недавно новое видео вышло на канале, да? Его слова, кажется, действительно заставляют Югёма задуматься. Он обводит задумчивым взглядом столовую, где на её бежевые стены льётся нежный апельсиновый свет ламп, пробегается взглядом по болтающимся туда-сюда студентам с подносами, и, наконец, останавливается на окне, за которым виднеется пасмурное небо. Пасмурное – впервые за долгое-долгое время. – Хмм... – протягивает озадаченно. – Да вроде нет, ничего такого... Вы ведь смотрели видео, а? – он вдруг бросает на друзей заинтересованный взгляд. – И как вам? – Мы боялись, что ты это спросишь, – отзывается Джебом; с одной стороны, ему едва удаётся сдержать смех, с другой же стороны его голос звучит как-то опасливо. – У нас не было времени, поэтому мы не смотрели. Прошу, не бей. Удивление смешивается с непониманием на лице Югёма; однако, он на редкость быстро проходит все стадии принятия. Отрицание, гнев, торг, депрессия... Кажется, проходит целая вечность, и звуки стукающейся друг о друга посуды и гул голосов сливаются в белый шум на дольку вечности. А потом Югём, наконец, выдыхает; обречённо и, возможно, ещё более озадаченно, чем прежде. – Ох, ну и пидорасы же вы... – заключает он тихо, после чего повышает громкость голоса. – Ну, в том видео действительно нет ничего такого, из-за чего он бы мог избегать меня. Я залезал на дерево, пиздил дорожный знак, бросал портфель в общественных местах под видом бомбы, мы поцеловались, я ещё пел в- – Стоп, стоп, стоп, – первым осмысление приходит к Джебому; он останавливает его и жмурит глаза. – Ты сейчас сказал что? – Я сказал, что на дерево залезал, знак пытался унести, бросал портфель, мы поцеловались и- – Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, – он мотает головой, будучи не в силах осознать это так быстро. – Вы сделали что? – Хён, ты издеваешься? – Югём недовольно морщится. – Мы поцеловались, говорю! Уши давно мыл? На этих словах все просто выпадают. Джебом так и зависает, пытаясь осознать, да и Джинёна тяжёлые мыслительные процессы не оставляет в стороне; даже телефон падает из рук. Марк напряжённо переглядывается с Джексоном; но больше всех удивляется, пожалуй, Ёнджэ. Он буквально выплёскивает только попавшую в рот газировку; она, чёрт бы их всех побрал, брызгает фонтаном прямо на Югёма. – Да какого хрена?! – орёт, собственно, Югём, вскакивая на ноги; большая часть его одежды моментально становится мокрой, а ещё наверняка сладкой и вкусной. – Прости, но... – Ёнджэ тоже поднимается на ноги, пронзая его ошарашенным взглядом. – У меня точно такой же вопрос!!! – Пацаны, не знаю, как вы, – Джексон судорожно достаёт телефон из кармана, – но я пошёл смотреть это видео. – Я тоже хочу это увидеть, – заявляет Марк, наклоняясь к нему и заглядывая в чужой телефон; совершенно неожиданно в его голосе появляется искренняя заинтересованность. – Я... Мне надо немного времени, чтобы осознать это, – Джебом даже потирает глаза и прикладывает руку ко лбу. – Говоришь, вы с Бэмбэмом поцеловались... К такому жизнь меня не готовила. – Парни? – оглядывая их всех, улавливая ни с чем не сравнимое удивление на их лицах, Югём вопросительно вздёргивает бровью. – Вы чего? Что в этом такого удивительного? И в этот момент на него уставляются все пять пар глаз. Так пожирающе и так шокировано, но в то же время как-то уничижительно. А один из обладателей этих глаз – Джинён – и вовсе отзывается совершенно спокойно и ровно: – Мне кажется, я знаю, почему Бэмбэм тебя избегает. – О чём ты? – недоумённо спрашивает Югём. – Ну, а ты подумай немного, – прочистив горло, отзывается тот. – Потом скажешь ответ, к которому придёшь. Нет, ну это как-то уж совсем ни в какие рамки. Тут что, все поняли, кроме него? И почему они так отреагировали на фразу о поцелуе? А вообще-то, если это совместить, то, получается... – Подождите, – в мозге зарождается какая-то мысль, и Югём её тут же хватает за руки и ноги, пытаясь взрастить до полноценного вывода. – Подождите, подождите. Вы хотите сказать, что Бэмбэм избегает меня из-за того, что я его поцеловал? – Быстрее, чем я думал, – замечает Джинён и, будто отдавая дань уважения, многозначительно кивает головой. Да что с ними? Они это серьёзно? Они думают, что всё из-за поцелуя? Именно из-за этого Бэмбэм его избегает? Они правда так думают? – Да бросьте, – в конце концов, выдаёт Югём с шутливой ноткой, и даже улыбку натягивает, хотя улыбаться сейчас получается хуже всего. – С чего бы Бэмбэму избегать меня из-за какого-то там поцелуя? Он же не чувствует себя неловко из-за всего этого. Это глупо. Мы всего лишь друзья, и поцелуй был необходимой частью видео. Он ведь это прекрасно понимает! Понимает, что этот поцелуй ничего не значит! Так с чего бы избегать меня? Он выдаёт это всё скороговоркой, будто сам начинает верить в этот вывод, хотя и искренне не хочет. Не хочет думать, что причина – это именно поцелуй. И быстро рисующееся на чужих лицах понимание безнадёжности бытия говорит само за себя. – Как-то это... – проговаривает Ёнджэ самому себе, опуская голову. – ...Грустно?.. – Эй, – Югём начинает по-настоящему раздражаться. – Эй! Что грустного? Нет ничего такого в поцелуе! Да он меня благодарить должен, ведь именно благодаря этому поцелую на видео так много просмотров! – но никто не поддерживает его мысль; даже наоборот: все словно подхватывают настроение Ёнджэ, быстро догадываясь о причинах, по которым Бэмбэм действительно избегает Югёма. Но объяснять никто не спешит, поэтому они так и молчат, уставившись кто куда; тогда Югём уже совершенно натурально злится. – Вы, блин... Да ну вас! Вы должны были меня поддержать, но теперь я чувствую себя... Странно! Ничего не понимаю. Тц! Больше не оставляя никому и шанса что-либо ответить, он резко отворачивается и просто, не оглядываясь даже, уходит. На секунду даже шумный гул столовой перестаёт существовать, и вообще весь мир перестаёт существовать; остаются только мысли. Поглощающие и вытесняющие все остальные мысли. Югёму они не нравятся. Не нравится этот вариант, предложенный друзьями. Нет. Нет, нет нет. Должна быть какая-то другая причина, по которой Бэмбэм его избегает. Точно... Я ведь могу спросить его самого! Как только эта мысль мелькает в голове, Югём тут же выуживает телефон из кармана штанов – хорошо ещё, тe не пострадали от газировки – и тут же лихорадочно принимается печатать хорошо знакомому адресату: «ҕэмҕэм, почᴇмʏ ты мᴇня изҕᴇгᴀᴇшь?????» Он чуть не врезается в какого-то парня, едва ли вписывается в дверной проём и задевает плечом какую-то старшекурсницу. Ожидание всегда кажется безумно долгим и невыносимым; особенно, когда это ожидание ответа, который решит вопрос жизни и смерти. Ну, это если утрировать. В любом случае, далеко от столовой Югём уйти так и не успевает: замирает посреди коридора, как только на телефон приходит сообщение. «я тᴇҕя нᴇ изҕᴇгᴀю. пᴘосто тᴀк полʏчᴀᴇтся.» Югёму хочется просто прямо сейчас швырнуть телефон в пол и раскрошить на мельчайшие кусочки. Но в итоге он лишь глубоко-глубоко вдыхает и судорожно выдыхает, принимаясь печатать: «нᴇт, ты имᴇнно нᴇ попᴀдᴀᴇшь в ситʏᴀции, гдᴇ можᴇшь пᴇᴘᴇсᴇчься со мной. это нᴀзывᴀᴇтся из-ҕᴇ-гᴀть.» За окнами, анфиладой выстроенными вдоль стены, небо стремительно затягивается свинцовыми тучами. Кажется, будто погода подстраивается под настроение Югёма. И ответ, к счастью или же к сожалению, не заставляет себя долго ждать: «ничᴇго подоҕного... пᴘосто зᴀҕᴇй, лᴀдно?» Он перечитывает это сообщение снова и снова, внимательно и сконцентрированно вникая в каждую букву. Ловит себя на мысли, что это – неожиданно – бесит. Почему нельзя просто нормально поговорить? Ещё немного – и от телефона точно ничего не останется; но надо сохранять спокойствие. Злость разливается внутри и сама заставляет его пальцы двигаться по клавиатуре. «ок. зᴀҕил.»★★★
Но забивать на такие вещи Югём не умеет. Июньская духота смешивается с холодным ветром, так непривычно пробирающим до костей. Спокойствие и выдержанность пасмурной погоды умиротворяют, предвещают надвигающийся на город дождь. Его, дождя, так не хватает; холодного, звонкого, своей симфонией берущего за душу и обрушивающегося на такой же серый, как и просторы неба, город. Югём натягивает чёрную ветровку, убирает локоны тёмных волос за уши – последние на холоде начинают мёрзнуть – и шагает по улице, позволяя летней непогоде захватить себя с головой. Дома находиться как-то тошно, накатывает чувство одиночества; наверное, у него это впервые. Ещё никогда раньше Югём не ощущал настолько гнетущего одиночества, близкого к какому-то ненормальному отчаянию. Он не знает, куда стоит пойти в это время, клонящееся к дождливому вечеру – но ноги почему-то сами приносят его ко двору Академии. Той самой, из которой их исключили и в которой всё это началось. Он не уверен, сработает ли его просьба, но, всё-таки, лучше ведь попробовать и разочароваться, чём не попробовать вообще. Поэтому, набрав побольше воздуха в грудь, Югём смело ступает на уже чужую, но всё ещё хорошо знакомую ему территорию, и так же, без капли страха, заходит в отдельно стоящий корпус. Разумеется, тот оказывается пустым, и знакомая библиотека смотрится так одиноко и, быть может, даже брошено – никогда раньше Югём не ценил это укромное место, где никого не бывает, и только теперь начинает по-настоящему скучать по нему. Он достаёт телефон, когда вдруг чувствует внезапно накатывающую усталость. Так внезапно слабеют руки и тяжелеют веки, словно он не спал как минимум сутки; хотя, вообще-то, вчерашний восьмичасовой сон казался вполне достаточным. Его переписка с Бэмбэмом так и осталась глупо завершённой на его «забил», и теперь, стиснув зубы и присев за первый попавшийся стол, Югём печатает: «ҕэмҕэм, нᴀм нʏжно поговоᴘить. ᴇсли соглᴀсᴇн и хочᴇшь что-то скᴀзᴀть, то пᴘиходи в тʏ ҕиҕлиотᴇкʏ в нᴀшᴇй стᴀᴘой ᴀкᴀдᴇмии.» Тяжёлый выдох. Сработает? Не сработает?.. Неизвестно. В любом случае, Югёму некуда торопиться, и он готов просидеть в этой библиотеке столько, сколько понадобится. Бэмбэм ведь придёт?.. Десятое июня. Сегодня уже десятое июня. Неужели прошло так много времени? И почему, чёрт возьми, так хочется спать?.. Нет. Нет, нельзя спать. Нужно подождать ответа от Бэмбэма. Он же должен ответить хоть что-нибудь. Пусть хотя бы напишет «нет», это во всяком случае лучше, чем не отвечать ничего. Нужно только немного подождать, дождаться ответа... и... ...не проваливаться в сон... Да что со мной не так? Югём сам не замечает, как его голова, отяжелевшая, падает на стол, и руки бесконтрольно расслабляются. Телефон стукается о деревянную поверхность, и нежный, но тусклый, приглушённый свет библиотечной лампы последний раз блестит в глазах, пока вокруг не становится совсем темно. Нет. Почему я засыпаю? Темнота заполняет собой всё вокруг, липким ужасом давит на сознание, и затягивает, затягивает, затягивает в своё мрачное пространство, полное неизвестности и пустоты. Не спать, не спать, не спать, не спать, не спать, не спать, не спать... ПРОСНИСЬ!!! Югём заставляет себя широко-широко распахнуть глаза; вот только в них тут же ударяет какой-то белый свет, заставляющий зажмуриться. Почему-то уши закладывает, и шум, напоминающий суету где-то в отдалении, долетает лишь обрывками. Что-то не то, что-то не так... Кажется, что-то изменилось... Одежда. Чёрт возьми, где та чёрная ветровка, которую Югём надевал? Что за белая праздничная блузка на него напялена? И что это... С полом? Он какой-то другой. И это, кажется, не библиотека. Югём наконец целиком открывает глаза, приспособившиеся к свету, и видит перед собой какое-то знакомое и незнакомое одновременно место, напоминающее кулисы театра. И оказывается он здесь, на самом деле, не один. Потому что откуда-то из-за занавеса слышится чей-то голос. До Югёма быстро доходит, что он снова оказался в том месте, в котором был однажды. Та легенда, в которую он буквально попал вместе с Джинёном, снова предстаёт перед ним. Да, кажется, он уже видел это место, но... Оно было каким-то другим. Обычным, спокойным, тихим, а теперь – словно... Словно сегодня... ... какой-то праздник? – Ты никогда не задумывался, что ты здесь лишний? Югём с осторожностью выглядывает из-за занавеса; там, впереди, в пустом зале, погружённом во мрак и освещаемом лишь закатными отблесками из высоких окон, он видит двух парней. Одного из них он видит впервые – наверное, просто какой-то рабочий театра; а второй парень, сидящий на одном из красных стульев, с синими волосами, прикрывающими половину лица, очень напоминает... Ёнджэ? Кажется, Югём уже видел его. Это тот самый Арс. – Ты не вписываешься в GOT7, Арс, – говорит рабочий каким-то презрительным тоном, склоняясь над парнем, а Югём мысленно подмечает незнакомое слово – «GOT7». – Они все помешанны друг на друге! Тебе не кажется, что опасно с ними общаться? Будь я начинающим поэтом, я бы посторонился. Ён... То есть, Арс, его совершенно игнорирует. Он смотрит только в пол и болтает ногами в воздухе, и выглядит довольно равнодушным; хотя этот мужчина склоняется над ним так, что игнорировать просто невозможно. – Хотя, с другой стороны, – деловито добавляет он, – ты самый скучный из них. Может, тебе правда стоит уйти? – Быть может, это Вам стоит уйти? Югём сам не замечает, как словно из темноты выплывает ещё один человек. Кроме того, Арс и этот мужчина его не замечают тоже; поэтому последний даже передёргивается, когда слышит чужой голос. – Пожалуйста, оставьте его в покое. У подошедшего человека невероятно знакомый и пронзительный взгляд; белые волосы аккуратными прядями спадают на глаза – под одним из них виднеется очаровательная родинка – и бледные щёки. В тусклом свете переливаются белоснежными оттенками его блестящая блузка и такие же блестящие штаны, так идеально обтягивающие худые ноги. Не может быть... ...Бэм?! – Он – часть GOT7, – произносит он своим красивым, приторным голосом, кивая в сторону Арса. – Он наш. Вы не имеете права так разговаривать с ним. – Послушай меня, юноша, – устало вздыхает рабочий, как будто ему не впервой. – Я не то имел в виду. Почему ты опять начинаешь отстаива- – Если здесь и есть кто-то скучный, – нагло перебивает Бэм, даже не меняя интонации, – то это ты. Ведь в тебе нет ничего интересного, ты совершенно обычная и нормальная личность. Мужчина, кажется, оказывается сильно возмущённым подобной прямолинейностью; он гневно хмурится, несколько раз открывая и закрывая рот, не зная, как бы покруче ответить. – Ах, ты... Ты как со старшими разговариваешь? – в конце концов, выдаёт он как-то хрипло и озлобленно. – Ух, какой наглый! И кто тебя научил этому? – цокает, недовольно мотая головой. – Надеюсь, если эти ваши Джейби с Джуниором действительно начнут убивать, то начнут с тебя... Даже на это Бэм и бровью не ведёт; только продолжает всё так же пронзать своим холодным, непробиваемым взглядом. – Хотя, ты сам, наверное, кого хочешь убьёшь... – с ноткой презрительности добавляет мужчина, после чего, уже разворачиваясь, чтобы уйти, бросает последний, осуждающий взгляд на Арса. – Напоследок, к сожалению, не могу пожелать вам хорошей жизни. Арс поднимает на него свой всё ещё безразличный, но, тем не менее, слегка грустный, печальный какой-то взгляд. – Что?.. Мужчина хмыкает: – Могу пожелать лишь достойной смерти. – и уходит, удаляясь и размываясь где-то в темноте зала; только шаркающие шаги раздаются всё тише и тише, пока не пропадают совсем. Югём чувствует себя немного неловко из-за того, что застал подобную сцену; но, тем не менее, всё же не спешит подходить к ним. Тем более, что нависает какая-то тяжёлая тишина: Арс молчит, снова опустив голову, а Бэм хладнокровно смотрит на него. Так проходит некоторое время; слышно только совсем-совсем тихий гул людей в отдалении, и пустота и мрак зрительного зала окутывают сознание каким-то неприятным, вязким чувством тревожности. Они молчат до тех пор, пока, наконец, Арс не топает ногой и не кричит: – Как же они меня бесят! Это происходит так внезапно и неожиданно, что Югём вздрагивает; а вот Бэм даже не дёргается. Он лишь слегка наклоняет голову, пытаясь заглянуть Арсу в глаза, и произносит своим мелодичным голосом: – У нас у всех есть недоброжелатели, Арс. Именно поэтому остальные предпочли не высовываться за дверь... – он отводит взгляд в сторону, – ...какое-то время. Но затворничество ничем не поможет никому из нас. – Но мы совсем не такие смелые, как ты, – грустно бросает Арс и шмыгает носом. – Даже сегодня... Ты будешь ведущим на концерте, а мы – так, просто работа за кулисами... – Не стоит принижать себя и своё значение, – говорит Бэм, и голос его звучит как-то заботливо. – Я уверен, что совсем скоро мы сможем показать всем наш фильм. Какая разница, что говорят эти обычные люди? Он прикасается к подбородку Арса и поднимает его голову, заставляя посмотреть на него. – Как бы там ни было, мы не можем лишиться тебя, Арс, – пропевает он, а голос так и завораживает, почти что гипнотизирует. – Чем больше либерально настроенных поэтов, режиссёров, творческих людей, психов, – совершенно неожиданно, внезапно и без всякого предупреждения он оборачивтся назад, встречаясь глазами с Югёмом – на долю секунды, которая растягивается в вечность – и загадочно улыбается, отчего в дождь бросает; потом поворачивается обратно и заключает: – и прочих интересных личностей – тем лучше! Югём нервно сглатывает. Что за?.. Он что, меня заметил? И как давно? И почему так внезапно? Да кто вообще, блин, так внезапно смотрит?! – Спасибо тебе большое, Бэм! – на повышенных тонах вдруг восклицает Арс, перехватывая руку Бэма и сжимая её в своих ладонях. – Спасибо за эти слова! Право, не представляю, что бы мы делали без тебя! Как я могу тебя отблагодарить? – Отблагодарить?.. – переспрашивает тот, слегка вскидывая брови. – О, нет-нет, не стоит. Меня не за что благодарить. Хотя, если ты так хочешь, то, возможно, есть кое-что, что ты бы мог сделать... – Что? – буквально кричит младший, а глаза его блестят в сумраке света. – Я сделаю что угодно, Бэм! Бэм улыбается, и его улыбка отпечатывается в памяти каким-то ужасающим, не смываемым следом. – Напиши обо мне красивое стихотворение. – Стихотворение?.. – Арс распахивает глаза, как ребёнок. – Хорошо, я напишу! Обещаю, оно будет крутым! Таким же, как и ты. Потому что я тебя таким вижу, – наконец, его губы трогает улыбка; радостная и счастливая. – Но... Как мне его назвать? Может, у тебя есть пожелания? Бэм запрокидывает голову всё с той же улыбкой, и в его глазах отражается кровавый отблеск заката. – Назови его «Party». – «Вечеринка»? – Арс улыбается ещё шире и ещё радостней. – Прямо так, по-английски? Хорошо! Это так в твоём стиле. Ох, я приступлю к работе прямо сейчас! Югём видит, как тот вскакивает на ноги, как они кланяются друг другу – так вежливо, хотя, вроде, и близкие друзья – и как Арс тут же куда-то убегает, очевидно, уносясь порывом вдохновения. Ещё он видит, как Бэм оборачивается; и смотрит прямо на него, прямо в душу, насквозь. Улыбается этой своей улыбкой, нечитаемой, за которой что угодно может скрываться; а потом идёт в его сторону. Югём так и замирает статуей, ожидая, что Бэм ему что-то скажет; но, в итоге, он лишь просто улыбается ему, а потом – проходит мимо. Минует этот занавес, отливающий не то красным, не то фиолетовым, и Югём чувствует в теле мелкую дрожь. Он сам не понимает, почему вдруг, когда Бэм проходит мимо, он зовёт его: – Бэм! И не понимает, почему тот сразу же останавливается, а когда оборачивается, в глазах его отражается какой-то странный, таинственный блеск. Не понимает. – Да?~ – почти что ласково спрашивает Бэм, и это, о боже, так странно. – Эм... Ну... – Югём буквально теряется и в замешательстве треплет свои чёрные волосы, приправляя всё это неловким смешком. – Получается, ты, типа, будешь МС... Т-то есть ведущим на сегодняшнем, эм, концерте? – Да, – тут же отзывается тот, мягко кивая головой. – Не забудь, что ты обещал придти, Далькём. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Югём бы и рад что-то ответить, хоть что-то – но почему-то все слова застревают комом в горле. Последняя фраза, вроде бы, совершенно обычная; но почему же от неё бросает в дрожь? И почему Югёма так внезапно стягивает хлипкое чувство оцепенения? И почему, чёрт возьми, от этой улыбки Бэма, которую он напоследок дарит ему, хочется спрятаться? Он так и замирает там, посреди тёмного, мрачного прохода, и даже не замечает, что Бэм уже ушёл. Растворился во тьме. Похоже, здесь все склонны растворяться во тьме. Он ничего, чёрт возьми, не понимает. Ничего. Что за концерт? Что за грёбаный, блин, концерт? Почему он вообще сюда попал именно сейчас? Ничего же не предвещало. Спокойно сидел в библиотеке академии, как вдруг попал на какой-то там концерт... ...Концерт? Стоп. Разве не во время концерта что-то случилось? Это разве не... ...Та самая роковая ночь?.. Лишь неожиданно раздающийся позади голос Джейби вырывает Югёма из мыслей: – Эй, Кём-а, нам нужно поговорить. Бэм заходит в шумную гримёрку с одним только намерением: увидеть себя в зеркале. На самом деле, в этой гримёрке, помимо него, всего лишь три человека – но именно благодаря ним она настолько шумная, что голова болит. Задерживаться здесь надолго не хочется, поэтому Бэм, быстро взглянув на собственное отражение и поправив волосы, уже намеревается уйти; как вдруг прямо перед ним вырисовывается не кто иной, как Ван. – Чел, ну ты даёшь! – широко улыбается он своими розовыми губами. – Ты наконец-то ведущий! – И всё же, – рядом с ним рисуется Иен; его красные волосы переливаются бледно-алым в тусклом свете. – Будь осторожен на сцене. В глазах его, тёмных и отчего-то серьёзных, плещется беспокойство, и Бэм это сразу же замечает, потому что не заметить просто невозможно. – Я совершенно не волнуюсь, – произносит он не без твёрдости. – Я даже не думаю о том, что скажут люди. Главное – чтобы вы пришли посмотреть на меня. – Конечно, мы придём! – уверяет Иен. – Только... По поводу Далькёма... В последнее время, – он с сомнением косится в сторону, – он ведёт себя странно. – Да, он словно сам не свой, – подмечает Ван, вроде и шутливо, а вроде и всерьёз прищуривая глаза. – И он стал как-то ближе общаться с Джейби... Ладони Бэма непроизвольно сжимаются в кулаки. – С Джейби? Уловив настороженность в чужом голосе, Иен тут же напряжённо прочищает горло, пихая Вана в бок. – Он ничего такого не имел в виду, – отшучивается за него. – Далькём и Джейби всего лишь друзья. Да и ты тоже... Эм... – он делает недлинную паузу, думая, как бы правильно донести мысль. – Не сходи с ума от любви. Он искренне надеется, что не сказал ничего лишнего – возможно, даже боится – и также искренне не понимает, почему Бэм прямо сейчас прожигает его пристальным, но непонятным взглядом. – «Любви»? Иен и Ван теряются от этого его взора. Прямого, пронзающего, словно лазерный луч, замораживающего и оцепеняющего. И с каких пор они вообще стали бояться этого?.. – Я нахожу любовь прекрасной, – слышится вдруг мягкий голос Джуниора, и все трое поворачиваются на него (Иен и Ван – с нескрываемой благодарностью, что он разбавил обстановку). – Разве вам не нравится это слово? – Какое? – уточняет Иен. – «Любовь»? Джуниор, на самом деле, выглядит запредельно красивым и походит на настоящего принца. Блеск от одежды Бэма играет бликами на его белоснежной одежде и путается в каштановых волосах. – Верно, – кивает он. – Это слово так же красиво, как и его значение. Оно мне очень нравится. Но это так грустно, что настоящая любовь не подвластна большинству людей. Лишь единицы знают, каково это – любить кого-то по-настоящему. – Например, я, – не без гордости замечает Ван. – Ты в своём духе, – хмыкает Иен, после чего глядит на Джуниора. – Да и ты тоже. – Все люди нуждаются в любви, – меланхолично продолжает тот. – Каждому хочется тепла и заботы. Нет ни одного человека, который бы выдержал жизнь в вечном холоде. Все нуждаются в тёплых чувствах. Бэм глядит на него холодно и ровно. – Нет, – отрезает сухо. – Не все. Джуниор смотрит на него в ответ; глядит с интересом, с вопросом, как на какой-нибудь нерешаемый ребус. – Я не нуждаюсь в любви, – твёрдо поясняет Бэм, этот взгляд улавливая. – Ни в любви, ни в тепле, ни в заботе. Мне не нужна чья-то поддержка, помощь, жалость, понимание, симпатия и всё такое. – Он отворачивает голову. – Мне не нужна любовь. Иен и Ван озадаченно переглядываются; в принципе, удивляться им не приходится. Джуниор не удивляется тоже; он лишь делает шаг вперёд, поближе к нему, и спрашивает, заглядывая в глаза: – Тогда что тебе нужно? В глазах Бэма – он готов поклясться – возгорается настоящий огонь; горячий, испепеляющий любые эмоции и оставляющий от них один лишь прах. – Он. Джейби шагает по тёмному коридору, и эхо его шагов разносится вдоль покрытых тенью стен. Со спины он выглядит таким статным, высоким, хотя Югём всё равно выше. Он за ним едва поспевает, и, вспоминая их предыдущую встречу, уже предчувствует, что ни к чему хорошему это явно не идёт. – Эм, Д-Джейби-хён, – неуверенно зовёт он; вроде и тихо, но в окружающей тишине голос его звучит довольно громко. – Мм? – не оборачиваясь, протягивает тот. – А... Что такое «GOT7»? – Что за странный вопрос? – слышится в ответ безобидная усмешка Джейби. – Забыл, как называется наша команда? – О, к-команда? – так значит, это название их... Съёмочной группы? Их семеро? – Хах, конечно же, не забыл! Просто тебя проверял! Джейби ничего на это не отвечает и, в конце концов, внезапно сворачивает куда-то и ныряет в дверной проём. Югём едва это замечает и успевает за ним; они оказываются в какой-то небольшой, довольно скудной гримёрке. Здесь есть только диван – очевидно, для отдыха – и зеркало с креслом, на котором выставлены примитивные приспособления для макияжа и причёски. Кажется, никто уже давно не пользовался этой гримёркой, а тусклый свет маленькой лампочки на потолке только усиливает ощущение заброшенности. – И... Зачем мы сюда пришли? – интересуется Югём; на самом деле, ему сейчас совершенно не хочется повторять то, что они с Джейби делали в прошлый раз. Но обстановка, кажется, сама располагает. – Зачем? – Джейби оборачивается, смеряя его каким-то томным, нечитаемым взглядом. – Что за ещё один странный вопрос? О, нет. Только не это. Он медленным шагом подходит к Югёму. Чёрт, чёрт, чёрт. В его глазах младший видит настойчивость, а ещё какой-то загадочный азарт; поэтому синхронно ему шагает назад, вот только спина уже натыкается на стену. Бежать действительно некуда. – Ч-что ты делаешь? – он сам не знает, почему вдруг так внезапно накатывает паника, и даже нервная улыбка не спасает ситуацию. – Не подходи ко мне! – Ты сегодня какой-то странный, – Джейби чуть щурится, отчего его и так узкие глаза становятся ещё меньше. – Мы ведь оба этого хотим, разве нет? – Нет! – выдаёт Югём чересчур громко и торопливо. – Я в-вообще кто? Что происходит?! Вся эта ситуация по-настоящему напрягает, и Джейби замирает, обеспокоенно заглядывая ему в глаза. – Что с тобой сегодня, Далькём? Югём бегает глазами по полу, по стенам, по всей комнате, не зная и даже не представляя, что на это ответить. Да и что он может придумать вот так, сходу? Может быть, выход остаётся только один? – Я-я вообще не Далькём! – в конце концов, заявляет он. – Меня зовут Югём, и я без понятия, как я тут оказался и чего ты от меня хочешь! Это не звучит убедительно. Вот прям ни разу. Джейби вполне ожидаемо надламывает брови. – У тебя болит голова, Кём-а? – Да ты глухой, что ли?! – бесится тот. – Говорю же: я не Далькём! И-и вообще: можешь не верить мне, но... – он набирает в грудь побольше воздуха, потому что решиться на подобное не так просто. – Я из Кореи через сто лет! Зашибись, он всё-таки это сказал. Джейби уставляется на него сначала, как на идиота, а затем – как на друга, рассказавшего неудачный анекдот. А потом и вовсе вполне закономерно смеётся. – Я обязательно послушаю эту историю, но как-нибудь попозже, – произносит он сквозь смешок. – А сейчас, – его глаза внезапно леденеют, – давай не будем отвлекаться. Закат на горизонте алеет, мрачнеет, и облака – словно кровавые мазки, распластавшиеся по бледно-фиолетовому мареву неба. Арс хватает перо и лист бумаги, который отрыл в одной из кладовок, и прыгает на подоконник, наблюдая, как солнце там, за окном, далеко-далеко, постепенно умирает. Мысли в голове бродят сюжетами и яркими, отчётливыми картинками. Арс подносит перо к бумаге и аккуратным, каллиграфическим почерком выводит слово «Party». Торжественная мелодия оркестра оповещает о начале концерта. Зал, уже наполнившийся людьми, тут же заливается приветственными аплодисментами. Он темнеет, и Бэм, стоящий за занавесом, теперь едва ли может разглядеть лица зрителей. Весь свет, яркий и почти что белоснежный, падает на дощатый пол сцены и ожидает заключить в свои объятия именно его, его, его. Бэм поправляет ворот своей блестящей кофты и, прочистив горло, уверенно поднимается на сцену. Музыка становится тише, но не пропадает насовсем; она идеально дополняет праздничную атмосферу. Бэм становится в самый центр, в лужу света, и отчётливо чувствует, как теперь все смотрят на него, на его длинную, растянутую тень на тёмно-синем занавесе позади. – Н-нет! – Югём, в конце концов, срывается на крик, когда Джейби делает ещё один шаг и вытягивает руки перед ним, ладонями упираясь в стену. – Не трогай меня! Я в-вообще тебя не люблю, понял? – Ты сегодня очень весёлый, – замечает Джейби, наклоняясь к нему поближе; в его глазах игривых светится страсть. – Но, право, хватит уже шутить. Достаточно. – Да какого хрена ты творишь?! – злится младший, потому что больше ничего не остаётся. – У тебя Джин... Джуниор есть! Поехавший, что ли? Он замахивается рукой, чтобы оттолкнуть Джейби, но тот ловко перехватывает чужую ладонь в последний момент. А потом как-то завороженно смотрит на неё, пойманную, на переливающуюся в тусклом свете бледную кожу, и мелодично произносит: – Нас всё равно никто не увидит... – Чёрт тебя, отъебись! – в конце концов, нервы у Югёма всё-таки сдают, и он со всей силы, что только есть, отталкивает Джейби от себя подальше. – Ты тупой, что ли? Я сказал: не трогай меня! Да за что мне всё это? – пока ещё не поздно, он поворачивается к двери с твёрдым намерением съебаться отсюда. – Я всего лишь хотел поговорить с Бэмбэмом! Долбанная библиотека! Но не успевает и шага ступить – Джейби цепко хватает его за руку. – Постой. Югём пытается вырвать её, но тот держит крепкой, мёртвой хваткой. – Ты издеваешься? – протягивает младший, оборачиваясь. – Не видишь, мне не до этог- Камера. Настоящая видеокамера. Он видит её в руке Джейби. Она довольно старинная, но для того времени, видимо, самая наилушая и качественная. Наверное, отличный вариант для съёмки фильма... – У меня есть твоя любимая игрушка, – проговаривает Джейби, и его губы трогает зловещая улыбка. – Я знаю, что есть вещи, которые тебе не нравятся, Далькём. Но... Я так же знаю, что ты можешь что угодно, – ухмылка, – если делаешь это на камеру. Югём чувствует, как у него подкашиваются ноги. – Не так ли? – Джейби хихикает, за руку притягивая парня к себе. – Когда ты знаешь, что тебя снимает камера, ты становишься совсем другим. Так что? Твоё «нет» превратится в «да», – он переводит взгляд на камеру, – вот с этим? Бэм идеально выполняет свою работу – объявляет номера и имена тех, кто выступает. Незначительная, но такая нужная роль... Впрочем, ему совершенно плевать. Он поднялся на эту сцену только ради того, чтобы на него смотрели. Точнее, смотрел. Далькём. Ему это нравится. Быть может, он был бы без ума от счастья, если бы тот его ещё и снимал. Он ведь любит снимать... Бэму кажется, что они просто идеальная пара. Не то, что все эти люди в зале. На их фоне Бэм чувствует себя человеком из другого мира, а вовсе не частью этого задымлённого пафосом вечера. И есть лишь один человек, который бы разделил его мнение. Но сейчас этот человек немного занят. Джейби устанавливает камеру на столике с зеркалом; так, чтобы объектив её смотрел именно на них. А потом – притягивает Югёма к себе. У него такие длинные, блестящие волосы; и он, чёрт возьми, точно такой же Джебом – одежда разве что другая. Из-за этого Югём чувствует себя очень, ну просто до ужаса странно; но – он ничего не может поделать, когда Джейби нахально впивается в его губы. Время проносится почти что мимолётно, и Бэм чуть ли не пропускает момент, когда должен объявлять следующий номер. Оркестр снова заливается торжественной мелодией, под которую он поднимается на сцену, вновь утопая в этом сине-фиолетовом отблеске вечера. Люди, смотрящие на него голодными глазами сейчас, из темноты, сидят, как на выставке красоты и самолюбия. Они пришли сюда для того, чтобы смотреть. Чтобы видеть, слышать, получать эмоции и ощущения. Они хотят чего-то весёлого, забавного и смешного, они хотят шоу – обычного шоу. Пусть и скучного, но концерта, такого же нормального, как и они. Слушать прекрасную музыку, видеть красивые, элегантные выступления, восхищаться, смеяться и аплодировать, и это всё, несомненно, хорошо, и Бэм к такому тоже не равнодушен, но... Его совсем не вставляет такая романтика. Арс чувствует, как слова, складывающиеся в предложения, растекаются по его сосудам, и поток мыслей выливается тёмными чернилами на белый лист бумаги. ...и, зал оглядев, тебя я не вижу. аплодисменты пророчат удачу. улыбка моя всё ещё неподвижна: так никто не узнает, что я за ней прячу. Зал быстро наполняется какой-то незнакомой Бэму музыкой, и на сцену выходят танцоры. Он уже даже не помнит, в честь чего вообще этот концерт, и что он должен объявлять следующим. Он забывает буквально всё. Кроме одного. ты можешь молчать, но я всё узнаю; я позволю этому произойти. от меня ты скрываешь многое, знаю; но я всегда буду на шаг впереди. Он идёт к Югёму. Не знает точно, где тот находится, но ноги несут его сами; по длинному, тёмному коридору, вдоль стен, окутанных тенями и погружённых в молчание. Бэму почему-то безумно хочется увидеть его, обнять, прикоснуться; что-то такое. Вот такая романтика его вставляет. (Не нравится лишь мысль о том, что он увидит то, чего хочется в последнюю очередь). И он буквально чудом находит нужную дверь. продолжаю идти, и внутри всё сгорает; я вижу страсть, вижу пламя, желанье. твои вижу глаза, стоит только войти. /я всё же дал этому произойти/. – Б-Бэм? – Югём замечает его первым, а также ловит на себе его взгляд: не сказать, что удивлённый, скорее – непробиваемый, как каменная крепость. Но это, он уверен, только снаружи; внутри же, должно быть, всё горит синим пламенем. – Как ты...? Джейби всё ещё крепко держит его за плечи, а ещё очень злится, что их поцелуй так нагло прервали; даже когда он видит Бэма, злость не утихает. Чужое присутствие его не смущает. – Бэм, что ты здесь делаешь? – спрашивает он, возможно, с ноткой лёгкой враждебности. – Разве у тебя сейчас не концерт? Но Бэм его, похоже, совсем не замечает. Его взгляд устремлён только на одного Югёма и целиком и полностью посвящён ему. Холодный, непробиваемый; готовый уничтожить прямо здесь и сейчас. – Б-Бэм?...– Далькём... Я полагал, мы не будем... Делать так. – Б-Бэм! Я... П-прости, я не хотел... – Ты хотел. Это то, кто ты есть. Ты маленький продажный щенок. Признай это. – Я... Я правда... – Я не прощу этого, Далькём. – Я не... Он соблазнил меня! Я не виноват! – Не пытайся оправдать свои грязные дела таким жалким способом.
Бэм смотрел прямо в ядро своей ярости, и это ядро было готово взорваться в любой момент. Часть его хотела броситься в слезах в объятия Югёма, умоляя сказать, что всё это неправда и ничего не было. Другая же часть хотела убить этого парня, а потом воскресить, после чего убить снова.– Давай, продолжай! Разрушь ту идиллию, которую мы с тобой создали! УНИЧТОЖЬ НАШ ИДЕАЛЬНЫЙ МИР!
Резко – Бэм поворачивается в сторону и бьёт кулаком по зеркалу. Резко – стекло разбивается, и он хватает один из самых острых осколков, что отблёскивает в свете лампы. Резко – он делает шаг в сторону Югёма, силой отталкивая Джейби, который пытается преградить путь. – Бэм, что ты творишь?! – паникует Югём, потому что не может не. – Пожалуйста, остановись! Резко – острие осколка пронзает его горло, а кровь брызгает на Бэма, оставаясь на белоснежных рукавах жуткими, но красивыми алыми каплями. я знаю, что принимаешь меня ты за идиота. ты — единственный прав только в своих глазах. я так старался и искренне верил в твою заботу. теперь тебя нет, а есть только кровь на моих руках. – Далькём! – слышится полный паники крик Джейби, но он даже не может сдвинуться с места, словно ноги прирастают к полу. Боль, острая и пронзительная, охватывает горло; Югём буквально чувствует, как из его шеи вытекает кровь. Она чуть ли не брызжет; безостановочно стекает капля за каплей, и, чёрт возьми, почему её так много? И почему в глазах темнеет? Ноги не держат? Почему сердце бьётся так быстро, словно из последних сил перекачивает кровь? Почему я никогда раньше не ощущал такой боли, словно её можно ощутить лишь раз в жизни?.. ...Я что, умираю? Хрупкий осколок безнадёжно падает из рук Бэма. забуду ли я когда-нибудь? кто-то истошно кричал, застывали слёзы в глазах. я убил того, кто охотился на меня каждую ночь в моих снах. я тоже заплакал, упал на колени, умоляя простить меня. но если вернётся обратно то время — я ведь снова займу роль раба? – Ты... Т-ты... – у Джейби даже не находится слов, и он, отступая назад и встречаясь со стеной, медленно сползает по ней вниз. Его охватывает шок, самый настоящий; он бы и рад просто взять и убежать отсюда, но не может. Силы стремительно и ощутимо покидают Югёма. В конце концов, он чувствует неустойчивость не только в ногах, но и в руках, а потому просто падает на пол, ложится прямо в лужу своей же крови. Так становится немного – совсем чуть-чуть – легче. А потом, сделав над собой усилие и подняв голову, Югём встречается взглядом с Бэмом. И видит в чужих глазах лишь отчаяние; сумасшедшую смесь из ненависти и любви. теперь я уверен, что всё наконец хорошо, ты был злом. я чувствую жгучую боль, словно в душе надлом. кошмар забрал тебя и вогнал меня в дрожь. но лучше так, чем продолжать принимать твою ложь. Югём кашляет, ощущая при этом острую боль внутри, а потом – замечает её. Камеру. Она сняла каждый момент. И продолжает снимать до сих пор.‹‹ убежать. мне хотелось убежать. побег... это мой способ бороться ещё с детства. поэтому мне хотелось убежать. и помнишь, что я сделал? я убежал. ››
– ღღღ –