eclipse.

|||| ★ {сквозь непроглядный чёрный диск хочу увидеть солнечный венец, на небе замерший в забвении. гляжу наверх на страх и риск, и близится уже ко мне конец – начало вечного затмения.} ★ ||||

✯✯✯

      «извини, я нᴇ могʏ пᴘидти сᴇгодня. зᴀнят. можᴇт, зᴀвтᴘᴀ?»       Звук пришедшего сообщения заставил Югёма вернуться. Он испортил всё. Весь тот момент, самый напряжённый и самый захватывающий.       Умирать, конечно, было не очень здорово. Но если закрыть глаза на огромное количество крови, невыносимую боль в районе шеи и, собственно, конец всего, то момент убийства вполне хорошо получился. В смысле, на той камере. Наверное, из этого бы вышел отличный фильм, гораздо лучше постановки по какому-то там «Затмению».       Поэтому сегодня Югём, только проснувшись, сразу мчится к той самой академии, в которой его уже никто не ждёт. Бэмбэма он тоже зовёт туда, хотя и не уверен, что тот вот так просто согласится прогулять пары; тем не менее, быстро напечатав сообщение, времени он больше решает не терять.       «встᴘᴇтимся в ҕиҕлиотᴇкᴇ чᴇᴘᴇз чᴀс. нᴀ зᴀнятия нᴇ иди!!!!»       Солнце крадётся вдоль верхушек домов, блестит в окнах, и его персиковые лучи отсвечивают на серебряных крышах. Джебом шагает медленно, не торопясь на занятия, так как сегодня вышел раньше обычного, да и к тому же один; Джинёна он заставил остаться дома, так как тому в последнее время не здоровится. Утренняя свежесть оседает в лёгких, морозит кожу и заставляет окончательно пробудиться. Джебом с умиротворением, какое обычно бывает на рассветах, рассматривает городские пейзажи, как вдруг замечает то, что, наверное, замечать не стоило.       Впереди, на перекрёстке, он видит Югёма. Тот бежит куда-то со всех ног, чуть не попадая под колёса машины, и даже никого и ничего не замечает вокруг; останавливаться и не думает. За спиной у него болтается цветастый рюкзак с изображением НЛО, а чёрные локоны волос развеваются на ветру. Не то, что бы Джебома особо заинтересовала подобная картина; но, всё-таки, Югём, насколько он знает, обычно ходит другой дорогой, да и уж точно передвигается шагом, а не бегом. Но больше всего напрягает, пожалуй, то, что университет в совершенно другой стороне.       Джебом поворачивает голову по направлению Югёма, чтобы узнать, куда тот так торопится, и понимает: в той стороне находится Академия искусств, из которой их исключили. Ну, помимо неё ещё много чего, куда Югём мог бы пойти – например, психиатрическая клиника, или круглосуточные забегаловки, или какие-то другие места, где у него, быть может, договорённое место встречи, но... Разве это не слишком подозрительно?       – Югём! – в конце концов, Джебом решает окликнуть его; их разделяет лишь дорога для машин и перекрёсток, светофор на котором горит пешеходным зелёным. – Ким Югём!       Вот только Югём его совсем не слышит; да и вообще он, кажется, совершенно ничего не видит и не замечает. Он слишком увлечён дорогой; бежит, утопая в собственных мыслях, и не откликается на чужой зов. Поэтому Джебом решает, что у него не остаётся никакого другого выбора, кроме как догнать его и обо всём расспросить – слишком уж странно и интересно.       Югём минует ещё один пешеходный переход, сворачивает за дом, затем ещё один поворот, пересекает подворотню для сокращения дороги – и, наконец, оказывается прямо перед Академией. Ему, нельзя поспорить, везёт: во дворе, за исключением редких студентов уже у самых дверей здания, не оказывается никого. По крайней мере из тех, кто бы его узнал и мог бы задаться вопросом. Поэтому, благополучно преодолев ворота, Югём шмыгает в отдельный корпус, скрываясь в его стенах.       Зал целиком и полностью погружён в тишину и утреннюю дрёму; кажется, ещё совсем недавно, в апреле, здесь была вечеринка, на которой он и познакомился с Бэмбэмом. Теперь здесь пусто, тихо и спокойно, и утренние лучи рассветного солнца сквозь стекло причудливыми прямоугольниками ложатся на стены. Югём пересекает зал, даже не разглядывая его, и врывается в библиотеку. Холодный, как и всегда, воздух оцепеняет кожу, и запах пыли и старых книг ударяет в нос.       Ох, я должен так много сделать... Югём сходу швыряет портфель куда-то на пустой стол, лихорадочно вытаскивает оттуда заранее приготовленную видеокамеру, включает её лёгким нажатием кнопки и ставит напротив – так, чтобы объектив идеально вмещал в себя пространство библиотеки. Всё готово, осталось только дождаться Бэмбэма. Он должен скоро придти. Совсем скоро я воссоздам тот фильм! Я ничего не забыл? Так, видеокамера, одна штука...       Ах, да...             Нож: одна штука!       Он едва успевает вынуть из кармана заранее приготовленный кухонный нож, как вдруг слышит позади себя звук открывающейся двери. Совершенно внезапно и неожиданно – ему ничего не остаётся, кроме как замереть и не двигаться.       – Вау, вау, вау, – слышится позади хорошо знакомый и приятно впечатлённый голос. – Я поражён, Югём!~       К счастью или к сожалению – Югём точно не знает – это Джебом. Он проходит вглубь библиотеки, с печально-ностальгической улыбкой озираясь по сторонам. Всё те же книжные стеллажи с горами интересных историй, которые ему пришлось оставить в молчании и вечной тишине, всё же те маленькие окошечки под потолком, под которыми витает пыль в солнечном свете, и всё тот же холод, исходящий от стен.       – Не думал, что ты придёшь в это место, – признаётся Джебом, пробегая меланхоличным взглядом по одному из рядов книг. – Я сомневался, что ты вообще о его существовании помнишь, хах. На самом деле, я просто увидел, как ты куда-то бежишь, и решил пойти за тобой. Забавно, да? И что ты тут делаешь? – наконец, взгляд свой он останавливает на Югёме, стоящему к нему спиной. – Ищешь что-то? Могу подсказать, я тут всё знаю, ха-ха... Югём?       Он не знает точно, что именно его напрягает: то, что Югём застыл, как ледяная скульптура, что он даже не поприветствовал его или же то, что у него там что-то лежит на столе, но Джебом никак не может увидеть и понять, чем вообще тот занимается. Наверное, его напрягает всё и сразу.       – Югём-а? – с осторожностью зовёт Джебом. – Так... Зачем ты сюда пришёл?..       Кажется, что одна секунда ожидания растягивается в невыносимую вечность; зато потом всё происходит слишком быстро. Югём резко – даже слишком резко – оборачивается, и Джебом видит у него в руках самый настоящий нож. Кухонный, острый, мощный; его лезвие блестит в лучах солнца. Глаза Югёма – нечитаемые, странные; широко распахнутые и глядят на Джебома так, словно принадлежат хищнику, в то время как он – жертва, попавшаяся в ловушку. Какого хуя?!       – Джейби: одна штука, – коротко бросает он.       – Ю-Юг-гём? – даже не успев осознать собственный страх, выдавливает Джебом.       Нож в чужих руках продолжает угрожающе блестеть, и тогда Джебом, поддаваясь панике, но стараясь не выдавать её, натягивает нервную улыбку и надламывает брови.       – Я п-пожалуй пойду! – тараторит он, хихикает и уже разворачивается к выходу, дабы свалить нахрен отсюда, как вдруг.       Югём срывается с места и толкает его так сильно, как, кажется, только может; Джебом даже отлетает на пару метров, едва не задевая книжный стеллаж. Вернее, он его всё-таки задевает; пара книг валится на пол рядом с ним, и хорошо ещё, что не по голове. Похоже, по голове тут попало только Югёму, и явно чем-то потяжелее, чем книгой.       – Нет-нет-нет, ты никуда не пойдёшь, хён, – как-то напряжённо, но с широкой улыбкой проговаривает он, возвышаясь над старшим.       – Юг-гём? Что с тобой? Что происходит?! – Джебом повышает голос, потому что просто не может не бояться, и чувствует, как тот хватает его за руки – обе – и буквально тянет на себя. – Отпусти меня! Югём, остановись!       – Оооо, – как-то зловеще протягивает Югём, таща его за руки к столу. – Ты меняешь буквально всё, хён!       Джебом изо всех сил пытается сопротивляться, вытянуть свои руки и отбиться, и, к счастью, он достаточно сильный для этого – но Югём почему-то всё равно оказывается сильнее. Гораздо сильнее.       – Не надо! – уже как-то умоляюще протягивает Джебом. – Отпусти! Пожалуйста, остановись!       – Нет, ни за что! – хватка Югёма становится ещё сильнее и крепче, и они с горем пополам всё-таки добираются до несчастного стола, к которому он и тащил старшего. – Я должен тебе так много показать и рассказать!       Они задевают один из стеллажей – тот покачивается слегка из стороны в сторону – и чуть ли не сметают книги с одной из полок. Джебом даже не может ни за что зацепиться, потому что обе его руки крепко держат; всё, что он может, это только громко закричать:       – КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ!!!       И, сделав сильный и резкий рывок, он всё-таки задевает стеллаж. И в этот раз тот не сохраняет устойчивости; за секунду до того, как десяток книг валится ему на голову, Джебом успевает лишь заметить, как Югём отскакивает, тем самым спасая (только) себя.              Потом – темнота, чёрная дыра из водоворота мыслей и секундых чувств и эмоций. Он точно не уверен, сколько находится без сознания, но, в конце концов, вскоре приходит в себя; по ощущениям – проходит минут пятнадцать.              Через силу открыв глаза, Джебом видит перед собой всё ту же обстановку: книжные стеллажи, высокие окошки и тонны пыли повсюду. Он всё ещё находится в той библиотеке, и это с одной стороны хорошо – он ведь знает здесь абсолютно всё; с другой – плохо, так как докричаться отсюда до кого угодно – что-то из разряда невозможного. И в целом ситуация оказывается всё-таки плохой, если не ужасающей: Джебом пытается двинуть рукой, как вдруг понимает, что связан.       То есть, буквально связан. Привязан к какому-то стулу, и руки его крепко сцеплены за спиной. Свободны, разве что, ноги – но они вряд ли помогут в подобной ситуации. И в голове возникает лишь один единственный вопрос, который Джебом решает тут же озвучить:       – Что за хуйня?!       – О, ты наконец-то очнулся, – где-то рядом слышится голос Югёма, а потом он и вовсе выплывает в чужое поле зрения с этой своей широкой и яркой улыбкой. – Я уже испугался, мало ли ты откинешься. Слава богу, всё хорошо!       Он выглядит так же, как и обычно – всё с теми же чёрными волосами, в этой своей футболке лёгкой, и со светящимися глазами. Но что-то не так.       Волосы ужасно растрёпаны, словно он их со вчерашнего вечера не причёсывал, футболка выглядит какой-то помятой, а глаза – в них и вовсе что-то странное, незнакомое плещется; какая-то дикость.       – «Всё хорошо»? – едва сохраняя спокойствие, переспрашивает Джебом; у него даже глаз дёргается. – Тебе что, последние мозги вышибли? Что ты творишь, блять?       – Ох, и вовсе мне их не вышибли, – пфыкает, в свою очередь, Югём, скрещивая руки на груди. – У тебя самого-то всё в порядке с головой? Я так испугался, когда на тебя эти книги повалились, ты не представляешь!       – И ты поэтому меня связал?! – бесится старший; если бы его руки могли бы двигаться, то он точно хорошенько бы втащил своему другу. – Отпусти меня, ебалай, или я тебе такое шоу устрою!       – Оу, хён, но... – Югём делает шаг к нему поближе и наклоняет голову, заглядывая в глаза; что-то странное и обжигающее плещется в его тёмной радужке. – Устроить грандиозное шоу – это именно то, чего я хочу. А связал я тебя, чтобы ты не поимел мои планы.       Джебом искренне не понимает, что на это стоит ответить и как вообще реагировать – увы, в подобные ситуации он никогда не попадал. А Югём, между тем, развернувшись на одних пятках куда-то в сторону, как-то медленно и размерено, словно в танце, шагает к столу. Только в этот момент Джебом замечает стоящую там видеокамеру; от этого вопросов одновременно и уменьшается, и по-настоящему прибавляется.       – Ты вырвал меня с плёнки прекрасного произведения искусства, – произносит Ким; он останавливается там, ровно напротив камеры, и тянет куда-то руку. – Великолепного, мрачного произведения. Я бы назвал его нашим шедевром, – что-то хватает, – но то, что я создам здесь сегодня, легко его превзойдёт.       Разворачивается, и Джебом видит – тот самый нож. Вот, что он взял.       – З-зачем тебе нож? – закономерно настораживается он. – И вообще, чего ты от меня-то хочешь?       – Видишь ли, я не думал, что ты придёшь, – Югём хитро улыбается и перекладывает нож из одной руки в другую. – Я и изначально не хотел вовлекать тебя во всё это. Для этого мне нужен был только Бэмбэм. Но ты сам пришёл сюда, и мне кажется, что это судьба!       – Да что за бред?! – Джебом не выглядит так, будто верит ему; даже наоборот: он с сомнением и недоверием морщится, изо всех сил пытаясь отодвинуться на этом грёбаном стуле подальше. – Убери нож! Ты меня заколоть хочешь, что ли?       – Что? Нет-нет, – младший на это даже смеётся искренне и беспечно. – Конечно же нет! Всё совсем не так.       Их взгляды пересекаются и заставляют время вокруг замереть.       – Тогда в чём дело?       – Ну, понимаешь, я видел, так сказать, «сон», – начинает Югём; нож в его руке зловеще сверкает. – Хотя, скорее, это было что-то вроде другого мира, а не просто расплывчатое видение. Словно я попал в другое измерение или вообще в прошлую жизнь. Как у Джинёна было, помнишь?       Джебом смотрит на него с прищуром, видимо, напрягая все извилины в своём мозге, дабы постараться понять всю эту чепуху, которую Югём пытается донести.       – Некоторое время я был Далькёмом из той легенды, – продолжает он, а хитрая, какая-то заговорщическая улыбка всё никак не слезает с его лица. – А когда очнулся, эти воспоминания сделали меня намного лучше. Ох, намного!       – По-моему, это сделало тебя намного хуже, – цедит Джебом сквозь зубы.       – Да, я понимаю. Ты, наверное, думаешь, как какая-то там легенда или вовсе, быть может, галлюцинация может объяснить моё ненормальное поведение, – младший расслабленно ведёт плечом и пфыкает, так, будто это для него ничего не значит. – Никак. Я был таким с самого начала. Ненормальным и поехавшим. Просто мне удавалось контролировать это... До сих пор.       Острие ножа неожиданно направляется вперёд, прямо на Джебома.       – Югём!       – Я всего лишь хочу, чтобы реальность прошлого стала реальностью настоящего.       – А м-мне кажется, что ты хочешь меня грохнуть!       – Я не хочу тебя убивать, – возражает Югём серьёзным голосом. – Мне не нужна твоя смерть, Джейби-хён. Мне нужно твоё перерождение.       – «Д-Джейби»? – нервно сглотнув, переспрашивает Джебом. – Т-ты назвал меня Джейби?       – Разумеется, – тот равнодушно вскидывает брови. – Джейби – это секретный ингредиент для создания нового мира.       Несмотря на эти его слова, даже не обращая внимания на то, что Югём в целом производит впечатление психически не здорового человека, Джебом всё ещё не может игнорировать тот факт, что лезвие ножа по-прежнему угрожающе смотрит на него. Это заботит его больше остального, вызывает мурашки и дрожь в коленях, а чувство скованности (да где Югём вообще отрыл верёвку?!) так ужасно давит на сознание, что хочется просто:       – КТО-НИБУДЬ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! НА ПОМОЩЬ! КТО-НИБУДЬ!!!       – Джейби-хён, – Югём раздражённо вздыхает и сжимает пальцами переносицу. – Умоляю, прекрати так истошно орать.       И – лёгким движением руки отбрасывает нож куда-то в сторону. Тот с характерным стуком приземляется у порога двери. Это заставляет Джебома хотя и замолчать, но – насторожиться ещё больше.       – Этот нож предназначен не для тебя или меня, – поясняет младший ровным, спокойным тоном. – Он для Бэмбэма.       Всё становится всё запутаннее и запутаннее, и Джебом непонимающе надламывает брови.       – Б-Бэмбэма?...       – Когда он придёт, – чеканит Югём, пристально глядя ему в глаза, – он должен будет увидеть наш поцелуй.       Что ж, это мало что объясняет.       – Поцелуй?..       Хотя, вообще-то, нет...       Это объясняет буквально всё!       – Подожди! – громко, почти что оглушительно кричит Джебом, когда его осеняет, и подаётся вперёд настолько, насколько позволяет верёвка. – Ты что, совсем ебанулся?! Согласно той легенде, Бэм убил Далькёма, когда узнал, что он изменяет ему с Джейби! Ты же не хочешь сказать, что...       – Вау, – Югём с нескрываемой гордостью запрокидывает голову, а глаза его прямо-таки светятся от счастья. – Я знал, что ты читал про это. И я рад, что не надо тебе всё раскладывать по полочкам. Вот чем хороша дружба с книголюбом! – он хихикает, а потом какая-то тень злобной насмешки отражается на его лице. – Или, может, это уже что-то большее, чем дружба?..       – Иди-ка ты нахуй, Ким Югём, – тут же с нескрываемой злостью отзывается Джебом. – Я не Джейби, я не полезу с тобой целоваться или ещё чего. Отпусти меня и не сходи с ума!       – Нет-нет-нет, – улыбка младшего превращается в оскал. – Я уже начал, и останавливаться сейчас просто бессмысленно.       – Я всё, конечно, понимаю, но я не тот Джейби, блять! – тот уже перестаёт контролировать громкость своего голоса, а также всю злость, что в него вкладывает. – Я не собираясь изменять Джинёну! О чём ты вообще думал?       – Я надеялся обойтись без тебя, но события сложились слишком удачно.       – Ну вот и обойдись без меня! Отпусти меня и я сделаю вид, что никакой хуеты я не видел!       – Ну уж нет.       – Прошу! Не твори хуйни, Югём! Остановись!       – Нет, хён. Ни за что.       – Давай я отведу тебя к врачу, пока не поздно!       – Ох, – Югём устало вздыхает и даже закатывает глаза для большей убедительности. Переносит вес с одной ноги на другую и меланхолично отводит взгляд куда-то в сторону; солнечные зайчики играют в его чёрных глазах. – Не устраивай драмы, Джейби-хён. Ещё ничего не началось.       – Ты ведь понимаешь, – Джебом глядит на него не только со злостью и страхом, но ещё и с нескрываемым – внезапно – беспокойством, – что по твоей логике Бэмбэм должен будет тебя убить?       Губы Югёма трогает яркая, отдающая безумием улыбка.       – Само собой, – бросает он, после чего переводит взгляд на старшего. – Но я не умру. Я и не через такое проходил. К тому же, – бросает взгляд на видеокамеру на столе, – чего только не сделаешь ради видео-шедевра. Искусство требует жертв!       – Блять, да что за дичь? – после этих его слов Джебом снова взрывается паникой и принимается изо всех сил дёргать руками, дабы хоть немного освободиться; но верёвка оказывается слишком крепкой и сильной. – С какой стати вообще это всё должно произойти? Ты вообще головой не думаешь, да? А если всё пойдёт не так, как ты хочешь? Отпусти, блять, меня, псих ты ёбаный!       Югём снисходительно улыбается, делая плавный, лёгкий шаг ближе к нему.       – Всё просто, – и наклоняется, заглядывая Джебому прямо в глаза; в самое сердце души. – Всё будет так, как я захочу, мой дорогой. Ведь я сумасшедший.       В его глазах Джебом, помимо своего отражения, видит плещущееся там безумие, словно тестирующее обладателя этих глаз на креативность, экспериментирующее с его разумом и всем тем безрассудством, на которое Югём только способен.       И Джебому не находится, что ответить; он так и застывает под этим чужим взглядом, понятия не имея, что делать дальше. Что говорить, что думать, как реагировать. Чужие глаза сковывают его и замедляют ход времени, и так тянут-тянут-тянут секунды, как катушку с нитками; и неизвестно, сколько бы ещё это могло продолжаться, если бы где-то позади, откуда-то из глубины зала не послышались шаги и зовущий голос Бэмбэма:       – Югём-а, ты здесь?       – Бэмбэм пришёл, – Югём улыбается ещё шире, а глаза распахивает ещё больше. Потом поворачивается в сторону двери и каким-то невинным, дружелюбным голосом откликается: – Бэм-а, я здесь, в библиотеке!       Джебом лишь решает, что это, возможно, шанс, за который надо уцепиться.       – Нет, Бэмбэм, не входи! – кричит он так громко, как только может. – Лучше позови на помощь! Югём сошёл с ума!       В зале солнца гораздо больше, и ощущается простор и свобода летнего утра; в рассветных лучах, спадающих на пол, Бэмбэм замирает, словно кто-то поставил его на паузу. Рука так и не дотягивается до ручки двери; крик Джебома заставляет его не на шутку насторожиться.       Но самое страшное – это то, что Бэмбэм почему-то остро ощущает, что это правда.       Югём, в свою очередь, тут же пронзает Джебома осуждающим, угрожающим даже взглядом, готовым, кажется, просто-напросто на кусочки разорвать; но Джебом остаётся непоколебим. Более того, он, кажется, хочет ещё что-то крикнуть; поэтому Югём, быстро ориентируясь, сам бросается к двери, дабы заставить войти впустить Бэмбэма и начать уже поскорее весь этот спектакль.       – Бэмбэм-хён! – сходу пропевает он, без лишней суеты отворяя дверь. – Ты пришёл!       Он даже не подозревает, что его знатно потрёпанный вид сразу бросается Бэмбэму в глаза; не заметить этот бегающий взгляд и лохматые волосы просто невозможно. Это (тоже) заставляет насторожиться, и напряжение капля за каплей стекают из чаши спокойствия.       – Югём, – произносит Бэм его имя, сам не зная, зачем, и, конечно же, делает вид, что не слышал никакого Джебома; а потом как-то вопросительно, но спокойно вскидывает брови. – Всё в порядке? Почему ты... Захотел встретиться именно здесь?       – А, я тут... – Югём пробегается задумчивым взглядом по потолку, а потом останавливает его ровно на старшем. – ...Развлекаюсь.       – Да? – Бэмбэм безобидно улыбается и делает вид, что поверил. – И как?       – Играю, – отзывается тот не менее загадочно. – Не хочешь присоединиться?       – С радостью! – старший активно кивает головой. – Мы ведь должны многое обсудить после того, как я... Избегал тебя.       – Да, да, Бэми, – Югём улыбается ещё шире, но внутри у него – иррационально – начинает расти напряжение. – Будем считать эту нашу встречу... Ммм... Перемирием?       – Да, – с ноткой какого-то подозрения соглашается Бэм; теперь он здесь выглядит куда более загадочным, чем Югём. – Будем так считать.       – Так что, ты... – младший мотает головой куда-то назад, всё ещё, тем не менее, не отрывая взгляда от чужих глаз. – Войдёшь?       – Ой, и правда: чего это я стою на пороге? – посмеивается (фальшиво) тот. – Ладно, давай пойдём и поговорим. И ты мне расскажешь...       Абсолютно неожиданно, внезапно и без всякого предупреждения Бэмбэм хватает Югёма за воротник, буквально впиваясь пальцами в ткань, и силой заталкивает внутрь библиотеки, минуя порог.       – Расскажешь, какого хрена ты сделал с Джебомом!!!       Югём теряется и оказывается по-настоящему безоружным; он даже не успевает ничего осознать, когда вдруг понимает, что они находятся в самом центре библиотеки, а потом Бэмбэм и вовсе швыряет его куда-то к стене. Краем глаза он замечает Джебома, изо всех сил пытающегося вырваться из этих верёвок, и слышит его сбивчивый, полный паники голос:       – Бэмбэм, быстрее, разрежь эти чёртовы верёвки!       Он кричит что-то ещё – Югём не слышит, посколько ударяется о стену и даже падает на пол. Но он видит, как Бэмбэм, словно по чужой просьбе, поднимает с пола нож и несётся к Джебому. Дальше – ловким движением разрезает верёвки одну за другой, постепенно освобождая чужие руки и туловище. И, наконец закончив, роняет этот нож из рук; зато хватается за плечи Джебома и прямо в лицо кричит ему:       – С тобой всё в порядке, хён?!       – Да, всё нормально, – уверяет тот, поднимаясь на ноги и чувствуя небывалое облегчение. – Он мне ничего не сделал, к счастью.       – Что вообще произошло?       – Ты, наверное, не поверишь, – вздыхает старший, чуть морщась, – но Югём, походу, свихнулся и теперь считает себя чуваком из той легенды.       – Про «Затмение»? – уточняет Бэмбэм, ощущая нарастающий страх.       – Да. Он считает себя Далькёмом, а меня Джейби, и, короче, это долго объяснять, но он, видимо, хочет повторить ту ночь, когда произошло убийтсв- Блять, сзади!!!       Бэмбэм не успевает сориентироваться на его крик – уже чувствует присутствие позади Югёма, а сразу после – сильный-сильный толчок. Он отлетает к стене и даже не удерживается на ногах; а вот Джебом, в отличие от него, лишь в страхе отскакивает назад, тем самым неосознанно давая Югёму сделать то, что он хочет. Взять нож.       Бэмбэм нервно сглатывает и вжимается в стену; он понятия не имеет, чего ожидать от Югёма в данной ситуации. В этой комнате три человека, и только у одного из них есть нож.       – Бэм, я разочарован в тебе, – пропевает Югём как-то расслабленно, игриво даже; рассматривает аккуратно очерченное лезвие ножа в своей руке. – Ты портишь всё веселье.       Никто ему не отвечает; и, видимо, уловив этот гнетущий страх, нависший над их головами, Югём беспечно усмехается:       – Ну-у, не стоит так бояться! Я всего лишь хочу снять видео, – и резко поворачивается к Бэмбэму, глядя прямо в глаза. – Хочу заснять тот охуенный момент, который я видел.       Бэмбэм вжимается в стену ещё сильнее; но, вопреки страху и панике, разрастающимся внутри, враждебно хмурится и спрашивает:       – К-какой ещё момент?       – Ох, я и забыл, что ты не знаешь всех подробностей той истории, – Югём наигранно вздыхает, а потом снова улыбается. – Ну, если кратко, то я нахожу тот момент с убийством просто здоровским. Когда Бэм убил Далькёма – это было так... Так... КРУТО!!!       – Б-Бэм убил Далькёма?.. – переспрашивает Бэмбэм; в услышанное верить не особо хочется, учитывая то, что Сохи как-то раз сравнивала их с этими людьми. Бэмбэма и Югёма.       – Этот момент... Он... – младший поднимает глаза к потолку, беспечно размахивая ножом; он выглядит таким воодушевлённым, таким мечтательным и вдохновлённым, каким Бэмбэм его ещё ни разу не видел. – Он вобрал в себя всё: и страх, и ненависть, и злость, ярость, гнев, и страсть, и отчаяние, и боль... Мне кажется, этот момент показывает любовь такой, какая она есть. С её второй, тёмной стороны. Ты знал, что у всех и у всего есть тёмная сторона, хён?       С каждым словом его голос звучит всё более и более странным, громким; словно порыв эмоций захватывает его с головой. У Бэмбэма пропадает и голос, и мысли, и даже элементарная способность думать – он смотрит на младшего с нескрываемым страхом, перемешанным с враждебностью и готовностью защищаться и обороняться.       – Я считаю, что этот момент просто обязан быть запечатлён! – продолжает Югём, в порыве воодушевления даже повышая голос. – Нам не нужны актёры, нам нужна реальность! Всё должно быть взаправду, только так мы сможем показать наше видение любви! То, как мы видим этот мир!       Кажется, мир вокруг зависает, словно ещё не успел прогрузиться; словно он живёт не в такт словам Югёма. Бэмбэм прочищает горло, заставляя себя сделать над собой усилие; нельзя позволять Югёму творить всё, что вздумается.       – Но я... Я... – он нервно сглатывает, но всё же набирается смелости. – Я не вижу любовь такой.       Югём на пару секунд зависает, пока его слова доходят до его мозга и оформляются там в мысли; а потом – внезапно – начинает смеяться.       – Что за глупости, Бэм? – спрашивает он сквозь этот свой смех; громкий, с придыханием, скачущий интонацией по холодному воздуху библиотеки. – Ты разве вообще знаешь, что такое любовь? А? Разве ты знаешь?       – А разве ты знаешь?! – кричит Бэмбэм, нахмуривая брови.       Югём перестаёт смеяться, но улыбка всё ещё светится на его губах. Она такая яркая, такая странная и необычная; словно с вызовом губы растягиваются всё шире и шире, проверяя Бэмбэма на прочность. Последний же не поддаётся (старается) никакому страху и его производным.       – Я спрашиваю: разве ты знаешь? – повторяет он более требовательно и смело. – Ты разве когда-нибудь кого-либо любил?       Храбро, уверенно, бесстрашно; голос звучит ровно, твёрдо, и Бэмбэм не позволяет себе сломаться под чужим пристальным взглядом. Но, почему-то, с каждой секундой становится всё сложнее: кажется, будто Югём загадочно и вместе с тем уничижительно улыбается даже этими своими глазами.       – А что насчёт тебя? – протягивает, в конце концов, он с ноткой насмешливости. – Ты, Бэмбэм, когда-нибудь любил?       Бэмбэм решает, что сейчас уж точно не время быть испуганным или неуверенным, и потому без лишних сомнений и колебаний твёрдо чеканит:       – Да.       И, заметив тень совсем-совсем лёгкого удивления на лице Югёма, тут же продолжает:       – Да, и я люблю сейчас, – уверенно, твёрдо и прямо. – Одного человека. Но этот человек ведёт себя очень странно. Мне кажется, он ждёт от меня того, чего я ему никогда дать не смогу.       – Ого, как трагично, – выслушав данное заявление, с сарказмом каким-то протягивает Югём. – И кто же этот человек?       – Ты его знаешь, – моментально отзывается Бэмбэм. – Очень хорошо знаешь. Совсем недавно у меня даже появилась возможность его поцеловать. Я так хотел сказать ему обо всём, но он... – грустная, но не взывающая к жалости, ухмылка. – Он сказал, что не любит меня. И теперь я абсолютно не понимаю, чего этот человек хочет.       Ему даже на секунду кажется, будто весь остальной мир перестаёт существовать; или, быть может, что весь этот мир сжимается до одной маленькой точки – Югёма. Последний прямо сейчас хмыкает как-то грустно и вместе с тем радостно, смеряя старшего самоуверенным взглядом.       – Я не уверен, но мне кажется, – произносит он, – я знаю, чего хочет этот человек.       Бэмбэм с вопросом в глазах приподнимает одну бровь.       – И чего же?       Югём улыбается, но без того безумия или насмешливости – скорее, он улыбается как-то печально, словно от безнадёжности и отчаяния.       – Наверное, он хочет превратить эту любовь в искусство.       И – буквально в следующую же секунду – он чувствует, как на него кто-то набрасывается сзади. Джебом. Он обхватывает Югёма обеими руками, сжимая крепко-крепко и так сильно, что тот даже вскрикивает, и метает собранный взгляд на Бэмбэма.       – Быстрее, Бэмбэм! – кричит он в командном тоне. – Беги отсюда, пока я его держу!       – Вот же сука! – в свою очередь вопит Югём, пытаясь изо всех сил вырваться; это оказывается сложнее, чем он мог бы себе представить.       Вопреки нарастающей панике и адреналину, что приливает к крови, Бэмбэм просто-напросто теряется. Он точно не уверен, что ему следует сделать: действительно ли воспользоваться шансом попытаться свалить отсюда, как попросил Джебом, или, быть может, придумать что-то ещё, чтобы просто прекратить всё это?..       Должен же быть какой-то выход...       В конце концов, Югёму таки удаётся вырваться; он силой расцепляет чужие руки, а потом, не долго думая и даже, похоже, не рассчитывая совершенно силу, отбрасывает Джебома в сторону, прямо к стене, и тот, задевая один из стеллажей, больно ударяется спиной.       – Зря ты это сделал, хён, – слышит он голос Югёма, а потом, подняв голову, видит, как тот недовольно мотает головой. – Очень подло с твоей стороны.       Джебом почему-то слишком поздно понимает, что он, вообще-то, лежит на полу; спина очень сильно болит от удара, а руки слабнут – должно быть, от страха – и он не чувствует в себе достаточно сил, чтобы подняться. Всё, что он может – это смотреть на Югёма снизу вверх; словно на возвышающегося над ним хищника, а если и не хищника – то охотника, к которому он по собственной ошибке попал в капкан.       – Тебе лучше не лезть, – улыбается как-то зловеще Югём – до мурашек пробирает. – Просто смотри, как я превращаю этот мир в наш рай.       Между тем, Бэмбэм оказывается достаточно догадливым, чтобы не терять зря времени: он бросается к видеокамере, мирно стоящей на столе и записывающей всё происходящее, и, резко и грубо схватив её, поднимает в воздух. В эту секунду Югём оборачивается, и в его глазах тут же поселяется паника-страх-ужас, дичайший испуг; кажется, старший намеревается вот-вот разбить её.       – Бэмбэм!!!       Югём даже с места сдвинуться не успевает – картинка пролетает перед глазами быстро и беспощадно. Бэмбэм со всей дури швыряет камеру прямо в пол, не жалея её ни капли. Несчастное устройство разбивается прямо на глазах у всех троих. С хрустом, с громким стуком; детальки отлетают в стороны и ломаются. Всё.       Теперь она точно больше не будет работать. Югём глядит на неё, словно умирающую, с нескрываемой ошарашенностью, а ещё – с жалостью и диким сожалением, близким к отчаянию. Но всё это длится совсем недолго; буквально за пару секунд боль в его глазах сменяется на новый уровень радости, воодушевления и какого-то ненормального веселья.       – Прекрасно, она мне и не понадобится! – он поднимает голову, сталкиваясь взглядом с Бэмбэмом, и громко, язвительно усмехается. – Мы и без неё справимся, верно? Как там было? Ах, да... – вытягивает вперёд руку. – Ты перерезал мне горло.       Бэмбэм медленно, словно неохотно отрывая взгляд от его глаз, после чего опускает на его вытянутую руку. В чужой ладони блестит нож, который тот всё это время держал при себе. Бэм послушно берёт его с осторожностью и даже опаской; но выполнять чужую просьбу он не намеревается.       – Я не собираюсь этого делать, – твёрдо и даже не раздумывая, словно просто озвучивая первые появившиеся мысли, заявляет он.       – Нет, ты сделаешь это, – однако, с полнейшей уверенностью утверждает Югём, не переставая улыбаться. – Ты мне теперь должен. За камеру. Считай это своей отплатой.       – Но зачем тебе это? – искренне не понимает тот, сводя брови к переносице. – Нас ведь никто не снимает. Чего ты хочешь добиться этим?       Югём задумчивым взглядом обводит потолок, хотя делает это скорее для вида, нежели реально раздумывая.       – Ммм, возможно, я хочу... – пропевает он. – Почувствовать, что меня кто-то любит?       – И поэтому убивает?! – эти слова заставляют Бэма, наконец, перестать сохранять спокойствие и ощутимо напрячься.       – Глупенький! – смеётся младший, будто в этом действительно есть что-то смешное. – Убивают ведь не меня, а Далькёма. Это просто роль, которую я сыграю. – Глаза его загадочно и как-то томно прикрываются. – И убивают не просто так, а из-за ревности.       – Ревности? – слышится вдруг позади голос Джебома. – Скорее, обмана!       Югём тут же оборачивается к нему, ни на секунду не снимая улыбки. В тонких лучах солнца он выглядит жутко и пугающе.       – Прости?       – Далькём обманывал Бэма, – утверждает Джебом, стараясь сохранять твёрдость голоса и не показывать страх; сил, однако, хотя бы подняться с пола у него так и не находится. – И Джейби тоже его обманывал. Вообще-то, это он имеет самый весомый грех. Я всё ещё не понимаю, почему Бэм убил именно Далькёма. – Он переходит на крик. – Убивать надо было Джейби!       Звучит, как вызов. Югём даже вскидывает брови, словно ему в голову приходит какая-то идея, и поворачивается обратно к Бэмбэму; в глазах его плещется азарт, перемешанный с самоуверенностью.       – Оу, раз так... – пропевает он. – Бэмбэм, отдай-ка мне нож.       – Ч-что? – тот хмурится, на всякий случай сжимая нож в своей руке ещё крепче.       Вот только Югёма это не останавливает: он просто хватает чужую руку, заставляя Бэмбэма растеряться, и, пользуясь моментом, внаглую выхватывает несчастный нож из чужой ладони.       – Я хочу создать что-то, чего ещё никогда не было, – параллельно произносит он, разглядывая инструмент теперь уже в своей руке. – И я всегда прислушиваюсь к мнению «зрителей», – метает заговорщический взгляд на Джебома. – Я создам прекрасное произведение! А для этого...       На поверхности лезвия он видит отражение собственной жуткой улыбки.       – ...Возможно, я прикончу человека.       Джебом оказывается совершенно безоружен и беззащитен; он не чувствует, что у него достаточно сил, чтобы обороняться. Бэмбэм, между тем, сам выглядит испуганным; он стоит на одном месте, словно парализованный, и абстрагированно наблюдает за происходящим. Кажется, никто не может ничего сделать против Югёма; и он, прекрасно это понимая, делает шаг вперёд, в сторону Джебома, сопровождая это всё тихой, но до ужаса пробирающей усмешкой. Вот только вся эта идиллия нарушается, когда вдруг совершенно неожиданно и внезапно распахивается дверь в библиотеку.       Никто не успевает ничего понять: в один момент в комнату врывается не кто иной, как Джинён. А вместе с ним, как не странно, Ёнджэ, Марк и Джексон; и это, пожалуй, самая-самая удивительная вещь за всё это странное утро.       – А ну стоять! – сходу кричит Джинён, выбегая в центр; не хватает только пистолета и полицейской формы, дабы внушать страх. – Все замерли в позах, в которых были, и не двигаются!       – Ч-что?! – Югём удивлённо распахивает глаза; уж чего-чего, но такого он точно не ожидал и готов к подобному не был.       – Парни?.. – Джебом поднимает на них растерянный взгляд, вмиг чувствуя не то облегчение, не то радость, а может, и то, и другое, и эти чувства оказываются даже сильнее, чем дичайшее удивление.       – Посторонись! – слышится приказной голос Джексона, и он с бесстрашием выходит вперёд. – Ким Югём! – с пафосом указывает на него пальцем. – Камеру убирай блять, здесь съёмка видео запрещена нахуй!       – Эм, Джекс... – сразу же слышится тихий, словно очевидный факт констатирующий, голос Марка. – Я думаю, камеры больше нет...       Они замечают остатки поломанной видеокамеры на полу. Действительно: камеры больше нет.       – Вы чё здесь делаете?! – между тем, поражается Бэмбэм, стоящий позади Югёма; и одновременно поражается самому себе и тому, что у него ещё находятся силы говорить.       – Вас спасаем, что же ещё? – поясняет Ёнджэ, который на удивление выглядит, пожалуй, самым спокойным из всех, словно и не такое видал. – Говорите, что вызывать: полицию, скорую, дурку?       – Джебом! – Джинён, между тем, бросается к Джебому, полулежащему на полу. – Как ты?       – Я... Как вы нас нашли? – озадаченно спрашивает тот, чувствуя чужие руки на собственных плечах. – И как вы вообще узнали, что нам нужна помощь?       – У меня было плохое предчувствие, – объясняет Джинён; он с беспокойством глядит ему в глаза, потом пробегается оценивающим взглядом по всему телу, а затем снова останавливает взгляд на глазах. – Словно с тобой что-то случилось. Я как знал, что Югём и Бэмбэм в этом замешаны. И, честно, сам не понял, как дошло именно до того, что мы пришли в библиотеку... Кроме того, – он переводит пронзительный и строгий взгляд на Югёма. – Вчера было полнолуние.       – Полнолуние? – переспрашивает Марк, задумчиво наклоняя голову. – Что это значит?       – Он превращается в волка? – интересуется и Джексон, между прочим, на полном серьёзе. – В вампира? В кого?       – В Далькёма, – отчеканивает Джинён, и взгляд его, устремлённый на Югёма, становится ещё холоднее.       Не то, что бы этот ответ ставил всё на свои места и был понятен; тем не менее, одно ясно точно: Югём явно не в себе. Он, в самом деле, и забыл совсем, что вчера было полнолуние. Теперь, с этими словами Джинёна, приходит осознание. Неужели в этом вся причина? В том, что вчера было полнолуние?..       – Хочешь воссоздать те события, Югём? – спрашивает Джинён, не давая ему утонуть в своих мыслях; он выглядит таким серьёзным и собранным, словно ситуация в данный момент требует крайней сосредоточенности и смелости. Впрочем, так оно и есть. – Совсем свихнулся?       – Я? – Югём на это только вскидывает брови. – Эй, Бэм-а.       Бэмбэм, стоящий позади него и до этого молча охуевающий, тут же выпаливает:       – Д-да, Югём?       – Я сошёл с ума, не так ли?       – Да, Югём.       Пыль витает в солнечных лучах, парирует меж стеллажей и закрадывается в нос, в лёгкие, оседая там вместе с ароматов старых книг. Это солнечное и тёплое летнее утро было бы просто прекрасно, если бы прямо здесь, внутри библиотеки, не царила столь напряжённая обстановка.       – Вы срываете моё шоу, – неожиданно строго произносит Югём, заставляя Бэмбэма даже вздрогнуть; хотя обращается он не к нему. – Вы портите мой фильм. Я не позволю вам осквернять моё прекрасное произведение.       – И что ты намерен делать? – спрашивает Джинён, всё ещё продолжая сверлить его строгим взглядом.       Югём ухмыляется так, словно этот вопрос его не шутку забавляет.       – Сегодня я в настроении, – игриво бросает он. – Я хотел развлечься. Ладно-ладно, если быть уж совсем честным, то я всего лишь хотел заполнить пустоту внутри, – язвительная усмешка. – Но эта причина вам не подойдёт, верно?       – Ещё не поздно остановиться, – твёрдо цедит Джинён, даже не пытаясь вникать в чужие слова – этого лучше не делать для сохранения психики.       – Поздно, – резко возражает тот. – Уже слишком поздно. Всё было сломано ещё в тот момент, когда я узнал про легенду, – Югём хмыкает, словно его голову неожиданно посещает какая-то забавная и смешная мысль. – Но, может быть, ты хочешь сказать что-то умное? Дашь мне совет, но не как Джинён, а как Джуниор?       Взгляд Джинёна, и так холодный, ещё больше леденеет; весь мир вокруг замолкает лишь ради того, чтобы услышать его ответ.       – Если что-то не может быть доведено до конца, – произносит он твёрдо, ровно и ясно, – оно должно быть уничтожено.       Югём с нескрываемым интересом вздёргивает брови.       – Уничтожено?.. – повторяет слабо, а потом словно взрывается новыми эмоциями. – Прекрасно! Так чего мы ждём? Давайте уничтожим эту легенду!       Он оглядывает всех, кроме Бэмбэма, своим неожиданно воодушевившимся взглядом. В эту секунду он выглядит таким радостным и окрылённым эмоциями, что так не вписывается в окружающую напряжённую атмосферу.       – Охуеть, что происходит? – спрашивает Джексон сам не знает кого и даже улыбается, хотя по тону его голоса заметно, что он, вообще-то, боится не меньше остальных.       – Я не прошу вас сотрудничать со мной, – Югём переводит свой искрящийся взгляд чётко на него. – Теперь вы – живые зрители. Вы первые узреете искусство. Но «искусство любви» звучит как-то скучно, не находите?.. – хихикнув, распахивает глаза ещё чуть шире. – Как вам «искусство ненависти»?       – Забудь об этом, – резко приказывает Джинён, своим командным тоном голоса разрезая воздух. – Всё, что нам следует сделать – это уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Поэтому давайте всё забудем и вернёмся к обычной жизни.       – «Обычной»... – с демонстративным отвращением повторяет Югём. – Я не хочу обычной! Я хочу... Чего-то другого! Вы не понимаете? – оглядывает всех не без недоумения. – Разве у вас нет такого ощущения, будто в жизни чего-то не хватает?       – Югём... – тихо зовёт его Бэмбэм. Он, вообще-то, сам не знает, зачем; просто какое-то странное чувство разливается внутри. Словно Югём только что сказал что-то важное. Единственное, что смогло зацепить внимание из всей этой тирады безумия – и единственное, что Бэмбэм, возможно, может понять. Это хорошо? Или это плохо?..       – Я ведь не один этого хочу, парни, – с ноткой важности замечает Югём. – Вы все... Вам ведь нравятся мои видео, разве нет?       – Это звучит, как хорошая идея для стихотворения, – как бы между делом замечает Ёнджэ; вдохновение, как и всегда, посещает его в самое неподходящее время. – Эм... Почему у меня такое чувство, что я однажды писал что-то подобное?       Какая-то тревога охватывает его сердце; и, возможно, она бы могла разрастаться и дальше, если бы только обстановка не развеевала все мысли и не подгоняла самоощущение под одно только единственное время и место – здесь и сейчас.       – И что ты сделаешь? – спрашивает Бэмбэм, неосознанно повышая голос. – Что ты собираешься натворить, Югём?       В глухой тишине, окутывающей это место, теперь слышится только язвительный, громкий и визгливый смех Югёма.       – Как насчёт... – он оборачивается на Бэмбэма. – ...Поджечь библиотеку?       – Что во имя Литературы?! – тут же слышится глубоко поражённый голос Джебома. – Как тебе вообще это пришло в голову?       – Разве это не гениальная идея моего гениального мозга? – Югём бросает свой жуткий взгляд на него, даже не осознавая, как начинает кричать в порыве эмоций. – Мы сожжём её, и тогда уничтожим это грёбаное место, которое создал Джейби! Уничтожим упоминания о его жизни, о его книге, о нём! МЫ УНИЧТОЖИМ ЭТУ ЛЕГЕНДУ!!!       – Ребят, давайте схватим его, – совсем не в шутку предлагает Марк. – Пока это всё не зашло слишком далеко.       – А вы знали, что бумага хорошо горит? – тем временем, улыбается Югём, уже доставая из кармана ярко-сиреневую зажигалку.       Джебом так и замирает с этим своим недовольным лицом; ему кажется, что вот-вот тут всё нахрен загорится, хотя Югём ещё толком ничего не сделал. Джинён всё ещё крепко держит его за плечи, внимательно – даже пристально – наблюдая за каждым, даже малейшим, действием младшего. Все они смотрят именно на него, потому что зажигалка в чужих руках совершенно дружелюбно не выглядит; Бэмбэму страшнее всех, и он сам не знает, почему. Сердце так быстро-быстро бьётся, и в ногах ощущается слабость, словно весь мир разламывается напополам.       семеро грешников,       заблудившихся во тьме,       никогда не увидят свет.       они не выдержат       эту ночь. и во мгле       услышат они ответ.       – Югём! – зовёт Бэмбэм в самую последнюю секунду.       Один короткий миг, одно нажатие – и зажигалка вспыхивает ярким огнём.       – Окей, Марк, – сосредоточенно шепчет Джексон, – я подхожу слева, а ты справа.       Югём, конечно же, это всё слышит – тишина вокруг уж слишком явственная – и потому дерзко и нахально смеётся им в лицо.       – Вы думаете, что я вас не переиграю? Что я вас не уничтожу?       И словно с вызовом он бросает эту зажигалку на пол, а дальше всё происходит слишком быстро. Валяющаяся на полу книга вспыхивает, бумага её охотно поддаётся воспламенению; ярко-красные язычки пламени стремительно разрастаются, стоит им только перейти на стоящий совсем-совсем близко стеллаж.       первый грешник – разумен, но очень слаб.       второй – храбр и смел, но лёгок.       третий же – я,       страшной фантазии раб.       и век мой очень короток.       Джексон тут же кричит что-то вроде: «Пиздуем отсюда!», и, не долго думая, срывается с места. Конечно же, Марка он хватает за руку и тащит за собой, потому что медлить ни секунды нельзя. Ёнджэ соображает так же быстро, и потому тоже торопится к выходу; только перед самой дверью он замирает, завороженно глядя на всё сильнее ращратсающееся пламя, с каждой секундой становящееся всё больше. Огонь переливается с нежно-персикового до карминового, полыхает всеми оттенками жёлтого, оранжевого, красного, пляшет и танцует, угрожая обжечь или задушить.       четвёртый и пятый – любовники,       хозяин с его верным псом.       они – торжества виновники,       хотя       меньше всех наслаждаются сном.       Джинён помогает Джебому подняться на ноги, крепко придерживая за руки; к счастью, силы немного возвращаются к Джебому, хотя спина и продолжает болеть. Они быстро убегают отсюда, даже не глядя по сторонам: от огня поднимается дым, от которого не только дышать становится в разы труднее – но ещё и видимость быстро ухудшается, словно кто-то ускорил мир в пару раз.       шестой грешник – жертва обмана,       седьмой –       его личный лжец.       погибло от их романа       пять неповинных сердец.       но он такой не один       «неправильный» изнутри.       и эти чувства нельзя заглушить.       всё труднее их сдерживать       на этом пути.       кто-то должен их удовлетворить...       Бэмбэм пятится назад, когда вдруг натыкается на стол; кажется, дальше прохода нет. Огня позади нет тоже; он только впереди, перед ним – но и выход из библиотеки тоже находится там. Он понятия не имеет, что делать и как к нему подобраться; соображать быстро сейчас не очень хорошо получается. Он слышит, разве что, смех Югёма – тихий и какой-то будто бы безнадёжный. Жалкий. Потом пытается позвать его; но стоит только раскрыть рот, как дым тут же заполоняет горло, оставляя после себя противный след.       Сам Югём слишком поздно понимает, что он натворил.       Осознание происходящего доходит до него определённо медленнее, чем до остальных; с задержкой. И только потом он понимает, что выход только с одной стороны, с другой же остался Бэмбэм, а сам он – тут, буквально в эпицентре этого самодельного пожара, который теперь сам не знает, как обойти. Не подумал.       “и не не нужны мне люди –       все «знакомые» и «друзья».       для счастья мне нужно только       знать, что ты рядом всегда”.       этот стих всё никак не кончается,       и мыслей во мне – море.       наконец-то мой страх утих,       и я слышу звуки прибоя.       может,       просто закончилась сказка.       любовь – страданий дурацкий культ.       та любовь, о которой писал я раньше       лишь обман,       сердца иллюзий инсульт.       запись моих страданий.       на камеру я смеюсь – ложь.       ты моих не заметишь стараний,       пока ими тебя не пырнёшь.

Метаться в клетке и мечтательно смотреть на свободу – и есть так называемый смысл жизни для большинства людей. (Но что делать мне, если свобода – это лишь очередная ловушка, созданная их твоих прекрасных чёрных глаз, очаровательных волос и изящных холодных рук?)

      – Бэмбэм-хён! – моментально поддаваясь панике (иногда ведь можно) зовёт Югём, оглядываясь по сторонам; вот только нихуя не видно, кроме ярко-алого пламени, поднимающегося вверх, к потолку, и дыма, сгущающегося над головой. – Бэмбэм!       – Югём-а, – слабо отзывается тот, а потом заходится в диком и громком кашле; больше некуда двигаться, хоть на стол лезь. Это тупик, и огонь, нагло подкрадывающийся к ногам, заставляет паниковать, паниковать, и ещё раз паниковать.       – Ох, нет. Нет, нет, нет, нет, нет! Что я наделал? – кричит Югём, уже запутавшись, в какой стороне что находится; всё вокруг такое одинаковое и обезличенное из-за этого огня. Как одна только зажигалка могла утроить подобное?! – Что ты наделал, Ким Югём?!       На свой же страх и риск делает шаг куда-то в сторону; смотреть он может только наверх, и это, пожалуй, играет ему на руку. Наверху он видит окно, и картинка быстро выстраивается: значит, где-то там Бэмбэм, а выход – он где-то позади. Набравшись смелости и поглубже вдохнув, насколько только дым позволяет это сделать, Югём шагает вперёд; огонь обжигает, из-за него становится невыносимо жарко, плохо, но – совершенно точно не страшно. На страх нет времени.       – Бэмбэм!       Где-то там, впереди, он может разглядеть чужой силуэт; и сделав последний, решающий шаг, оказывается прямо перед Бэмбэмом. Дышать становится ещё труднее, словно весь дым концентрируется именно в этой точке библиотеки; он затмевает глаза, путает всё вокруг, закрадывается в лёгкие через нос, щекочет их и заставляет потяжелеть. Бэмбэм снова заходится в кашле, когда вдруг чувствует, как Югём берёт его за руку.       – Чёрт... Держись, хён, – просит он как-то жалобно и умоляюще, крепко-крепко сжимая чужую ладонь. – Я тебя вытащу.       И следующим действием он ловко подхватывает парня, перебрасывает его руки через свои плечи и загружает себе на спину. Бэмбэм ослабевает и чувствует, как стремительно сознание покидает его; всё происходит слишком медленно, и эти несколько минут, достаточные для того, чтобы потерять сознание, тянутся вязкой и невыносимой вечностью.       хоть для тебя стану       небом, ветром, огнём –       меня ты не вспомнишь       ни ночью, ни днём.       хочу создать солнце,       что с тобой будет рядом.       и потом уничтожить –       за луны тенью спрятать.       подумай об этом, когда будешь один.       я ведь хочу, чтобы ты просто был.       А потом – кто-то нажимает на ускорение, и все дальнейшие события проносятся предельно быстро. Бэмбэм окончательно теряет сознание тогда, когда чувствует, как тёплый луч солнца ласково касается кожи его лица.       Югём выносит его на улицу, и, только его ноги касаются земли, тут же падает на колени прямо в траву. Слышит словно сквозь вакуум, как к ним побегают какие-то люди; они забирают Бэмбэма, а его самого трясут за плечо, пытаясь докричаться. Но Югём их не только не слышит, но ещё и не слушает. Свежий и чистый воздух впивается в отяжелевшие лёгкие, яркий, приятный дневной свет безжалостно режет глаза...       Вокруг сбегаются студенты, очевидно, ради того, чтобы посмотреть, как горит библиотека. Отдалённо слышится сирена: возможно, скорой помощи, возможно, пожарной службы, а быть может, и полиции – Югёма уже не волнует. Он из последних сил остаётся в сознании, не давая ему ускользнуть, и – обессиленно падает на спину, приземляясь прямо в холодом обдающую траву.

‹‹ и как мне это прокомментировать? ты буквально свихнулся, и это было... очень весело. (и страшно) ››

– ღღღ –