pŕèŧťý bøÿ
«в ваших глазах я всегда мил и добр, вечно мягок и обходителен., но все это — ворох иллюзий витающих вокруг меня, придуманных вами же»
***
Тэмин видит людей насквозь. Как открытую книгу читает, осматривает с головы до пят, предугадывает каждое слово, движение, поступок; вглядывается внимательно в каждую, даже маленькую самую, деталь, подмечая мысленно какие-то… особенности? Хотя все люди, в общем-то, похожи, если и вовсе не одинаковые. Предсказуемая серая масса. Взгляд его невольно оказывается на Тэне, который, между прочим, в свою очередь тоже пристально глядит на Тэмина. Солнце засвечивает его бледную кожу, лучи играют в волосах чёрных-чёрных, как смоль. Тэмин ловит себя на мысли, что Тэн этот напоминает ему кота — чёрного и тощего кота — и это, пожалуй, всё. Тэна не прочитать. — Крутое наебалово получилось, — ухмыляется Чонин, облокачиваясь на красную дверь своей машины, и не понятно, что он имеет в виду под «наебалово»: то, что Тэён пришёл не один, или же то, что он сам пришёл не один. — Давайте поступим так. — Сообщает на выдохе Тэён, привлекая всеобщее внимание, глядя на всех и каждого при этом строго-строго, серьёзно и даже, может, по-лидерски, что, в общем-то, ему очень даже идёт. — Так как изначально это была моя встреча с Каем, то мы спокойно обсудим с ним взятые мной материалы по делу, — он довольно резко скашивает взгляд на Тэна. — И, раз уж вы приехали с нами, можете повытаскивать информацию с посетителей клуба. Тэмин ухмыляется громко с ноткой какой-то иронии — в его стиле: — Классная идея, вот только я уже осуществил её прошедшей ночью. Эта его надменность, высокомерие и огромнейшее самомнение Тэёна выбешивают и раздражают, заставляя загораться внутри огнём невыносимой ненависти. Но это внутри; а снаружи — снаружи он только холодно-холодно бросает: — Ты — да, а Юнцинь — нет. А ему я доверяю больше, чем тебе, — и поворачивается к Тэну, возможно, слишком внезапно; тот даже не сразу успевает сориентироваться. — Лейтенант Ли, поговори с посетителями клуба и выведай какую-нибудь информацию об этом местечке. Сейчас как раз день и никакой вечеринки там нет. Только не лезь в неприятности, хорошо? — Х-хорошо, — Тэн на губы улыбку неловкую натягивает и кланяется, возможно, чересчур растерянно. Очередная усмешка Тэмина — в этот раз более явственная — вновь привлекает внимание всех троих. — Похоже, Юнцинь, он тебя за идиота держит, — бросает он легко и непринуждённо, смеряя Тэна нахальным каким-то взглядом, и тот даже не сразу понимает, что обращаются именно к нему. Убеждаясь, что отвечать ему никто не собирается, Тэмин уверенно шагает вперёд, по направлению к клубу, и останавливается у самого входа, оборачиваясь на парней. — Так вы идёте или нет? — Да-да! — Чонин спохватывается самым первым и тут же, улыбку привычную на лицо натянув, бросается вслед за Тэмином. Тэён раздражённо цокает им вслед, с вынужденным видом доставая папку фиолетовую с заднего сидения. Тэн его решает не дожидаться; он ступает уверенно вперёд, минуя тяжёлую дверь, и уже в самом помещении догоняет парней. В клубе оказывается тихо и спокойно; работает только та часть, где находится бар, и потому освещение включено именно там, а танцпол покоится в мрачной тени, не освещаемый даже дневным светом из окна. Слышится шум воды, звук трения полотенца о чистую посуду, шуршание льда, звяканье стекла, бульканье бутылок с пивом — всё это врезается в уши, а в нос ударяет сильный запах алкоголя. За барной стойкой работает какой-то бармен, на вид совершенно обычный и непримечательный; Тэмин с ходу бросает ему: «Две бутылки соджу, пожалуйста!». Тэн, наконец, нагоняет его, и робко дёргает за рукав серого тонкого кардигана, чтобы позвать; но даже рта не успевает открыть, как вдруг Чонин с горящим непониманием в глазах шипит: — Эй, Тэмин, я, вообще-то, не пью! — А я и не говорил, что тебе их заказываю, — как ни в чём не бывало, хмыкает тот. — Просто сядьте с тем полицейским за какой-нибудь столик и сделайте вид, что пьёте. — У «того подицейского», вообще-то, есть имя, — слышится позади холодный — опять же — голос Тэёна; и Чонин с обречённым вздохом оборачивается к нему. — Да-да, Ли Тэён-ши, — бросает неохотно и, выловив взглядом свободный столик в уголке, тут же метается к нему. — Опана, я и место нам нашёл! Тэён закатывает глаза и молча следует за ним, таким полным энтузиазма и, должно быть, позитивного настроя, что, в общем-то, в корне отличается от царящего в голове Тэёна настроения. Он уже жалеет, что согласился на всё это, и думает даже молча развернуться и уйти с папкой, но мысль об обещанном Каем жилье вселяет в него какую-то смутную надежду, что не так уж всё и плохо и игра, быть может, стоит свеч. «Я такой продажный», — проносится в голове. В баре этом людей много, что не может не вызывать непонимания: вроде бы обычный, не приметный клуб, напитки тут — не самые дешёвые и не самые дорогие, но посетителей — как собак нерезанных. Всех сразу и не разглядишь. Тэн, пользуясь случаем, что они с Тэмином наконец остались одни, снова хватает его за рукав; и выходит это, наверное, слишком резко, потому что Тэмин от неожиданности руку резко одёргивает и чуть ли на месте не подпрыгивает. — Тэмин-ши, — неуверенно начинает Тэн, не замечая чужого испуга даже, но чувствуя, как ему неловко, на самом деле, говорить. — В-вообще-то… Тэён-хён не держит меня за идиота, мы с ним лучшие друзья, — он усмехается заметно и очевидно нервно, и поднимает на него, Тэмина, взгляд робкий, дружелюбный и отчего-то стеснительный. — И, кстати, можете звать меня не «Юнцинь», а «Тэн», мне это больше по ду- — Слушай, давай просто приступим к работе, — обрывает его Тэмин; резко и строго. Он на Тэна смотрит своими глазами голубыми сверху вниз — во всех смыслах; последний чувствует, как ненарочно и бесконтрольно краснеет, и ничего совершенно не может поделать с этим, просто… Просто этот тэминин взгляд его до глубины души поражает, завораживает и пленяет, и Тэн даже жалеет на секунду, что надел сегодня линзы. Ему было бы гораздо проще, не видь он этих безумно красивых глаз. — Иди, у тех столов поспрашивай, — продолжает Тэмин хладнокровно, махнув рукой куда-то в сторону самого угла бара. — А я поспрашиваю тут. Сомневаюсь, конечно, что это нам что-то даст. Последнюю фразу он произносит тихо, себе под нос, возможно, не учитывая, что Тэн слышит. Тем не менее, младший послушно кивает головой, выдавливая согласное: «Хорошо!», и разворачивается чересчур резко, чтобы наконец освободить себя из этого спонтанного плена чужого взгляда. Он даже не смотрит, куда именно направляется, но начать решает с самого дальнего угла, с первого самого стола; только краем глаза видит, что там одиноко сидит какой-то парень. Тэн не глядя садится напротив него, замечая одиноко стоящую на столе кружку пива и мысленно отмечая, что человек, с которым ему сейчас предстоит говорить, явно не из робкого десятка; ведь не каждый может так спокойно и уверенно выпивать в одиночестве. Правда элементарные слова у Тэна, почему-то, из головы всё равно вылетают, и он даже забывает, как говорить; к счастью, незнакомец напротив него начинает сам: — Чё надо, мент? А может, и не к счастью. Тэн поднимает, наконец, глаза, и видит перед собой парня необычной внешности; аккуратные, ровные брови, чуть вздёрнутые вверх губы, кожа медового оттенка, и взгляд: пронзающий насковозь, непонятный, необычный, полный чего-то загадочного и, возможно, чего-то за пределами нормы; полный безумия. Но не того безумия, когда хочется бешено рвать и метать, совершать сумасшедшие поступки, творить самую настоящую дичь, нет. Тихого безумия. — Не называйте меня «ментом», — однако, Тэна хватает только на эти жалкие слова, и он взгляд чужой пытается безуспешно отзеркалить. Незнакомец только пфыкает на это, чуть голову опуская и глядя исподлобья теперь с нескрываемой дерзостью — оскалом. — Для мусоров «мент» — это комплимент, — произносит он. Тэн набирает в грудь побольше воздуха — хотя в этом баре воздух насквозь пропах алкоголем — и силы мысленно набирается тоже. Ему сейчас как никому другому необходимо терпение. — Я хотел задать Вам пару вопросов- — Да съеби ты нахуй, мент, — обрывает его незнакомец; нагло, упрямо и грубо. Зря он это сделал. — Послушай-ка сюда, — начинает Тэн, сохраняя в голосе определённое спокойствие и сдержанность; он слегка наклоняется вперёд, устремляя на незнакомца строгий взгляд, который, кажется, кричит о том, что с ним шутки плохи. За два года своей работы Тэн научился строить сильное и волевое выражение лица, вызывая тем самым у собеседника чувство контроля и превосходства над ним. — Я пришёл сюда из полиции, и я пришёл не просто так. Недавно нам поступило сообщение о том, что здесь произошло убийство, и я имею право расспрашивать посетителей о том, о чём считаю нужным. А вы имеете право отвечать на мои вопросы. Кроме того, капитан полиции здесь вместе со мной, а у него имеется необычайный талант гасить людей словами, и такого, как ты, он точно припишет под подозреваемого, даже если ты никакого отношения к убийству не имеешь. Так что грубить и хамить мне тебе сейчас совершенно не выгодно. Понимаешь, о чём я? Выдох. Ещё несколько секунд Тэн удерживает на лице проницательную строгость, и под его взглядом незнакомец, кажется, окончательно сдаётся, поднимая вверх белый флаг проигравшего. Это можно понять по тому, как он от безысходности прячет взгляд, и как тяжело он вздыхает, видимо, признавая свой проигрыш. –…Окей, попробуем, — произносит он вполголоса, по большей части, для самого себя. Тэн откидывается на спинку стула с довольным выражением лица победителя; а в мыслях у него проносится: «Да я лучший воспитатель в мире». Так или иначе, глядя на этого незнакомца, он сильно сомневается в том, что тот как-либо причастен к тому убийству. Да и вообще, наверное, никто из находящихся в этом клубе сейчас, скорее всего, не имеет никакого отношения к убийству. Да и убийство ли оно? Ведь ни жертвы, ни следов они с Тэёном и Марком не нашли… — Так, для начала, — тем не менее, начинает Тэн, а уголки его губ растягиваются в неожиданно приветливой улыбке, — как тебя зовут? Парень напротив снова поднимает на него глаза; но они уже не такие, как прежде. В них что-то изменилось. Они стали… Доверчивее? — Лукас. — Необычное имя, — подмечает тот не без добродушия, читаемого в голосе. — А я Тэн. — Well, — этот парень — Лукас, как он представился — кладёт руки на стол и слегка наклоняется вперёд, заглядывая Тэну куда-то на самое дно зрачков. — Скажи честно, Тэн. — Да? — У тебя биполярка? Тэн не знает, что ответить на этот столь бесцеремонный и странный вопрос. Не знает — поэтому выдавливает нервный-нервный смешок. И улыбаться не перестаёт; всё так же доброжелательно. Это могло бы, наверное, продолжаться ещё долго; если бы Лукас наконец не вздохнул: — Ладно, проехали. — Он откидывается беззаботно на спинку стула. — Так что за вопросы вы хотели задать? — Ах, да, — кивает Тэн, и чувствует, как вмиг выветривается вся та его крутость и мнимая опасность. — В общем… Знаешь ли ты что-нибудь про убийство, произошедшее здесь день назад? Лукас несколько секунд смеряет его нечитаемым взглядом, и у Тэна в душе уже даже зарождается маленький огонёк надежды, но. Парень только беспечно поживает плечами. — Неа. В общем-то, думает Тэн, ему и не стоит надеяться на какие-либо показания. Вся эта ситуация сама по себе странная, а значит, и свидетелей — настоящих свидетелей — будет найти не так-то просто. — Хорошо… Тогда, — начинает он, не сдаваясь, — что ты можешь сказать про этот кл- — А кого убили? — перебивает Лукас нагло, заглядывая куда-то Тэну в глаза. Насквозь. Тэна неожиданно пробирает дрожь. — Мы пока этого не выяснили… — Тогда с чего вы решили, — спрашивает Лукас, звуки чёткие растягивая, — что здесь вообще было убийство? Что-то в его голосе, что-то в его движениях, в выражении лица и в нём самом — что-то заставляет Тэна насторожиться. Тонкая струна подозрительности натягивается где-то в его груди, звеня каким-то непонятным лязгом, закладывающим уши и застилающим зрение, лишая царивших до этого спокойствия и уверенности в голове. –…Почему ты спрашиваешь? — Тэн всё-таки озвучивает вопрос, тут же поселившийся в его мыслях. — Ты не доверяешь полиции? Лукас криво и (слишком) фальшиво усмехается. — Никому нельзя доверять. Первая эмоция на его лице. — А знаешь что, Тэн-ши, — добавляет он, голову набок склоняя, и глядя исподлобья как-то пытливо, с нескрываемым интересом. — Ты на ублюдка не похож… Своеобразный парень. — Эм… — глаза того почему-то сами начинают бегать. — Спасибо? Тэну легче не становится, но какая-то настороженность — иррациональная — нарастает и нарастает в груди, всё сильнее натягивая струну недоверия, до самого упора. Лукас продолжает глядеть на него исподлобья. — Ты когда-нибудь людей убивал? У Лукаса не руки — у него самые настоящие лапы, а на них — когти; длинные и острые когти, готовые растерзать любого, кто на него посмотрит. У него острые зубы — клыки — складывающиеся в оскал, устремлённые на Тэна, сквозь него, на его сердце, бьющееся в центре груди. И глаза — горящие, пожирающие, готовые напасть, напасть, напасть. Убить. — В смысле?.. — Тебе никогда не казалось, — голос — тягучей лавой прямо под кожу, в вены, в артерии, в сердце, — что убийство — это искусство? Он дёргает безжалостно своими острыми когтями эту струну напряжения и подозрения в груди Тэна. Тот подскакивает молча со своего места, как ошпаренный, и хочется ему отсюда — убежать. Уйти отсюда и спрятаться от пожирающего взгляда Лукаса. — Постой! Лукас хватает его за руку — Тэна обдаёт жгучим холодом. Он замирает на месте, не в силах даже одёрнуть ладонь. — Ты же тоже таец, верно? Он, наконец, оборачивается — на свой страх и риск — и встречается с Лукасом глазами. Один на один. — Что?.. — Я своих сразу распознаю, — улыбается Лукас; улыбается искренне, безобидно, пожалуй, впервые за весь этот их разговор. — У меня отец китаец, а мать тайка. Круто же, а? Ну, присядь. Что-то меняется в нём, меняется в окружающей его атмосфере. Меняется, должно быть, и сама атмсофера. Тэн нервно сглатывает, но — всё же садится. Опять же, на свой страх и риск. — Я так давно не встречал здесь иностранцев, — вздыхает Лукас; его губы снова трогает улыбка. — Не с кем даже поделиться своими охуительными историями. Вот ты знаешь, что такое «суицид Шредингёра»? Почему-то настороженность покидает Тэна, и даже струна напряжённости разрывается в его груди без остатка; даже несмотря на то, что этот Лукас говорит. Сердце и мозг мыслят по-разному, и один из органов убеждает в необходимости не терять бдительности и настороженности, а второй — красный такой, маленький, в самом центре груди — заставляет расслабиться и осознать, что иррациональный страх Тэна — всего лишь плод его воображения, и парень, сидящий напротив, не предоставляет, ровным счётом, никакой опасности. — Ну… — вздох. — Нет… — Это когда человек хочет умереть, но в то же время не до конца, — объясняет тот с неожиданным увлечением, что, в общем-то, выглядит довольно странно. — То есть: выживет — ну и ладно, не выживет — значит, так и надо. А может, он просто поехавший?.. — Мм… Вот оно как… — с наигранной заинтересованностью кивает Тэн. — Послушай, я бы рад поговорить, но мне ещё других опросить надо… — Любишь Билли Айлиш? — неожиданно спрашивает Лукас, кажется, полностью игнорируя слова Тэна. И его слова, однако, заставляют Тэна на секунду выключить пытливого полицейского внутри себя… — Б-Билли Айлиш?.. — переспрашивает он, будто сомневаясь в том, что действительно услышал. — Да я её обожаю! …И включить обычного человека. У него глаза даже, кажется, загораются по-настоящему. Удивительно, что такой вопрос ему вообще задали. Так люди и находят общий язык, да?.. — Я тоже! — Бросает Лукас с улыбкой теперь уже совершенно безобидной, не внушающей никакой враждебности, но увлечённой и даже радостной. — Какая песня любимая? Тэмину не очень-то доставляет расспрашивать всевозможных алкашей и пьяниц о том, знают ли они что-нибудь о произошедшем. Он снова ловит себя на мысли, что всё было бы гораздо проще и дело бы пошло быстрее, если бы они только нашли того самого Лукаса. Ну, или хотя бы телефон, который тот по глупым обстоятельсвам умудрился потерять где-то здесь. Запах алкоголя заманчиво бьёт со всех сторон, что, в конце концов, становится до ужаса противен. Тэмин вспоминает, что заказал две бутылки соджу, и, полагая, что это может исправить ситуацию, решает выпить хотя бы немного. Обстоятельства, между прочим, позволяют; он ведь сейчас не на работе. Поэтому он вылавливает глазами Чонина с Тэёном, беседующих за столом, сгорбившись над папкой, и ступает к ним. — Будет слишком странно, — спрашивает Чонин, — если мы придём к этой девушке и зададим ей несколько вопросов? Он тычет пальцем в фотографию девушки на листе, той самой, которую поймали на употреблении наркотиков. И, видимо, ожидает, что Тэён, напротив сидящий, тоже смотрит на неё; однако, когда поднимает взгляд, понимает, что смотрит Тэён прямо ему в глаза. — «Мы»? — переспрашивает; холодно и безиницианивно. — Ну, да, — Чонин натягивает с трудом дружелюбную улыбку чисто по привычке. — Вряд ли же она согласится что-то рассказывать левым людям, а вы, всё-таки, полиция… Он чувствует, как спотыкается о каменный вгляд Тэёна, как о непроходимую стену. — Я отказываюсь. — Почему?.. — стонет Чонин разочарованно. — Что тебе не нравится?. — Ты. — Хладнокровно заключает Тэён, даже не раздумывая. — Уже успели посраться, что ли? Только в эту секунду они оба замечает Тэмина, нависающего над их столом. Он смеряет парней безмятежным каким-то взглядом, и кажется даже, будто в его глазах отражается вселенская усталость; берёт одну из нетронутых бутылок соджу и, открыв, как ни в чём не бывало, делает глоток. — Я до последнего стараюсь быть дружелюбным, — сетует Чонин сквозь зубы, с прищуром некоторым поглядывая на Тэёна. — Просто кое-кто тут скучный зануда. — Я не зануда, — возражает тот всё с тем же присущим ему хладнокровием. — Я просто Ли Тэён. — Это не оправдание, — возмущается Чонин. — А я и не оправдываюсь, — заключает Тэён горделиво. — Мне ни к чему оправдываться перед идиотами. — Что?! Нет, ну ты слышал, а, Тэмин? — Чонин с каждым его словом возмущается всё больше и больше, и Тэмина за кардиган дёргает, поднимая на него свои щенячьи глаза. — На чьей ты стороне? Тэмин непринуждённо ставит бутылку соджу обратно на стол с характерным стуком; в ней отсутствует уже четверть жидкости. — Я на стороне того… — начинает он как-то загадочно, переводя какой-то заговорщический взгляд с одного парня на другого. –…Кто мне больше заплатит! — Чего?!.. — это повергает Чонина в полнейший шок, и он даже теряется. — Эй! — Обычная меркантильная тварь, — Тэён невозмутимо констатирует факт куда-то в пустоту. — Ничего необычного. Тэмин на это смеётся только тихо-тихо, видимо, не собираясь ничего отвечать или возражать. Похоже, он согласен. — Всё, с меня хватит, — заключает Тэён, внезапно (даже слишком) по столу хлопая ладонями. — Где Тэн? Он поднимает выжидающий взгляд на Тэмина, видимо, подразумевая, что тот знает. Но Тэмин понятия не имеет, на самом деле. — Понятия не имею. — Вообще-то, я хотел ещё кое-что рассказать по поводу клуба, — начинает Чонин, возвращая голосу своему былую уверенность и даже — с величайшим трудом — доброжелательность. — Я ведь ещё не дал показания. Или ты уже не хочешь?.. — Нет, я!.. Чёрт, — Тэён с ужасом осознаёт, что ему ещё тут сидеть и сидеть, так как выбора у него особо нет; а ещё то, что только что к чертям полетел его холодный образ из-за этой чересчур эмоциональной фразы. –…Ладно, выкладывай, что у вас там, — и на Тэмина взгляд строгий поднимает. Непробиваемый. — А ты найди Тэна и приведи его сюда. — Это что, приказ? — тот бровь одну вскидывает вверх с нечитаемой ухмылкой. — Да, — цедит Тэён. — Это приказ. — Ничоси предъявы, — ухмыляется тот игриво и даже, может, в некоторой степени кокетливо. — Хорошо, я выполню твой приказ, но только потому, что у тебя красивые глазки, Ли Тэён-ши. С этими словами он удаляется, не оставляя тому даже шанса что-либо ответить. А Чонин только вздыхает расстроенно вслед: — А мне он такого не говорил… Тэмин оглядывает заведение максимально внимательно, по каждому столу взглядом пробегаясь, вылавливая всё, что только можно. Наконец, в самом углу он видит Тэна, а напротив него сидит и мирно беседует… Лукас?! Что за… Тэмин тут же срывается к ним, тормозя прямо у самого стола, и, нависнув над ним, заглядывает Лукасу в глаза без всякого на то предупреждения. Он чувствует, как тело сковывает непонятный гнев, а ещё, возможно, ярость и страх, разливающиеся по венам совершенно необъяснимо. — Это ты!.. От его неожиданного появления Тэна передёргивает, и он в одну секунду сжимается до маленького-маленького комочка; только потом замечает, что человек, нависший над столом и глядящий на Лукаса — это Тэмин. Сам Лукас, кстати, скашивает на парня непонимающий и вместе с тем совершенно бесстрашный взгляд. — Что я?.. — Ха-ха, Тэмин-ши, — Тэн решает выкрутить ситуацию, хотя, вообще-то, прекрасно знает, что не умеет этого. — Э-это Лукас, он- — Я в курсе, — прерывает тот. Он ни на секунду не отводит от Лукаса своих глаз. Тэн понимает, что ничего не понимает. Эти двое смотрят пристально друг на друга, внимательно вглядываясь в чужие лица; атмосфера становится очень напряжённой, и даже звуки бара на фоне мгновенно стихают. — А-а, это ты? — кажется, Лукас вдруг, наконец, вспоминает. — Ну это, того? Он пальцем указывает на Тэмина, перебирая что-то в памяти, и последний, понимая, что его узнали, самодовольно хмыкает. — Ага, того, этого. И — бесцеремонно двигает стул куда-то в сторону Тэна. Тот ножками по полу противно скрипит, и Тэну приходится даже немного отодвинуться в сторону, чтобы Тэмин теперь оказался ровно и чётко напротив Лукаса. — Оу, так вы знакомы?.. — спрашивает он, стараясь изо всех сил звучать дружелюбно, хотя в душе хочется от такого неожиданного поворота событий просто закричать или спрятаться под стол. Потому что он тут, похоже, теперь третий лишний. — Ага, ещё как знакомы, — саркастично усмехается Тэ, всё ещё безотрывно глядя на Лукаса. — У меня есть к этому мудиле парочка вопросов. Для начала: ты куда мой телефон спиздил? — Тц, сам ты мудила, — Лукас на это с показательной обидой цокает, после чего отводит взгляд, не особо желая сейчас разбираться с Тэмином и потому совершенно игнорируя его вопрос. — «Мудила»? — переспрашивает Тэн с полнейшим недопониманием в глазах, поворачивая удивлённо голову к Тэмину. — Лукас не мудила! Он очень добрый и весёлый, — а потом он бросает взгляд на самого Лукаса; взгляд добродушный, доверчивый и даже, может, приятельский. — Он рассказал мне о том, как путешествовал в Японию, как его уволили из офиса за поведение и о том, как мечтал стать космонавтом. А ещё он тоже таец, как и я, и фанат Билли Айлиш, — с каждым словом Тэн звучит всё более воодушевлённо и восхищённо, и в какой-то момент переводит взгляд на Тэмина. — Мы с ним так… У Тэмина взгляд холодный и недовольный, как струя ледяной воды. –…Похожи. — Ясно, — твёрдо заключает Тэ, с какой-то тяжестью прикрывая веки. — Уже успел втереться в доверие к полицейскому… Очень хитроумно, Лукас. — Н-но мы правда подружились! — Тэн находит в себе силы возразить, упор делая именно на последнее слово. — А, так значит, быть может, это не в Лукасе дело? — Тэмин неожиданно устремляет взгляд прямо на Тэна, в самую глубь зрачков, в которых плещется бледный оранжевый свет люстр, висящих на потолке. — Может, это просто ты такой доверчивый? Не спроста ведь твой дружок тебя за идиота держит, a? Что-то в его словах и даже этом язвительном голосе до ужаса злит Тэна. У него в глазах зарождаются искорки, а язык вдруг начинает действовать раньше, чем мозг. — Я ведь уже сказал, что Тэён-хён не такой! Мы просто лучшие друзья! — голос неосознанно повышается. — Все друзья беспокоятся друг о друге! Ты не знаешь? У тебя что, нет друзей? — «Друзей»? Они все остались в детстве, хах, — но я не помню своего детства. — Да ты явно наивный, инфантильный и глупый, — он ухмыляется ещё более язвительно, чем прежде. — Вроде не особо младше меня, а до сих пор веришь в каких-то «друзей». Прекращай, парень. Оптимистом быть опасно. — Уж лучше быть оптимистом, — цедит Тэн сквозь зубы, — чем таким чёрствым, как ты. Так хочется тебя по этому красивому лицу ударить… — «Красивому»? — переспрашивает Тэмин, наклоняя голову. — А? Т-то есть… — паника. — Я этого не говорил. Забудь! — Ахах, да ладно, я понимаю, — тот игриво вздёргивает брови. — Сложно спорить с таким красавчиком, как я. — Насчёт красавчика согласен. — Что? — Что? — Воу, воу, воу! — Лукас, больше не в силах выдерживать этот их***
— Хён, ты слышал? У нас новенький! Внезапное появление Марка перед носом, сопряжённое с этой его фразой, брошенной, возможно, чересчур воодушевлённо и эмоционально, буквально ставят Тэна в тупик. Марк всегда такой задумчивый и непонятный, и Тэн его, такого светлого ребёнка, до сих пор разгадать не может. Марк — он всегда в поисках, он постоянно что-то ищет, но никто не знает — что. Возможно, Марк и сам не знает, но искать упорно продолжает, привычно натягивая на себя эту до безумия милую улыбку, наивно веря в мир, в людей, в судьбу — во что угодно, лишь бы только всё вокруг было хорошо. Лишь бы только он сам был в порядке. И он отдаёт себе отчёт каждый раз, когда надевает на лицо эту маску доброго и наивного ребёнка; возможно, для Тэна ему лучше быть таким. — Какой ещё «новенький»? — не понимает тот, брови вопросительно на лоб поднимая. На полу плещется солнце причудливыми прямоугольниками; стрелки часов перекатываются за полдень, и Тэн вспоминает неожиданно ту встречу с Чонином и Тэмином у клуба. Прошла, кажется, уже неделя; с тех пор солнце стало печь жарче, чем прежде, и ветер постоянно разносит по улице лепестки сирени, из-за которой окна все приходится прикрывать, потому что она без всякого разрешения в здание залетает. Новость о новеньком Тэна не сильно впечатляет; по крайней мере не так сильно, как Марка. У Тэна свой собственный, до ужаса странный мирок, в котором появление нового члена в коллективе не является чем-то особенным, пока это не касается лично его. Это, должно быть, хорошая привычка; потому что в своём мире Тэн не думает о всяких мелочах и не беспокоится по пустякам. Марк, честно, хотел бы уметь так же. Тэн на мир перед собой как на нечто обязательно хорошее смотрит, не желая лишний раз о чём-то негативном задумываться. Тэён его постоянно пилит за то, что его глупый-чудоковатый-странный друг без инстинкта самосохранения каждый день в какие-то неприятности влипает, будто нарочно их самому себе выискивая. А Марк Тэном очень восхищается, как ребёнок пример с него берёт, подражает, пытаясь постоянно примерить на своё мировоззрение те самые розовые очки. Безуспешно. У Тэна безграничный оптимизм, в чёрную радужку глаз въевшийся, постоянно плещет через край, и энергия тело переполняет до самых кончиков бледных пальцев рук и ног, в которых он не иначе, как прячет какой-нибудь динамит. Тэн светлый и яркий, и Марк на его фоне точно погасшая тёмная звёздочка, которая и посветить-то толком не успела, а жизнь уже пронеслась. — Говорят, какой-то детектив, — сообщает он, взглядом утыкаясь в зелёные ветви дерева, бьющие в окно. — Вроде как, работал в США. Он скоро придёт, если хочешь, мы можем его поприветствовать. Тэн признаёт за собой свою чудаковатость и странность, которую, пожалуй, никому и никогда не удастся повторить и с которой вряд ли кто-то посмеет тягаться; но он совершенно ничего не имеет против Марка, пытающегося его, такого сложного и непонятного, разгадать. Хотя Марк, вообще-то, и сам — та ещё загадка. Он ведь и правда наивный, и ещё такой чистый-чистый, ещё не успевший тёмной стороной взрослой жизни испачкаться. И Тэн, постоянно на него глядя, искренне желает, чтобы Марк всегда-всегда оставался таким. Но это невозможно. — А почему так резко? — спрашивает он, лихорадочно ища на стене кабинета зеркало. — Я ведь не готов. Надо же хорошее впечатление произвести. — С каких пор ты волнуешься об этом, хён? — безобидно посмеивается Марк. Он никогда не понимал, почему сдружился в этом месте именно с Тэном. Ведь вокруг много и других коллег, более… Нормальных? Впрочем, это неважно. Ведь все «нормальные» — скучные. А они с Тэном — идеальный дуэт. — Да, ты прав, — немного подумав, соглашается старший. — Конечно, я же и так выгляжу безупречно, мне не стоит беспокоиться. Но, может, у тебя есть какие-нибудь духи? — Тэн-хён! — упрекает Марк, смеха, громкого и искреннего, не сдерживая, ведь прекрасно знает, что Тэн нарочно прикалывается. В конце концов, и сам Тэн смеётся тоже. Он такой удивительный, такой чудной и интересный, что его изучать можно бесконечно — Марку и жизни не хватит. Тэна все видят улыбчивым, забавным и странным местным жизнелюбом. Марк же все знают, как милого, умного, а иногда даже такого скромного и молчаливого — что он сам себе поражается — ребёнка. Все взаимоотношения этих двоих строятся на изучении друг друга. — А Тэён-сонбэ знает? Марк задумчиво пробегает глазами по потолку, а потом на выходе сообщает: — Кажется, я ему ещё не сказал. У Тэна в глазах сверкает нечто рьяное и радостное, и кажется даже, будто по его телу проходится заряд тока, не иначе. Он глядит на Марка снизу вверх с каким-то энтузиазмом и голос повышает наастолько, что чуть ли не кричит: — Тогда я расскажу ему! И — уносится куда-то из кабинета, оставляя Марка глядеть ему вслед, стоя в этом плещущемся на полу и стенах солнце. Тэён холодный-холодный. Тэён трёт друг о друга ладони и раздвигает занавески, чтобы впустить побольше солнца в свой кабинет, побольше такого спасительного для него тепла. Скоро обеденный перерыв, но он, должно быть, опять его пропустит, утопая в работе, потому что есть ему не хочется. Ему вообще ничего не хочется, кроме работы. Работа его успокаивает. Не оставляет времени на лишние размышления и чувства, которые Тэён в себе старательно пытается подавить-скрыть-усмирить уже который раз в своей жизни. День за днём, год за годом. Он открывает ноутбук, чтобы написать очередной отчёт за эту неделю, и, пока ждёт его включения, скашивает взгляд в окно, где деревья листвой своей бьются о стекло. Он смотрит на городской пейзаж, как на грязь под ногами. Он и есть грязь. И люди тоже грязь. Сеул ими кишит, как каким-нибудь неизлечимым вирусом, даже здесь, на тихой окраине. Нигде не обходится без преступлений, совершаемых, по большей части, из-за раздутого человеческого эго; только вот никто с этим делать ничего не хочет. Тэён никогда этого не понимал. Но, в любом случае, всегда проще винить кого-то другого, чем себя, правда? И ненавидеть всегда проще — более того, эффективнее и безопасней — других людей, нежели самого себя. Тэён это знает. В конце концов, он и только он единственный в своём роде корень всех тех проблем, причина всех тех событий в жизни, что с ним происходят. — О, Тэён-хён? — голос Тэна, раздавшийся где-то на пороге кабинета, вырывает его из мыслей. — Я знал, что найду тебя здесь. Тэён неохотно и лениво поворачивает к нему голову, смеряя взглядом вялым, незаинтересованным. — И зачем ты меня искал? — спрашивает. — Да так… — Тэн так и замирает на пороге, поднимая к потолку таинственный взгляд и ковыряя пол носком ботинка. — Нашёл одно нераскрытое дельце, подогнал под серийные убийства и даже нашёл подозреваемого… На лице Тэёна стремительно рисуется недопонимание. — Серьёзно сейчас? — Да ладно, шучу я! — смеётся Тэн; смеётся очень мило, безобидно и искренне, и у Тэёна сердце, кажется, падает куда-то в район желудка. — Просто пришёл сообщить, что к нам в участок переводят новенького. — Я работаю один, — твёрдо отрезал Тэмин, даже не глядя на парня. — И я делаю это ради денег. О, кстати, дам один совет, — на этих словах он перешёл на полушёпот, чуть наклонившись к Тэёну; тот так и застыл, не двинувшись ни одной мышцей. — Не доверяйте этому Лукасу. У него явно есть какие-то секреты. — А, ты про это, — выдыхает Тэён, отворачиваясь к ноутбуку. Тот включается как раз вовремя. — Я знаю. Бён Бэкхён. Тэмин развернулся в сторону двери и уверенно направился к выходу, но Тэён тут же сорвался с места, чтобы его догнать. Он схватил его за плечо и развернул к себе. — Какие-то проблемы? — Бён Бэк… Кто? — Тэн улыбается, как какой-нибудь дурачок, и чешет затылок. — Бён Бэкхён, — произносит Тэён; вся эта ситуация, в самом деле, его не особо интересует. — Детектив. Руководство его очень расхваливало, мол, он очень умный, дорогостоящий, успешный и вообще, вроде как, работал в США, — он неожиданно понижает голос. — Не пойму, чё его сюда занесло… — Что ты сказал Тэну? — В смысле? — Что ты ему сказал? — Тэён резким движением схватил Тэмина за воротник. — Говори! — Я всего лишь просветил его о том, какой он наивный и глупый, — Тэмин улыбнулся, глядя на парня с вызовом в глазах. — Такому, как он, не место на такой жестокой работе, не находишь? — Давай встретим его, хён, — Тэн невинно улыбается, пряча руки где-то за спиной, и хлопает ресницами, как и всегда делает, когда о чём-то просит. — Надо познакомиться и сразу зарекомендовать себя, как хороших коллег! — Блять, Тэн, ты издеваешься? — стонет Тэён. — Всё, пойдём! — пропевает тот, за пару шагов настигая старшего и дёргая за плечо. — Заработался ты, хён. Пошли! — Больше никогда с ним не говори, — Тэён ещё крепче сжал ворот Тэмина, чувствуя, как тот мнётся в его пальцах. — Я тебе не доверяю, понял? Тэн очень впечатлительный, и я не позволю ничего с ним сделать. Тэён с горем пополам соглашается отвлечься от работы лишь ради того, чтобы встретить этого, блин, нового коллегу. Он просто уверен, что так называемый Бён Бэкхён — это какой-нибудь обычный ЧСВ-шный юрист, самооценка которого взлетела до небес в силу того, что он работал в Америке, и в нём, быть может, заиграло фальшивое благородство, раз он, такой важный и крутой, с какого-то хуя вернувшись в Корею, решил работать именно в этом жалком участке, в котором совершенно ничего интересного. Появившаяся вакансия, возможно, тоже сыграла роль; но это только добавляет масла в огонь тэёновых представлений о каким-нибудь лицемерном детективе, появившиеся здесь ненадолго только во имя репутации. Бэкхён оказывается полной противоположностью его ожиданий. Ну, или почти полной. Они с Тэном натыкаются на Бэкхёна в прихожей, где — что не удивительно — собирается почти что весь участок. Конечно же, всё ради того, чтобы поприветствовать новенького; ведь для этого места данное событие такое огромное. И среди всей этой толпы, образованной разом собравшимися здесь людьми, Тэён и Тэн даже не сразу вылавливают взглядом того самого Бэкхёна. — Здравствуйте! — полковник уже спешит пожать ему руку и с улыбкой — противной, натянутой — откланяться. — Бён Бэкхён? Тэн, к сожалению, его не видит; ему вид загораживает один из высоких сержантов, стоящий прямо перед ним. И ведь и сдвинуться некуда — повсюду люди. Тэёну повезло больше; он прекрасно видит этого самого Бэкхёна. Последний, кстати, не один. — А он довольно красивый, — ровно бросает Тэён, поджимая губы. — Но я бы не рискнул покрасить волосы в розовый. — У него розовые волосы?! — поражается Тэн, поднимаясь на носочки, чтобы хоть что-то высмотреть; бесполезно. — Ага, — произносит Тэён. — Интересно, сколько ему лет. Выглядит не особо старше меня. — Да, добрый день, — наконец, слышится голос самого Бэкхёна, и Тэн видит лишь его руку, протягиваемую полковнику. — Можете называть меня детектив Бён. О, а это мой помощник. — Здравствуйте, — рядом с ним раздаётся ещё один голос; низкий и глубокий. — Пак Чанёль. Прокурор Пак. — Довольно высокий, — комментирует Тэён себе под нос, и Тэн слегка спихивает его в сторону, чтобы посмотреть. Видит он только макушку белых волос. — Ох, нам как раз не хватало детектива и прокурора в участке! — пищит своим противным голосом полковник, лихорадочно пожимая руки обоим, и всё кланяется, кланяется, кланяется. — Рады приветствовать вас. Коллектив у нас очень дружный. Правда, ребята? Он оглядывается по сторонам с наигранным выражением лица, и толпа тут же взвывает радостно-приветственное: «Да-а-а! Добро пожаловать!». Видимо, ради этих слов люди здесь, по большей части, и собрались; потому что после приветствия многие уже начинают медленно расходиться кто куда. В частности, высокий сержант, захватывающий Тэну вид, наконец-то сваливает отсюда, и теперь ему открывается полный обзор на этих самых «так им не хватающих детектива с прокурором». У Бён Бэкхёна волосы и правда розовые, и такие аккуратно-идеально собранные, доведённые до практически безупречного состояния. В глазах его отражается малиновый блеск, и всё это, на самом деле, так не сочетается с его строгим деловым серым костюмом. Бэкхён невысокий, и по первому впечатлению напоминает Тэну какую-то конфету, вкусную и сладкую, но завёрнутую в неподходящую ей непримечательную скучную обёртку. Бён улыбается, кажется, без каких-либо задних мыслей, скрывающихся за этой самой улыбкой; искренне, дружелюбно, внушающе… Доверие? Парень, стоящий рядом с ним — Пак Чанёль, как он представился — действительно очень высокий, особенно на этом контрасте с Бэкхёном. Возможно, думает Тэн, по росту он мог бы посоревноваться с тем Лукасом. У Чанёля белые волосы, красиво уложенные по моде, и большие глаза; в отличие от Бэкхёна он не улыбается, но даже несмотря на это выглядит таким же дружелюбным и хорошим человеком. — Так вы к нам из Америки? — всё не отстаёт полковник, и Тэн даже ловит себя на мысли, как Бэкхён вообще может глядеть в эти его притворно-доброжелательные глаза с улыбкой. — Да. Я два года жил и работал в Вашингтоне, — отвечает Бён; у него голос мягкий и тягучий, ну точно сладкая конфета. — Я раскрыл абсолютно все дела, за которые брался. А также именно в США я познакомился с Чанёлем, — он поворачивается к беловолосому, ни капли не меняясь в лице. — Правда, Ёль? Уверяю вас, он лучший в мире прокурор. Чанёль, однако, ничего не отвечает и не говорит на это; только молча кивает, хотя и кивок его больше походит на поклон. Уголки губ Бэкхёна растягиваются ещё шире; хотя, казалось бы, куда уж шире. А потом полковник снова обращается к толпе — вернее, её остаткам: — Так, кто хотел бы провести экскурсию нашим новым коллегам? — Сам бы взял и провёл… — тихо шипит Тэён себе под нос; в конце концов, полковник у них тут самый главный и это его работа. — Эй, — а вот Тэну, кажется, идея очень даже нравится, поэтому он с заманчивой улыбкой пихает Тэёна в бок. — Го? — Ебал я эти экскурсии проводить, — хмуро отзывается старший. — Ну, давай! — у Тэна в глазах рисуется щенячья мольба; хотя, нет. Кошачья. — Такой шанс!.. Тэён, тем не менее, снова хочет отрезать холодный отказ, но даже рта открыть не успевает. Откуда-то из другой стороны в самый центр прихожей выходит Марк, и, с улыбкой милой-милой, метается прямо к этому самому Бэкхёну. — Давайте я проведу! — и в глаза чужие заглядывает; они блестят, сияют, горят. — Отлично, Марк, ты и проводи! — смеётся полковник своим хриплым мерзким голосом, и тут же сливается куда-то подальше отсюда, оставляя все дела на плечах своих подчинённых. Противный тип. Марк неожиданно хватает Бэкхёна за руку — тот, кажется, на секунду впадает в недоумение, хотя и старается его тщательно прикрыть — и трясёт-трясёт её, по-прежнему с искорками в глазах глядя на новоиспечённого детектива. — При… Здравствуйте, — бросает на одном издыхании. — Я лейтенант. Меня зовут Марк Ли. — Здравствуй? — на лице Бэкхёна снова рисуется улыбка приветливая от уха до уха; и, чёрт, сколько же ему лет? — Я здесь самый младший, — Марк, наконец, его руку отпускает, но улыбаться ярко-жгуче не перестаёт. — И я очень добрый и милый. Надеюсь, мы с вами- — Опа, Марк-и, а как же твои хёны? — Тэн больше не может ждать, поэтому сам бросается к ним, говоря громко, намеренно внимание привлекая; и улыбаясь тоже — широко, хотя на нём это выглядит как-то по-идиотски. — Здрасьте, детектив Бён. Я Тэн, любимый Хён Марка. Он кланяется тут же, и Бэкхён кланяется в ответ. Когда они пересекаются глазами, Тэну кажется, что он даже почти ощущает сладкий-приторный-сахарный вкус клубничных конфет, которыми, кажется, насквозь пропитана аура Бэкхёна. И если уж Бэкхён — конфета, думает Тэн, тогда Чанёль — это нечто холодное и горькое; прямо сейчас пронзающее его внимательным изучающим взглядом. От взгляда этого, между прочим, Тэну становится не по себе; но он это старательно игнорирует, устремляя всё внимание своё на Бёна. — Приятно познакомиться, Тэн, — произносит розоволосый — его голос завораживает — и чуть наклоняется вперёд, с любопытством заглядывая в глаза. — Это имя такое? — Нет, скорее, прозвище, — бросает Тэн и едва заметно усмехается. — Просто я предпочитаю, чтобы на работе меня звали так. Бэкхён смеряет его многозначительным взглядом, который Тэн, честно, не может разобрать; а потом глаза его падают куда-то за спину парня. — Это тоже ваш друг? — спрашивает. Тэн тут же разворачивается; Тэён стоит чуть позади него. Стоит со взглядом непроницаемым, без малейшего намёка на улыбку на своём лице; излучает он, честно говоря, холодное недоверие, и это, пожалуй, не то, чем надо приветствовать новичков. — О, это капитан Ли Тэён, — за него решает пояснить Тэн, потому что сам Тэён, похоже, ничего говорить не собирается. — Он мой лучший друг. — Ммм, — кивает Бэкхён, и потом устремляет весь свой дружелюбный и в какой-то степени даже миролюбивый взгляд на Тэёна. — Приятно познакомиться, Ли Тэён. — А мне нет, — неожиданно холодно отрезает тот. Тэна даже передёргивает от этого его тона; и, похоже, не его одного. Марк спохватывается быстро, наклоняясь в бок, дабы в поле зрение Бэкхёна угодить, и с улыбкой своей, по-детски невинной, интересуется: — А можно спросить? — А? Да, конечно, — Бён разворачивается к нему, и что-то, кажется, в его лице меняется; оно снова становится незамысловатым и обыденно приветливым. — Почему Вы решили устроиться на работу именно в эту глуши? Тэн, на самом деле, тоже хотел бы задать такой вопрос; но так же мило, как у Марка, у него бы не получилось. Бэкхён выдерживает совсем короткую паузу, возможно, раздумывая о чём-то; а потом бросает, как ни в чём не бывало: — Я просто устал. Мне надоело работать в суете и окружении людей, которые без конца меня восхваляют, — он склоняет голову набок. — Хотя и экстраверт, мне захотелось найти работу в Корее поспокойнее. Так что, проведёшь мне экскурсию? Он улыбается так приторно, что просто невозможно, наверное, сказать «нет». Тем более это не может сделать Марк. Он ещё ярче загорается — Тэн даже улавливает в его глазах зарождающуюся симпатию — и кивает много-много раз, бесцеремонно хватая Бэкхёна за руку; не думая даже, что этот его жест вполне может быть расценён, как грубый. — Пошли! И — тянет его, новенького, за руку куда-то в сторону петляющего коридора. Тэн даже не замечает, как косится на него Чанёль, прежде чем пойти за ними. Он смотрит только на Марка: тот весь светится ярким солнцем, как если бы произошло что-то нереальное крутое в его жизни, хотя — всего-то лишь новый коллега. И думает уже даже пойти за ними, как вдруг. — Постой, — Тэён хватает его за руку. Тэн метает на него вопросительный взгляд. — Сонбэ? — Я не доверяю Бэкхёну. У Тэёна в глазах презрение; презрение и недоверие. Он холодный, и руки его тоже обдают холодом; поэтому Тэн вырывает ладонь. Он бы соврал, если бы сказал, что его не бесит. Просто бесит. — Ты издеваешься? — спрашивает он требовательно. — Долго ты ещё будешь подозревать всех и каждого не понятно в чём? — Тэн, послушай, — начинает Тэён относительно спокойно и сдержанно, но. — Не все незнакомые люди обязательно оказываются тварями, — отрезает Тэн. — Если бы ты хотя бы попробовал подружиться с детективом Бёном, ты бы, может, понял. Всё ведь нормально было, нет? — Ты не понимаешь, — тихо произносит тот. — Я не за себя беспокоюсь. А за те- — Да-да, за меня, — Тэн закатывает глаза и вздыхает. — Понимаешь, сонбэ, мы ещё совершенно не знаем, какой он человек. Может, он хороший. Марку он, по крайней мере, нравится. — Марку все нравятся. — Взял бы с него пример, — Тэн переходит на спокойный тон и заглядывает старшему в глаза, пытаясь отыскать в его зрачках хоть искру понимания. — Перестань держать всех людей на расстоянии вытянутой руки. — Тэн, дело не в этом… — я всё это прекрасно понимаю. — Просто… — нельзя всегда держать всех на расстоянии вытянутой руки. — А в чём тогда, Тэён? — не понимает Тэн. Не понимает ничего. Не понимает, почему Тэён такой. Однажды с одним человеком берёшь и опускаешь руку. Это страшно, жутко, рискованно, ведь не понятно, ударит он или нет. А он бьёт. — Я не могу сказать, Тэн. Тэн оглядывает его сверху вниз каким-то оценивающим взглядом, и, останавливаясь на холодных глазах, многозначительно кивает. Конечно, Тэён не может ему сказать. — Я понял, сонбэ, — бросает Тэн; так же холодно и твёрдо. — Тэмин был прав. Ты и правда держишь меня за идиота. Давай поговорим тогда, когда тебе нечего будет скрывать.— ♙ –