ųʼn víłļàġę
“всё не будет выглядеть идеально. просто позволь в этот момент всему течь естественно так же, как дует ветер”
***
***
– Выпустите меня! Я хочу увидеть солнце! Лукас бросается к прутьям железным, как бешеный, и принимается трясти их в разные стороны со всей только имеющейся у него силой; бесполезно. Они с Тэном сидят в этой камере уже часов, может, одиннадцать или двенадцать; время течёт медленной-медленной вязью, и кажется, будто прошло уже несколько дней, не иначе. Хотя прошла, по существу, только ночь. Тэн сидит на полу, облокотившись спиной к стене; сначала она была очень холодной, да и пол тоже – а теперь ни холода, ни твёрдости практически не ощущается. Спать не хочется, есть не хочется, а хочется – чего хочется?.. Тэн и сам толком не знает. Но почему-то у него из головы никак не выходит этот вчерашний (или всё-таки сегодняшний?) диалог с Тэмином, если тот допрос, конечно, можно так назвать. Тэён пришёл слишком неожиданно; это, пожалуй, и заставило Лукаса подскочить, как ошалелого, и начать качать свои права, наивно полагая, что его крики что-то изменят. Ну, а правда: вдруг Тэён оглохнет и ему придётся отпустить их?.. – Вы-пус-ти-те!!! – орёт Лукас так громко, что кажется, будто даже стены содрогаются. – Да ты поплачься здесь ещё, блять, – цедит Тэён сквозь зубы, спиной опираясь об стенку и вынимая откуда-то из кармана пачку сигарет. – Сейчас должен придти адвокат Ли, поэтому веди себя прилично. Хотя я сомневаюсь, что ты вообще знаешь, что это такое. Он достаёт одну из сигарет, зажав её между пальцев, а потом вынимает зажигалку и – закуривает. Лукас за ним наблюдает пристальным взглядом; недовольным, внимательным. Наблюдает – а потом бросает как можно более злостно: – Ебать, ты дохуя умный? Прямо в здании куришь? Это вы, менты, все так делаете? – не дождавшись от парня никакой реакции, он снова отчаянно хватается за решётку и принимается расшатывать её. – Я сказал вы-пус-ти-те ме-ня!!! – Почему тебе два раза одно и то же повторять нужно, идиот? – «Идиот»? – Лукас усиленно строит удивлённые глаза, а потом с какой-то наигранной гордостью хмыкает. – Я проигнорирую тупые оскорбления в свой адрес! «А уж сколько раз ты меня оскорбил – я, пожалуй, промолчу», – думает Тэён и действительно молчит. Дым от его ментоловой сигареты довольно быстро заполоняет всё окружающее пространство; и Лукас глядит на него так по-хищному, что, кажется, так и набросился бы, если бы не железные прутья, разделяющие их. Тэён бросает короткий взгляд на Тэна, сидящего на полу, поджав ноги, и не замечающего, кажется, совершенно ничего из происходящего. Он чувствует холод, исходящий от младшего, и холод этот, как бы неприятно не звучало, адресован именно ему. Тэёну. Но Тэн, на самом деле, не думает ни о чём таком. К сожалению. Лучше бы думал. Раздумывал бы над своим поведением, над тем, что с ним произошло вчера в клубе и как это можно всё объяснить – вот об этом бы лучше думал, чем о... Тэмине... – Фух, ну, а вот и я! – где-то раздаётся (уже) знакомый голос, и по ту сторону решётки показывается Тэмин, отвешивающий Тэёну приветственный поклон. – Не опоздал? Хотя, я не мог опоздать. Я же всегда прихожу вовремя. Тэн поднимает голову на его голос, как какая-нибудь собака, услышавшая хозяина; и ему хочется, честно, встать и тут же броситься к самой решётке, попросить, чтобы его вытащили поскорее из этой ужасной камеры, из этого холодного и пустого места куда-нибудь на улицу, на весенний воздух, поскорее, поскорее, поскорее. Но у него не находится сил вот так взять и сделать это; поэтому он продолжает сидеть и молча наблюдать за происходящим. В частности, за Тэмином; в частности, разворачивающимся к камере и тут же ищущим взглядом, видимо, его, Тэна. И в одну секунду они пересекаются глазами; чёрт, опять всё где-то внутри переворачивается. – Привет, Тэн, – бросает Тэмин как-то наскорось, будто торопится, но всё-таки улыбается этой своей улыбкой. – Вставай, мы с тобой едем на «место преступления». Последние два слова он проговаривает с некоторой, может, скрытой насмешкой; потому что и преступлением-то здесь назвать, ну, нечего. Тэн выдерживает зрительный контакт ещё несколько секунд, но сдаётся первым; поднимается на ноги (в них чувствуется слабость), шагает к двери, замок на которой уже открывает Тэён. На Тэмине сегодня рубашка приятного бежевого цвета, что ему, в общем-то, так подходит, красиво гармонируя с бледным оттенком кожи и причёсанных волос. А он, Тэн, всё в той же своей чёрной кожанке, которая предназначалась изначально для клуба, а теперь так надоела, что просто снять её и сразу выбросить бы. – Ну да, ну да, – бормочет где-то рядом Лукас, наблюдающий за происходящим. – Пошёл я нахуй. – Ну да, ну да, – отзеркаливает Тэён с некоторым злорадством. – Пошёл ты нахуй. Тэн даже не замечает, как оказывается напротив Тэмина, глядит ему куда-то в область губ – в силу своего роста – а сам Тэмин смотрит на него с улыбкой, возможно, в чём-то натянутой ради вежливости, но в целом – такой светлой, яркой, освежающей; как весенний дождь. Как синие волны моря, столкнувшиеся с чернотой тёмных тэновых глаз. Голубой океан, и корабль, тёмный, как ночь, потерпевший в нём крушение. Распавшийся на обломки. – Мы ненадолго, – бросает Тэмин, кивая Тэёну, и тот кивает в ответ; а вот Лукаса они оба совершенно наглым образом игнорируют. Возможно, назло. Тэмин переводит взгляд ровно на Тэна – смотрит в душу самую – и улыбается самым уголком губ. – Пошли. Утром там ещё всё спокойно. Он ступает первым, и Тэн, как по инстинкту, тут же шагает за ним. А ещё ему хочется, ужасно хочется обернуться и посмотреть на Тэёна; чтобы хотя бы самому себе доказать, что Тэмин – не единственный, кому он может доверять. Это ведь так? Тэён же его лучший друг, с чего бы вдруг Тэну его бояться? Вчера всё стало нормально, и Тэён, и Марк, и даже Лукас – они хорошие, правда хорошие, и нет никаких причин избегать даже их элементарного взгляда. Но почему Тэн всё ещё чувствует спокойствие /только/ рядом с Тэмином?.. Он так и не оборачивается. У Тэмина машина – совершенно обычный бежевый хёндай, до блеска вычищенный, и Тэну даже кажется, что ему, в общем-то, подходит. Он садится рядом с водительским сидением, пристёгивает ремень, и – затихает. Как-то это неловко, неудобно даже: вот так просто сидеть рядом с Тэмином в одной машине. Хотя, чего в этом такого? Почему Тэн так нервничает и стесняется? Разве он такой?.. Тэмин уверенно жмёт на газ. Малолюдные улицы, утопающие в солнечном утреннем мае, растворяются за окном. И, хотя едут они с вполне средней скоростью, Тэну всё равно кажется, что – слишком быстро. – Тебе нечего бояться, – произносит вдруг Тэмин, неожиданно совершенно, и как-то обыденно, будто разговаривает с каким-нибудь своим другом. Ах, точно... Он же не верит в «друзей». – Я один из лучших адвокатов в Корее. Даже если иногда кажется, что я от растерянности молчу или не знаю, что делать, то это только кажется, – на его лице рисуется довольная ухмылка. – Я просто раздумываю о том, как заменить свои нецензные мысли культурной лексикой. Тэна пробивает на тихий смешок, хотя он и не уверен, что это: шутка или же констатация факта. Впрочем, это не особо важно. Важно то, пожалуй, как Тэмин улыбается: гордо, довольно, открыто. Благодаря нему даже мнимое напряжение на лице Тэна быстро сменяется на выжидающе-доверительную полуулыбку. Они довольно быстро приезжают к клубу – время проносится необычно моментально – и солнце освещает неоновую вывеску ещё под острым углом. В воздухе пахнет весенней свежестью, зеленью, зноем; к полудню наверняка станет очень жарко, и от этой мысли Тэну только больше хочется, чтобы наконец на их город пролился дождь. Посетители сидят, как и ожидалось, именно в баре; бармен встречает Тэмина и Тэна приветливым взглядом, но когда те полностью его игнорируют и даже не думают идти в его сторону, взгляд его становится недоверчивым и подозрительным. – Так, – Тэмин потирает руку, с энтузиазмом на Тэна глядя. – Где и как всё происходило? Тэн несколько раз моргает, будто не понимая, чего от него хотят; потом, собравшись всё-таки с мыслями, напрягает всю свою память и воспоминания о произошедшем. Неоновые огни, толпа людей, музыка... Сейчас-то всё выглядит совсем по другому, по крайней мере, танцпол; он пустой, в тени покоящийся, в отличие от бара, где посетителей хоть и не много, но достаточно, и они все о чём-то беззаботно болтают, пьют, постоянно подзывая к себе бармена, стоящего за... Точно! Всё началось с барной стойки! – Сюда! – стоит только воспоминанию проясниться, Тэн тут же срывается прямиком к стойке. Тэмин не сразу успевает среагировать: Тэн буквально испаряется перед его глазами, оставляя только силуэт из пыли. Между тем, некоторые из посетителей бара косятся на них обоих с каким-то странным выражением лица, которое Тэмин понять не может, или, даже, не хочет; он не обращает на эти взгляды никакого внимания и просто ступает вслед за Тэном. – Мы сидели вот здесь, – принимается объяснять младший как раз, когда тот его настигает. – Лукас вот тут, а я, – даже указывает на те самые стулья пальцем, – вот тут. И он заказал два шота с тем напитком, как его, Найт... – в поле его зрения попадает стоящее на краю стойки меню, и Тэн наклоняется к нему, внимательно-внимателно рассматривая. – Night Vibe. Вот. Мы выпили, даже поговорить толком не успели, как вдруг! – артистично разводит руками в стороны, – свет погас, стало темно, громко, точнее сначала громко, а потом всё тише и тише, потом совсем тихо. Всё куда-то пропало, и стойка пропала тоже, – он даже сам не замечает, как увлекается в собственный рассказ, принимаясь активно размахивать руками в стороны и жестикулировать, – и вокруг вообще ничего не было, только темнота, и я услышал какой-то голос, смотрю: Лукас рядом стоял, вот здесь, и что-то сказал, уже не помню, что... Кажется, он слегка переборщил и с энтузиазмом, и с громкостью голоса, и в целом вообще переборщил; потому что теперь на него и Тэмина смотрят абсолютно все посетители бара. Отлично. Абсолютно все. Недовольные и готовые, наверное, растерзать и напасть глаза. – ...Ну, а дальше... – Тэн выдавливает из себя какую-никакую улыбку, глядя на Тэмина, – ...ты знаешь... По спокойному и уверенному выражению лица Тэмина и не сказать, будто его хоть что-то в этой ситуации напрягает. Наоборот: он настолько погружен в раздумья и анализ рассказанного Тэном, что даже не замечает приближающийся к ним топот бармена. – Молодые люди, и чем это вы занимаетесь? В его голосе – недовольство, в глазах – недоверие, в оскале – злоба, а сам он – живое олицетворение враждебности. Тэн виновато закусывает губу, не зная даже, что ответить. А вот Тэмин же, наоборот, замечая этого мужчину, ни сколько не меняется в лице – ну, разве что, только вздёргивает вопросительно брови. – Проблемы? – Вы кто? – цедит бармен сквозь зубы. Тэмин усмехается слабо; Тэн перестаёт нервничать тогда, когда старший с самоуверенным выражением лица вынимает из кармана своей рубашки какую-то карточку, напоминающую визитку. – Вот моё удостоверение, – произносит он, не забывая язвительно улыбнуться, и протягивает карточку бармену прямо в лицо. – В-вообще-то, Тэмин-ши, – тем не менее, если всё начало идти по пизде – для Тэна плохой знак, поэтому он мнётся немного и дёргает парня за рукав. – Я уже всё, что мог, рассказал, так что мы уже можем ухо- – Не понял, – бармен нагло перебивает его, переводя свой холодный стальной взгляд с удостоверения на самого Тэмина. – Вы проводите тут расследование? Зачем вы это делаете? – В смысле «зачем»? – его странный вопрос вновь вызывает у Тэмина насмешливую ухмылку. – В этом месте произошли странные и необъяснимые вещи, разве бармен не должен быть в курсе? По-хорошему, ваши напитки бы проверить надо. Он, кажется, даже уже хочет пройти за самую барную стойку, и делает лишь один шаг – бармен тут же перегораживает ему путь. Вот только выглядит он теперь даже не таким рассерженным, как прежде; скорее, он походит на какого-то родителя, защищающего своё чадо, а его чадо – это и есть этот бар. – Стоп-стоп-стоп, – проговаривает он. – Я понимаю, что вся эта ситуация выглядит странно и подозрительно, но... – на удивление, вздыхает с некоторой долей усталости. – Но это место здесь не при чём. Ни эти напитки, ни этот бар, ни этот клуб. Я, честно говоря, и сам не знаю, что происходит, и мне тоже хотелось бы это узнать, вот только... – он поднимает взгляд на Тэмина, – вы не там копаете. Его слова по неизвестным причинам вызывают у Тэна, наблюдающего за ними, мурашки, которые он отчётливо ощущает вдоль спины. Люди продолжают пялиться на них; но Тэмину, в свою очередь, всё равно. Слова бармена ставят его в недоумение, вызывают дисбаланс мыслей и фактов в голове, заставляют с недоверием прищуриться и переспросить: – Что это значит? – Дело не в клубе, – произносит мужчина; твёрдо и чётко. – Дело в том, кто этот клуб арендует тогда, когда всё это происходит. Иначе говоря, – его глаза, кажется, блестят в свете лучей, проникающих через окно, – единственный, кто сможет вам всё объяснить, это Вон Юкхэй. – Вон Юкхэй? – на лице Тэмина непонимание рисуется ещё быстрее прежнего, но соображает он не менее быстро. – Стоп, то есть... – Лукас? – мысль за него заканчивает Тэн. Они переглядываются. Вопросов меньше не становится, нет, наоборот – их становится только больше с каждым поворотом событий. Ничего не встаёт на свои места с тем фактом, что дело именно в Лукасе. Ничего не понятно, не ясно, и даже неизвестно, откуда взять объяснения, где вообще их искать, где найти ключ к ответу, если сам Лукас вряд ли что-то объяснит. Это просто лабиринт, который затягивает, как болото, и теперь и Тэн, и Тэмин оказались в самом его эпицентре. Они покидают клуб с чувством опустошённости и недосказанности; по крайней мере, Тэн. Тэмин же даже ощущает некоторую приподнятость духа, ведь теперь у него, по меньшей мере, есть вектор, которому надо следовать. Крючок, за который можно и нужно ухватиться, каким бы маленьким он ни был, и он наверняка к чему-то приведёт. К чему-то, возможно, не особо хорошему. Когда они садятся обратно в машину, Тэмина из его беспорядочного и запутанного клубка мыслей вырывает... Что это? Урчание живота? Он переводит взгляд на сидящего рядом Тэна. Впрочем, на его лице написан ответ. – Вас там вообще кормили?.. – интересуется Тэ на выдохе, тут же переключая внимание на то, чтобы завести машину. – Н-ну... – Тэн с неловкостью бегает глазами, думая, что же ответить; решает, всё-таки, правду. – Нет... Тэмин ничего не отвечает, и повисает холодное и довольно странное – таким его ощущает Тэн – молчание, разбавляемое только гудением машины и шумом ветра. За окном проносится всё прежний городской пейзаж; салатовые, голубые и бледно-жёлтые краски смешиваются в один трудноразберимый водоворот, напоминающий какую-нибудь картину Ван Гога. Солнце печёт даже сквозь стекло, и Тэн без всякого разрешения открывает окно где-то на половину; теперь тёплый майский ветер дует прямо ему в лицо, закрадывается в волосы, обволакивает бледную кожу. Тэмин, кстати, не возражает, да и вообще ничего не говорит; вот только сворачивает где-то не там. Не тот поворот. Тэн это замечает сразу же, и на Тэмина удивлённо глядит; но у старшего лицо, однако, не выражает особо никаких эмоций, помимо озадаченности и задумчивости. Может, он настолько сильно погрузился в свои мысли, что свернул не там? Стоп, тогда зачем он тормозит?.. Тэн видит в нескольких метрах впереди какое-то заведение. Кажется, кафе. Но спросить он ничего не успевает – Тэмин бросает ему короткое и довольно сухое: «Выходи». И сам отстёгивает ремень, без лишних объяснений открывает дверь и бесцеремонно выходит первым. Тэн вываливается из машины следом за ним и тут же спохватывается: – Зачем мы приехали сюда? – Затем, что тебе надо поесть, – отвечает Тэмин; обыденно, непринуждённо, и на Тэна даже не глядя. И – ступает вперёд. С его взгляда это, кажется, так просто, и вообще – мелочи; а вот Тэн есть хочет так сильно, что о еде только мечтать мог последние несколько часов, и потому ему кажется, будто Тэмин его собирается спасти от голодной смерти. И – младший бросается к нему, перегораживая путь. – Т-то есть, – произносит он дрожащим от внезапного воодушевления голосом, – ты меня покормишь? – Да? – Тэмин старается натянуть улыбку на свои губы той же вежливости ради, хотя, вообще-то, и без этого он выглядит сейчас простодушно, что для него совершенно не естественно. Возможно, на Тэна так действует избыток событий и эмоций, мучающий голод, предвкушение еды и скачущее настроение; он складывает руки вместе и говорит, совершенно за языком своим не следя: – Ааа, Тэмин, я тебя люблю! Блять. Что я только что сказал?! – Т-то есть... – он чувствует, как краснеет, а в горле застревает ком, и опускает взгляд, и руки опускаются тоже – сами по себе, и плечи, и это так неловко и тупо и глупо и... – Я понимаю, – бросает Тэмин, улыбаясь теперь без особого труда сверху вниз, и ведёт плечом. На солнце его волосы отсвечивают приятным персиковым оттенком – красиво. – Что ж, давай любить меня вместе. Он обходит Тэна ловким движением и продолжает дальше шагать к кафе, как ни в чём не бывало. Тэн бы мог и дальше так стоять и тупить – внутри, кажется, настоящая буря из непонятных эмоций – но колокольчик на двери кафе звенит, напоминая о том, что сейчас не время зависать, и он метается следом за Тэмином, быстро догоняя его. В нос тут же ударяет пряный аромат с кофейными нотками; это заведение довольно небольшое, но просторное, и оформление здесь красивое, как в каком-нибудь японском ресторанчике. На фоне слышится приятный ушам отзвук стаканов, тарелок и прочих столовых приборов; работники в соответствующей этому кафе форме неторопливо ходят по кухне, уголочек которой виднеется за кассой, под потолком висят причудливые белые прямоугольники-светильники. Тэмин останавливается у самой стойки, заставляя и Тэна тут же затормозить. – Заказывай, что хочешь, – произносит он, разглядывая вывешенное над головами меню с иллюстрациями. – Пока я не передумал. – Эээ... – что, что, что, что, я не знаю? – Я буду то же, что и ты... Тэмин вздыхает; даже не подозревает, что Тэн, на самом деле, толком и не рассмотрел меню. Милая девушка в фартуке, стоящая по ту сторону стойки, уже направляется к ним, и Тэмин головой кивает куда-то в сторону столов. – Займи какой-нибудь столик, – просит он. – А я пока закажу нам обед. Тэн послушно кивает и окидывает столики взглядом оценивающим. К счастью, количество занятых и незанятых примерно совпадает; он тут же вылавливает глазами никем не тронутый столик у окна и спешит занять именно его. Из окна падают нежные солнечные лучи, огненный шар поднимается всё выше по голубому небу, а время от времени прячется за облаками; аромат весенней свежести смешивается со сладкими и кофейными запахами. Атмосфера располагает к расслаблению, к отдыху, к тому, что всё вокруг, в общем-то, спокойно, и можно наконец ослабить бдительность и, ну, просто поесть; вот только... У Тэна в груди что-то дрогает. Тревожно. За столом впереди сидят люди. За соседним столом тоже. И ещё за парой столой тоже – люди. Они едят, пьют, жуют, разговаривают, смотрят друг на друга... Они выглядят безобидно, совершенно безобидно; но кто знает, что у них на уме? Где гарантия, что тот мужчина из-за соседнего стола не встанет резко, схватив вилку в руки, и не проткнёт ею Тэна? Он встряхивает головой. Нет, нет, нет. Что за бред? С чего бы этому человеку это делать? Нет абсолютно никаких причин, никаких предпосылок. Но почему-то те слова, хриплым голосом произнесённые, снова возрождаются в памяти, воспроизводятся с точностью до самых мельчайших деталей тона, интонации, произношения. Ты слишком наивный для этого мира. Ты не осторожен и доверчив. С таким успехом ты умрёшь в самый неподходящий момент, Тэн. Он устремляет взгляд на свои подрагивающие ладони, сжимает их в кулак, чувствуя, как собственные пальцы холодят кожу. Да что же это такое? Разве не прошло уже?.. Голоса людей становятся всё громче и ближе, превращаясь в самый настоящий гул; вот только гула никакого самого по себе нет – он есть только в ушах Тэна. «Как дела на личном фронте?..», «А я вчера ходила в школу к сыну, разбираться...», «Скоро будет фестиваль в центре города, сходим?..», «Где ты купил эти часы? Выглядят дорогущими...». Тэн опускает локти на стол с характерным стуком и хватается за голову. Ему определённо не нравится то, что с ним происходит и то, в кого он превращается. Но в планах тёмных беспощадно плещется отчаяние, страх и недоверие; паника. Заходится в хаотичном танце с напряжённостью, с готовностью-ко-всему-и-вся, в том числе и к самозащите, если вдруг кто-то сейчас действительно встанет из-за стола с вилкой, или, хуже того, ножом в руке, и направится прямо к Тэну – не важно, по какой причине; может, не так посмотрел, может, занял любимое место, а может быть кто-то захочет его убить просто потому, что _может_ – не имеет значения, потому что Тэн готов ко всему, ко всему, ко всему... – Нормально всё? Тэмин чересчур (?) внезапно ставит стакан с водой на стол с неожиданно резким стуком; Тэн вздрагивает и тут же поднимает голову. В чужих глазах он натыкается на... Что это? Беспокойство? – А?.. – У тебя голова болит? – спрашивает Тэмин и пододвигает стакан поближе. – Вот, попей. Тут вода бесплатная. – Д-да всё нормально, – выдавливает Тэн, взгляд пряча под чёрной чёлкой. – Наверное, давление... – дрожащей рукой он вцепляется в стакан. – Спасибо... Ему не нравится, как на него смотрит Тэмин сейчас – с едва читаемым беспокойством, с интересом в самом плохом смысле этого слова. Слишком непривычен этот взгляд; по крайней мере, так на него Тэмин ещё не смотрел. – Заказ принесут через несколько минут, – произносит он, и, кажется, реакцию Тэна внимательно высматривает. Но он не может выдавить из себя ничего, потому что в горле саднит, а ещё почему-то вокруг становится ненормально холодно, и в голове звучит только тот один-единственный хриплый голос. Тэн оставляет всякие попытки поднести стакан ко рту, и, спокойно выдерживая на себе чужой взгляд, решает, что надо, всё-таки, сказать то, что вертится на самом кончике языка. – Тэмин, я... Должен кое-что сказать... Выходит слишком тихо, и Тэн даже сомневается, что Тэмин это вообще услышал. Но он, однако, услышал. – Что? – вдумчивый взгляд устремляется на Тэна. – Тот голос, который я слышал... Он говорил про убийства, и... – он делает потратив короткий вздох. – Лукас сказал мне, что это был голос его отца. «Зашибись», – думает Тэмин. Несколько секунд у него уходит на осознание и переосмысление. Всё, абсолютно всё, всё странности, всё – сводится именно к Лукасу. Кажется, Тэмин всё-таки совершил ошибку, когда подумал, что его допрос ничего не даст. Может, надо всё-таки спросить всё у самого Лукаса, взглянуть на ситуацию с его точки зрения? – Ясно, – заключает он, наконец-то отводя взгляд в сторону. – Всё-таки, надо с ним поговорить. Может, он вовсе и не такой тупой и непричастный, каким кажется. – Он что-то скрывает, – решает Тэн поделиться с ним своим мнением; голос его, тем не менее, звучит не очень уверенно. – Н-но я не понимаю... Зачем он впутал в это меня? Последний вопрос он задаёт скорее самому себе, нежели Тэмину. Он помнит, что Лукас назвал его своим «другом», даже поделился своим настоящим именем, и они пожали руки... Но почему? Ведь у Лукаса наверняка есть куча других друзей, с которыми он бы мог потусоваться, и вовсе не обязательно было звать именно его, Тэна, а потом предлагать выпить, ведь он наверняка знал о том, что произойдёт дальше, о той «галлюцинации» и её последствиях. – Может, – предполагает Тэмин, скрещивая на груди руки и закидывая ногу на ногу, – ты ему понравился? Тэн, кажется, даже и не слышит его, всё больше и больше погружаясь в трясину своих мыслей. Не самых оптимистичных. – Я не должен был с ним встречаться, я не должен был приходить, – бормочет он, улавливая своё жалкое и расстроенное отражение в стакане с водой, стоящем напротив. – У меня скоро должен был быть экзамен на капитана полиции, но теперь, с запятнанной репутацией, у меня ничего не получится... – Ты так думаешь? – спрашивает Тэмин; он глядит на парня пристально, внимательно наблюдая и слушая каждое слово. Наверное, он делает это из скуки, и, как только принесут еду, тут же забудет об этих тэновых словах. – Я не думаю – я знаю, – бросает Тэн на выдохе; в его голосе слышится лёгкая нотка разочарования. – Меня и так все на работе считают странным, теперь ещё и это... На секунду ему кажется, будто он на приёме у психолога – психолога по имени Тэмин – и может высказаться, сказать всё, что только есть на уме, независимо от того, как на эти слова отреагируют. И Тэмин ещё, словно его представлениям соответствуя, выжидающе молчит, слушает внимательно, и безотрывно смотрит; точно нашёл себе новую развлекательную передачу для просмотра под названием: «Глупый Тэн рассказывает о своих неудачах в жизни». – Хах, и почему я такой доверчивый? – из губ вырывается короткий, но такой тяжёлый и болезненный смешок. – Тот голос был прав. Мне нельзя быть таким «доверчивым»... – Почему бы тебе просто не относиться к этому проще? – и вот Тэмин, наконец, решает высказать своё мнение. – Отношение других людей к тебе – это сугубо их дело. Просто забей на них. Я всегда так делаю. – Разве это что-то изменит?.. – спрашивает Тэн; безнадёжно, тоскливо, с недоверием. – Тем более, мы с тобой разные. Тебя все уважают, а моя репутация буквально держится на волоске... – «Уважают»? – Тэмин с интересом вздёргивает бровь. – Мне не нужно ничьё уважение. Главное, что я уважаю сам себя. А у тебя как-то по-другому? – Да, – цедит Тэн. – Да, по, по-другому. – Он тонет в отражении собственных чёрных глаз, чувствуя, как расплывается его лицо в стакане, и как все невысказанные и подавляемые им мысли подкатывают к горлу и жаждят вырваться наружу. – Я-я даже не знаю, кому верить, а кому нет. Возможно, я запутался? Я ведь ничего из себя не представляю ни для своих коллег, ни для других людей. Просто маленькая букашка в этом огромном мире, полном людей, которые были бы рады показать своё превосходство над таким, как я. Я ничего не значу для них. Я просто перечень прилагательных, которыми они могут описать меня. Ряд отличий. Набор характеристик. Странный человек, потому что они так говорят. Лишний человек, потому что они так говорят. Чудной человек. Ненормальный. – Ваш заказ, – рядом с их столом рисуется улыбчивая официантка с пищащим голосом; она ставит перед ними поднос с двумя глубокими тарелками, в которых виднеется какой-то суп. Она, вообще-то, портит всю атмосферу откровенности; но это, быть может, даже к лучшему, думает Тэн. А вот Тэмин, кстати, вовсе и не считает, что кто-то им помешал; он даже не глядит на принесённый им обед, а смотрит только и только на Тэна. Это не может не напрягать, но – не может и не нравиться. Так, нет. Что?.. – Какая разница, что думают эти глупые и недалёкие люди? – спрашивает Тэ; при этом выражение его лица ни капли не меняется. – Ну и что, что они зовут тебя странным? Когда-то меня тоже называли таким. Но ведь в этом мире не бывает «нормальных», и каждый по-своему странный. Тэн медленно поднимает на него непонимающий взгляд, в котором буквально читается вопрос. /Но он оказывается не готов к такому уверенному, властному и одновременно глубокому взгляду Тэмина/. – Ты не замечал? – интересуется старший невинно. – Даже твой друг Тэён странный, по крайней мере, для меня. По его лицу видно, что у него куча всяких разных тараканов в голове. А вот ты для меня совершенно нормальный. Всё в этом мире относительно. Он неожиданно – даже слишком неожиданно – наклоняется вперёд; хоть и на жалкие несколько сантиметров, но сокращая расстояние между ним и Тэном. И его глаза голубые пронзают насковозь, будто в них какой-то лазер, луч, испепеляющий и вскрывающий душу Тэна, выворачивающий её наизнанку. Ему кажется, будто в его внутренностях нагло копаются. – Честно говоря, Тэн, – произносит Тэмин; его голос – сам по себе красивая мягкая мелодия, – я ещё никогда не встречал таких людей, как ты. Слово «странный» тебе не подходит. Определённо. В его душе копаются. Тэмин заглядывает прямо внутрь, в лёгкие, полные сигаретного дыма, который тот вынужден терпеть из-за постоянного курения Тэёна, в сердце, отчего-то бьющееся сейчас быстро-быстро, в желудок, пустой и жаждящий питания, в печень, почки, кишки... Кажется, Тэн очень увлёкся этим ощущением. – Уникальный, – отрезает Тэмин. – Тебе подходит «уникальный». Тэмин – он как огромная и сильная гора под слоем толстого льда, непробиваемого, холодного и внушающего. Он море с высокими волнами, готовыми поглотить и утащить за собой в неизведанную глубину. Небо, с первого взгляда чистейшее и яркое, солнцем освещённое, но с тучами вдоль угасающего горизонта, если хорошенько приглядеться. Он определённо из тех, кто в себе уверен, кто знает, всегда знает, что делать, кого слушать и кого игнорировать, и из тех, кто, несмотря на правила и законы, всегда будет поступать так, как ему выгодно, или так, как он хочет. Тэмин всегда добивается того, чего хочет. На его фоне Тэн чувствует, как ломается. Как где-то вдоль спины что-то трескается незаметно, и трещина разрастается, норовя вот-вот разломать его тело по частям. Разбить на мелкие кусочки. – Спасибо... – кое-как выдавливает он, делая над собой усилие; а вот улыбка, в свою очередь, рисуется на губах без всякого труда. Искренняя. – Тэмин, ты... – он секунду мнётся, – тоже очень крутой... – Да, я знаю, – хмыкает тот со слабой полуулыбкой и беззаботно откидывается на спинку стула. Боже, ну почему он такой красивый? – Все люди, которые меня знают, делятся на две категории: те, которые считают меня крутым, и слепые. – В лучах возвышающегося солнца в его глазах виднеется самый настоящий блеск. – Могу поздравить, ты относишься к первой категории. Тэн улыбается, хотя улыбки, в самом деле, катастрофически мало, чтобы выразить все те эмоции, которые прямо сейчас въедаются ему в душу. Внутри него определённо что-то ломается. Но о починке, наверное, и задумываться даже не стоит – потому что Тэну это нравится.– ★ –