ćąñðŷ
«я стану особенным, и тогда ты придёшь, придёшь ко мне. даже кто-то такой же придирчивый, как и ты, будет одержим мною»
***
И, всё-таки, Тэмин видит людей насквозь. Ему даже не нужно много времени, достаточно первого впечатления – оно почти всегда соответствует действительности. Тэмин не из тех, кто ошибается. Ошибается насчёт людей. Любой перед ним – как открытая книга; если остальные не видят, а Тэмин чувствует, что человек – мудак, то он почти всегда действительно оказывается мудаком. И что, чёрт возьми, так скучно. Люди до невозможности примитивны и предсказуемы. Как под копирку. Большинство из них хотят одного и того же: денег, хорошей репутации, статуса, комфорта. И мыслят все тоже – предсказуемо; не одинаковo, нет. Но – предсказуемо. Либо одно, либо другое; из одной крайности в другую крайность, и никаких полутонов, из которых, вообще-то, состоит этот мир. Его каждый жаждит перестроить под себя. Тэмин в очередной раз отбрасывает с лица прядь светлых волос надоевших; солнечные зайчики путаются где-то среди расчёсанных локонов. Взгляд его падает на Тэна, когда они уже прощаются у самого порога полицейского участка. Да, пожалуй, сегодня очень странный день. И странная встреча. Странная потому, что Тэн – он... Он не читаем. И его Тэмин насквозь не видит, не может предугадать, упростить, как любят делать остальные: упрощать всё, что только можно, чтобы сделать этот мир комфортным для себя. Тэну, наверное, единственному пока удаётся быть непонятным ребусом, который Тэмину непременно нужно разгадать. Вот только как? Ведь как бы он ни старался, но Тэна насквозь он... Не видит.***
– Зачем Вы хотели со мной встретиться, детектив Бён? Тэмин, честно, не ожидал, что ему вдруг неожиданно посреди белого дня, даже не дав толком доехать до дома, позвонит тот самый капитан Тэён и сообщит, что детектив Бён Бэкхён очень хочет его видеть, поэтому, дорогой Ли Тэмин, будь добр бросить всё прямо здесь и сейчас и приезжай так быстро, как только можешь, обратно в участок, второй этаж, кабинет сорок второй, рядом с дверью огромная монстера, не заблудись. У Бэкхёна довольно просторный кабинет, но ничего особенного в нём нет, за исключением, разве что, красивого вида из окна, открывающего обзор прямо на бьющиеся в стекло зелёные ветви дерева. В остальном – это совершенно обычная комната, коих полным-полно в этом участке; с бессмысленными картинами, столом письменным, синим диваном и прочим, прочим, прочим. Бэкхён стоит непринуждённо у окна, к Тэмину спиной, и не соизволит даже обернуться. Услышав, однако, его голос, он как-то деловито бросает: – О, Ли Тэмин? Ты так быстро пришёл? – Быстро? Я даже не торопился, – хмыкает надменно Тэмин, поджав губы. – Так в чём дело? Бэкхён, в конце концов, оборачивается, хотя в каждом его малейшем движении читается какая-то иррациональная важность, показательность, а может, призыв; призыв рассматривать его тоже в качестве ребуса, сложного паззла, как Тэмин видит Тэна, а не как остальную серую массу. Его розовые волосы приятным блеском отливают на солнце, а в малиновых глазах – поглощающий на своём пути всё живое и быстро заполоняющий радужку туман-туман-туман. – Как ты знаешь, мне пришли результаты теста на наркотики, – произносит он с вызовом, медленно шагая по направлению к Тэмину, и улыбаясь, будто улыбка – это его совершенно привычное выражение лица. – Результат Юнциня – отрицательный. По существу, его уже можно отпускать. Но у Лукаса... – он останавливается в нескольких сантиметрах от Тэмина, заглядывая ему в глаза снизу вверх, – положительный. Осознаёшь? – Осознаю что? – Тэмин остаётся непоколебим и сохраняет невозмутимость; чисто из принципа. – Незаконное приобретение и употребление наркотических веществ, – произносит Бэк; а глаза его будто загораются, распахиваются шире, и он, несмотря на невинный вид, внушает что-то вроде... главенства? – Как ты думаешь, нужен ли ему адвокат? К тому же, его личность всё ещё устанавливается, – он вытягивает шею и запрокидывает голову, сокращая и так небольшое расстояние между ними. – Вполне может оказаться, что перед нами сомнительная личность с судимостью, за спиной которой может быть буквально что угодно. Дойдёт ли дело до суда? – Если и дойдёт, – отзывается Тэмин невозмутимо, – то что с того? – Я хочу спросить, станешь ли ты его адвокатом? – улыбка. Хитрая, широкая, странная, загадочная, непонятная, претендующая на искренность улыбка. – Если и стану, то Лукасу нечего бояться, – спокойно ухмыляется тот. – Я оправдаю его в любом случае. – А ты ныряешь в омут с головой, – проговаривает Бэк. – Готов защищать даже отпетого наркомана. Сколько уже преступников за твоими плечами? – Если это всё, о чём Вы хотели со мной поговорить, – отрезает Тэмин, не желая больше здесь даже находиться, – то я, пожалуй, пойду. Он бросает это твёрдо и лаконично и отворачивается, не оставляя и шанса на ответный высокомерный взгляд. Но голос Бэкхёна всё равно останавливает его. – Ты меня недооцениваешь, Ли Тэмин. Прокурор Пак тебя... Как это на твоём языке... Уделает? Он говорит это с явной насмешкой, которую не пытается даже скрыть. Вот только Тэмин, в свою очередь, не знает никакого прокурора Пака, так что ожидаемого эффекта это не производит. – Рад, что Вы так заинтересованы соревнованием со мной, –произносит он, улыбаясь, хотя Бэк и не видит, – но мне пора. Покасики! Даже не обернувшись, он уходит, напоследок хлопая дверью – для большего впечатления. Бэкхён остаётся где-то там, позади, и его выражение лица Тэмин, увы, и представить не может. Он не понимает, почему же этот детектив так прицепился к нему; должно быть, в нём говорит зависть, жажда признания или вроде того. Из этой встречи Тэмин вынес – ну, ровным счётом, ничего полезного. Вполне возможно, Бэкхён очень помешан на всём этом судебном процессе и просто ищет себе достоверного соперника. Возможно, он завидует тому, что находится рядом с таким успешным адвокатом, как Тэмин, и хочет показать, чего он стоит. Возможно, он просто сумасшедший. Последний вариант ничего такой, кстати. Впрочем, не важно. Тэмин спускается на первый этаж, в самый конец коридора, ради одной только цели – сообщить Тэну, что с него больше ничего не требуется, и отправить его домой. Ну, а ещё надо поболтать с Лукасом. Его голос, кстати, уже слышится издалека, такой низкий и тяжёлый, как у какого-нибудь рэпера. Он что-то напевает себе под нос беззаботно, сидя у стены, и занимается уникальным времяпрепровождением: рассматриванием потолка в камере. Тэн, запертый тут вместе с ним, делает разминку. Он всегда делает её, чтобы успокоиться. Десять наклонов влево, потом десять наклонов вправо, ещё десять наклонов вперёд, потом отжимания... – Эй, Тэн, – Тэмин и сам понимает, что и возникает, и застаёт, и зовёт его слишком внезапно, заставляя обоих – и Тэна, и Лукаса – вздрогнуть от столь непредвиденной резкости. – Тебя отпускают. Можешь выходить. – С-серьёзно?! – глаза у Тэна загораются, и он тут же подскакивает с пола, тут же напрочь позабыв про отжимания. С вопросом заглядывает старшему в глаза, находя, к счастью, в них согласие. – Повезло, – протягивает Лукас не без белой зависти; со своей участью он уже, похоже, смирился. – А я уже забыл, что такое свобода... – Эй, драма квин, – теперь Тэмин обращается к нему, метая сдержанный взгляд. – Я пришёл, чтобы поговорить с тобой. Ты мне должен всё рассказать о произошедшем. И о себе. Вообще всё рассказать. – Чё? – Лукас поднимает на него незаинтересованный абсолютно взгляд. – Да пошло оно всё... – И не отнекивайся, – сразу предупреждает тот, и попробуй тут возразить. – Всё очень серьёзно. Дело может дойти до суда. Как от своего адвоката, у тебя не должно быть от меня никаких секретов. Лукас начинает – как бы это ни были странно и неуместно – смеяться. Так громко-громко, показательно, заразительно даже. Потом поворачивается к Тэну, который его повод для смеха не разделяет, да и вообще, по большей части, не понимает. – Глянь, чё несёт, дурной, – проговаривает криво сквозь смех, после чего снова поворачивается к Тэмину. – Ты как из палаты сбежал? – Твой защитный механизм в виде юмора, хотя и весьма изощрённого и тупого, тебе не поможет, – сообщает Тэмин хладнокровно. Даже ни одна мышца на лице не дрогает. – Да ему вообще, походу, уже ничего не поможет. Тэмин резко оборачивается, заслышав знакомый голос. Он видит в нескольких метрах от себя Тэёна; в обычной, повседневной и приевшейся уже ему полицейской форме, с волосами лохматыми, будто наскорось собранными; да и вообще он весь выглядит так, будто торопился ужасно, понимая, что вот-вот куда-то опоздает. – О, какая встреча, – бросает снисходительно Тэмин и всё-таки выдавливает улыбку. – Я хотел попросить тебя кое о чём, Тэмин-ши, – сообщает Тэён; кажется, это даётся ему с большим трудом. Такая вежливость. Он прочищает горло прежде, чем начать, и тщательно избегает взгляда. – Раз уж Тэна отпустили, то... Не мог бы ты отвезти его домой? – Что? – переспрашивает Тэмин. Это явно не то, чего он ожидал. – У меня сейчас работа, не отпустят, – объясняет Тэён терпеливо, и взгляд всё ещё отводит. – Поэтому прошу тебя. Я дам его адрес. Думаю, Тэн будет не против. Да ведь? Он бросает взгляд на Тэна; но тот – тот лишь закусывает губу и отворачивается. Подозрительность всё ещё витает в воздухе, хотя причин для неё, кажется, уже не должно было остаться. – Допрос Лукаса подождёт, – тем не менее, добавляет Тэён, совершенно спокойно воспринимая это излучаемое его другом недоверие. – А Тэну нужно домой. – Допустим, – Тэмин, немного подумав, таки пожимает плечами. – Мне не сложно, конечно, но... Что взамен? – Взамен? – этот вопрос застаёт Тэёна врасплох и заставляет напрячь всё извилины в мозге. – Эээ... Я заплачу? – Да сдались мне эти деньги, – усмехается, однако, тот. – Ладно-ладно, отвезу я Тэна домой. Побуду немного матерью Терезой. Переваривая его слова, Тэён подходит чуть ближе к нему, и всё-таки решается заглянуть прямо в глаза его, голубые. – Спасибо, – на выдохе. – И... Прости. Тэмин удивлённо вздёргивает бровь, в выражении лица читается немой и очевидный вопрос, который Тэён, конечно же, спешит пояснить. – Я... Хотел бы принести извинения, – сообщает он с некоторой долей сожаления в голосе, – за то, что относился к тебе так предвзято. – «Спасибо» в карман не положишь, – улыбается Тэмин; в эту секунду он напоминает какого-то злого демона. – Как-нибудь потом оплатишь. И не будь таким стеснительным, тебе не идёт. – Стес... Что? – ну вот. Он разозлил Тэёна. – Ты хоть знаешь, каких трудов мне стоило сказать это «прости»? – Классные семейные разборочки тут у вас, – голос Лукаса вовремя отвлекает их – хоть что-то хорошее с его стороны. – Не хватает только попкорна, и, можно сказать, дораму смотрю. Тэмин вздыхает. Точно, кажется, они увлеклись. Бессмысленно и дальше растягивать время. – Ладно, прощаю я тебя. Если тебе от этого легче, – бросает он кратко, потом разворачивается к Тэну. – Давай, двигай сюда. Мы уходим. Он уже действительно собирается идти, не дожидаясь, как вдруг – Тэён хватает его за руку. – Спасибо! – вырывается само собой, а потом он понимает, что вышло, пожалуй, слишком эмоционально, и потому понижает голос. – Спасибо. Правда, спасибо, – повторяет уже тише. – Я сейчас отправлю адрес. Тэмин правда не догоняет, за что уж прямо так благодарить, тем более этому Тэёну, но не спрашивает. Тэн, тем временем, уже подходит; взгляда Тэёна избегает. Тэмин прощально улыбается парню и кивает прежде, чем они с Тэном уходят. Тэён с непонятными эмоциями на своём лице глядит им вслед. Он, на самом деле, долго не мог понять, с чем же связаны все те образы. Тусклый, мрачно освещённый коридор, тишина, Тэн, кто-то ещё, чья-то тень, нож и кровь, капающая с этого ножа... Тэён не мог доверять никому, кого они с Тэном встречали. Лукас? Бэкхён? Тэмин?.. Любой мог попасть под подозрения. Это особое видение, неясное, ужасное, без дат, без определённых предпосылок, и, пожалуй, быть осторожным абсолютно с каждым, держать всех на расстоянии вытянутой руки, особенно тех, кто общается с Тэном – это всё, наверное, что Тэён вообще мог сделать. Но теперь, когда всё прояснилось, он понял, кто это и кого надо опасаться. Всё проявилось и стало ясно. Не Тэмин. Тэмин на их стороне. Только теперь Тэён полностью в этом уверен и знает, кого нужно держать на прицеле. Бён Бэкхён. На улице очень жарко и душно, как обычно это бывает перед грозой. Ехать всю дорогу в одной машине и молчать, пожалуй, было достаточно неловко; особенно неловким это кажется теперь, когда они из этой машины уже вышли. Тэмин был сосредоточен на дороге, а Тэн молчал – сам не знает, почему. Обычно он очень разговорчив, но рядом с Тэмином меняется, ну, всё. Просто всё. Даже он сам. Дом Тэна маленький, одноэтажный, совершенно обычный и не примечательный; он проводит мало времени дома, поэтому особо не заморачивается с бытом, и даже этой маленькой площади ему вполне хватает. Тэмин всё ещё молчит и провожает его вплоть до калитки забора, а потом всё-таки решает нарушить такую гнетущую тишину. – Это и есть твой дом? – спрашивает он интонацией очень непонятной, и Тэн понимает, что гнетущей эта тишина казалась только ему одному. – Да, – пожимает плечами он. Домой ему не хочется от стола совсем. А хочется... Он сам не знает, чего он хочет, хах. – Окей, – простодушно кивает Тэмин. – Тогда я откланяюсь. Приятно было познакомиться, – и напоследок даже взмахивает рукой. – Good bye! Но и шага не успевает ступить, как вдруг Тэн – неожиданно и спонтанно – хватает его за рукав. – Постой... Тэмин метает на него непонимающий взгляд. Было бы хорошо, если бы Тэн сам понимал хоть что-то из того, что делает прямо сейчас. – Мм? – После всего, что произошло, – произносит он, с трудом подбирая нужные, как кажется, слова, – я бы хотел немного прогуляться... – А, – кивает тот многозначительно. – Ну так прогуляйся. Погода хорошая. Ты что, намёков совсем не понимаешь?! – Нет, я... – как бы донести мысль? – Я не хочу один... – Позвони друзьям, – предлагает Тэмин без задней мысли. – Может, у кого-нибудь сегодня выходной. Ты, блин, реально такой недогадливый, или только притворяешься? – Давай вместе! С языка само срывается, честно. Тем не менее, это уже сказано и ничего не поделать, и Тэн натягивает улыбку, глаза широко распахивает, и – выглядит, как какой-нибудь ребёнок, выпрашивающий игрушку. А игрушка – это, собственно, Тэмин. – Гулять? – переспрашивает он, не понимая. – Тэн, меня Лукас ждёт. Да и что, что Лукас ждёт? Подождёт, как миленький! – Да и что, что Лукас ждёт? – тут же озвучивает он свои мысли. – Подождёт, как миленький! На лице Тэмина рисуется какая-то весьма странноватая улыбка. Ему, кстати, очень идёт улыбка именно такого плана: загадочная и даже какая-то заговорщическая. – Мне нравится твой настрой, – комментирует он. – Ожидание бывает очень мучительно. Это будет ему наказание за то, что подкинул нам работы. – Ахаха, – смеётся Тэн с облегчением, – да... – Но, может, уже отпустишь мой рукав? Упс. Тэн тут же одёргивает руку и улыбается до жути неловко. По крайней мере, Тэмин согласился, хотя можно, наверное, и не надеяться было. Старший выдыхает, а потом вдыхает свежий майский воздух полной грудью. – Ну, – начинает он, – куда пойдём? Точно. Куда? Тэн соображает так быстро, как только может, прокручивая в голове всевозможные варианты. – Тут недалеко есть парк, – в конце концов, сообщает он. – Пошли туда?.. Тэмин кивает – ему, на самом деле, всё равно, куда идти. Поэтому они отправляются, как Тэн и предложил, в парк. Небо над головами стремительно бледнеет, тускнеет, тянет тягучей синевой куда-то к сереющему горизонту. Лучи солнца пляшут на крышах домов, готовые, кажется, вот-вот скрыться за очередным облаком. Сегодня, на удивление, непривычно ветрено. Людей на улице не так много; по крайней мере на этой ведущей к парку дороге, которая ненавязчиво поднимается и идёт в гору. Как раз тогда, когда Тэмин чувствует, как в горле пересохло, ему в глаза бросается маленький киоск, одиноко стоящий в нескольких метрах. – Подожди здесь, – тут же просит он Тэна, устремляя взгляд на свою цель. – Я куплю нам попить. Тэн понимающе кивает. Дует ветер, и он позволяет ему обхватить всего себя, отдаётся его освежающему порыву. За такими ветрами обычно следуют дожди. Потом Тэн задирает голову к небу. Там облака белые-белые плывут с необычно быстрой скоростью, складываются в причудливые формы, которые даже сразу всех глаз не охватит. Не долго думая, Тэн вынимает из кармана своей чёрной кожанки телефон. Направляет камеру в небо, прямо над собой, над самой головой, ради чего руки поднимает вверх под прямым углом. Он успевает сделать несколько снимков прежде, чем слышит позади голос Тэмина: – Что ты делаешь? Тэн тут же оборачивается. У Тэмина в руках две только что купленные бутылки воды. Младший улыбается с неловкостью, понимая, как он, наверное, глупо сейчас выглядел. – Ничего. – Никогда не видел, чтобы небо фотографировали так, – заключает Тэмин, раскусив его. Потом протягивает Тэну бутылку воды. – Спасибо, – тот берёт её и кивает не без благодарности. – Но что это значит? – Ну... – у старшего лицо как-то кривится, когда он пытается подобрать слова, – обычно же все фотографируют, не знаю... Не под таким прямым углом. А ты прям голову задрал. – Мне просто нравится фотографировать небо над самой головой, – отсмеивается Тэн; выходит до жути мило. – А потом я его рисую. – Ты умеешь рисовать? – интересуется Тэмин. – Да, – Тэн беззаботно ведёт плечом, а потом кивает в сторону дороги. – Пойдём? Тэмин ничего больше не спрашивает и не говорит. Они продолжают дальше идти по дороге, поднимающейся наверх, в парк. Прохладный и совершенно маю не присущий ветерок ударяет в лицо, толкает назад, из-за чего подъём в гору становится ещё более трудным; но и Тэну, и Тэмину, кажется, всё нипочём. В парке оказывается людей довольно много. Там высокие зеленеющие деревья стремятся вверх, своими ветвями тянясь к самой вышине, к бледному небу. Воздух здесь чистый и как будто более свеж, чем где-либо ещё. Солнце цепочкой освещает аллею и площадку детскую, а всё остальное пространство укрывает глухая тень, создаваемая высокими стволами старых-старых деревьев. Только оказавшись в парке, Тэн тут же вылавливает взглядом свободную скамейку под тенью листвы и, конечно же, спешит её занять. Тэмин без лишних вопросов и возражений просто садится рядом. В конце концов, его задача – просто погулять с Тэном, и в этом ничего особенного нет; как он уже сказал, на один денёк можно стать и матерью Терезой. Да и к Лукасу этому он не горит желанием рваться. Мимо них проходят люди, семьи, пары, компании, и Тэн с Тэмином будто спрятаны от них всех, спрятаны в прохладной тени, одни-единственные во всём парке. Здесь создаётся какое-то ощущение уюта, тишина, разбавляемая витающими в воздухе разговорами, детским криком и скрипом качелей где-то в отделении. Тэн вздыхает, наслаждаясь этой полной спокойствия минутой, а потом... С каких, собственно, пор он вообще гуляет с человеком, которого едва знает? Тэмин откручивает крышку на бутылке и принимается пить. Его мысли, кажется, вообще ничем сейчас не заняты, и вот так молча сидеть в парке и попивать воду ему только в удовольствие. Что ж, это хорошо, думает Тэн; он тоже старается опустошить свою голову, рассматривает открывающийся перед ними пейзаж парка, заполненного людьми, которые, однако, теряются среди всей этой листвы, зелёно-салатового водоворота. Тэну всё это так напоминает детство. – Я так обожал этот парк, – признаётся он в какой-то момент молчания; его тихий и меланхоличный голос смешивается с шумом листвы. – В детстве я часто бывал здесь, в этом парке. Это было моим самым любимым местом. – Серьёзно? – удивляется Тэмин, закрывая бутылку, в которой уже отсутствует где-то половина воды. – Этот парк? – Да, – улыбается Тэн без лишних мыслей. Где-то на фоне слышно, как поют птички. – Мы переехали сюда из Таиланда, когда я был ещё маленьким. Я практически никуда не ходил и нигде не бывал, кроме собственного дома и этого парка. – Хм, – кивает Тэмин, мол, вот оно как. – Ясно. Тэн разглядывает возвышающиеся к самому небу ветви огромного и старого дуба. Когда он ещё маленьким, этот дуб, в свою очередь, уже был таким огромным. Тэн до сих пор маленький по сравнению с ним. Он глядит на все эти деревья, чувствуя, как внутри разливается какая-то теплота, переполненная спокойствием и безмятежностью, которые он разделяет, почему-то, именно с Тэмином. – А у тебя какие любимые места были в детстве? – решает спросить он. Тэмин немного медлит, выдерживая недолгую паузу. Однако, на раздумья много времени не уходит. – Не знаю, – бросает он. – Я не помню своего детства. Тэн тут же переводит на него свой взгляд. И –внезапно – понимает, какой же Тэмин красивый. Особенно здесь, особенно сейчас, в этой своей деловой одежде, такой опрятный, утончённый, элегантный; сидящий рядом с ним на скамейке, он идеально вписывается в красивый и меланхоличный пейзаж, создаваемый природой здешнего парка. – Как так? – Вот так, – Тэмин пожимает плечами. – Вообще-то, я мало кому об этом говорю, но, на самом деле, я страдаю диссоциированной амнезией. Слова его звучат непонятно, особенно для Тэна, далёкого от медицинских терминов; он голову склоняет набок и с любопытством хлопает глазами. Ничего хорошего его слова не внушают. – А это как? – спрашивает. – Это диссоциативное расстройство, – объясняет Тэмин, однако, без особого интереса в голосе, и, кажется, не придавая никакого значения столь пристальному взгляда парня, устремлённому на него, – при котором человек не может вспомнить важную личную информацию. В моём случае наблюдается систематизированная амнезия, – он уже как будто чувствует, что Тэн собирается переспросить, поэтому спешит пояснить. – При систематизированной амнезии люди забывают информацию определенной категории, например, о своей семье или об определённом человеке. Я лично забыл про своё детство. – Оу... – Тэн понимает, что добрая и тёплая беззаботная атмосфера безнадёжно испорчена благодаря нему. – Вот как... – Я впервые понял это в двенадцать лет, когда ушёл из дома, – продолжает Тэмин так, будто рассказывает совершенно обыденную историю, и не думает останавливаться. – Я сделал это без особой причины и бесцельно бродил. Потом врач сказал мне, что это было состояние диссоциативной фуги. Тэн молчит и только продолжает внимательно смотреть на Тэмина. У того прядь пшеничных волос прикрывает глаза, а ресницы отбрасывают причудливую тень на щёки. Он очень красивый. Он будто ненастоящий. Как какая-нибудь кукла или манекен. Особенно в этих местами проникающих из-за густой листвы солнечных лучей, рассыпанных по нему, как звёзды. – Я многое забываю, но при этом остаюсь одним из лучших адвокатов. Забавно, правда? – губы Тэмина вдруг трогает улыбка. – Я часто теряю вещи, что-то путаю. Поэтому я даже не могу путешествовать в одиночку, – слабая усмешка. – Иначе точно что-нибудь безвозвратно потеряю. Не обижайся, но я рассказываю это всё тебе потому, что по тебе видно, что ты никому не расскажешь. Он резко меняет интонацию именно на последней фразе, а потом ещё более резко поднимает взгляд на Тэна. Тот даже вздрагивает от неловкости, будто через него разряд тока пропускают. – Э-это комплимент, – тараторит он, – или оскорбление? – Это просто констатация факта, – улыбается Тэмин; как-то беспечно и расслабленно, меланхолично. – Ну, а если всё-таки кому-то расскажешь, то придётся столкнуться с последствиями. Я ведь Ли Тэмин, не забывай. – Д-да нет! – спохватывается тот. – Я никому не расскажу. Я умею хранить секреты, – и улыбается с некоторой долей вызова. – Я ведь Ли Юнцинь, не забывай. Тэмин тихо смеётся на это. Он выглядит сейчас таким мягким и беззащитным, таким по-будничному красивым и меланхоличным, совсем не таким, какой он на работе. Словно весь его пафос и опасность испарились, и вместо крутой и холодной личности Тэну показалась тёплая и милая сторона совершенно обычного парня по имени Ли Тэмин, который рассказывает о своём недуге, как о чём-то абсолютно привычном и обычном, не впечатляющем. Высокомерные речи, надменный взгляд, ухищрённые способы достижения собственной цели, деньги, успех, карьера, исписанные блокноты, деловые костюмы – всё это раскололось, как скорлупа, и теперь Тэмин сидит здесь, такой совершенно обычный, милый, с детской улыбкой, рассказывает о своей болезни какому-то Тэну; и последний даже не уверен, что вообще имеет право видеть и слышать это всё. – А знаешь, – начинает он ни с того ни с сего, пока мысль, залетевшая в голову вместе с прохладным ветром, ещё не потерялась где-то глубоко в сознани, – мне Тэён-хён рассказывал одну интересную вещь. Он сказал, что в мире всегда есть двадцать пять процентов людей, которые тебя любят, двадцать пять процентов, которые тебя ненавидят, и пятьдесят, – короткая пауза, заинтересованный взгляд, – которым на тебя плевать. И в любой момент твоей жизни где-то рядом всегда будут те, кто тебя ненавидит. – Он улыбается собственным мыслям в голове. – Но ты всегда должен держаться тех, кто тебя любит. Всегда. Тэмин скрещивает руки на груди и вопросительно вздёргивает бровь, не понимая, как разговор о том, что он не помнит детство, привёл к каким-то там процентам. – Это щас к чему? – К чему?.. – задумывается Тэн; и правда, причём тут вообще это? – Не знаю. Просто так. Они с Тэмином встречаются глазами. Голубой океан и тьма ночных улиц. – Я люблю делиться мыслями и цитатами, – произносит он, придумав ответ, – которые запали мне в душу. Иногда я делаю это не к месту. Но ты ведь не возражаешь, правда? Это не более странно, чем рассказывать своему новому знакомому о болезни, о которой и так почти никому не рассказываешь, Ли Тэмин. Так что мы с тобой друг друга стоим. Где-то на фоне слышится слабый звон колокольчика, который пробивает на воспоминания. Точно. В этом парке всегда продовали мороженое. На такой передвижной кассе, с колокольчиком... Как удивительна человеческая память, если Тэн может вспомнить даже такое от одного только звука. И как он только мог забыть?.. Он поворачивается на этот звук рефлекторно; Тэмин в замешательстве наблюдает за ним. – Ты это слышал? – сосредоточивается Тэн и изо всех сил напрягает слух. – За мной! И, без лишних раздумий, срывается с места. Тэмин ничего понять не успевает, но инстинктивно вскакивает вслед за ним. – Куда ты, блин, понёсся? – Смотри! – Тэн останавливается резко и указывает пальцем на небольшую импровизированную кассу с мороженным, которую Тэмин, однако, с трудом глазами вылавливает через толпу людей. – Там мороженое! Пошли туда? Не дожидаясь ответа, он хватает старшего за рукав и внаглую тянет за собой. Они быстро оказываются рядом с кассой, за которой стоит приветливая девушка с длинными и блестящими розовыми волосами в причудливом голубом фартуке. Раньше продавцом был пожилой мужчина, насколько Тэн помнит. Он склоняется над витриной, разглядывая разнообразное мороженое: брикет, пломбир, на палочке, клубничное, ванильное, шоколадное, аж глаза разбегаются... – Ты что, – ненавязчиво интересуется Тэмин, – хочешь мороженое? – Да! – Тэн широко улыбается, заглядывая ему прямо в глубину глаз. – Купишь? Я потом всё верну, обещаю! Тэмин на это только закатывает глаза и устало-устало вздыхает. – Нет, ни за что. Уже через пару минут Тэн не без предвкушения снимает шуршащий фантик с обычного пломбира на палочке, а Тэмин напоминает ему о том, сколько денег тот ему теперь должен. Радости Тэна нет предела; он как ребёнок, получивший желанную сладость, и это так, на самом деле... Мило? – Я сто лет мороженое не ел, – сообщает Тэн, с удовольствием разглядывая шоколадную глазурь, от которой веет холодом. – Я, вообще-то, сладкое не очень люблю. Но в этом парке мороженое – самое лучшее! Вокруг них шатается много людей, тоже жаждящих купить себе какую-нибудь сладость. Ветер дует всё более сильный и даже, кажется, становится очень прохладно; а солнце и вовсе прячется за непроглядными облаками. Они с Тэмином останавливаются возле самого выхода из парка, под каменной аркой; просто Тэн чересчур резко тормозит. – Ты чё? – не понимает Тэмин, тоже останавливаясь и оборачиваясь с недоумением на парня. – Мне в голову резко пришла идея, – сообщает младший и распахивает глаза. – Ну-ка, подержи моё мороженое. – Что за идея? – интересуется Тэмин, беря в руки чужую еду; он ещё не знает, что при совмещении слов «Тэн» и «идея» обычно происходит катарсис всей Вселенной. Тэн роется в кармане и вынимает оттуда телефон, параллельно отступая на несколько коротких шагов назад. – Эта арка очень красивая, – объясняет он. – Хочу её сфотографировать, а потом нарисовать. Он направляет объектив камеры на каменную арку. Тэмин, отвешивая на это простой кивок, нагло попадает в кадр примерно по плечи, но это, на самом деле, не мешает общей картине, Тэн нажимает кнопку и щёлкает. Потом рассматривает получившийся у него снимок. Вышло неплохо, но на бумаге – он уверен – будет ещё лучше. Потом он поднимает на Тэмина радостный взгляд и хочет уже показать получившуюся фотку, как вдруг видит... – Т-ты ешь моё мороженое?! Тэмин ещё раз кусает ванильный крем, выглядывающий из-под глазури, и переводит совершенно невинный и невозмутимый взгляд на парня. – Да? – Т-ты... Но... Это же моё мороженое! – Тэн по-настоящему теряется от чужой беспечности и халатности и в несколько шагов настигает Тэмина. – Купил бы себе тоже, раз так хочется! – Ой, Господи, – кривится Тэмин, протягивая Тэну оставшуюся сладость. – Ну на. – А... Нет, – отрезает Тэн и как-то странно косится на парня. – Это ведь будет непрямой поцелуй. – Это уже непрямой поцелуй, – бросает Тэмин беззаботно, как ни в чём не бывало. – Ну, как хочешь. – П-почему ты так спокойно об этом говоришь? – удивляется, в свою очередь, Тэн. Порыв холодного ветра резко ударяет в лицо, закрадывается в волосы, леденит кожу. – Да брось, – хитроумно улыбается Тэ. – Как будто я никогда ни с кем не целовался. Ну пиздец. Тэн нервно закусывает губу и отводит взгляд. Да и пусть доедает он это мороженое, да пожалуйста. Лучше вообще ничего не спрашивать и не говорить, думает Тэн. А потом все его мысли по этому поводу вмиг исчезают, как только он чувствует что-то в ногах. Он опускает взгляд и видит тощего чёрного кота. Очевидно, бездомного; но такого милого, с большими зелёными глазами, длинными усами, хотя и со слегка облезлой шерстью и тонким-тонким хвостом. – Ооо, – не без умиления протягивает Тэн, тут же приседая на корточки. – Ты посмотри, какой милый котик! Он принимается гладить и ласкать его, а кот, в свою очередь, мурлычет, трётся об ноги, и на чёрных штанах тут же остаются едва заметные и бледные, но всё же грязные пятна. – Да он жрать хочет, – комментирует Тэмин, безучастно глядя на всю эту картину. – Может, ему мороженое дать? Хотя не, чё это я. – Между прочим, ему можно угостить мороженым, – произносит Тэн с каким-то намёком, поднимая на Тэмина воодушевлённый щенячий взгляд. – А вдруг он сдохнет, – предполагает тот, и по его интонации даже не понять, шутит он, или же всерьёз говорит. – Я не хочу быть убийцей. – Да ты просто жадина, – возражает Тэн, обиженно надувая губы. – Ну, и это тоже. Тэн только хмыкает и возвращается к поглаживанию кота. Тот мурлыкает и прямо-таки ластится, норовя вот-вот залезть на Тэна своими грязными лапами. Какая милая, на самом деле, картина. – Раз ты ешь моё мороженое, – произносит Тэн, взгляда уже не поднимая, – то я теперь могу вернуть только половину суммы, да? – Нет, – отрезает Тэмин, делая последний, завершающий кусок. От мороженого теперь остаётся только одна маленькая палочка. – Размечтался. Тэн пфыкает. Старший рассматривает этого бездомного чёрного кота, тощего, местами облезлого, и, в общем-то, не очень симпатичного, трущегося о ноги и руки Тэна, наслаждаясь тем, что его гладят, чешут, ласкают. От удовольствия он мурлыкает всё больше и больше. Потом он переводит взгляд на... Ну, в общем-то, тоже своего рода кота. Тэн сидит на корточках и выглядит таким маленьким, и на его лице можно разглядеть улыбку – искреннюю, тёплую, и взгляд его – такой неожиданно нежный, заботливый, будто Тэн всю свою любовь, какая у него только есть, адресовывает этому маленькому котику, даже не знающему, что это такое – любовь. Тэмин тоже не знает, что такое любовь. А ещё он чувствует, как что-то холодное и почти незаметное ударяет по его руке. А потом ещё раз. И ещё раз. Он поднимает голову; всё небо будто в один момент заволокло серыми тяжёлыми тучами. Асфальт под ногами быстро покрывается тёмными каплями. Отлично. Только дождя ещё не хватало для полной картины. Он уже хочет позвать Тэна, как вдруг тот сам поднимается на ноги, оборачиваясь к Тэмину. – Дождь начинается! – Да ладно! – протягивает Тэмин саркастично. – Пошли, спрячемся где-нибудь, что ли. Через дорогу от парка он видит автобусную остановку и тут же шагает туда, не смотря даже по сторонам, хотя машин всё равно нет. Другие люди бегут в здания или под крыши, кто-то раскрывает припасённый предварительно зонтик, но, к счастью, на остановку, как на потенциальное укрытие, не косятся. Ну, Тэмин просто жадный, как Тэн и сказал. Здесь, под навесом прозрачным, дождь не попадает и, кроме того, других людей здесь нет. Идеально. – Иди сюда, – зовёт он Тэна, который плетётся следом. Тот, однако, косится на него, как на дурака. – Зачем? – Щас ведь ливанёт, – замечает Тэмин, усаживаясь на скамью. – Ты промокнешь. Капли дождя уже барабанят по крыше ритмичной мелодией. Тэмин промокнуть не успел, слава Богу; а вот Тэн, стоящий перед ним, уже был оказывается атакованным дождём, и, однако, лишь улыбается ещё более широко. – И что? – Что «и что»? – брови Тэмина стремительно ползут к переносице. – Я обожаю дождь! – гордо заявляет Тэн и для убеждения вскидывает руки вверх. – А я ненавижу, – отрезает тот. – Терпеть не могу дождь. Предмет разговора – дождь – действительно в секунды усиляется, превращаясь в настоящий ливень. И Тэн параллельно с этим превращается в настоящего ребёнка. Асфальт становится похожим на какое-то зеркало блестящее, отражающее серое бездонное небо, и горизонт заволакивает туманом, зелёным, мрачным, хмурым. А Тэн носится под этим дождём, под каплями, позволяя своим ботинки захлестнуть воду, и улыбается. Мимо изредка проезжают машины, окатывая его небольшими волнами холодной воды, а все адекватные люди уже попрятались под укрытиями. Тэмин глядит на это зрелище без особого удовольствия и только мысленно умоляет, чтобы ливень поскорее прекратился. А ещё радуется, что успел доесть мороженое прежде, чем всё это началось. Жаль, что после этого ещё останутся лужи и всё вокруг будет мокрым и влажным, а воздух неопрятно холодным, несмотря даже на все усилия последующего солнца. – Тэмин-а, – вдруг зовёт Тэн, останавливаясь напротив старшего и глядя на него с ярчайшей улыбкой. У него уже все волосы мокрые, и одежда прилипает к коже, отчего его чёрный силуэт, кажется, становится ещё тоньше. – Иди сюда! – Неа, – тем не менее, резко возражает Тэ, даже с некоторой долей нескрываемого презрения. – Я испорчу причёску. И макияж. Ну уж нет. – Ничего ты не испортишь, – уверяет Тэн, уверенно подходя ближе к нему, тоже оказываясь под навесом. – Точно тебе говорю. Даже с мокрыми волосами и смытым макияжем ты будешь выглядеть красиво. Он всё ещё улыбается, и только потом понимает, что сказал. Но, впрочем, не жалеет. – «Красиво»? – переспрашивает Тэмин, щурясь. – Да, – кивает младший, как ни в чём не бывало. – Если ты красив сейчас, значит, ты будешь красив любым. А даже если и нет – разве ты не из тех, кто плюёт на чужое мнение? – Да, но... – Тэмин отводит взгляд и прикусывает губу. – Я не хочу промокнуть... И дождь холодный... Что в этом крутого? – Всё зависит только от того, как ты это воспринимаешь, – Тэн склоняет голову набок, пытаясь заглянуть в чужие голубые глаза. Они правда такие красивые, что завораживают, пленяют, просто перехватывают всё тэново внимание. – Хочешь, проверим? – Нет, не хоч- Одна секунда, один момент, один миг – Тэн хватает Тэмина за руку и тащит за собой из-под укрывающей их от дождя крыши остановки. Холодные капли тут же бьют по голове, по лицу, по плечам и коже, леденят и морозят, и это в некоторой степени противно. Волосы мгновенно становятся мокрыми и липнут ко лбу. Холодно, блин. – Вот, видишь? – но Тэн смеётся, глядит на него своими бездонными чёрными омутами-глазами, и выглядит он таким искренним, таким милым и беззаботным. – И ничего страшного! И правда. Это, хоть и противно, но с другой стороны... даже приятно. Не от холодных капель дождя, бьющих по коже, голове и плечам. Скорее, от ощущений. Будто все попрятавшиеся от дождя люди становятся слабыми и скучными в контрасте с этими двумя сумасшедшими, Тэном и Тэмином. А они, такие бунтари, нагло вышли под самый дождь, свободные и бесстрашные, и радуются тому, чего другие люди избегают. Что-то вроде того, что-то в этом есть. Тэмин не углубляется в это опасное ощущение, не пробует его на вкус, так, плавает на поверхности, едва дотрагивается. Но ему и этого достаточно, потому что оно – яркое, жгучее, и совершенно точно новое для него. И ему достаточно просто видеть Тэна, радующегося, как самый настоящий ребёнок. Он подставляет сомкнутые ладони к небу, собирая туда немного воды, и плещет её себе в лицо, а потом глупо смеётся. Он выглядит таким свободным, и это кажется Тэмину той самой разгадкой к ребусу. Кажется, Тэн влюблён в свою свободу. Он занят для реального мира, для всех тех людей, которые его не понимают и не хотят понять, которые называют его странным, которые его ненавидят. Поэтому этот мир должен молча закрыть дверь и оставить его в покое. Тэну хочется просто гулять под этим холодным дождём, рисовать абстрактные картины в альбомах, мочить ноги в тёплом ручье в жаркую погоду, ходить по маленьким магазинчиках и трогать всякие вещи, петь под караоке с друзьями или без, искать странные товары, и, в конце концов, просто быть счастливым. Счастливым самому по себе. Ведь никто никогда в этом мире не сделает его счастливым, кроме него самого. Счастье нужно искать только в себе самом. И об этом, кажется, и кричит Тэн, улыбаясь холодному ливню. А Тэмин не понимает, почему же осознаёт столь простую истину только сейчас, на двадцать пятом году своей жизни. Тэн счастлив: с ним холодный майский дождь, с ним ночное небо, полное звёзд, тёплые лучи закатного солнца, холодные ветра, чудеса, волшебство, искренние улыбки и омут чёрных глаз. И ему уж точно не нужен никто из этих скучных людей, нет. Ему нужен кто-то такой, как Тэмин.***
За окном поливает унылый дождь-ливень. Марк провожает взглядом бегущие по улицам цветные зонтики, под которыми прячутся люди, и выслушивает мелодичный стук капель по форточке. Как-то тоскливо и одиноко на душе, стоит только взглянуть на серое небо, где ни единого просвета, и Марк решает прогуляться по коридору, чтобы найти себе кого-то, с кем можно было бы хотя бы поболтать. Впрочем, искать долго не приходится. Уже в зале для собраний Марк видит одиноко сидящего Тэёна. Тот сидит за столом спиной к нему, склоняется низко-низко и очень сосредоточенно что-то делает – Марку не видно, но, похоже, занятие это поглотило его с головой. А в голову младшему приходит– † –