pśŷçĥø
“я псих, я псих, внутри меня кто-то есть... всё верно, псих контролирует меня, игра окончена”
***
Голос говорит ему остановить Бэкхёна.
Тэн больше не понимает, что именно он делает и что собирается сделать, когда бежит по пустому коридору полицейского участка. Гнев, ненависть, страх и непонимание въедаются в душу, заполняют её до краёв, не оставляя места ни на что больше; он до сих пор не понимает, как должен остановить Бэкхёна, но чувствует – это именно то, что он должен делать.Голос говорит ему защитить Тэмина.
Сорок второй кабинет уже виднеется впереди, и Тэна это заставляет ускорить бег. Сегодня бешеное утро, просто бешеное, быстрое и сумасшедшее; пожалуй, именно такое, каким оно и должно быть, когда происходит такое. Когда Тэмин оказывается в больнице с амнезией из-за какого-то там детектива Бёна. Как он мог так поступить?..Голос говорит ему отомстить, отомстить, отомстить.
***
Жаркий май закрадывается Тэну под чёрную тонкую кофту, заставляет прятаться от лучей солнца, надоедливых и вездесущих, в прохладных коридорах участка. Хочется, чтобы уже быстрее наступило лето, самое настоящее лето – но, даже несмотря на это, погоды снаружи Тэна и внутри совсем разнятся; в душе у него бушует самый настоящий ураган, влекущий за собой холодный, беспощадный дождь, ливень, град. Он находит Тэёна в одной из подсобок; он сидит на корточках, спиной к Тэну, и роется в какой-то коробке. Окон здесь нет, и освещает всю каморку тусклым белым светом лишь одна маленькая лампочка. Серые шкафчики стоят безликими рядами вдоль стен, хранят в себе кучу никому не нужного хлама, который вряд ли когда-нибудь ещё увидит белый свет; Тэн на секунду ощущает себя одним из таких шкафчиков: с бушующими и никому не нужными чувствами, эмоциями и мыслями, запертыми внутри. И, хотя эхо его шагов отчётливо слышно, Тэён всё равно делает вид, что ничего не замечает, продолжая упорно рыться в коробке. – Тэён-хён, – зовёт младший, замирая статуей возле закрывшейся за ним двери. – Тэён-сонбэ, – хладнокровно поправляет тот, по-прежнему не отрываясь от столь увлекательного дела. – Тэён-сонбэ... – повторяет Тэн неуверенно; но потом понимает, что права на неуверенность у него сейчас просто нет. Он делает шаг вперёд, после чего облокачивается к стене спиной, скрещивая руки на груди, и без задней мысли интересуется: – не занят? – Занят, – отрезает тот, не меня сдержанного тона. – Майор попросил найти кое-какие старые документы, хуй знает, зачем. – Но это ведь не срочно, верно? – замечает Тэн; сдаваться он не намерен. Только не сейчас. – Нам надо поговорить. – Это срочно, – однако, цедит тот сквозь зубы; хотя совершенно очевидно, что данное занятие может и подождать. Тэн вжимается пальцами в собственные руки и набирает в грудь побольше воздуха, а потом, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности и проницательности – такой, против которой не попрёшь – выдаёт: – Признавайся, ты видишь будущее? Он видит, как на одну короткую секунду замирает Тэён, замечает все маленькие детали: как вздрагивают его руки, как они путаются в куче макулатуры, как пробегается по его плечами мелкая, совсем едва уловимая дрожь. – Нет, – в конце концов, отвечает Тэён, наивно полагая, что звучит убедительно. – Ты колебался, – твёрдо констатирует Тэн. – Я тебя раскусил, хён. Можешь не врать. В этот раз он называет его «хёном» намеренно, стараясь подчеркнуть то, что они – всё-таки лучшие друзья, а значит, ничего не должно мешать Тэёну рассказать ему правду. Старший довольно резко бросает это рытьё в коробке, поднимается на ноги и оборачивается на Тэна; их взгляды встречаются. Противный белоснежный свет лампы путается в чужих фиолетовых волосах и прячет под ними глаза; но Тэн всё равно вглядывается прямо в них, внутрь, стараясь установить связь, тонкой нитью протягивающуюся между ними. – Почему ты ещё не ушёл домой? – холодный, отточенный голос сотрясает стены. – Я же сказал тебе уходить. Нечего тратить выходной на работе. Тэн глубоко вдыхает, отрываясь от стены, и становится ровно напротив него; он выглядит очень уверенным в том, что говорит и в том, что собирается сделать. Заставить Тэёна рассказать ему правду. – Колеблешься с ответом, неумело врёшь, меняешь тему... – произносит он, чуть нахмуривая брови. – Я уже всё понял, хён. Достаточно просто признаться в том, что ты видишь будущее, чтобы между нами больше не было никаких секретов. – Я не вижу будущее, – упрямо заключает Ли, отзеркаливая чужой взгляд. – С чего ты вообще это взял- – Пятое мая, – резко перебивает его Тэн, – наш разговор о подарке для Марка. Ты сказал, что если мы подарим фотоаппарат, то его собьёт автобус; но мы подарили фотоальбом, и в итоге автобус проехал мимо, даже его не задев. – Его уверенный взгляд окатывает Тэёна, как холодная вода, а голос, твёрдый и чёткий, заставляет внимательно вслушиваться в каждое слово. – Семнадцатое мая. Ты попросил нас с Тэмином пересесть в другую машину, а потом мы узнали, что произошла авария, в которую мы чудесным образом не попали. Сегодня. Ты прибежал посреди моего с Бэкхёном разговора и тут же спросил меня, в порядке ли я, вероятно, увидев какой-то очень неприятный исход нашего разговора, – он вскидывает брови. – Мне продолжать? Всё и так понятно. Это просто тупик, из которого нет никакого выхода для Тэёна; его раскрыли, даже представили факты и доказательства, и всё, что он сейчас может сделать, это безысходно вздохнуть и прикусить губу. Это он, собственно, и делает. – Всё, всё, хватит, – просит он вполголоса. – Да, окей, я вижу будущее. Доволен? И, хотя это именно то, к чему Тэн клонил, его всё равно как будто пробивает: глаза загораются каким-то интересом, и он хватает Тэёна за плечи – от внезапности тот даже передёргивается. – Так это правда? – даже голос неосознанно повышается. – Ты реально видишь будущее, хён? Это же так круто! Почему ты мне не говорил? Тэён выдерживает недолгую паузу, холодно глядя ему в глаза, после чего убирает чужие руки с плеч (делает он это даже как-то демонстративно). У Тэна на лице буквально написано любопытство, а вместе с ним и восхищение с искренним удивлением, и всё это создаёт просто адскую смесь; особенно в контрасте с тем, как несколько секунд назад деловито он перечислял факты, пытаясь докопаться до правды. – Это вовсе не «круто», – комментирует Тэён; серьёзно и строго. – Я вижу только то будущее, в котором страдают люди, которые мне дороги. И ты, и Марк, и другие люди в моих видениях испытают боль, подвергаются каким-то страшным обстоятельствам, и я всегда пытаюсь это предотвратить, запоминая видение до мельчайших деталей, – он резко обрывает сам себя и несколько секунд молчит. – Это не очень-то, знаешь ли. Какая-то мысль мелькает в голове у Тэна, и он, приняв задумчивый вид, тут же спешит её озвучить: – А что же ты тогда увидел... Насчёт сегодняшнего? Тэён шумно сглатывает, что отнюдь не является хорошим знаком. А ещё менее хорошим знаком является то, что он опускает взгляд, пряча его где-то под чёлкой. – Твою смерть. – Мою смерть? – Тебя убил Бэкхён. – Меня убил Бэкхён?! – Ударил тебя ножом двадцать с лишним раз. – УДАРИЛ МЕНЯ НОЖОМ ДВАДЦАТЬ С ЛИШНИМ РАЗ?! Кажется, у Тэна сейчас перехватит дыхание от столь неприятных и диких новостей, но он, делая над собой невероятное усилие, всё-таки сдерживается; по крайней мере, спокойствие Тэёна заразительно заставляет и его держать себя в руках. – Я впервые увидел смерть, – рассказывает старший; на удивление, его голос звучит так, будто рассказывает он о каких-то обыденных вещах. – Наверное, поэтому это видение приходило постепенно, какими-то кусками. Тэн чувствует что-то непонятное в груди, какой-то, на самом деле, вполне закономерный страх: он был так близок к смерти всё это время. Бэкхён мог убить его ножом, да ещё и так безжалостно, и обошлось всё только благодаря Тэёну. И всё же... – Ты хочешь сказать, что Бэкхён, – начинает он, – потенциальный убийца? – Да, Тэн, – без лишних раздумий кивает Тэён. – Мы ничего о нём не знаем. Совершенно ничего. Какой он, чем он живёт. Он взялся буквально из пустоты, – он пронзает Тэна ничего хорошего не предвещающим взглядом. – Но ты держись от него подальше. Иначе я буду постоянно беспокоиться за тебя. Ладно? – Хэй, может, нам стоит поговорить с Марком? – Тэн, однако, никак не может остановить поток лезущих ему в голову не самых приятных мыслей. – Типа... Он, вроде как, сблизился с Бэкхёном. – Мы просто обязаны с ним поговорить, – строго заключает старший. – Мы не должны доверять Бэкхёну ни на один процент. Как я понял, это из-за него Тэмин потерял память? Кажется, от этого упоминания Тэну становится не по себе; это заметно по резко опускающемуся взгляду и недолгому молчанию, которое он выдерживает, похоже, о чём-то размышляя. – Да... – в конце концов, соглашается он. – А вдруг он... И с Марком что-то сделает? Это звучит довольно правдоподобно и, как бы стрёмно не было, исход такой вполне возможен; Тэён несколько секунд о чём-то раздумывает, а потом произносит: – Он сам не свой в последнее время... Ведёт себя так, будто они с Бэкхёном закадычные друзья, – обречённо вздыхает. – Да что он в нём нашёл? – Ты же знаешь, Тэён, – тоже вздыхает Тэн, однако, с ноткой нескрываемого сожаления в голосе. – Марк ищет внимание во всех. Воздух вокруг них ощутимо холоднеет. Кажется, что теперь уже точно никаких секретов между ними двумя остаться не должно; по крайней мере, после этой откровенной и дружеской беседы в этой забытой всеми тёмной подсобке. – Кстати, – начинает вдруг Тэн, чтобы хоть как-то разбавить обстановку, и тянет какую-то хитроумную улыбку. – Раз уж ты видишь будущее... Может, я тебе гадальные карты принесу? – Ну, принеси, – тут же ухмыляется Тэён снисходительно. – Я тебе ими горло перережу. Тэн на это сдавленно смеётся; атмосфера, наконец, теплеет на ещё один градус. «Пиздец... Этот Тэн», – думает Тэён, глядя на смеющегося друга, и на его губах тоже непроизвольно рисуется улыбка. «Даже в такой ситуации он всё ещё оптимист... Шутит тут, блин». – Так как ты вообще научился видеть будущее? – вдруг спрашивает Тэн после того, как прочищает горло, и, однако, не теряет улыбки. – В смысле... Откуда у тебя эта способность? – Я не могу сказать, – тем не менее, вздыхает Тэён. – Нет, можешь, – уверенно возражает младший. – Теперь уже бесполезно что-либо скрывать от меня, хён. Тэён немного молчит, бегая глазами по полу, пока не останавливается на парне напротив, а потом с сомнением выдаёт: – Это слишком странно. – Хён, – зовёт Тэн. – Ты говоришь о странностях самому странному человеку в твоей жизни. Тэён снова вздыхает; а ведь и не поспоришь. Особенно с Тэном. Старший выглядит таким особенно печальным и задумчивым сейчас, в этой луже белого тусклого света, заставляющей тени выделяться на его фоне, а вовсе не гаснуть, как это положено; кажется, будто он готов раскрыть всё-всё, абсолютно всё, что только есть на его уме. – Моё первое видение было пару лет назад, – начинает, наконец, он. – Помнишь, я рассказывал о парне по имени Джехён? Это случилось той самой ночью, когда он умер. Я... Знаю, это прозвучит глупо, – он хмыкает, – но я просто внезапно услышал какой-то голос. Ну, в моей голове... Он внушал мне очень странные вещи... Он говорил, что этот мир может стать моим, что я теперь могу контролировать ситуацию, и больше никто из моих друзей не умрёт, потому что я буду готов... – выдерживает короткую паузу, метая озадаченный взгляд в пол. – И, я думаю, именно «он» подарил мне эту способность. Но потом он внезапно пропал, потому что я его игнорировал... Если честно, я чувствовал себя сумасшедшим. На последних словах он даже находит в себе силы усмехнуться; а вот Тэну совсем, на самом деле, не смешно. – Хён, а... – начинает он, с опасением сглатывая, – этот голос... Он случайно был не хриплым и таким... Знаешь... Тяжёлым? Тэён несколько секунд раздумывает, пытаясь припомнить тот самый ненавистный ему голос, звучавший в его голове пару лет назад. – Ну, да, что-то вроде того... – Хён. – Что? – Я тоже слышал этот голос. Они встречаются взглядами. В белесом неприятном свете блестит напряжение. Тэн больше не улыбается, и на шутку его слова не похожи; совсем наоборот, он выглядит максимально серьёзным и сконцентрированным, а ещё походит на человека, который вроде и окончательно запутался, но, кажется, нашёл ту самую ниточку, за которую нужно дёрнуть, чтобы распутать клубок. – Ты... Что? – переспрашивает Тэён, понизив голос. – Я тоже слышал этот голос, – объясняет Тэн; в его словах ни на намёка на шутку. – С тех пор, как был в клубе с Лукасом. Там происходило что-то непонятное, и тогда я впервые его услышал. Он тоже внушал мне эту хуйню про мир, которым я могу владеть... – он недовольно щурится. – И он говорил мне убить Бэкхёна. Но после того, как ты пришёл, он пропал. Сказал что-то вроде, что отправляется за следующей жертвой... – Подожди, – Тэён вдруг ощутимо каменеет. – Ты хочешь сказать, мы имеем дело с... Чем-то мистическим? – Понятия не имею, – тот безнадёжно, однако, пожимает плечами. – Но Лукас как-то сказал мне, что это голос его отца. У Тэёна несколько долгих секунд уходит на осознание. Как-то не сходится всё это между собой... Голос принадлежит отцу Лукаса, Тэн слышал его именно после того, как сходил с Лукасом в клуб, да и сам этот Лукас скрывает что-то, что никак не хочет рассказать... Так или иначе, все вопросы ведут именно к нему. Да кто он такой?! – Пиздец... – в конце концов, выдыхает Тэён. – Всё гораздо сложнее, чем я ожидал... – Да уж... – кивает Тэн, потому что просто не может не согласиться. – Но не волнуйся. Мы с Тэмином обязательно всё распута- ...Ах, да. Нависает какая-то тяжёлая, давящая тишина. Если подумать, каждым моментом всё только ухудшается: они уже потеряли гениальный ум Тэмина, поняли, что Бэкхёна надо опасаться, да и вообще всего, похоже, надо опасаться; а ответов всё никаких нет. И в какой момент всё начало идти под откос? С какого момента жизнь стала такой странной? Эту давящую, мертвенно-глухую тишину в какой-то момент прерывает Тэён: – Я не знаю, чего «оно» от нас хочет, но я не хочу иметь с этим ничего общего. Он действительно сейчас такой потерянный, рассказавший, наконец, о своём секрете, и Тэн просто не может видеть его таким. Где же тот сильный и холодный Тэён? Перед ним, в тусклом освещении, стоит какой-то разбитый парень, всё это время, все эти долгих два года боровшийся в обстоятельствами в одиночку, видящий не одно ужасное обстоятельно в своей голове; он был даже не в силах с кем-то это обсудить и поговорить. Тэн правда не понимает, как Тэён вообще выдержал это всё. – Хён, не переживай, – произносит он, чтобы хоть как-то приободрить друга. – Я постараюсь во всём разобраться. Я обязательно всё выясню, а ты можешь ни о чём не волноваться... Хорошо? Тэн не знает, о чём говорит, и даже не уверен, хватит ли у него сил и здравого рассудка понять, что вообще происходит в этом мире, почему всё вертится вокруг них; но. У Тэёна опускаются плечи, и он совсем не выглядит как тот, кто готов помочь. Как Тэён, его лучший друг, который его защищает. Скорее, он сам нуждается в защите. – Я... Честно говоря, Тэн, я просто хочу быть в порядке... – признается он, и на последнем слоге его голос дрогает. – Ты первый человек, которому я всё это рассказываю... Этому холодному миру нет никакого дела до пролитых нами слёз. – Тэён-хён, – Тэн делает уверенный шаг ближе к нему. – Ты больше не должен держать это всё в себе. Да и никогда не должен был. У тебя ведь есть мы. – Я всегда убеждал себя, что я в порядке, что я – просто наблюдатель. И со всем справлялся сам, раз уж мне дана такая способность, – продолжает Тэён, пряча взгляд где-то под фиолетовой чёлкой. – И считал, что и вы все тоже должны справляться без меня. Его взгляд натыкается на чёрные кеды Тэна, стоящие так близко к нему; но, в то же время, так далеко. – Но сейчас я просто хочу, чтобы хоть кто-нибудь сказал мне, что всё хорошо. Тэн аккуратно касается одной рукой его плеча, потом второй, а потом – пододвигает к себе, ненавязчиво обвивая руки вокруг спины. Тэён только шумно выдыхает, после чего кладёт голову ему на плечо; он чувствует, что Тэну можно доверять, ему вообще всегда можно было доверять. Потому что это Тэн – он на Тэёна совсем не похож, он вообще ни на кого не похож; он слишком добрый и жизнерадостный для этого мира, слишком открытый и оптимистичный, и он вовсе не слабый. Он сильнее всех-всех-всех, кого Тэён только знает. – Всё хорошо, Тэён-хён. Я со всем разберусь, я всё выясню и поставлю на свои места. Обещаю.***
Даже глядя на собственные конспекты в блокнотах, заботливо принесённые ему прямо в больницу, даже рассматривая свои фотографии, тщательно вглядываясь в мельчайшие детали, и перечитывая старые записи – Тэмин всё равно не может ничего вспомнить. Он сидит на больничной кровати, озадаченно потирает переносицу и с трудом, пожалуй, выдерживает два любопытных и пристальных взгляда, уствленных прямо на него. – Совсем туго идёт, да? – то ли шутливо, то ли серьёзно спрашивает Минхо; врач в белом халате с выражением лица деловито-задумчивым и вместе с тем улыбчивым. Он сидит на стуле, закинув ногу на ногу, и держит в руках какую-то медицинскую папку. – Самое обидное, Тэмин-а, – с ноткой недовольства комментирует Чонин, скрещивая руки на груди, – это то, что ты даже меня не помнишь. Тэмин сгибает ноги в коленях, обхватывает их и подпирает подбородок; обводит задумчивым взглядом обоих парней, а потом совершенно невинно так интересуется: – А каким я был? – Каким ты был?.. – Минхо вскидывает брови; на его лицо из приоткрытого окна струится приятный солнечный свет. – Ну, ты был очень высокомерным. – Гениальным, – Чонин щёлкает пальцами. – Ты был гениальным. – Ну, и, как и следует гениям, – ухмыляется Mинхо, – ты был растяпой. – Ага, – кивает Чонин. – И очень самовлюблённым. – Нарцисстичным. – Меркантильным. – Эгоистичным. – Циничным. – Заносчивым. – Гордым. – Айкью сто сорок семь. – Вау... – в конце концов, выдыхает Тэмин с нескрываемым потрясением, кажется, пребывая в восторге от самого себя. – Я был таким крутым... – Ага, прям верх крутости, – протягивает Минхо с безобидным, но всё-таки надменным сарказмом, и поднимается на ноги, хватая папку с записями под мышку. – Мне, ребятушки, пора по делам. Чонин, позаботишься о нём? Он вдруг поворачивается к младшему, заглядывая с доброжелательной улыбкой в глаза, в которой буквально читается: ну конечно же ты это сделаешь, я на тебя полагаюсь. – К-конечно, доктор Чхве! – быстро сообразив, кланяется Чонин максимально вежливо; возможно, даже перебарщивает. – Отлично, – улыбается в ответ Минхо. – Надеюсь на тебя. И – уходит, бросив короткий, прощальный взгляд на Тэмина, закрывая за собой выдвижную дверь. Теперь Чонин остаётся с Тэмином наедине в этой благоустроенной одиночной палате. Из форточки открытой задувает тёплый, полный свежести ветерок; колышет волосы и даёт в полной мере насладиться ароматом расцветающей зелени. Тэмин как раз поворачивается в сторону окна, вдыхая полной грудью, и солнечные лучи прямо в глаза ему слепят, а он только жмурится и мило улыбается; кажется, впервые за всё это время Чонин видит у него столь расслабленное и никакими мыслями не омрачённое выражение лица. – Ну что, Тэмин-а, – протягивает он, после чего подходит к другу близко-близко, и наклоняется – тоже – близко, глядя прямо в голубую воронку глаз. – Как думаешь, как можно вернуть память? Тэмин глядит на него по-детски невинными глазами, хлопает ресницами, и, кажется, пытается в своей гениальной голове что-то сообразить. – А где она находится? – Кто? – однако, не сразу догоняет тот. – Ну, память. – Ах, память... – младший вздыхает, потом выпрямляется, ставя одну руку на талию, и задумчивым-размышляющим взглядом пробегается по потолку. – Хмм... В голове? Тэмин молча анализирует его слова, поджимая губы. На самом деле, Чонин, сейчас стоящий перед ним – это тот человек, кто заботится о нём, Тэмине, тот, кто рядом с ним двадцать четыре на семь, иначе говоря: он как лучший друг; да и он сам, кажется, говорил, что они «лучшие друзья». Кроме того, больше ведь никто и не наведывается; за исключением доктора Минхо, разве что. У Тэмина что, нет больше близких людей?.. – Тогда, – произносит вдруг он; решительно и твёрдо, – ударь меня со всей силы по голове. Чонина это, кажется, повергает самый в что ни на есть настоящий шок. Он даже заметно вздрагивает, недоумённо кривя брови. – Что, прости?! Тэмин вдруг поднимается на колени, становясь теперь одного роста с Чонином, и – с максимально серьёзным намерением заглядывает в глаза. – Ударь меня по голове, – повторяет он. – Как можно сильнее. – Зачем? – снова удивляется Чонин; идея эта ему никоим образом не нравится. Тэмин, однако, не оставляет ему и шанса на раздумья; он вдруг хватает своими холодными ладонями его прямо за щёки, тем самым не давая даже отвести взгляд, и объясняет: – Может, это повлияет на мою память и мои воспоминания вернутся. – Н-но... – Чонин с сомнением щурится, чувствуя, как его щёки сжимают. – Минхо сказал, что память сама вернётся в скором времени, зачем же так радикально... – А я не хочу ждать, – заключает Ли; в его глазах – твёрдая уверенность, решительность, самые его серьёзные намерения, наверное, на всю жизнь. Ну, с тех пор, как Чонин его знает. – Хочу сейчас. Младший силой вырывается из его рук и даже делает один шаг назад, дабы обезопасить себя от чужих прикосновений. Он смеряет своего бедного друга недоверчивым взглядом, полным сомнения а потом чуть ли не кричит: – Н-но как я могу ударить тебя?! – Ким Чонин, – с твёрдостью в голосе зовёт Тэмин. – Ты сказал, что мы с тобой лучшие друзья. Верно? – Да! – растерянно кивает тот, отвечая быстрее, чем соображает. – Мы самые лучшие друзья, ты и я! – Ты ведь меня любишь? – Ну, люблю, конечно... – и чешет затылок; опять же, растерянно и невдумчиво. – Так тебе жалко, что ли?! – вдруг взрывается Тэмин, заставляя парня даже передёрнуться от внезапности. – Помоги своему другу, которого любишь! Давай, долбани меня по голове как можно сильнее! Чонин долго-долго – точнее, несколько секунд, но ощущаются они чем-то очень долгим – колеблется, раздумывая над этой его довольно-таки странной просьбой. Вот так просто взять и долбануть Тэмина? Ну, если память к нему вернётся, он ведь обязательно отомстит за этот удар. Не хочется как-то искать себе проблем на одно месте; но ведь Тэмин так смотрит – пронзающе, решительно, приказывающе, ему и отказать страшно. Выбора не остаётся. – Айщ... – отчаянно шипит Чонин, шёпотом добавляя: – Прости меня... Спаси и сохрани! И – заряжает со всей силы рукой прямо Тэмину по голове. В этот удар он действительно вкладывает всю силу, которая у него на данный момент только есть; и, кажется, выходит чересчур. «Ты мне нравишься, Ли Тэмин». У Тэмина перед глазами проносится белая простыня кровати, одеяло, падающее вместе с ним, подоконник, пол, чужая чёрная обувь. Одна мельтешащая на переферии сознания картинка, пиксели изображений, отрывки и куски смешиваются с белым отблеском стен палаты, которые своей белизной выедают глаза. «Бён Бэкхён хочет поиграть с тобой, Тэмин. Как думаешь, с кого ему начать? Может быть, с Тэна?» Осколки событий, чужие руки, солнце, тёплый ветер. В ушах гудит и свистит, словно кто-то засунул туда, в мозг, противный свисток, и ещё давит – прямо на виски, на голову, на сознание. Кто такой Тэн? Что за странное имя? Кто такой Бён Бэкхён и что он хочет с ним сделать? Причём здесь я?.. Тэмин падает на такой же белый, как и всё в этой больнице, пол, приземляясь прямо в лужу солнечного света, создаваемую оконным стеклом. Чонин тут же бросается к нему, в преждевременной панике хватая за плечи. – Т-Тэмин! – кричит он и трясёт его. – Ну что? Сработало? Не слишком больно? «Я правда тебя– ♘ –