ŧĩĝęŕ ıʼnŝīðé
“ты сам запер себя в этой клетке, ты льешь слёзы только по своей вине. давай разорвём эти цепи”
***
Всё меняется в одну секунду. Марк просто обнаруживает себя на крыше. Небо над головой окрашивается в нежно-малиновые цвета прямо на глазах; наверху свободно гуляет прохладный ветер, закрадывается в волосы, под рубашку, под самую, кажется, кожу. Так это был лишь сон... Как Тэн и сказал, это действительно был сон. Но разве такое может быть? – Марк! И стоит только его, Тэна, вспомнить, как он тут же появляется прямо тут; вбегает на крышу с громким криком и отчего-то беспокойными глазами, которые Марк сразу ощущает прямо на себе. Он тут же хватается за собственные плечи и делает пару шагов назад; и, когда Тэн останавливается напротив него, не даёт никак прикоснуться к себе. – Тэн-хён? – Фух... – видимо, у Тэна сбилось дыхание, пока он бежал, потому что сейчас он рвано дышит и даже наклоняется, опуская руки на колени, пытаясь успокоиться. – Ты в порядке?.. Нам нужно уйти отсюда, пока Бэкхён не пришёл... – Что происходит? – Марк, однако, не торопится никуда идти, и только с недоверием брови нахмуривает, делая ещё полшага назад. – Всё, что ты видел, было сном... – объясняет Тэн через одышку, хотя с этой мыслью Марк уже смог относительного примириться. – Я встретил Лукаса, и он мне рассказал... – Но ты ведь тоже был в этом сне? – бросает младший, и в его интонации отчётливо чувствуется... враждебность? – Да... Это... – Тэн, на удивление, не знает, какие надо подобрать слова, чтобы точно убедить друга в их правдивости. – Это было что-то вроде испытания для тебя и меня... Ну, его устроил бог Мира снов... Как он и подозревал, Марк, судя по выражению лица, последним его словам не очень-то и верит. Тэн, в самом деле, на его месте тоже бы не поверил. Разве это не странно звучит – бог Мира снов? Испытание? Что за бред? – Как я должен в это поверить? – спрашивает младший, прищуриваясь. Тэн устремляет прямо на него свой – внезапно – очень серьёзный взгляд, в котором, то ли к счастью, то ли к сожалению, нет ни намёка на шутку. Когда Тэн так смотрит, Марк знает: ему лучше поверить без лишних слов и возражений. – Можешь не верить мне, если у тебя, конечно, есть более подходящее объяснение произошедшему, – произносит он; твёрдо и ясно. – В любом случае, нам дали второй шанс, и если ты не хочешь быть задушенным Бэкхёном, то нам лучше уходить. Ясно? Не дожидаясь ответа, Тэн хватает Марка за руку, которую тот не успевает одёрнуть, и – уверенно тащит за собой с этой крыши. Малиновый закат со всеми этими его оранжевыми ручьями вдоль неба остаётся позади; произошедшее действительно кажется не более, чем сном, чем-то нереальным, просто игрой воображения и каким-то другим миром, вовсе не имеющим ничего общего с настоящим, с реальностью и этим миром. И это... ...Грустно?.. – И ещё, Марк, – не оборачиваясь, бросает Тэн, когда они уже спускаются по лестнице. – Не слушай этот голос... Ну, который ты слышишь. Не спрашивай. Просто не слушай и не поддавайся ему, хорошо? – О-откуда ты...? – удивляется Марк, даже не в силах закончить предложение. – Я тоже его слышал, – отрезает тот. – Просто игнорируй. Совсем-совсем игнорируй. Это всё очень странно и непонятно, и Марку одновременно хочется и не хочется задать кучу нелепых и очень даже, однако, уместных вопросов; в итоге он просто глупо молчит, не решаясь даже хотя бы вырвать свою ладонь из руки Тэна. Коридор встречает их приглушённым светом ламп и окружающей тишиной; время стремительно приближается к вечеру, а значит, многие из работников уже расходятся домой, а участок стремительно пустеет. – Ооо, Юнцинь! – как вдруг словно из пустоты возникает Тэён, который тут же без лишних раздумий направляется к ним двоим. – Я же сказал подождать, пока я покурю. Куда ты ушёл, а? Тэн останавливается ровно напротив него; протягивает руку, прикасаясь ладонью к чужому лбу. Тэён выглядит непривычно расслабленным и рассредоточенным, а ещё, пожалуй, немного красным и немного не в себе, что сразу всё становится понятно. – Тэён-хён, ты ещё не до конца потрезвел? – спрашивает Тэн, хотя вопрос его больше походит на печальное утверждение, и обречённо вздыхает. – Зачем мне это? – усмехается Тэён, после чего хлопает ладонями. – А помнишь я сказал, что у меня есть элитное вино? Типа, которое мне подарили? Пошлите, короче, попробуем! – Эм, Тэён-хё- – Идём! – даже не слушая Тэна, он хватает его за руку и тащит за собой; а тот, в свою очередь, тащит Марка. – Оно на кухне где-то! Коридоры и впрямь оказываются практически пустыми и холодными; через оконные проёмы прорезаются малиновые тоненькие лучи закатного солнца. Тэён прямо на ходу болтает что-то непонятное и невнятное, что ни Тэн, ни Марк даже не слушают; и, когда они наконец приходят на кухню, первое, что они видят: там Лукас. Он сидит за столом и приветственно улыбается, будто бы это совершенно обычное дело для него – придти на кухню полицейского участка и сидеть там в ожидании своих «друзей», хах. – Приветик! – бросает он, вскидывая брови; Тэн тут же впадает в ступор, потому что Лукас... Он выглядит таким беспечным и радостным? Будто ничего и не случилось. Но ведь это именно его Тэн встретил во сне. – Дарова, – кивает Тэён и тоже улыбается; его данная ситуация нисколько не смущает и не напрягает, и всё, что он делает – это просто садится за тот же стол рядом с ним. – Тэн, достань вино из полки, по-братски. Тэн закусывает губу, пытаясь убедить себя, что теперь, в данный отрезок времени, всё нормально, и беспокоиться не о чем, по крайней мере, если довериться этому безмятежному настроению, витающему сейчас вокруг Лукаса; он набирает в грудь побольше воздуха и переспрашивает спокойным тоном: – Из какой именно полки, хён? – Вторая справа от плиты, – бросает Тэён, откидываясь расслабленно на спинку стула. – Только аккуратно, не разбей. Мне же его подарили! Только попробуй разбить, я тебя сам разобью. А ты, Марк, чё стоишь? При упоминании собственного имени Марк вздрагивает; на него уставляется пара любопытных глаз – Тэёна и Лукаса; и если у Тэёна они действительно просто-напросто любопытные, с некоторым вопросом где-то на глубине, то у Лукаса – какие-то непонятные; вдумчивые и проницательные, словно он ими сканирует информацию вокруг себя. Марк сжимает челюсть и всё-таки садится рядом с ними; молча и без лишних слов, даже взгляд опуская в пол, избегая чужих глаз; он не знает, почему, но их правда хочется именно избегать, избегать, избегать. Тэн открывает нужную полку – ту, что справа от плиты – и внимательно вглядывается в стоящие там бутылки и банки, которые по большей части оказываются пустыми и вряд ли кому-то нужными. Впрочем, отличное место, чтобы спрятать там что-то вроде алкоголя, и в самой глубине виднеется горлышко бутылки из-под вина, так что Тэн тут же вынимает её; надпись на английском языке гласит, что оно, вино, сделано во Франции, и выглядит оно действительно элитным; прямо как Тэён и сказал. Зажимач бутылку эту в руках, Тэн уже оборачивается, как вдруг... – Где Тэн?! Прямо на пороге кухни возникает... Тэмин? Он, как бешеный, вбегает внутрь, после чего резко замирает прямо в проходе, будто врезается в какую-то невидимую преграду. Взгляд его падает на ошарашенных Тэёна, Марка и Лукаса, сидящих за столом; он вглядывается внимательно, выжидающе, рассматривая каждую деталь и эмоцию на чужих лицах. Однако они все молчат, видимо, растеряв все слова от внезапности и неожиданности; так неловко и нелепо. И только звук разбивающейся о пол бутылки вина привлекает всеобщее внимание. – ...Т-Тэмин?.. – проговаривает дрожащим голосом Тэн, и дрожит не только его голос; дрожат и губы, и руки, и, кажется, вообще всё тело; потому что – какого чёрта? Тэмин закономерно переводит на него взгляд, и они встречаются глазами – голубые небеса пронзают Тэна, как волна беспощадного тока от электрошокера. В какой-то момент, который никто из присутствующих не успевает уловить, Тэмин срывается с места и без лишних объяснений бросается прямо к нему; хватает за плечи довольно внезапным и резким движением, и – Тэн даже не успевает ничего осознать – заключает в объятия. Заключает. В. Объятия. Спустя ещё несколько секунд на пороге показывается, как не странно, и Чонин; он выглядит слегка выдохшимся, хотя это вполне объяснимо – за Тэмином, наверное, даже ему трудно угнаться. Заметив его, обнимающего Тэна, он с облегчением выдыхает и облокачивается на стену; а вот сам Тэн чувствует, как стремительно заливается краской его лицо. На них, на минуточку, обнимающихся, смотрит, по меньшей мере, четыре пары глаз – Кай, Тэён, Марк и даже Лукас. И, блин, почему они все так пристально смотрят? – Тэн... – проговаривает Тэён, и удивление никак не хочет сходить с его лица. – Т-ты... ТЫ НАХУЯ ВИНО РАЗБИЛ?! И правда: под ногами растекается красноватая жидкость, а рядом безучастно лежат осколки от бутылки, которую Тэн совершенно случайно выронил из рук – ну, от шока. Он натягивает нервную улыбку и заставляет себя отстраниться от Тэмина; ловит на себе его непонятный, странный, какой-то незнакомый отчасти взгляд; но всё ещё до смерти красивый, как ни посмотри. – Т-ты всё вспомнил?.. – спрашивает он со слабой надеждой; но, всё-таки, уверен: если бы Тэмин и правда всё вспомнил, он бы вряд ли сейчас стоял здесь. Скорее всего, всё было бы наоборот, и видеть Тэна он вряд ли бы захотел. – Нет, – ожидаемо-неожиданно отвечает Тэмин, и глядит на него с необычайным вниманием; словно вглядывается в саму вселенную. Впрочем, так оно и есть. – Я просто вспомнил, что есть человек по имени Тэн, и этот человек... Загадочная пауза; он подбирает – пытается подобрать – в голове нужные слова, и Тэн чувствует это даже сквозь его молчание: витающее в воздухе непонятное чувство, название которому он знать, наверное, не хочет. И уверен: Тэмин бы тоже не хотел, ведь он в него, чувство это, даже не верит; где-то там, в глубине души. И это чувство наверняка тут же рассеется и испарится, уйдёт куда-то на затворки сознания, стоит только его воспоминаниям взять и вернуться. – ...очень дорог мне, – заканчивает он, наконец, свою фразу с твёрдой и несокрушимой уверенностью. Тэн едва находит в себе силы улыбнуться; слышать что-то подобное от Тэмина, пусть это всё и кратковременно, пусть всего лишь момент – но это действительно настолько... охуенно, что ему даже хочется, чтобы этот миг продолжался не меньше, чем вечно. Они смотрят друг другу в глаза, две вселенные – синяя и чёрная – и это, должно быть, могло бы продолжаться ещё долго и долго; Тэн даже не уверен, сколько секунд или, быть может, минут проходит, когда где-то рядом раздаётся голос Чонина: – Ваа, это так мило... – он полон восхищения и умиления, отчего только больше заставляет Тэна смущаться; а потом он резко оборачивается на остальных и каким-то уже строгим, командным голосом интересуется: – так, а меня кто-нибудь рад видеть? – Йоу, я рад тебя видеть, – тут же отзывается Лукас, вскидывая руку вверх и слегка взмахивая ей. – Проходи, садись с нами, будем болтать на будничные темы обычных смертных. – Ахах, – мило смеётся Чонин, следуя его просьбе и присаживаясь за стол на соседний стул. – Знали бы вы, что рейтинги всех шоу, на которых я появляюсь, возрастают на двадцать пять процентов... Эй, вы, – он оборачивается на Тэмина и Тэна, – так и будете там стоять? – Интересно, и что мы теперь будем пить? – с нескрываемым сарказмом цедит Тэён, пронзая Тэна не на шутку обиженным взглядом. – Ведь моё дорогое элитное подарочное вино кое-кто разбил. На Тэна эта работает, как спусковой крючок; он тут же опоминается, и, быстро отводя взгляд от Тэмина, спасаясь из этой затягивающей чёрной дыры голубого цвета, практически бегом подходит к столу и виновато кланяется. – П-прости, Тэён-сонбэ, – тараторит он. – Обещаю, я куплю тебе другое вино- – А в чём проблема? – слышится удивлённый, но в то же время безмятежный голос Тэмина позади него. – Мы ведь можем попить и чай? Тэн оборачивается с широко распахнутыми глазами и, совершенно случайно громкость голоса повысив, тут же ещё одной скороговоркой выдаёт: – Точно! Хорошая идея! Давай, садись, а я чайник поставлю, ха-ха! – Ты слишком волнуешься, – с прищуренными глазами бормочет Чонин так совершенно не вовремя, смеряя Тэна подозрительным взглядом; а вот это уже не есть хорошо. – Неужели ты в Тэмина влю- – Ахаха, Чонин-а, можешь кружки достать, пожалуйста? – дабы предотвратить нечто нехорошее, Тэн нервно смеётся и хватает парня за руку, заставляя мгновенно подняться. – Пока я чайник ставлю, ха-ха! Его хоть и дружелюбный, но всё же нервный взгляд не может не напрячь Чонина, да ещё и, блин, этот нестановимый поддельный смех выдаёт его с потрохами; поэтому тот без лишних возражений бросает короткое «ладно» и действительно принимается доставать кружки из навесных полок рядом, хотя даже не представляет, где здесь что вообще находится. – Т-Тэмин-ши, – зовёт Тэн Тэмина, который так и замер на месте и глядит теперь на всех каким-то непонятным взглядом, – ты тоже садись. – А что хотел сказать Чонин? – спрашивает он, и это, чёрт возьми, равноценно тому, как ледяной водой окатить по голове. – Да какая разница? – бормочет тот и силой подталкивает парня в спину, пока он не натыкается на стол. – Просто садись и подожди, пока я сделаю чай! Тэмин на это только пожимает плечами беззаботно и отчасти даже равнодушно; потом садится, всё-таки, за стол, слыша, как где-то позади включается электрический чайник. Он оглядывает оценивающим взглядом остальных сидящих: Марка, Тэёна и Лукаса; а потом, озадаченно вскинув брови, совершенно невинно интересуется: – А вы кто? – Я капитан полиции Ли Тэён, – важно и деловито произносит Тэён, реагируя первым, запрокидывая голову и глядя как-то не то пафосно, не то просто – ну, как пьяный. – Я лучший друг Тэна. – Приятно познакомиться, – кивает Тэмин, – «лучший друг Тэна». – Нет, самая важная часть – первая, – слегка переборщив с серьезностью, бросает тот. – Та, где я капитан полиции, а не та, где я его лучший друг. – А я Лукас! – прерывает его, соответственно, Лукас, слегка наклоняясь над столом и глядя на Тэмина с необычно широкой улыбкой; необычно – особенно для него. – Но ты можешь звать меня, как захочешь: Вон Юкхэй, Хуан Сюйси, Повелитель мира, Бог, ну, или... – он на секунду задумывается, – зови меня Хозяин. Не ошибёшься. – Ты что, Смешариков пересмотрел? – Тэён вдруг пихает его в бок. – Откуда ты знаешь Смешариков? – Лукас, в свою очередь, удивлённо вздёргивает бровь. – Это же русский мульт. – А ты откуда знаешь? – протягивает тот. – А это секрет. – У меня тоже секрет. Тэмин с любопытством наблюдает за ними; переводит взгляд то с Тэёна на Лукаса, то с Лукаса на Тэёна. И, пока они продолжают о чём-то ещё говорить, он замечает тихо сидящего рядом Марка; его взгляд опущен и почти не различим под тёмной чёлкой, и за всё это время он, кажется, не проронил ни слова. Тэмин решает начать сам: – А тебя как зовут? Марк даже вздрагивает, потому что остро ощущает, что чужой взгляд направлен прямо на него, а значит, и вопрос адресован именно ему. Он прочищает горло, поднимает голову – однако, смотрит не в чужие глаза, а всего лишь на одежду – и голосом, непривычно твёрдым для него, произносит: – Минхён. – Приятно познакомиться, – Тэмин на это добродушно улыбается, – Минхён. – «Минхён»? – тут же переключаясь, переспрашивает Тэён с полнейшим недоумением в голосе, озадаченно глядя на младшего. – Что за Минхён? Ты же Марк. На это Марк, однако, молчит, по-прежнему не поднимая глаз; он и не замечает, как совсем рядом с ним оказывается Тэн с чайником в руках. – «Минхён», – чеканит он неожиданно твёрдо, чётко и отчего-то даже холодно, – это твоё настоящее имя? Тэн, судя по всему, соображает быстро, и, наверное, не особо удивлён, потому что уже слышал это имя во сне; Марк понимает это сразу и подтверждает только молчаливым кивком. Тут же слышится слегка возмущённый голос Тэёна: «А мне ты этого не говорил!», потом стук чашек, которые Чонин заботливо выставляет на столе перед каждым, затем разливающийся по ним чай, цветочный аромат которого тут же ударяет в нос. Это всё – всё происходящее – так обыденно и спокойно, по-будничному нормально, что все вокруг, кажется, воспринимают такую спокойную атмосферу, как должное. Думая об этом, Марк нервно сглатывает. Когда все уже сидят за столом, а в кружках налит горячий чай, пар из которого струится вверх, в воздух, Тэн, наконец, решает – с осторожностью и слегка даже неуверенно – невинно поинтересоваться: – Ну, Тэмин... К-как ты себя чувствуешь? У Тэмина губы растягиваются в беспечной улыбке, и отвечает он – точно так же беспечно, простодушно и в чём-то даже радостно: – Как обычно. Голова только болит, но совсем немного. Для человека, который потерял память, он выглядит, пожалуй, чересчур спокойно и невозмутимо; это, по крайней мере, и ставит в недоумение Тэёна, и он сразу же интересуется: – Как ты можешь говорить так непринуждённо после всего, что произошло? – А что-то произошло? – улыбка иррационально становится ещё шире, а взгляд ещё непринуждённее. – Блять, да ты псих! – в шутку бросает Лукас, после чего смеётся; а его смех подхватывают и все остальные. Вернее, почти все. Марк даже не успевает уловить, почему они все смеются и в какой момент это начинается. В любом случае, он не вникает в общий разговор, а от этого смеха ему и вовсе становится не по себе. Не по себе от их улыбающихся лиц, от этой приподнятости в атмосфере после появления Тэмина, от того, насколько все радостные и беззаботные, и даже от Тэна, время от времени поглядывающего на него с некоторым подозрением и сомнением, вызывающими неприятные ощущуния. Когда они все снова заходятся в радостном смехе от чьей-то очередной шутки – то ли Чонина, то ли Лукаса – у Марка в голове почему-то всплывает тот момент из сна. Холодный тёмный подвал, разводы крови, окружающие со всех сторон, загоняющие словно в клетку, Бэкхён с огненными глазами, и кровь, вытекающая из разреза на коже, приносящего жгучую, острую боль... Это было так идеально. Тот приятный, действительно понравившийся ему сладкий и захватывающий момент, растянувшийся, однако, так, что вылезает за рамки самого слова «момент». А сейчас – сейчас что-то совсем другое, не вызывающее практически никакого отлика в душе у Марка, а только – пустоту. Этот мир абсолютно и совершенно точно /нормальный/. Обычный мир, в котором живут все люди; комфортный, по большей части безопасный, в этом мире – всё абсолютно хорошо, ну, или почти хорошо, но, в любом случае, в нём, помимо отчаяния, есть надежда – в том смысле, в котором понимают её большинство. Люди учатся, работают, зарабатывают, познают мир, познают себя, заводят семьи, веселятся, и, в конце концов, просто живут. Следуют закону, по которому убивать людей или держать их в подвалах – запрещено, а преступники порицаются большей частью общества и несут наказание. Этот мир абсолютно нормальный... – раздумывает он, когда всеобщий смех на несколько секунд стихает и прерывается на чай, источающий яркий цветочный аромат, который просто невозможно игнорировать. Тот же самый мир, но я ещё не признался Бэкхёну, и мы не поцеловались... В этом мире всё хорошо, нет круговорота бесконечных убийств, насилия и жестокости, даже полы здесь чистые и не забрызганные никакой кровью... Он даже не замечает, как быстро остывает его собственный чай, к которому он вовсе не прикоснулся. Хочу ли я этот мир? Мир, где всё хорошо, где нет убийств, страданий и _боли_? Хочу ли я быть обычным парнем по имени Марк, призвание которого – ловить преступников и охранять покой жителей города?.. ...КОНЕЧНО ЖЕ, НЕТ. – Марк? – он слышит обеспокоенный голос Тэна, видит устремлённый на него взгляд, который буквально кричит о недоверии и... И о чём-то ещё. – Ты в порядке? Как я попал в тот Мир снов? Кажется, это произошло после того, как Бэкхён меня задушил... Так значит, надо просто...? – Вообще-то, он Минхён, – с некоторым упрёком поправляет его Тэмин, бросая снисходительный взгляд на парня. Просто... Просто попробовать сделать это снова? Эта цепь... Как раз на моей руке... – Сейчас это не важно! – возражает, однако, Тэн. – Марк, ты- Даже не вникая в их слова, Марк чересчур резко срывается с места. Никто не успевает ничего понять; уже через пару секунд он скрывается за дверью, будто его здесь и не было вовсе. – Что с ним? – удивляется Тэмин, сводя брови к переносице. Как ни странно, ему никто не отвечает, но – Тэн тоже резко поднимается с места и, без лишних слов, бежит куда-то вслед за Марком. Персиковые лучи крадутся вдоль пустого кабинета; Марк даже не смотрит, какую именно дверь открыл и в какую комнату забежал, но это, наверное, и не важно. В любом случае, людей здесь нет, а это уже хорошо; ему не нужны какие-либо свидетели. Он останавливается на месте, щурясь от слепящих лучей закатного солнца, падающих через окно, и ловко срывает цепочку со своей руки. Всё, что надо сделать... Это задушить себя... Не долго думая, он прикладывает блестящие кольца металла к собственной шее; они обжигают кожу холодом, обвиваются хищной змеёй, готовой вот-вот вырвать его из этой скучной обыденной реальности. Марк тянет цепь за края; она сильно-сильно давит, и дышать мгновенно становится труднее; до такой степени, что ощутимо тяжело становится даже сделать простой вдох. Сердце колотится как никогда бешено быстро, лёгкие сжимаются, слабая боль пронизывает горло, и где-то позади... ...открывается дверь. Чёрт. Чёрт! Марк в панике оборачивается, встречаясь глазами, конечно же, с Тэном. Не то, что бы ему было неловко, но... Да. Это даже хуже, чем «неловко», и цепь тут же отпускает шею. Тэн глядит на него широко распахнутыми глазами, в шоке и замешательстве, и Марка хватает только на: – Это не то, что ты подумал. Как тупо. На лице Тэна за пару секунд сменяется множество эмоций: удивление, задумчивость, сомнение, неверие, а потом – стремительно рисуется гнев, ярость жгучая злость, которая вырывается наружу один только возмущённым криком: – Нет, это именно то, что я подумал! Он бросается на Марка, как хищный зверь на добычу, но добычей его оказывается вовсе не сам Марк, а именно цепочка в его руках. Он хватается за неё и пытается вырвать, вот только младший с каждой секундой зажимает её всё крепче и крепче, пытаясь увернуться и вырваться. Никто из них двоих и не замечает, как в кабинете появляются и остальные: Тэён, внезапно потрезвев процентов на пятьдесят, кричит им что-то о том, чтобы они успокоились, Лукас строит азартное выражение лица и делает ставку на Тэна, после чего Чонин, подхватив инициативу, ставит на Марка; а Тэмин лишь удивлённо глядит то на них, то на этих двоих дерущихся, и, в конце концов, задаётся закономерным вопросом: – Что происходит? Почему Тэн дерётся с Минхёном? – Кажется, они не дерутся, – сообщает Чонин, чуть приглядевшись к происходящему бою. – Они пытаются отнять друг у друга цепочку. – Ааа... – многозначительно протягивает Тэмин и кивает. – А зачем? – Вот именно: зачем? – кричит и сам Марк, когда чувствует, как вот-вот проиграет в этом бою, но сдаваться всё ещё не собирается. – Это, вообще-то, моя цепочка! В конце концов, Тэн делает последний, самый сильный рывок, и – выхватывает эту несчастную цепочку из рук Марка. С демонстративным и не скрываемым отвращением швыряет её куда-то в угол кабинета; потом выдыхает, смеряя пришедших строгим, почти что командным взглядом. – «Зачем»? – переспрашивает. – Затем, что от Марка надо убрать подальше все цепи, а также колющие, режущие и тянущиеся предметы! Он чувствует, как Марк толкает его в плечо, заставляя развернуться к нему всем телом. – Совсем охренел? – шипит он, пронзая старшего всерьёз обиженным взглядом. – Это вообще тебя не касается! – Нет, касается! – Тэн повышает голос в ответ, а потом впивается руками в чужие плечи; хотя Марк несколько выше его, глядеть сверху вниз на старшего у него всё равно не получается. – Ты хочешь умереть? Хочешь снова попасть в тот мир, дурак? – Да! – кричит Марк, нахумривая брови. Тэн хмурится тоже, но вовсе не из-за злости, а из-за охватывающего его непонимания. «Да» – это не совсем тот ответ, который он ожидал услышать. Марк резким движением сбрасывает его руки со своих плеч; и глядит – так дерзко, озлобленно, в чём-то даже враждебно, что становится до ужаса не по себе. – Я хочу обратно в тот мир, – утверждает он строгим, твёрдым голосом, чтобы уж точно сомнений у старшего никаких не осталось. – Мне там понравилось. Больше, чем здесь, хён! Понимаешь? Воспоминая мгновением проносятся перед глазами Тэна – подвал, Бэкхён, кровь, нож, запах смерти – и ему становится так до ужаса мерзко и противно, что понять слова Марка не кажется возможным ни на каплю. – Нет, не понимаю. Прекрати так говорить... – только и шипит он; упрашивающе, почти что умоляюще. – Как? – но Марк, в свою очередь, остаётся совершенно непоколебим. – Как... – щурится тот. – Как ненормальный- – Я не ненормальный! – кричит вдруг младший, и выходит это, пожалуй, чересчур громко; гораздо громче, чем он рассчитывал. Он смеряет сначала Тэна своим злым, полным отчаяния взглядом, а потом поочерёдно переводит его на остальных, одаривая, кажется, абсолютно каждого резко поселившейся в нём враждебностью. – Это вы все ненормальные. Не дожидаясь больше ни от кого ответа, он лишь хмыкает себе под нос, а потом молча уходит, отчётливо топая по полу. Никто не пытается его остановить или задержать по той простой причине, что никто ничего не понял. Тэн так и остаётся стоять посреди кабинета, неизвестно кому принадлежащего, в полнейшем замешательстве от услышанного. – Кто-нибудь знает, о чём они разговаривали? – Тэмин, как ни странно, опоминается первым и с любопытством глядит на остальных; но в их лицах встречает лишь не меньший, чем у него, вопрос. – Если честно, братан, – отзывается Чонин с огорчением, – я вообще без понятия. Тэн обречённо вздыхает. Ситуация ухудшается, и рвение разрешить все проблемы здесь и сейчас напрочь исчезает из его вен, просто испаряется куда-то в воздух. Будто его и не было вовсе. Но – Тэн должен дойти до конца, он обещал это самому себе, у него просто нет такого выбора, как «сдаться»; поэтому он собирает всю волю в кулак и твёрдо решает просто взять и догнать Марка прямо сейчас, пока ещё не поздно. Но. Когда он проносится мимо Лукаса, тот внезапно хватает его за руку. – Не стоит сейчас идти за ним, – бросает он; голос холодный и ровный, чем-то напоминает тот, каким он звучал в Мире снов. Тэн оборачивается, улавливая на себе непонимающие взгляды, пожалуй, всех; но у него, на самом деле, взгляд точно такой же, если не хуже. – Почему? – спрашивает он с лёгким недоверием. – Ты вряд ли сейчас чем-то сможешь помочь, – хладнокровно отзывается Лукас. – Я слишком многое на тебя взвалил. Нам нужен другой способ. – О чём вы? – интересуется Тэён, поднимая брови на самый лоб; честно говоря, он не выглядит готовым к какому-то адекватному и, уж тем более, сложному ответу. – Тэён-хён, – однако, цепляясь за последнюю надежду, Тэн переводит на него свои искрящиеся глаза. – У тебя, случаем, сегодня не было никого видения? – Способности не работают, когда человек пьяный, – за него, однако, отвечает Лукас. – К счастью или к сожалению. – Ээээ... – протягивает Тэён, указывая большим пальцем на Лукаса. – Откуда он знает про мою способность? – О чём вы вообще говорите? – слышится полный любопытства голос Тэмина, и он с интересом склоняет голову набок. – Что за способности? – Я тоже ничего не понимаю, бро, – вздыхает Чонин, участливо кладя ему руку на плечо. – Я тоже ничего не понимаю... – Точно, – Лукас устремляет свой взгляд прямо на Тэмина и щёлкает пальцами; один уголок его губ тянется вверх. – У нас есть Тэмин. – Тэмин?.. – в замешательстве переспрашивает Тэн, оборачиваясь на старшего; в этот раз столкновения взглядами хочется избежать, поэтому он сразу опускает голову. – Но... И что? – Всё просто: если мы не можем повлиять на Марка, то мы должны повлиять на Бэкхёна, – объясняет Лукас; в этот момент он походит на какого-нибудь учёного или стратега, выстраивающего план действий, причём он – единственный, кто знает, что действительно стоит делать в такой ситуации. – Это может сделать только Тэмин. Но для начала он должен вернуть память, – глаза его пронизывают Тэмина насквозь, но тот не чувствует ничего враждебного или недружелюбного, исходящего от них; скорее, наоборот. – Эй, ты помнишь тот адрес, который я написал тебе на руке? – Конечно, он не помнит, Лукас, – раньше, чем он успеет ответить, за него отзывается Тэн. – У него амнезия! – Ай, ну да- – Вы про тот адрес, – вдруг в разговор вмешивается Чонин, – по которому он должен был найти свой телефон? – Откуда ты про него знаешь? – удивляются Тэн и Лукас в унисон. – Тэмин мне рассказывал, – простодушно бросает тот, пожимая плечами. – Сдать его телефон в ломбард ради денег... Вот как ты зарабатываешь, да, Лукас? – Он сдал мой телефон в ломбард?! – поражается Тэмин; ошарашенный взгляд метается с Чонина на Лукаса и обратно. – Всё не совсем так! – уверяет Лукас, активно размахивая руками. – Мне просто срочно нужны были деньги, а этот телефон казался пустым и ненужным. По-вашему, на какие шиши я клуб арендую? – Разве тебе не даёт их отец? – теперь приходит очередь Тэна удивляться. – Я не настолько зависимый от него, как ты думаешь, – замечает тот; потом вздыхает, прочищает горло, и, собравшись с мыслями, снова глядит на Тэмина; взгляд его меняется в одну секунду, становится максимально серьёзным и твёрдым. – В общем, Тэмин, тебе нужно съездить туда и вернуть свой телефон. Любыми способами. Там есть фотография, которая, скажем так, не совсем обычная. При одном взгляде на неё твоя память вернётся, – он заманчиво вскидывает брови, – я гарантирую. – Но ведь прошло столько времени... – замечает Чонин с ноткой обоснованного разочарования. – Что, если телефон уже продали? – Есть маленький шанс, что его ещё не продали, и владелец ломбарда не удалил это фото, – твёрдо заключает Лукас. – Этот шанс и надо использовать. Тэмин сжимает руки в кулаки, и на лице его довольно быстро рисуется уверенность; она розовым блеском закатных лучей отражается в голубой радужке его глаз. – Хорошо, я понял, – кивает он, подкрепляя эту уверенность решительной улыбкой. – Если это один из способов вернуть мою память, то я съезжу туда. Тэн чувствует, как кровь у него почти что пламенеет, и не может просто-напросто удержать себя от того, чтобы полукриком заявить: – Я с тобой! – Нет, – Лукас неожиданно хватает его за плечо и чуть оттаскивает назад. – Только не ты, Тэн. С твоей стороны наиболее разумным решением было бы отдохнуть. – Но- – Будет лучше, если с Тэмином поедет Кай, – заключает он и закономерно метает взгляд на Чонина. – Я? – а тот, в свою очередь, закономерно удивляется, вот только удивление это тут же смывается энтузиазмом. – Ну... Ладно, я не против. – Конечно, ты же мой лучший друг! – Тэмин оптимистично улыбается – от улыбки этой исходит солнечный свет – и по-дружески пихает Чонина в бок. – Мы можем отправляться хоть сейчас! – А если что-то случится? – проговаривает Тэн, позволяя голосу своему звучать довольно настороженно. – Вы должны быть осторожны! Тэмин глядит на него с каким-то непривычным оптимизмом; кажется, он весь насквозь излучает свет и уверенность. Это именно тот самый Тэмин, что и был всегда, и в нём совершенно ничего не изменилось; только сейчас этот свет стал более очевидным, он больше не прячется под маской холодной самовлюблённости, и это, несомненно, хорошо. – Тэн, тебе не стоит беспокоиться, – бросает он с нескрываемой самоуверенностью. – В конце концов, ты что, сомневаешься во мне? И правда. Разве можно в нём сомневаться? В Тэмине? Тэну даже думать не приходится, ответ очевиден: нет. Тэмин в самом деле может всё... И даже больше. – Нет, – всё-таки заключает Тэн с твёрдой улыбкой. – Я уверен в тебе.***
Как Марк и думал, Бэкхёна он находит именно на той самой крыше участка, погружённой в рыжеватые лучи закатного солнца. Бэкхён стоит у самого ограждения и, кажется, вглядывается вдаль, в уходящие крыши домов к самому горизонту, рассекающему небо и землю на две части. Он выглядит очень одиноким, хотя Марк и не может видеть его лица; сам воздух, сама атмосфера, кажется, пропитаны едва уловимыми нотками отчаяния и отчуждения, впитывающихся в разум, проникающих в сознание и оставляющих там горький след меланхолии. В предыдущем развитии событий разве был Бэкхён таким грустным?.. Хотя, что у него действительно было на уме, Марк знать не может. – Хён? – тихо и осторожно зовёт он, и старший даже не замечает, как он выплывает к ограждению и оказывается рядом с ним. – Ты в порядке?.. В ответ ему поступает только глухая тишина. Бэкхён молчит, глядит куда-то вниз своими блестящими от солнца глазами, а в тонких локонах играются апельсиновые лучи, из-за чего розовый оттенок его волос приобретает необычный оранжеватый цвет. Это непонятное молчание оказывается тяжёлым для Марка, и он с трудом может его выдержать; прокручивает в голове так и не состоявшийся диалог. Бэкхён, которого он сейчас видит, не знает ничего ни о его чувствах, ни о Хэчане, ни о его прошлом, и это, возможно, даже к лучшему. Может, и не стоит ему ничего рассказывать. Может, так будет лучше. – Я ненавижу Тэмина. Он бросает это так легко, необдуманно, сухо и чётко, что Марк даже вздрагивает. Взгляд Бэкхёна ни на секунду не меняется; возможно, только одна маленькая искорка гнева и обиды загорается на самом дне его зрачков. – Я хочу отомстить ему за всё, – слова слетают с языка, как бешеные псы, которых долгое время держали на цепи в клетке, а теперь выпустили на волю. – Я хочу... ...Убить его. Маленькая искорка разрастается в настоящее огромное пламя, жгучее и неконтролируемое, готовое уничтожить всё на своём пути. Бэкхён не задумывается о том, как звучат его слова, каким он выглядит сейчас в чужих глазах. Он бы был готов поспорить, что Марк после этих слов будет испытывать к нему отвращение, потому что образ умного и вежливого детектива и доброго хёна просто разлетается к чертям. Но Марк только глядит на него совершенно спокойными и невозмутимыми глазами, и тень от ресниц спадает на его щёки, когда он проинзносит, всецело отдаваясь лишь хладнокровному бесстрастному рассуждению заместо выжигающих душу эмоций: – Я знаю, чего ты хочешь, Бён Бэкхён. В реальном мире – человек, который не предпринимал попыток затащить Тэмина куда-нибудь в подвал с целью убить, но бережно взращивает в себе этот цветок, желание, вполощающееся в плоть и кровь: покончить с человеком, который разрушил его жизнь, раз и навсегда. – В моём мире, хён, – проговаривает Марк, – тебе нужна моя помощь. Холодный вечерний ветер приносит с собой тихое шуршание листвы и отдалённые крики гуляющих по улицам подростков. Где-то над головой щебечут птицы, летают самолёты, оставляя за собой тонкие белые дорожки, проплывают покрытые алой дымкой облака; Бэкхён только ещё больше опускает голову, пока его глаза совсем не пропадают за густой, отливающей персиковым цветом, чёлкой. – Прости меня, Марк, – сухо бросает он; Марк вдруг ловит себя на мысли, что с трудом узнаёт его голос. – Я даже не могу посмотреть тебе в глаза... Это, на самом деле, так странно и в некотором роде даже глупо; как будто Марка должна напрячь чужая ненависть и желание мести. Нет, ничего подобного. Его совсем ничего не останавливает даже тогда, когда Бэкхён, нервно сглотнув, всё-таки находит в себе силы произнести это вслух: – Я хочу убить Тэмина... – Что бы ты ни сделал, – заявляет младший, не отводя от парня своего пристального взгляда, – я буду на твоей стороне. – Марк, я... Я должен кое-что сказать, – проговаривает Бэк вполголоса, сделав над собой усилие. – Всё равно, мне уже нечего терять... На лице Марка не дрогает ни одна мышца, а из уст вырывается только спокойное и решительное: – Я слушаю. Бэкхён глубоко вдыхает, потом так же глубоко выдыхает, потом снова вдыхает; чтобы рассказать всё, требуется собраться с мыслями, силами, духом и вообще всем-всем-всем. В конце концов, под очередное дуновение ветра, он находит в себе силы и говорит: – На самом деле, я обманщик. – Обманщик? – Марк вопросительно вздрёгивает вверх бровь. – Обманщик и мошенник, – объясняет Бэкхён; каждое слово даётся ему с огромным трудом. – Детектив из США? Ха-ха, это совсем не так. Я просто наврал. Я даже никакой не детектив, это всё подстроено, мои документы фальшивые. Это так тупо... Он не решается взглянуть на Марка, чтобы посмотреть на его реакцию, хотя ему очень, очень хочется; но, в то же время, он предпочитает не знать и даже не думать о том, каким он выглядит сейчас в чужих глазах. И так понятно – как какой-то жалкий неудачник. – У меня действительно хорошая дедукция, поэтому мне легко притворяться детективом, – продолжает он, пользуясь моментом чужого молчания. – На самом деле, я притворился им только ради того, чтобы получить работу в этом месте. Я долго искал Тэмина и наконец-то нашёл его. Однажды он разрушил мою жизнь, и тогда я пообещал, что разрушу его. Марк всё ещё молчит, и Бэкхён даже не представляет, какой может оказаться его реакция и какие мысли бушуют в его голове; «успешный и талантливый детектив» прямо сейчас рассказал ему о том, что никакой он на самом деле не детектив, а лишь мошенник с ненастоящими документами, а он просто... Молчит? – Я правда ужасен, Марк, – выдавливает Бэкхён; его слова звучат, как разбивающийся хрупкий фарфор или шелест умирающей розы, лепестки которой срывает и уносит холодный ветер. – Мне так говорят всю жизнь. Меня ненавидят всю мою жизнь. Я совершил ужаснейшую ошибку, когда был подростком. Нет, даже не подростком... Ребёнком, – он болезненно вздыхает. – Я был глупым несмышлёным ребёнком. И я... – я просто не выдержал... – Тэмин обещал мне помочь... – я не должен был ему верить... – Но он даже не пришёл... Я остался совершенно один, но я правда не хотел, чтобы всё так вышло... – клянусь, я не хотел, чтобы мои родители умерли. – ...Почему ты раньше не говорил, что был знаком с Тэмином? – раздаётся вдруг голос Марка; в нём Бэкхён не улавливает никаких эмоций, помимо чистого интереса; по крайней мере, никакого презрения или осуждения. Хорошо ли это?.. – Какой в этом смысл?.. – цедит он, сдерживая порыв прямо сейчас просто закричать от накрывающего с головой отчаяния и бессилия. – Он меня даже не помнит. Он не помнит ничего из того, что было! Разве это не несправедливо, что только я всё помню? Из-за него я... – ещё одна сильная волна проходится по телу, но Бэкхён и её умело сдерживает, растягивая губы в хоть и печальной, но всё же неуместной улыбке; просто потому, что улыбаться у него выходит гораздо лучше, чем плакать. – Из-за него я убил своих родителей... Из-за него я не смог устроить себе нормальную жизнь... Вырос каким-то жалким мошенником, притворился детективом, хотя всю жизнь мечтал быть пианистом... А этот идиот даже ничего не помнит! – Хён, – как вдруг он слышит неожиданно мягкий, добродушный, даже в чём-то нежный голос Марка. – Мне жаль, что тебе прошлось через всё это пройти. Но ведь теперь всё будет хорошо, да? Это ставит Бэкхёна в ступор, застаёт его врасплох и оставляет с пустыми эмоциями, как если бы он ожидал от человека пулю в лоб или нож в спину, а в итоге получает... Просто букет из цветов, перевязанный розовой блестящей ленточкой? Незаслуженно, глупо, невозможно, нереально, странно, непонятно, бессмысленно, подозрительно, всё ещё глупо, глупо, глупо. – ...Разве ты во мне не разочарован?.. – спрашивает он; его голос – тихая, обречённая мелодия, полная отчаяния и отчуждения; одиночества, на которое он сам себя обрёк. – Даже если бы был разочарован, – сообщает Марк с твёрдой уверенностью в каждом своём слове, – ты в этом не виноват. Виноват тот, кто очаровался, а не тот, кто очаровал, да, хён? Откуда-то снизу доносится очередной загадочный возглас, в отдалении слышится гул несущихся на полной скорости машин, а листва снова тихо и ненавязчиво шуршит от очередного порыва ветра; Бэкхён, наконец-то, поднимает голову, поднимает свой усталый взгляд, и устремляет его, такой отрешённый и мрачный, прямо на Марка. В блестящей малиново-кровавой радужке языками пламени вздымаются вверх отчаяние и надежда, ненависть и смирение, всезнание и непонимание; его, непонимания, пожалуй, в разы больше, чем всего остального. – Почему ты так говоришь? – спрашивает он, искренне желая узнать ответ на этот вопрос. – Я ужаснейший человек, просто ужаснейший. Мне тошно от самого себя. – Это не так, хён, – лаконично отзывается Марк, всё ещё сохраняя сдержанность в своём голосе. – Я так не считаю. Ты прекрасен. – Нет, это совсем не так, Марк, – резко отрезает тот. – Меня пугают мои собственные фантазии. Я уже миллион раз убил этого Тэмина в своих мыслях, а теперь хочу убить его по-настоящему, и ты ещё заявляешь, что будешь на моей стороне? Тонкая насмешка над самим собой, пропитанная иронией и ненавистью, читается в его интонации; но Марк остаётся совершенно непоколебим и твёрд, и поэтому так легко и чётко бросает лишь одно-единственное: – Да. Пламя многочисленных эмоций в глазах Бэкхёна сменяется лишь на один большой огонь искреннего и глубочайшего, отчаянного и совершенно, пожалуй, ожидаемого непонимания. – Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? – Потому что ты мне нравишься. И, хотя удивление никаким образом не отражается на лице Бэкхёна, Марк уверен: все его мысли и ожидания в одну секунду разбиваются и перемешиваются, сужаются до размером одной малюсенькой точки в самом центре сознания, потому что он оказывается совершенно не готов к столь неожиданному признанию, от слова «совсем». – Я?.. – переспрашивает, спустя вечность молчания, старший, и в его глазах читается даже лёгкое сомнение. – Такой человек, как я?.. Эта его реакция отличается от той, что была в тот раз, в другом варианте развития событий, но Марка, на самом деле, это не особо беспокоит; точнее, это его вообще не волнует. Потому что всё, что он хочет сейчас сказать, всё, что крутится в его мыслях и сознании, всё это – вырывается наружу простым и незамысловатым: – Ты не ужасный, хён. Ты – это ты. – Марк... – Разве мог бы ужасный человек признать, что он ужасный? Где-то там, на дне его зрачков, мелькает нечто непонятное; плещущаяся в чёрных волнах непоколебимая твёрдость. Даже Марк сам думает, что люди, которые когда-либо называли его слабым, в эту секунду непременно должны жалеть о своих словах. Я не слабый, пока у меня есть хён. – А теперь, – чётко просит он, – улыбнись. Но на этих словах у Бэкхёна на лице рисуется такое разочарование, будто он заранее готов сдаться, или, хуже того, не собирается даже пытаться. – Я не могу улыбаться сейчас... – Конечно, можешь, – настаивает Марк, и даже его собственные губы, красноватые и такие сухое, трогает слабая, но искренняя улыбка. – Сделай это, хён. Улыбнись для меня. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Улыбнись. Ты всегда улыбался, когда тебе было трудно, не так ли? Уголки его губ тянутся вверх; сначала неуверенно, но с каждой секндой приобретая всё более чёткий и искренний оттенок. Если бы Бэкхён только мог сейчас заплакать, он бы непременно это сделал. Но какой толк в слезах, если они ничего не изменят, а Марк, стоящий напротив и с теплотой заглядывающий ему в глаза, просит улыбнуться?.. И Бэкхён – правда – улыбается. Потому что не может не. – Молодец, – с нескрываемой радостью и довольством в голосе комментирует Марк, и собственная улыбка, кажется, становится ещё на градус теплее. – Хороший хён. Улыбка приедается, впивается и вживается; теперь, если её и отодрать – то только с кожей. В какой-то момент Бэкхён не сдерживается и усмехается с некоторой издёвкой, кажется, над самим собой и своим– ☂ –