you be good

Muscle to muscle and toe to toe The fear has gripped me but here I go My heart sinks as I jump up Your hand grips hand as my eyes shut Alt-J — «Breezeblocks»

Сессия протекала плавно, Накахара получил свои заслуженные тройки и четверки, и ему было классно. Правда спал он потом подряд двое суток. Осаму готовил какое-то рагу и яичницу, Чуя выползал из спальни, съедал полпорции и заваливался спать обратно — организм восстанавливался уже совсем иначе в его годы. Рюноске настойчиво писал и звонил ему, но Накахара из упрямства появился только на паре по проекту. Они учились складывать самые разные тетрапаки, и Чуя страшно бесился, потому что у Рюноске все было шовчик к шовчику, а у него - некое кривое убожество на троечку. С минусом. Он правда не понимал, то ли он бестолочь, то ли у Акутагавы золотые руки и ненормальный перфекционизм. В какой-то день было около шести вечера, не было проекта, а на английский и историю искусств Чуя плевать хотел. Он также как всегда методично жевал уже опостылевшее им обоим рагу, но это было единственное, что умел готовить Дазай (кроме омлета и глазуньи), как Осаму как бы невзначай проронил. — Ого, сегодня уже пятнадцатое ноября. Чуя скептически посмотрел на телефон: ну действительно, пятнадцатое, да. — И? — Сегодня же Сити-го-Сан. — И? — Праздник. — Это детский праздник, а у тебя разве что только интеллект на уровне семилетнего ребенка. — Ауч, — Дазай сделал максимально страдальческую гримасу, будто бы ему было действительно больно, — Праздник надо праздновать, даже если он детский, смекаешь? — Ты у нас Джек Воробей что ли? — Капитан Джек Воробей, — Осаму резво поднялся со стула и крикнул уже из коридора, когда накидывал куртку на плечи, — Я покидаю это депрессивное судно и иду за вином и сигаретами. Счастливо оставаться! — Боже, — Накахара приложил ко лбу ладонь и закрыл глаза: он испытывал самый настоящий испанский стыд, хотя паясничал Дазай только перед ним. Накахара не мог сказать, что Дазай Осаму был веселым человеком, который постоянно выкидывал какую-то хрень, но бац, и вот он изображает Тейлор Свифт или, например, крадет вино из гипермаркета. Чуя мог бы привыкнуть к этому непостоянному балагану и постоянно меняющемуся настроению соседа, но это было слишком сложно. Проще было каждый раз прикладывать руку ко лбу и краснеть.  — Возьми три бутылки и чипсы. Хотя, на самом деле, в образе Тейлор Свифт, Дазай правда был забавный. * — Я никогда не* пил самбуку. Дазай сделал смачный глоток белого вина и приподнял левую бровь: — Да ты чего? Впрочем ладно, мне она тоже не особенно нравится. Специфический вкус, она прямо как микстура от кашля. Я никогда не… — Дазай обвел комнату взглядом, — не встречался с парнями. Они оба громко сделали по глотку, и Чуя, ковыряясь в складках одеяла, угрюмо проронил: — Мой бывший был тот еще мудила. — Мой тоже был не сахар, — они в какой-то пьяной прострации ловко дали друг другу пять, и Накахара задорно улыбнулся: — Я никогда не был отличником в школе. Чуя осушил свой стакан и потянулся за последней бутылкой вина под почти возмущенный взгляд Осаму: — Выжрать все хочешь? — Но это правда. Моя мать была пиздец какая требовательная, — Накахара чертыхнулся, когда капля упала на постельное белье, но в конце концов махнул рукой — белое вино отстирается, — В общем да, у меня были проблемы с физикой, я люто ее ненавидел, но мама наняла мне репетитора, и я занимался этим дерьмом почти каждый день, пока моя тройка не превратилась в пятерку. Как тебе такое, Илон Маск? — Пардон, но мать твоя… — Да, можешь не продолжать. Твоя очередь, к слову. — М, — Дазай вдруг прилег на плечо Чуи, носом щекотно упираясь в шею, — Я никогда не ходил в школу, — он, не сделав глотка, решил пояснить, — Домашнее обучение, все такое. У меня, правда, было плохо с самоорганизацией, я больше любил читать всякие страшные книги на тему смерти и смотреть криминальные передачи. В сто раз интереснее математики, правда. Вбей как-нибудь "криминальные истории" на ютубе. — Теперь понятно, почему ты такой отбитый, — Дазай приглушенно засмеялся и сделал глоток просто так. По подбородку потекла капля, за которой Накахара неприлично внимательно следил, а потом резко отвернулся. Он посмаковал повисшую в комнате тишину и сказал только спустя минуту: — Я никогда не хотел тату. Чуя моментально опрокинул в себя остатки и задумчиво добавил. — Честно, пиздец как хотел. Правда, не знал, что набить. Какие-то надписи — это маразм и сопли, а если рисунок — то классный. У меня была куча эскизов, но сначала было некогда, потом все думал, что, черт, вдруг захочется свести все это дело. И еще на работу хер возьмут. И в итоге ничего не наколол. — А сейчас уже не хочешь? Чуя откинулся на кровать и возвел глаза к потолку. Дазай проводил его движение внимательным взглядом, присев на край кровати. — Да, наверное. — Так да или нет? — Да, хочу. Но все сложно. — Все очень просто, — Дазай внезапно вскочил, переложил сиги с прикроватной тумбы в карман джинсов и коротко дернул Чую за штаны, — Вставай, идем бить тебе самый лучший в мире партак. — Сейчас?! — Да, давай быстрее, — в Чую прилетел свитер, который мягко врезался в его удивленное лицо, — Ты пока найди свои эскизы, а я одному типу наберу. — Сейчас три часа ночи. Ты рехнулся? — Дазай уже говорил с кем-то по телефону, и Чуя буквально проорал, но получилось скорее жалобно, чем грозно, — С ума сошел? Я бухой, и, блять, я морально не готов. Из трубки послышалось глухое «так вы бухие?», на что Осаму морщась ответил: — Да слушай, ты же набивал одному парню, а он определенно был в стельку. И ничего, живой же до сих пор. Наверное. Я помню эту историю очень хорошо, только не надо говорить, что я все выдумал. — «Он предлагал тройную цену и был настолько в га... выпивший, что не вспомнил бы мое лицо». — А наша с тобой дружба бесценна. — «Ох черт, хорошо», — тяжелый вдох-выдох, — «Хорошо, если он откинется от кровотечения, я здесь — не причем, имей это в виду». Накахара смиренно натянул через голову свитер и босыми пятками прошлепал до ящика, где лежали его скетчбуки. — Анго — мастер своего дела, вот увидишь. — Скорее прочувствую на собственной шкуре. Прозвучало смертным приговором, хотя чувства он испытывал очень смешанные. — Буквально, да. Ну? — Дазай посмотрел на него вопросительно, стоящего посреди комнаты с альбомом, лохматого и растерянного, и уже натягивал правый ботинок, — Чего ждешь? — Да ничего, — Чуя поймал куртку, которую ему кинул Дазай, и тихо резюмировал, — А вообще пиздец. Когда он замотался в шарф, он понял, что только что купился на чью-то тупую провокацию. * — Напомни, что мы собираемся делать? — Бить тебе самый лучший в мире партак. — А. Точно. Дазай привел их к зданию, которое явно стояло здесь ещё со времен мезозоя, и даже неоновые вывески, работающие с перебоями, не прибавляли шарма этому дому. Был спуск в подвал, была скромная табличка «AngoTatoo», был Дазай, уверенно шагнувший в сторону лестницы, ведущей в темное ничто. Чуя с опасением подумал, что, хоть он и протрезвел немного, но вполне мог навернуться, и бить татуировку будет не на ком. Послышался звон колокольчиков, которые обычно вешают над входом, когда Осаму открыл тяжелую дверь, и Чуя нырнул следом. Это было мало похоже на тату-салон, скорее на жилой лофт (в подвале), и кроме типа в майке и узких темных джинсах там не было никого. Он был долговязым, с худыми руками и длинными пальцами, на носу — очки в круглой оправе, правильное ровное лицо, родинка над губой и равнодушно-строгий взгляд. Анго не особо был похож на тату-мастера, сидя в собственной студии без единой видимой наколки на теле, и это вводило Чую в заблуждение. — Ну здравствуй, — Дазай легко приобнял его, похлопав по плечу, и потом указал ладонью на мешкающего Накахару, — Будешь бить по его эскизу, только помоги выбрать. — Анго Сакагучи, — он встал и протянул ладонь для рукопожатия, поправив очки, — Тебе лучше немного протрезветь, если честно. Могу сделать тебе кофе. Чуя покраснел, но уверенно протянул ладонь, не забыв зло стрельнуть взглядом в Дазая: — Чуя Накахара. Я уже проветрился, пока шел, но от кофе не откажусь. Спасибо. — Тогда подожди минутку, а пока раскладывай свои эскизы. Накахара кивнул и немного дрожащими руками поудобнее перехватил альбомы. Почувствовал горячее дыхание над ухом, конечно, это был Осаму, который сказал почти утвердительно: — Волнуешься. — Ты придурок? Конечно. Если я в итоге пожалею об этом, — Накахара развернулся всем корпусом и ткнул пальцем в чужую грудь, обтянутую тканью рубашки, — То оторву тебе голову. Чуя увидел в темных глазах почти маниакальный блеск, будто Дазай последние два часа ждал этих самых слов, и понял, что повелся на тупую провокацию. Снова. Ну вот опять. — Флиртовать будете потом. Анго зашел обратно почти бесшумно, поставив на низкий столик кружку с растворимым кофе. Чуя не знал можно ли покраснеть и разозлиться еще больше. Для его роста в метр шестьдесят уровень агрессии был слишком высок, а если честно - зашкаливал. — Эскизы. Он положил альбом на стол, вынимая отдельные листки бумаги и переворачивая страницы. — А что ты сам хочешь? Чуя еле удержался от желания ослабить чокер и кашлянул. — Не знаю. — М. Анго задумчиво посмотрел на ворох бумаги и тыкнул в один из уже пожелтевших от времени листков: — Если в районе запястья, то вот эта будет неплоха. Накахара зачем-то метнул взгляд в сторону Дазая, всего на секунду, и поджал губы. — Хорошо. Сколько это по времени? * Чуя задумчиво поглаживал кусок самоклеящейся пленки на коже и смотрел на ровный тонкий рисунок, выдыхая дым в небо. Часть его разума будто торжествовала, и Накахара никак не мог это объяснить, вроде как когда сделал то, в чем долго сомневался, а это даже превзошло все твои ожидания. Это, безусловно, было приятно. С другой стороны он все еще не верил, что сделал это, и сейчас стоял уже на улице, с рисунком кардиограммы на внутренней стороне руки выше запястья. Анго сопроводил их почти сонным взглядом, даже не взяв никаких денег, сказав, что их дружба с Дазаем теперь стоит три с лишним кусков йен, и в следующий раз Осаму будет безусловно расплачиваться с ним. Но Накахара чувствовал, что это скорее шутка, как бы Сакагучи серьезно на них не смотрел. — Он, честно говоря, меньше всего похож на тату мастера. У него и наколки то ни одной, это не странно? Как сапожник без сапог. Дазай ухмыльнулся, и отчего-то лукаво заулыбался: — У него есть одна, очень-очень маленькая. — Ох, — Чуя нахмурился, от хитрого почти-оскала Осаму ему немного поплохело, — Только не говори, что она находится… — Да нет, Господи, — Дазай показал пальцем над левым уголком своей верхней губы. Накахара в смятении округлил глаза и выдохнул. — Да ладно, серьезно? — он в прострации посмотрел на асфальт, а потом опять на ехидное дазаевское лицо, — Я был уверен, что это родинка. — Угадай, кто это сделал, — на этот раз Осаму гордо тыкнул большим пальцем в свою грудь, и Чуя хотел снова сказать ахуевшее «да ладно», но подумал, что это будет перебор. — Я бы тебе не доверил иглу, даже если бы это была одна точка на лице. Тем более на лице. — Вообще, это было давно, мы тогда переборщили с миллиграммами и знатно упоролись. Да, как ты можешь догадаться, Анго был категорически против, но я его уломал, и, на самом деле, нам пришла идея набить ему усы, - Чуя проглотил еще одно «да ладно», но оно было скорее из серии вы-блин-серьезно-что-ли, — Да, я знаю, что ты о нас подумал, не смотри на меня так. Нам показалось тогда, что это самый гениальный концепт, который вообще можно придумать, и, конечно, мы принялись за дело. Вот только, — Осаму почесал затылок и не выглядел виновато от слова совсем, будто даже сожалел о несбывшемся, — Чернил оставалось на донышке. Хватило только на эту точку. Ты не представляешь, в каком он был в шоке на следующее утро, бедный Анго проснулся с мыслью, что вдруг я все-таки набил ему эти чертовы усы, он несколько раз смотрелся в зеркало и клялся, что со мной больше ни в жизнь не будет ни пить, ни курить, ни нюхать. Что ты так смотришь на меня? По-моему, ему даже идет. — Почему-то у меня дежавю. — Ах да, покажи, а то я так и не увидел толком, — Дазай развернул бледное запястье Чуи внутренней стороной и пригляделся, немного нахмурившись, ⁃ Это чья-то конкретная кардиограмма? Накахара перевел взгляд на Осаму и совсем немного замялся. Совсем чуть-чуть. Он подумал, что они узнали сегодня друг о друге приличное количество всякой херни и надо это добивать. — Моя, — Чуя выдохнул струйку дыма, — У меня аритмия. Из-за порока сердца. А эскиз… в общем, я подрался с одноклассником в младшей школе. И я в какой-то момент упал в обморок, увезли на скорой, врачи сделали то, девятое, десятое. И мне почему-то так понравилась эта кардиограмма. А маме нет, будто бы несколько несчастных линий — очередное напоминание, что я в какой-то степени инвалид. Я сделал этот эскиз в двенадцать лет и всегда хранил его, как-то раз порвался, я склеил, потом отсканировал и перепечатал, и вложил в альбом. Не знаю, чего я так носился с ним, но теперь он бесполезен, можно и выбросить. — Не выкидывай, — Осаму протянул руку, — Лучше пускай будет у меня. Моя очередь носиться с ним десятки лет. — А тебе оно надо? — Глупый вопрос. Это же кардиограмма твоего сердца. — Это звучит пиздец ванильно, ты в курсе? — Ну вот, ты испортил момент. — Уж прости, но меня тошнит. Тем не менее Чуя вытащил из кармана помятый лист, сложенный дважды, и вложил в протянутую руку, согнув чужие пальцы. — Не потеряй, придурок. Они дошли дома в полном молчании, Чуя постоянно нащупывал сквозь кусок пленки выпуклый рисунок, и почему-то сразу становилось до глуповатой улыбки спокойно.