Припятский (б)романс

Проблема правды и лжи. Проблема молчания и откровения. Только там ли она была так остра? Только в Припяти? Куда ещё можно унести все это? До Москвы? До Вены? До могилы? Щербина явственно понимал, что Валера там и окажется, открой он рот не перед теми людьми. Как его можно было ещё остановить? Другого выхода просто нет. Нет иного пути. Борис обязан сделать это. Сам. Не допуская Валеру ни на миллиметр к неверному шагу. Борис Евдокимович уже достаточно глубоко изучил процесс работы атомной электростанции, реактора и всего, что с ним связано. Обо всех насущных проблемах в этой нише Валера тоже давно ему поведал, волей-неволей. Так какой резон подставлять его под удар? Он может сделать всё сам. Всю грязную работу. В Кабмине Борис заранее уже всё уладил. Все предлоги поехать с Легасовым в Вену были продуманы до мелочей. Никто ничего и не подумает заподозрить. Даже эта Ульяна, будь она неладна со своей напыщенной гуманностью. Под личиной начальства, следящего за тем, чтобы профессор ничего не натворил, Щербина отправился на конференцию вместе с ним. Пускай и Валера думает, что Боря выказывает ему моральную поддержку. Сейчас главное, чтобы Валера всецело чувствовал себя смелым гордецом со своей упёртой твёрдостью. Ещё потом спасибо скажет. Переживёт... *** По прибытии в Вену, Валеру как подменило. Он ходил по городу мрачнее тучи. Боря хотел, чтобы эта поездка осталась для него незабываемой. Провести эти пару дней, как настоящее свидание. Чтобы горечь грядущего поступка была разбавлена патокой проведённого вместе времени. Чтобы робкая, но такая лучистая улыбка Валеры здесь грела сердце Бори как можно чаще. – Валерий Алексеевич, Вы мне обещали незабываемый вояж! Я зря перед Чарковым расписался? – Боря весело подмигнул, но Легасов лишь грустно дёрнул уголком губ. – Валер... – Они ехали из аэропорта в гостиницу по центру Вены. – Сейчас поселимся, и я найду способ поднять тебе настроение. – И он тайком провел ладонью по бедру профессора и сомкнул пальцы на колене. При этом Валера как-то грустно вздохнул, заглянул Боре в глаза, накрыл своей рукой его руку и всю последующую дорогу молча смотрел в окно, наблюдая за величественной австрийской архитектурой. *** Когда за их спинами захлопнулась дверь номера, повисла такая долгая и густая тишина, что в ней растворялись даже звуки улицы за окном. Казалось, оба мужчины чего-то ждали, каких-то действий со встречной стороны. Но почему-то сделать первый шаг навстречу было необычайно сложно. Спустя несколько минут "гляделок" оба как-то неуклюже дёрганным движением сблизились. Не отрывая глаз друг от друга, они начали хаотично трогать лица, гладить шею, щеки, хвататься за одежду. Их дыхания не в унисон сбивались. В номере поднималась температура, и чтобы не было так невыносимо жарко, был лишь один выход – раздеться или выпрыгнуть, распахнув окно. Галстуки душили. Щербина, словно хватаясь за спасательный круг, начал стягивать эту официальную удавку сначала с себя, а после и с Валеры. Второй же своими распахнутыми как у ребенка глазами ловил каждое движение Бори, не упуская из внимания ни малейшей детали. Сейчас он не мог не замечать, как страстно дрожат у Бориса губы, какой мутной поволокой наполнены его глаза. Судорожным движением Валера ухватил Бориса за шею и уткнулся носом ему за ухо. Они так долго ждали чего-то подобного, что, казалось бы, могли бы уже сто раз за эти пять-десять минут всё совершить. Но спешки совсем не хотелось – они наслаждались друг другом. Наслаждались каждой секундой, понимая, что они никогда больше не повторятся. Горячее дыхание Валеры на шее Щербины обжигало. Оба были уже в каком-то бессознательном состоянии. Профессор медленно водил пересохшим губами по шее Бориса и, тяжело справляясь с дрожащими пальцами, начал предпринимать попытки избавить зампреда от одежды. Пуговицы на его собственной рубашке совсем не хотели поддаваться, Боря всё возился с ними, покусывая Валере ухо. – Да чёрт бы их побрал! – рявкнул Щербина Валере прямо в лицо, столкнулся с ним лбами и, вдохнув воздух полной грудью, одним движением рванул полы рубашки в стороны. Пуговицы, разлетевшись, заскакали по полу. Легасову стало от этого неловко, но Борис лишь хищно улыбнулся и в следующий момент уже буквально поедал взглядом каждый сантиметр освободившегося от ткани тела. – О чёрт... – выдохнул Валера. – Чёрт, чёрт... – Что? Что-то не так? Мне остановиться? – Моя рубашка... Мне же ещё на конференцию завтра. Как я буду?.. – Но Борис не дал ему договорить, поцеловав настойчиво и властно. – Поверь, о рубашке тебе сейчас лучше бы забыть. Да и о штанах неплохо бы. Будет тебе новый костюм, – и ремень на брюках легко звякнул застёжкой. Валера чувствовал, как всё его напряжение устремилось вниз, туда, куда сейчас пробирался Боря. От непривычного доселе смешанного чувства страха и предвкушения профессор закрыл глаза и стал попросту прислушиваться телом к тому, что происходит. Лёгкие касания пальцев к его запретной плоти кружили голову. Ноги подкашивались, как от доброго стакана водки залпом. Вот уже и бельё его упало вместе с брюками на ботинки. Не существовало ничего вокруг. Все было сосредоточено на его стоящем колом члене, который уже болезненно покалывал. Вдруг он почувствовал лёгкое дыхание своим пахом и невольно подался бедрами вперёд, уткнувшись головкой во что-то мягкое. От электричества, пробежавшего по всему телу, он распахнул глаза и увидел стоящего перед ним на коленях Бориса. Тот гладил Валере ноги и, облизывая губы, рассматривал все прелести Легасова. – Мне так хочется тебя поцеловать. Стыдливый и неопытный Валера хотел было подтянуться за поцелуем, но Борис быстро наклонился и лизнул его член от самого основания до головки. – Боже, ааа... – этого Легасову было вполне достаточно. Его словно опустошили, выжали. Стыдно ему стало лишь спустя пару минут. Он виновато и поспешно стал хвататься за спущенные штаны и бормотать никому не нужные извинения. Щербина уже стоял на ногах, весь довольный собой, с руками в карманах, в рубашке нараспашку и улыбался. Наблюдать за спустившим Валерой было одним из его удовольствий, которое здесь и сейчас скрывать ему было не за чем и не от кого. – Не суетись ты так, я же для тебя старался, – Боря все улыбался и приобнял не успевшего одеться Валеру. – Я же тебе кое-что обещал, помнишь? А ну-ка, накидывай пиджак, и побежали. *** – Нет, я правда не помню, что ты мне обещал. Я, может, и не слышал ничего в тот момент. – Они ехали куда-то в такси, и Валера обиженным тоном пытался дознаться, куда же именно они направляются. Борис же только давил довольную лыбу и посмеивался над растрепанным Валерием. – Приехали. Они вышли из машины прямиком на Рингштрассе. – Куда ты меня привез? – Не задавай вопросов. Нам туда. Щербина провёл их метров двести и подтолкнул Валеру в одну из стеклянных дверей. Они оказались в просторном зале магазина классической мужской одежды. У Легасова сердце ушло в пятки, и он осуществил отчаянную попытку побега. Но рука Бори удержала его. – Ты же знаешь немецкий, а я нет. Не подставляй меня, будь так добр. – Что? Что мне говорить? Что мы здесь делаем? – Послушай, – Борис, извиняясь, улыбнулся продавцу. – У тебя всё равно больше нет рубашки. Ты можешь расслабиться хотя бы раз в жизни? Прошу, уж доставь мне такое удовольствие, – и легко подтолкнул его в спину по направлению к продавцу. Профессор сделал два шага и обернулся. – Боря, ты же знаешь, что у меня нет таких денег, – пробормотал он и в ответ получил теплую снисходительную улыбку. – Сегодня я угощаю, Валерий Алексеевич. Радость раздирала Щербину изнутри. Теперь он точно был готов ко всему. И ради себя, и ради него. – Entschuldigung. Wir brauchen... – вздох. – Ich brauche eines Hemd.* – Ein Anzug, soferne**, – кинул фразу Борис с конца зала. – Ты знал! – обиженно крикнул Валера, обернувшись. – Зачем притворялся, что не знаешь?! – Так ведь веселее. Конечно, я знал. Я же служил, – рассмеялся Боря. – Я тут тебя подожду, выбирай, что хочешь. *** Строгие чёрные, официальные серые, однотонные и в полоску, яркие франтоватые, они висели стройными рядами на стойках. Цветные костюмы висели в плавной растяжке. Валера ошалело всматривался в каждый ценник и спешно переходил к следующей вещи. Периодически поглядывал на сидящего в кресле Бориса и, понимая, что тот просто так его отсюда не отпустит, вздыхал и рассматривал, рассматривал, тянул время. Некоторые пиджаки он щупал с показным интересом, но без особого желания мерять. Однако, когда он коснулся очередного рукава, то не захотел его отпускать. Легасов сжал ткань в кулаке, такую приятную на ощупь, такую мягкую. Он застыл и все поглаживая ткань между пальцами и, уступив резкому порыву, поднял рукав к лицу и провел им по щеке. – Этот цвет прямо твой. Примерь, – послышалось за спиной, где-то прямо над ухом. Не оборачиваясь, Валера улыбнулся уголком губ сам себе. – Слишком светлый для моего выступления. – Под цвет твоих глаз. Под твои веснушки. Под твою кожу. Кажется, он понравился тебе на ощупь? Забудь обо всём. Наслаждайся. Как в последний день, – Борис снял костюм со стойки и вручил Валере. – Примерь. Пожалуйста. Легасов хотел было взглянуть на ценник, но ловкая рука перехватила бумажку и сорвала её. Деваться было некуда, и Валера вяло поплёлся в сторону примерочной. – Чёрт, рубашку забыл, – буркнул себе под нос Щербина, быстро пролистал ряд белоснежных льняных и остановился на тоненькой мягкой рубашке с аккуратными маленькими золочёными пуговками. – Идеально, – выхватил её из ряда и быстро подошёл к ширме. – Валер, рубашка же ещё... – он мельком заглянул за перегородку, подавая вешалку с вещью – Легасов успел раздеться до штанов и, смутившись, ухватил рубашку. – Ладно, не буду мешать. Зови, как будешь готов. Борис уселся обратно в кресло в предвкушении. Шли минуты, Валера всё не звал и не выходил. Боря взглянул на часы, но бессмысленно – он не знал, во сколько они сюда пришли. Взял полистать журнал, после третьего разворота вернул его на место. Повертел в руках визитки каких-то других магазинов. Посидел ещё. Постучал пальцами по подлокотникам. В итоге более не выдержал и пошел смотреть, что же там так долго делает Валера. Перед самой примерочной он остановился на несколько мгновений – по ту сторону ни шороха. Он осторожно заглянул. Валерий Легасов стоял перед зеркалом. На Борю он никак не отреагировал. Сейчас он был бледнее обычного, в лице его сквозила какая-то печаль, а пальцы нервно поцарапывали ладони. Он был весь напряжён. Выбранный костюм сидел на нём, будто был сшит специально для него. Бледно-серая ткань нежно подчёркивала его светлый тон кожи, выделяла рыжинку его волос и пятнышки веснушек. Золотые пуговички продолжали их нежную россыпь по белой рубашке. Плавные закругления на подоле пиджака, его карманах и воротнике добавляли мягкости общему виду и лицу Валеры. – Ты... Ты такой... – у Бори перехватило дыхание. – Какой? Нелепый в этом дорогущем не под стать мне костюме? Не мудрено. Боря заворожённо ступил за ширму. Сейчас он настолько был околдован, что даже позабыл, что обычно ругает Валеру за такого рода слова. Он не мог опомниться. – Такой красивый. Самый красивый. У Валеры заблестели глаза. Ему никогда этого не говорили ни женщины, ни мать. Все говорили, что он умный. На этом комплименты заканчивались. Рыжий, конопатый убил дедушку лопатой. А никакой не красивый. Самый очкастый, самый умный (и то, в ключе "самый умный тут нашелся"), самый чокнутый, самый слабый. Но никак не самый красивый. Ладонь Бориса погладила его по щеке. – Это правда. Валер... – Боря, ну зачем ты... Не льсти мне, – он сглотнул густую слюну, сдерживая слёзы и отводя взгляд. – Посмотри, – Боря взял Валеру за плечи, повернул к зеркалу и приобнял сзади. – Посмотри на себя. Разве это может быть неправдой? Красивее тебя для меня на свете нет. И это не костюм тебя таким делает. Совсем даже наоборот. Борис легко коснулся губами его виска и уже шепотом добавил прямо на ухо: – Будь моя воля, я бы вообще на законодательном уровне запретил тебе одеваться, и всё любовался и любовался бы тобой. Валера шмыгнул носом и засмеялся. – Ist alles gut, Herren?*** – послышался голос из-за ширмы. – Ja, genau, danke! Wir nehmen!**** Елена Якубова