***
— Петрович, куда едем-то? — Майский крепко зажмурился на несколько мгновений, поморгал, мотая головой: после бессонной ночи в глаза словно песок насыпали, но настроение было самым что ни на есть замечательным. Даже намечающаяся перспектива расследования непростого дела не смогла его испортить. — Дом восемь строение пять на улице Садовой — Каретной. Маленький, неприметный домишко. Таких по всей Москве уйма, но стоимость квартир запредельная, центр же. К тому же — старые дома, которые ещё лет сто простоят, не чета новостройкам. — Да ты что! — Сергей отчаянно сопротивлялся навязчивому желанию зевнуть, попытка была бесславно проиграна, и бравый майор выдал несколько выразительных завываний подряд. — Там же Сад «Эрмитаж» вроде рядом, да? — А ещё Московский Драматический театр. Не знал, что ты в теме, Серёг, — усмехнулся в усы Круглов, стараясь не смотреть на то, как Майский в очередной раз проигрывает бой с недосыпом. — Слушай, а ты Лину всегда так опекаешь? — внезапная смена темы заставила Сергея уставиться на напарника, забыв про сон. — Ну да. Жена же, Коль. Как иначе-то? — Серёг, ты молодец, конечно. Но ты не думал, что такая опека может достать? У тебя жена — взрослая, умная женщина, с характером, причём. Она не бунтует ещё? — Круглов вроде бы говорил добродушно, но Майский напрягся. — Петрович, а с чего ей бунтовать? Ты к чему клонишь? — Не запирай её в клетку. Только об этом хотел предупредить. Может взбрыкнуть. Забота и принятие решений за неё — это в меру хорошо, Серёг. Не обижайся. Ты крут, слов нет, но смотри, не перегни. — Коль, да ты откуда это всё взял? — недоумевал Майский. — Долго на свете живу, — хмыкнул Круглов. — Всякое повидал. Чёрт, ну и где тут парковаться? — с трудом найдя небольшой промежуток, Николай еле-еле втиснул туда широкий фэсовский джип, оперативники, выйдя из машины, осмотрелись. Надевая свою неизменную бейсболку и снова поворачивая её козырьком назад, Сергей всё же рискнул поспорить с другом: — Знаешь, Петрович, может ты и прав, конечно, и я слишком над ней трясусь. Но о ней так долго никто не заботился, что хочется это как-то наверстать что ли… Люблю я её, Коль. И хочу, чтобы она не волновалась ни о чём. — Это похвально, Серёг. Только крылья ей не подрезай. Ни ревностью, ни опекой чрезмерной. Ты присмотрись — она ведь вольная птица по сути, а к тебе на руку сама прилетела. Не спугни. — Я услышал тебя. Надеюсь, что замечу перемены. Пока она не спорит, ей это нравится даже. — Помолчав, Майский добавил, усмехнувшись. — Ну да, ключевое слово — «пока». Слушай, у неё День рождения скоро, я уже всю башку сломал, чем её порадовать. — А, точно! Скоро уже. Давай осмотримся на месте, а про сюрпризы после поговорим, — хлопнув друга по плечу, Круглов дождался, пока тот заберёт чемоданчик из автомобиля и нажал кнопку на брелоке, включая сигнализацию. — Подъезд какой? — уточнил Сергей. — Первый. Местные уже должны были с поняты́ми подсуетиться. — Ну пойдём, глянем, что тут.***
Отшатнувшись от малыша, Валентина на минуту потеряла дар речи, потом осторожно переспросила: — Феденька, а ты уверен, что мама с вами была? — положив руку на плечо мальчику, Антонова отдала ему рисунок. — Ну да. Папа её на руках нёс, сказал, что мама ударилась и уснула, её нельзя будить, а в багажнике ей будет удобно ехать. А Вас как зовут? — Фёдор поднял круглые глазёнки на Антонову, судорожно сглотнул. — Тётя Валя, — задохнувшись от жалости, едва смогла выдавить та, легонько пригладив мальчишке непослушные вихры. — Тётя Валя, а Вы Валерку найдёте? Он маленький ещё, дорогу домой не знает и говорит плохо совсем. — Найдём, обязательно. — Валентина поднялась с дивана, выразительно кашлянула, привлекая внимание инспектора из опеки — невысокой темноволосой Елены. Та, нехотя оторвавшись от смартфона, с недовольным видом подошла ближе. — Елена Дмитриевна, сделайте одолжение, присмотрите за Фёдором, — испепеляя её взглядом, проговорила Антонова, чеканя каждый слог. — Мне нужно позвонить. Федь, я тётю Галю позову? Сможешь ей ещё раз рассказать? — аккуратно, опасаясь потерять только-только возникшее доверие, спросила она у мальчика. Кивнув, тот потянул к себе ещё один листок из пачки. Потом словно опомнился, окликнул уже уходящую Антонову: — Тёть Валя, можно? Я ещё порисую? — Валентина, обернувшись в дверях буфета, улыбнулась ребёнку: — Конечно, Феденька, бери, рисуй. Мы скоро вернёмся. — Облегченно вздохнув, мальчишка придвинул к себе лист бумаги, углубился в творчество, что-то еле слышно бормоча. Елена же, присев на высокий табурет, вернулась к изучению публикаций в Инстаграм.***
— Галя, ты должна это услышать сама! — ворвавшись в лабораторию, выпалила Валентина. — Пойдём! — Валя, да что за пожар такой? — Рогозина даже чуть заметно вздрогнула, настолько взволнованной выглядела подруга. — Ребят, ищите машину. И отца надо в розыск, срочно. С ним второй ребёнок, неизвестно, к чему это всё приведёт! — Валя! Да объясни ты толком! — нахмурилась Галина. — Что случилось? — А случилось то, Галина Николаевна, что матери мальчика, скорее всего, нет в живых. — Коротко передав разговор с Федей, Антонова поторопила: — Ну? Пойдём, сама всё услышишь. — Минуту. Иван, уточни, есть ли машина у нашего пропавшего отца, и да — в розыск объявляйте. Все его контакты — слышишь, все — особенно за последние сутки, тщательно проверь. Идём, Валя. — Повесив халат на вешалку и кивнув Антоновой, Рогозина быстро вышла в коридор. Переглянувшись с Оксаной, Валентина пожала плечами и поспешила следом. — Можно подумать, Иван сам не в курсе, чего делать… — буркнул Тихонов, отворачиваясь к монитору с обиженным видом. Амелина, с улыбкой наблюдая за ним, встала со своего кресла, одёрнув коротенькое бирюзовое платьице под халатом, подошла вплотную. Встав за спиной, размяла плечи любимому гению, запустив тонкие пальцы в его волосы, ещё больше взлохматила их, наклонившись, коротко поцеловала в щёку. Повернув голову, Ваня улыбнулся, подмигнул Оксане, придержав её за шею, поцеловал сам. — Ваня! Мне неудобно так стоять, отпусти! — завозмущалась Амелина, вырываясь из захвата. — Тебе жалко, что ли? Зато мне полегчало! Ты же мой антидепрессант и антиобижун. — Кто? — расхохоталась Оксана, — Да мне впору медаль просить, за особые заслуги перед Тихоновым. Только шею мне не сверни, а то посмертно вручать придётся. — Очень смешно! Вот женюсь на тебе, Ксюха, узнаешь, что это такое — быть женой гения. Оба-на! — откатившись было от стола, Иван тут же с грохотом катнул стул обратно. — Вот это поворот! — Забыв о взаимно любимой игре остротами в пинг-понг, Оксана опёрлась руками о стол, внимательно вглядываясь в текст на экране. — Да ты присядь, тут интересно. Пока прочитаешь — стоять запаришься. В общем, Вадим Денисович наш — тот ещё кадр. Владелец заводов, газет, пароходов. Точнее — небольшого автосервиса, который по непонятным причинам закрылся в аккурат перед визитом туда ОБЭП. — Ничего себе! Думаешь, случайное совпадение? — Не знаю, как ты, а я в такие совпадения разучился верить. Уж слишком вовремя господин Камардин закрыл ИП, не иначе — предупредил кто. — Слушай, Вань, а ты сделай запрос коллегам из ОБЭП, что-то же они там нашли наверняка? — Уже, — Иван молниеносно набрал текст, отправил письмо сотрудникам смежного подразделения, одновременно кликнув на окно программы, которая как раз в этот момент завершала поиск контактов Вадима за последние сутки. На мгновение наступила тишина, Оксана с Ваней удивлённо переглянулись, Тихонов аж присвистнул: — Сюрпризик, однако! — взяв мобильный, быстро набрал номер. — Галин-Николавна, у нас тут в контактах Вадима Максим Криволапов отметился. Ага. Вчера поздно вечером и сегодня, примерно час назад. Что? Понял, сделаем. — Иван передал телефон Оксане. — Звони Данилову. Пусть везёт сюда этого… Лапова.***
— Ууу… Как всё запущено… — поднявшись на площадку второго этажа, протянул Майский, надевая резиновые перчатки. — Граждане, расходимся! Вам тут не цирк! — отодвинув любопытных соседей с дороги, возмутился, обращаясь к совсем молодому участковому: — Вас вообще учили чему-нибудь? Почему столько посторонних на месте преступления? Затоптали всё! — Так это… поняты́е же… — слегка растерялся полицейский. — Понятые, служивый, это два человека. Улавливаешь? Два! А у тебя тут словно стадо бегемотов пробежало! — невыспавшийся Майский ошибок прощать не собирался, и Круглов слегка похлопал друга по плечу: — Серёг, не заводись. Давай работать. — Петрович обернулся, жестом пригласив зайти понятых и участкового. — Лейтенант, протокол-то хоть писать умеешь? — Зря Вы так, товарищ майор! — парнишка обиженно прищурился. — У нас, конечно, сложных дел немного, но с документами порядок всегда, никто не жаловался. — Ты со старшими не спорь сейчас, и так накосячить успел. Бери вот папку, фиксируй. Граждане понятые, внимательно смотрим — и ничего не трогаем. А чего жарища такая? — Так тут это… Тепловентиляторы пахали на полную, товарищ майор. Мальца привезли когда — тут просто пекло было, сейчас проветрилось слегка. — Ясно. Смотри, Серёг, ковёр влажный. И разводы тёмные на ламинате. — Интересно… Вот тебе и ответ: замывали тут что-то, пытались высушить обогревателями. Сейчас поймём, для чего уборка была. — Майский, взяв аэрозольный баллончик, распылил состав на мокрый ковёр и на пол вокруг. В ультрафиолетовых лучах лампы пятна мерцали голубоватым светом. — О как… Петрович, глянь, тут кровь была. Только вряд ли установят, чья, замыто всё с отбеливателем, судя по запаху. — В любом случае, образцы надо взять, а наши пускай там разбираются. Ты сюда лучше посмотри, — указал Круглов на мелкие бурые брызги на обивке дивана. — Проверь, что это. — Кровь, к гадалке не ходи. На ковре её было больше, а тут обивка тёмная, капли могли и не заметить. Обмениваясь короткими фразами, оперативники продолжили методично осматривать квартиру. Соседи, пожилая пара, согласившиеся присутствовать при обыске, занервничали. Процесс затягивался, но и уйти им было нельзя: дотошность Майского не знала границ, а вместе с педантичностью Круглова приобретала, поистине, убойный эффект.***
— Галь, давай я попробую вас познакомить, он вполне контактный мальчишка, не закрывается, — предложила Валя, и Галина одобрительно кивнула. Антонова первой направилась к комнате отдыха. Рогозина, тронув её за локоть, на мгновение задержала Валю у порога, нахмурилась, кивнув на соцработника. Антонова только развела руками: та по-прежнему зависала в телефоне, над чем-то хихикая, и не обращала никакого внимания на маленького Федю, который слез с дивана и рисовал, стоя на коленках. Навалившись на столик, мальчишка перебирал карандаши и фломастеры, то и дело сперва приглаживая, а потом снова разлохмачивая светлые волосёнки. Он был настолько увлечён процессом, что не замечал ничего вокруг. Приблизившись, Рогозина жестом пригласила инспектора отойти чуть в сторону и представилась: — Полковник Рогозина, Галина Николаевна. Федеральная экспертная служба. — Скворцова Елена Дмитриевна, инспектор Управления социальной защиты населения. — Округ Ваш — Центральный? — прищурилась Рогозина. — Да, но при чём тут это? — Елена удивлённо подняла идеально прорисованные брови. — А при том, Елена Дмитриевна, что вряд ли в Ваши служебные обязанности входит мониторинг соцсетей, особенно когда Вы сопровождаете несовершеннолетнего и представляете его интересы. Как Вы думаете, как отреагирует Ваше начальство, если я сообщу им, насколько профессионально работают сотрудники столь серьёзной структуры? — заметно стушевавшись, Елена убрала телефон, Рогозина же перешла к интересующим её вопросам: — Мальчик здоров? Если по внешнему виду судить — самый обычный ребёнок. Запущенности нет? — Врачи его осмотрели, сказали, что всё в порядке. Вес, рост, в плане навыков тоже — вполне развитый малыш, — преодолевая неловкость, выдавила Скворцова. О принципиальности полковника Рогозиной легенды разошлись далеко за пределы ФЭС, и Лена понимала, что одно её слово руководству — и о карьере в администрации можно было бы забыть навсегда. Это не входило в планы инспектора абсолютно, и она заставила себя вспомнить-таки о том, что она на работе: — Мы пытались его накормить, но он отказался. Правда, воду пил… Разговаривать с нами про родителей не стал, а вот про братика спрашивал. Говорил, что он совсем маленький, но хороший. Что-то его тревожит сильно. Надо же… Наши психологи ничего выяснить не смогли, а у Ваших так лихо получилось, — в ответ на неприкрытую лесть Антонова только криво улыбнулась. Рогозину же интересовала ещё одна деталь: — А следы связывания на руках у ребёнка откуда? Вы это выяснили? — Спросили. Расплакался и замкнулся. — Понятно. Ладно, попробуем ещё раз. Галя подошла к Фёдору как раз в тот момент, когда он заканчивал свой очередной шедевр. Яростно стирая что-то резинкой, мальчик возмущённым шёпотом кого-то ругал. Приложив палец к губам, Рогозина прислушалась, но слов было не разобрать. Валентина, улыбнувшись, пригладила малышу растрёпанные прядки. — Знакомься, Федя. Это тётя Галя, она тут самая главная, поговоришь с ней? — Меня Федя зовут, — представился мальчик и, задрав голову, чтобы лучше разглядеть Галину, протянул ей свою ладошку. — А Вы правда тут главнее всех? Вы найдёте Валерку? Он заблудится и домой не придёт, — глаза мальчишки налились слезами, губы искривились и задрожали. Валентина поспешила подхватить ребёнка на руки, усадить на диванчик рядом с собой, Рогозина же очень серьёзно и спокойно подтвердила: — Найдём, обязательно. Всех найдём. И Валерку, и папу с мамой. А как ты оказался на улице, расскажи? — Мы с папой и с Валеркой ходили в поход. Мама походы не любит, она уснула, и папа сказал, что мама поедет в багажнике, а нам нельзя шуметь. — Фёдор вздохнул, заёрзал на диване, усаживаясь глубже. — Тётя Валя, а можно мне ещё яблоко? Валентина, переглянувшись с Галей, протянула мальчику фрукт: — Федечка, может, тебе мандаринку почистить? — А что такое мандаринка? — круглыми от удивления глазёнками уставился малыш на Валю. Та, изо всех сил борясь с эмоциями, взяла из вазы оранжевый шарик, сняла кожуру, разделила на дольки, на салфетке подала Феде. — Ой, у нас дома такие были. Я не знал, что их можно есть. — Отложив надкусанное яблоко на стол, Фёдор, причмокивая от удовольствия, принялся за новое для него лакомство. Видимо, вспомнив про хорошие манеры, вытер ладошки салфеткой, сосредоточенно сопя, свернул её в маленький комочек, оглянулся в поисках мусорного ведра. — Вот сюда, рядом с кожурой клади пока, потом выбросим всё. — Антонова глазами показала Рогозиной на запястья малыша. Там, уже почти зажившие, всё-таки угадывались ссадины от жёсткой верёвки. — Федь, а это у тебя от чего? — Валя осторожно взяла мальчика за руку, легонько повернула из стороны в сторону, рассматривая. — Это мы с папой в пиратов играли. Мы с Валеркой были пленными. А папа как будто главный пират. А потом мама нас как будто нашла. Трудная игра, в туалет хотелось очень, — снова вздохнул мальчик. — И где вы в пиратов играли, Федь? — Дома, в чулане, — покончив с мандаринкой, Фёдор вернулся к румяному яблоку. — Очень хочется познакомиться уже с твоим папой, — стараясь, чтобы голос не прозвучал слишком холодно, заметила Рогозина. — Не получится. Папа сказал, что уедет далеко, — философски протянул мальчик. — У нас получится. А расскажи мне, что ты тут нарисовал? — странный полуразрушенный дом без окон и дверей привлёк её внимание. Рогозина взяла рисунок, присела рядом. — Это новый дом для мамы, теперь она будет там жить.