***
Василина с разрешения Рогозиной заняла кресло в «зазеркалье», Сергей же встал за её спиной, обняв за плечи. Словно всё ещё боялся, что она исчезнет. Василина безотчётным движением склонила голову набок, прижимаясь ухом к его руке, ладонь на другом плече накрыла своей ладонью, стремясь быть как можно ближе. Галина Николаевна тем временем начала допрос. — Ну что, Максим Николаевич, вы так хотели, чтобы вашим делом занимались в ФЭС… — нейтрально-доброжелательные, вкрадчивые интонации Рогозиной на мгновение заставили Макса подумать, что вот теперь-то и начнут искать его деньги. — А я вас когда ещё об этом просил! — приободрился мужчина, поднимая голову. — А теперь столько времени прошло, даже вы уже ничего не найдёте. — Ну, ищем мы быстро, как вы успели заметить, — иронично прищурилась Галина Николаевна. — Только вы меня не поняли. Мы займёмся другим вашим делом. Вы по нему в качестве обвиняемого пойдёте. Улик у нас предостаточно, да и взяли вас на месте преступления… — Что? — Максим выглядел ошарашенным. Стресс от задержания сделал своё дело — голова шла кругом, смысл слов ускользал от понимания. — Ну а как вы хотели? Похищение человека, попытка изнасилования… Возможно, мне всё же удастся убедить Василину Андреевну, что и шантаж с вымогательством тоже должны быть наказаны… — Ну да, — Макс нашёл в себе силы на иронию. — Эта ведьма на всё пойдёт, лишь бы по полной меня упрятать. — Ведьма? Это вы о Василине сейчас? — О ком же ещё, — хмыкнул Криволапов. — Да всё равно уже. И так из-за неё вся жизнь наперекосяк. Думал, разведусь, и всё, конец истории. Так нет же — появилась и добила. — Странная у вас логика, Максим Николаевич. Выходит, она сама себе спровоцировала выкидыш четырнадцать лет назад? Сама себе свои фотографии подкинула? А главное — это же она вас заставила уехать чёрт знает куда, избила сама себя, приковала наручниками и вынудила вас, буквально под дулом пистолета, попытаться изнасиловать её? А вы тут и не при делах совсем, просто случайно рядом оказались? Не выдержав, Лина нервно хихикнула. Ситуация всё больше становилась похожей на пьесу в театре абсурда. Сергей усмехнулся тоже. — Серёж, она всегда так троллит? — Галя-то? Нет, у неё индивидуальный подход. Но её допросы — это высший пилотаж всегда. Замерзла? — заволновался Майский, заметив, что Лина вздрогнула. — Это нервное. Да и халатик ваш фирменный… переодеться бы нормально, а не во что. — Вась, ну так полагается, ты ж понимаешь. Вещи твои у экспертов. Скоро отдадут. — Не надо. — Василину снова передёрнуло. — Я их всё равно больше не надену. — Ну хочешь, я быстренько домой скатаюсь, привезу тебе что-нибудь? — Не хочу, — женщина мотнула головой. — Не хочу тут без тебя оставаться. — Да ты чего, Вась? — Сергей не знал, смеяться ему или плакать. — Здесь тебя точно никто не обидит, не поняла ещё разве? — Поняла, — буркнула Василина. — Всё равно не хочу. — Ну ясно, — негромко рассмеялся Майский. — Кто-то решил покапризничать? — поцеловав жену в макушку, обошёл кресло, устроился напротив неё. — Ты, кстати, у Селиванова была уже? — вдруг вспомнил Сергей и нахмурился. — Нет. А зачем? — непонимающе глянула на него Лина. — Ссадины все мне ещё Степан обработал, и Рогозина тоже. — Вась… — Сергей вздохнул. — Заключение Рогозина не напишет, нет у неё таких полномочий. А у Бориса есть. И это нужно сделать, чем быстрее, тем лучше. Официально снять побои. Пойдём? — Погоди, — вдруг заупрямилась Лина. — Интересно, что ещё он скажет, — кивнула она на экран. В наступившей тишине голос Макса в динамиках ноутбука стал отчётливо слышен. — Легко вам говорить! — возмущался он. — Вы ни черта не знаете о моей жизни! — Ууу… А вот это он зря сказал, — поморщился Сергей, откинувшись на спинку кресла. — Почему? — Размажет. Катком асфальтовым переедет. Галя Чечню прошла, мужа там потеряла. Сама едва уцелела. И такими вот «исповедями» её не удивить и не разжалобить. Слушай! Между тем, в допросной атмосфера неуловимо изменилась. Когда Рогозина заговорила вновь, Криволапов аж поёжился — доброжелательные интонации исчезли, а во взгляде не осталось и следа от заинтересованности. Одно лишь ледяное презрение и брезгливость. — Ошибаетесь, Максим Николаевич! О вашей жизни мне известно достаточно. — Вам не понять, — скривился мужчина. — Что у меня было? Работу с трудом нашёл, зарплата никакая. Квартира в «хрущёвке» — только по наследству моя будет, а мать здорова, как лошадь. Жёны за человека не считали, ни одна, ни вторая… В кои-то веки удалось прилично заработать — так мамашин кавалер лапы свои запустил! — Вы сейчас чего хотите? Чтобы я вместе с вами о жизни вашей поплакала, пожалела вас? Кто вам мешал учиться, профессию получать? Вы свой выбор сделали, а виноваты в этом все, кроме вас? Вынуждена вас разочаровать. Отвечать за всё придётся вам, не Василине. — Лечить меня вздумали? Вы тоже виноваты в ситуации. Если б вы сразу нашли мои деньги, ничего бы не было, — ещё не совсем понимая, что на этот раз с ним никто шутить не собирается, ухмылялся Макс. — Вы в главном ошиблись, ошиблись фатально, — помолчав, заметила Рогозина. — Очень глупо перекладывать на окружающих ответственность за ваши поступки. Только вы сами виноваты в том, что сейчас с вами происходит. Впрочем, у вас будет время над этим подумать. Много времени. И вряд ли условия вашей жизни на ближайшие годы будут комфортнее вашей «хрущёвки». — Поставив точку в разговоре, полковник закрыла папку, встала, нажав кнопку на краю стола, кивнула вошедшему конвоиру: — Увести! — в дверях обернулась, мельком глянула на окончательно сникшего мужчину. Качнув головой, стремительно вышла. Макс же растерянно наблюдал, как на его запястьях защёлкнули наручники. Неприятный металлический звук словно привёл в чувство. Повинуясь коротким командам полицейского, неуклюже пошатнувшись, встал со стула. Невидящим взглядом скользнул по зеркалу, и Василина по ту сторону стекла испуганно дёрнулась — показалось, он её заметил…***
— Ну вот и всё, Вась. Закончился твой кошмар. Не бойся, не вернётся. — Майский встал с кресла, потянул Лину за руку, предлагая подняться тоже. Крепко обнял. Выдохнул. Чуть отстранив, всмотрелся в её лицо, коснулся пальцами щеки. От него не ускользнул её испуг, и первым желанием было догнать и врезать от души тому, кто снова стал причиной её страха и слёз. Однако сдержался — сейчас важнее было остаться с любимой женщиной. — Прям совсем всё? — не поверила Василина, подаваясь навстречу прикосновениям. — Думаю да. Сюда тебя по этому поводу вряд ли ещё дёрнут, а с этим… максимум, в суде его ещё увидишь. Но я буду рядом. Так что всё, прекращаем нервничать. Нам с тобой надо о главном думать. Ребёнка вынашивать и рожать. — Нам? — фыркнула Лина, отогреваясь в ласковых объятиях. — Ну да. Я тут тоже… поучаствовал слегка. Пойдём, я тебя к Селиванову провожу? — Не пойду, — снова надулась Лина. — Не хочу к Селиванову. — Вась, ну что такое-то? Ты не понимаешь, что это нужно? — от растерянности Сергей повысил голос, и Лина, вздрогнув, сжалась в его руках. Подавив возглас досады, Майский, заставил жену посмотреть ему в глаза, приподняв ладонью её подбородок. — Ну? Что не так, Вась? — Я его боюсь, — вырвалось у Лины. — Кого? — опешил Сергей. — Бориса? Ты это всерьёз сейчас? — Кивнув вместо ответа, Лина опустила голову, пряча лицо на груди у мужа. Неразборчиво буркнула: — Домой хочу! — Линусь, могу отвезти тебя в травматологию, но оттуда тебя всё равно отправят в полицию. С таким раскладом домой быстро не попасть. Давай уже на месте закончим все формальности, — уговаривал её Майский, легонько поглаживая по спине и растрёпанным волосам. — Муж сказал — в морг, значит — в морг, — вздохнула Василина. Расхохотались оба над этой незатейливой старой шуткой, Сергей быстро чмокнул Лину в нос, открыл дверь, посторонился. Уже в коридоре уточнил, обняв жену за плечи: — Точно в морг? — Романтик ты, Сергей Михалыч! — Василина шутливо толкнула его локтем в бок. — Другого места для общения не мог найти? — Сейчас нам только туда, — невозмутимо отозвался Майский, но Лина уловила привычные шальные искры в его взгляде, и снова улыбнулась. Стресс наконец-то начал отпускать. Взявшись за ручку двери, Сергей обернулся: — А почему ты его боишься, кстати? — Не знаю. Он грозный какой-то, суровый всегда. Сейчас как начнёт мне внушать, что я сама во всём виновата…. — Лина поёжилась, невольно вцепилась в его ладонь. — Серёж, минутку погоди, пожалуйста…***
Борис Селиванов, закончив вскрытие, накрыл тело простынёй, снял перчатки и присел к компьютеру — внести в отчёт результаты и заодно ещё раз проверить анализ крови. Сосредоточиться никак не получалось — мешал какой-то невнятный шорох и чьи-то голоса в коридоре. Борис пару минут прислушивался, потом, шагнув к двери, резко её распахнул со словами: — Ну, кто тут такой стеснительный? Майский, ты что ли? С каких пор? — Да это не я стеснительный, а вот… — Сергей подтолкнул вперёд чуть упирающуюся жену. — Здравствуй, Василина, — отступив на пару шагов, Селиванов кивнул. Лина же попятилась назад, наткнувшись спиной на Сергея. И было от чего попятиться: в окровавленном фартуке Борис выглядел устрашающе. — Боря… — перехватив укоризненный взгляд Майского, Селиванов спохватился: — Чёрт! Заработался, не успел себя в порядок привести, извините. Вы заходите, Галя предупредила, что заключение понадобится. За ширмой можно снять халат. Я сейчас, — с этими словами Борис отошёл вымыть руки. Мельком отметил её зажатость и то, как женщина в растерянности обернулась на Сергея. — Так. Серёга, не отсвечивай тут, мы сами справимся. Лучше сообрази быстренько, во что жену переодеть потом. Или ты её домой в халате повезёшь? Давай-давай, займись делом и не мешай нам. Минут десять у тебя точно есть, — практически вытолкав за дверь опешившего от наезда Сергея, Селиванов вернулся к Лине. Закрепил стандартный бланк на планшете и снял с полки над компьютером фотоаппарат. — Ну что? Приступим? — Василина, основательно перепугавшись, еле слышно спросила: — А… это обязательно? Фотографировать? — Скажем так, лучше сделать, чем не сделать. Я всё подробно опишу, но с фотофиксацией надёжнее. Не будет неверного толкования формулировок. — Ясно, — женщина совсем сникла, сжалась — словно окаменела, и Борис отложил камеру, на свой страх и риск послав фотофиксацию к чёрту, решив, что хватит с Лины на сегодня стрессов. — Рассказывай. И прекращай смущаться. Нашла перед кем, — ворчливо заметил он, осматривая её и фиксируя все повреждения на схеме. — А что рассказывать? — Лину передёрнуло. Вспомнилось искажённое злобой лицо Макса, резкая боль в привязанных к спинке от кровати руках и ощущение полной беспомощности. — Если бы не Стёпа с Костей… — её голос дрогнул, сорвался на всхлип, и Борис попытался отвлечь её от страшных воспоминаний. — Слушай, я не об этом. Протоколы я читал, все твои гематомы и ссадины и так вижу, и знаю, от чего такие бывают. Мне вот только непонятно, откуда на щиколотке такой длинный порез. — Всё, одевайся, не мёрзни, — кивнул ей Селиванов, заканчивая осмотр. — Ступенька сломалась. В погребе. Там гвоздь был… — Вася! И ты молчала?! — возмутился Борис. — Давай вспоминай, когда прививку от столбняка делала в последний раз? — В 2016… кажется… — испуг в глазах Лины стал каким-то совсем уж запредельным, и Борис поспешил её успокоить: — Три года? Нормально. Всё, не переживай про это. Перестраховываться и делать экстренную профилактику не нужно. Понимаешь? — Лина кивнула, и Селиванов сменил тему, уходя от неприятных вопросов: — Расскажи лучше, как вы с Майским познакомились? — Случайно, — Василина смахнула набежавшие слёзы, снова заворачиваясь в хлопковый халат, затянула пояс потуже. — Он в школу приехал, учительницу свою навестить, а она его на концерт позвала. — Совпали маршруты и время, и дни… Совсем не случайно столкнулись они, — с улыбкой процитировал Селиванов. — Быстро вы, однако, договорились. — Так получилось, — Лина окончательно стушевалась, вспомнив их первую встречу с Сергеем, отвела глаза и залилась румянцем. — Ну значит, вам так и надо было, — философски вздохнул Селиванов, пряча усмешку. — Знаешь, давай-ка всё же запястья твои ещё раз гляну, здорово им досталось. — Да ерунда это. Заживут, — Василина спрятала руки в рукава, поморщилась — жёсткая ткань халата больно чиркнула по содранной коже. Разговор не клеился. Василина никак не могла избавиться от робости, Борис же не мог придумать нейтральную тему для общения. Нахмурившись, проворчал: — Спорить она со мной решила… Ну-ка, давай сюда ладони! Заживут, конечно. Сейчас обработаю и забинтую нормально, день-два так походишь. Потом повязку можно будет снять, пусть подсыхает. — Борис Владимирович, ты чего на мою жену бухтишь? Совсем её запугать решил? — дверь распахнулась, и на пороге возник Майский, держа в руках плечики с туникой и светлыми джинсами, в которых Лина была в ЗАГСе. — Твоя жена, Серёг, сильно независимая. И с врачом спорит не по делу, — усмехнулся Борис, закрепляя бинт. — День — два? — отмерла Василина. — А в душ как? — О! Ну ты видишь? — развёл руками Селиванов. — Придётся тебе, Майский, курс первой помощи вспоминать. Перевязку-то сделаешь? — Напугал! — хохотнул Сергей, показывая Лине её свадебный наряд. — Вась, у наших девчонок ничего другого не нашлось. — Нормально всё, — забрав плечики, Лина скрылась за ширмой. Мужчины проводили её взглядами, Борис, усмехнувшись, качнул головой: — Самостоятельная… Сергей, смотри сюда, — Селиванов что-то поискал в интернете, щёлкнув мышкой, открыл страницу, показал название. — Вот эта мазь хорошо заживляет, и её можно применять при беременности. Загляните в аптеку по пути домой. Ну и… контролируй процесс. — Спасибо, Борь. Сделаю, — кивнул Сергей, обнимая за плечи Василину, вновь появившуюся из-за ширмы. — Вась, не хотел тебя пугать, извини. И тебе б всё же врачу показаться. Стресс тебе мощный выпал, нужно убедиться, что всё в порядке с тобой и с ребёнком. — Спасибо, — вслед за мужем кивнула Лина. — Сделаю, — и впервые за весь визит улыбнулась Борису открыто и искренне, не пряча глаз. Майские вышли в коридор, и Сергей вдруг остановился напротив Василины, внимательно её разглядывая. — Ты чего, Серёж? — женщина в недоумении вскинула ресницы, потом попыталась посмотреть на себя со всех сторон. — Что-то не так? — Всё так. Я просто вдруг понял, что почти совсем не помню нашу свадьбу. Не, не так. Эмоции помню, губы твои и глаза хорошо помню. А вот как ты выглядела в этом всём — не помню. Что вокруг происходило — тоже с трудом вспоминается. — Не помнишь — значит, это было неважно, — улыбнулась Лина, подходя ближе. — Важно, Вась! — возмутился Майский. — Всё, что с нами связано, важно. И моменты мы делаем сами. Один, очень дорогой момент, уже как попало сделали, потому как я тебя в ЗАГС решил побыстрее уволочь, пока кто другой не опередил. — Серёж, ну ты чего вдруг загнался на ровном месте? — Лина сделала ещё шаг, сама обняла мужа, пытливо глянула снизу вверх. — Всё же хорошо? Тихонов обещал фильм смонтировать, он всё снимал. Посмотрим и вспомним. Я тоже сейчас поняла, что кроме состояния шока не помню ничего. Как ждала тебя с задержания, помню, а дальше — как не со мной всё было. — Да… Всё хорошо, — несколько рассеянно отозвался Сергей. Машинально обняв Лину, он о чём-то задумался, нахмурившись, потом вдруг потянул её за собой. — Вась, ты меня подожди, я быстро, — наскоро поцеловав Лину в щёку, Майский исчез в неизвестном направлении, оставив слегка обалдевшую Василину в пустом коридоре напротив буфета.***
— Да хватит мне на двери указывать! Кто здесь главный?! Я с вашей конторой разберусь ещё, какой такой закон вы защищаете! — гневные возгласы на ресепшен привлекли внимание Рогозиной, и она поспешила вмешаться, чуть кивнув сотруднице, растерявшейся от такого напора: — Полковник Рогозина, Галина Николаевна. Чем я могу вам помочь? — Полковник? Вот и потрудитесь объяснить, товарищ полковник, почему меня не пускают к моему сыну, и почему он вообще у вас, а не дома?! — пожилая дама в летнем брючном костюме возмущалась, испепеляя Рогозину взглядом. — Вот оно что… — обронила та вполголоса, чуть изогнув одну бровь, а в следующий миг её лицо снова стало непроницаемым: — Аделаида Вольдемаровна, давайте поговорим в спокойной обстановке. — Но… Откуда вы? — женщина опешила от неожиданности, полковник же лишь слегка усмехнулась, выписывая пропуск. — Это моя работа. Пройдёмте. — Растеряв всю свою уверенность, Криволапова засеменила вслед за Рогозиной, оглядываясь по сторонам. Почему-то тёмная плитка с бликами люминесцентных ламп вызывала тревогу, и Аделаида Вольдемаровна вдруг захотела сбежать отсюда, как студентка со сложного семинара. Дверь переговорной была по обыкновению, распахнута настежь, и Галина Николаевна с порога кивнула Криволаповой на одно из кресел. — Присаживайтесь. Может быть, чаю хотите или кофе? — Вы мне зубы не заговаривайте! — вновь разозлилась Аделаида. — Где мой сын?! — Ваш сын в камере. Задержан по обвинению в похищении человека и в попытке изнасилования. — И кого это он похитил? Небось, Васька, дрянь, воду мутит? — скривилась женщина в презрительной гримасе. — Нашли, кого слушать! Да эта змея подколодная спит и видит, как нам жизнь испоганить! Она его подставила, точно вам говорю. Вы меня слушайте, я мать, и своего сына лучше знаю! — А мне не нужно никого слушать. Ваш сын задержан на месте преступления. Хорошо, что мои сотрудники успели вовремя, если бы их что-то задержало в пути на несколько минут, попытка изнасилования вполне могла состояться. Так что оставьте этот спектакль для более легковерных зрителей. — Да чушь это всё! — не сдавалась Криволапова. — Не мог Максимушка ничего такого сделать… — Знаете, сколько раз я здесь такое слышала? Не сосчитаете. Лучше нужно было сына воспитывать. Когда он руки распускать начал, вы как отреагировали? — Ну, знаете… — Аделаида скептически поджала губы, — ничего страшного нет в том, что муж жену уму-разуму учит… эти девки нынче совсем безбашенные, наглые пошли. Никто им не указ, сами всё знают. Таких и поучить не грех. — Кулаками? Или, может, как крепостных — плетью? — прищурилась Галина Николаевна. — Впрочем, довольно лирики. Гражданка Криволапова, при обыске в вашей квартире был обнаружен полупустой блистер. Бесконтрольное применение этого препарата может спровоцировать выкидыш или преждевременные роды на любом сроке беременности. Для чего он вам, не подскажете? — щёлкнув мышкой, Рогозина вывела на один из мониторов фотографию, увеличила изображение. — Молчите? А я вам скажу. Именно эти таблетки вы добавили в чай своей бывшей невестке, от чего она потеряла ребёнка… остаток выбросить не догадались? Или ещё кому-то хотели чай заварить? — Не докажете, — самодовольно усмехнулась Алелаида, откинувшись на спинку кресла. — А хоть бы и доказали, так срок давности пару лет назад истёк. — Истёк, — спокойно подтвердила Рогозина. — И по другому вашему преступлению тоже. Сосед ваш, по коммунальной квартире, Иван Кузьмич, как-то очень своевременно для вас отравился, вы не находите? — Раскопали всё-таки? — пожилая женщина неприязненно скривилась. — А я не жалею ни о чём. Я устраивала будущее своему сыну. И Ваську я от него отвадила, змеёнышу родиться не дала. И ничего вы мне не сделаете, — вызывающе хмыкнула Аделаида, демонстративно поправила причёску. Помолчав, Рогозина усмехнулась в ответ: — Да вы всё сами себе уже сделали. Сыну вашему придётся ответить по полной. Сядет, это я вам обещаю. Как только в камере узнают, что он взят на попытке изнасилования — а там узнают… Год за два вашему мальчику покажется. Ну а вам… Бог судья, как говорится. — Рогозина встала, давая понять, что разговор закончен. Аделаида тоже поднялась. На пороге обернулась: — У вас дети есть? — Есть. Дочь. Но к делу это не относится. — И что, вы не будете её защищать до последнего? — полюбопытствовала Криволапова. — Буду. Но она также знает, что любой поступок влечёт за собой ответственность. И очень хорошо понимает, что эту ответственность ни на кого переложить нельзя. Вы же своего сына этому не научили. Вас проводят, — полковник кивнула дежурному, выходя в коридор. Аделаида Вольдемаровна, вдруг растеряв снобизм, жалобно окликнула Рогозину: — Увидеть… можно мне его увидеть? На минуту хотя бы? Помедлив, Галина Николаевна нахмурилась и кивнула: — В порядке исключения. Вас проводят в допросную. Подождите там.