Перевод с переходом

      — Вновь суставы, любовь моя?       — Да, — засмеялся Тим; он повернулся к вошедшему Дэмиену, и у того привычно подпрыгнуло от чужой улыбки сердце. — Ноют так, словно на ливень и грозы, хотя мы оба знаем… — он фыркнул и покачал головой, — и я почти уверен что снежные бури тут тоже ни причем.       — Может, и причем, — мягко откликнулся Дэмиен, забирая у старшего баночку с мазью, которой он орудовал до прихода юноши. — Плечи?       — И поясница.       Младший сочувствующе загудел; с годами, от столкновений и стычек, и всех бессчетных количеств растяжений, вывихов и переломов, что им удалось залечить, боль выходила наружу и беспокоила, как бы устойчивы к ней они ни были. Дэмиен окунул пальцы в вязкую, остро пахнущую мазь и, чуть согрев ее в ладони, принялся растирать по чужой спине.       — Что сказал врач?       — Все то же, — повел плечом Тим, — старые травмы — мазать, растирать. Умеренная нагрузка.       — Умеренная, — проворчал Дэмиен, и старший вновь фыркнул.       — В наших единицах измерения, мой принц.       — Задачу не облегчает.       Они затихли на время. Скользя ладонями по узлам чужих мышц, Дэмиен подумал: есть еще способ, и врач наверняка заикнулся и о нем; впрочем, зная его мужа, тот отказался, едва заслышав первый звук.       Они говорили об этом, тысячи раз, и каждый из них заканчивался ничем: Дэмиен не хотел наседать и насильно впрягать любимого в хомут, который тот не хотел нести, а Тим метался между пониманием причин и знанием чужого опыта, и неуверенностью в последствиях; каждый из них, закругляя этот разговор, прекрасно знал, что рано или поздно он начнется снова.       Лига Ассасинов дала им простор для изменений, и не только ее самой; после смерти Ра’са и своевременного вмешательства их отца, ее новый глава так и не был назначен, и борьба за власть принимала все более опасные обороты за проходящие месяцы, когда Дэмиен понял: он перерос птичий костюм и, кажется, Готэм тоже. Он был нужен в другом месте, и не потому вовсе, что его там ждали, нет; просто оставь он все на волю случая, и крах тщательно выстроенной дедушкой системы был неминуем, и Дэмиен боялся узнать, что на ее руинах можно было воздвигнуть.       Тим пошел с ним. Возможно, он не принял бы это решение, не поддержи его возлюбленный — Дэмиен до сих пор не знал, так ли это, и, если честно, не хотел узнавать. Тим поддержал его, отправившись с ним в другой уголок мира и, может, все дело было в том, что Лига всегда тянула их обоих в свой захват настойчивее, чем кого бы то ни было из семьи, а, может, Готэм был воистину мал для столького количества летучих мышей.       Им понадобилось время чтобы срастись с этим местом — видят небеса, даже рожденный здесь, он не сразу привык к течению жизни в стенах комплекса. Время, чтобы отвоевать свое место во главе Лиги, время, чтобы ввести новый порядок, заложенный на лояльности, а не страхе; время, чтобы научиться быть принцем снова и научить Тима, время — вытоптать, втоптать и вытащить, замазать пущенные борьбой за власть трещины и расколы — времени понадобилось много и, если честно, оглядываясь назад Дэмиен не мог поверить, что они положили годы на наведение порядка, удовлетворяющего и его, и его возлюбленного, и уже вышедшего на пенсию, но все еще чутко бдящего отца.       Он все еще чувствовал себя иногда мальчишкой, бродя в стенах этого дворца. Они смотрели на него сверху вниз, и Дэмиен ничем не отличался от себя пятилетнего, даже когда ему было сорок пять и он носил регалии главы Лиги вот уже сколько — пятнадцать лет? Двадцать?       — Ты задумался, — мягко позвал его Тим, и Дэмиен моргнул, взглядом утыкаясь в чужой, чуть тронутый сединой висок.       — Да, — пробормотал юноша, доставая еще мази; она немного холодила руки, и это чувство еще больше вернуло его в настоящее, к стоящему к нему спиной возлюбленному и его больным суставам. — Еще немного, и нам придется доплачивать врачу за молчание.       — Думаешь, люди отвернутся от меня, если узнают о больной спине?       — Думаю, что скоро они решат что ты питаешься этой мазью, а это куда сомнительнее.       Тим засмеялся, поворачиваясь в его сторону, и Дэмиен вновь с теплом ощутил, как его собственное сердце подпрыгнуло и заколотилось, словно в первый раз; он подхватил старшего за ладонь и принялся втирать остатки мази в его кисть.       — Небольшие гастрономические издержки, — усмехнулся Тим, нежно подтаскивая свободной рукой юношу поближе к себе. — Это и их ждет, рано или поздно. Морально подготавливаю орду смертельно опасных ассасинов к старости, а мне за это даже не доплачивают.       Дэмиен фыркнул, смыкая хватку на чужой руке, своим теплом обволакивая намазанную кожу; он так и остался смотреть на их руки в сомнениях — поднимать ли их старый разговор или нет, если он заранее знал его исход; стоило ли давить на пугающее их обоих место, если оно лишь иногда, в самые темные ночи, кровило и болело, но напоминало о себе каждый день; стоило ли…       — Это моя прерогатива, — тихо шепнул Тим, и Дэмиен мгновенно поднял на него глаза, — зависать вот так. Что тебя беспокоит, моя любовь?       Младший скользнул взглядом по его лицу, заметной уже давно сеточке морщин у глаз и губ, печальным и напряженным росчеркам на лбу, чуть выцветшим уже радужкам и подумал: много чего. Все сценарии, что кошмары поднимали в его голове, заставляя обливаться холодным потом и распахивать в ночи глаза; все чужие больные суставы и кости, седина и падающее, пусть незначительно, зрение; подводившие Тима из-за давней потери селезенки органы, заживающие теперь куда медленнее травмы. Он подумал об этом, о том, что Тиму уже скоро пятьдесят, и они оба, уже двадцать лет наводя порядок в Лиге, все еще в опасности большей, чем хотелось бы, и Тим под ударом больше, чем Дэмиен мог себе позволить.       — Разговор, — наконец, сказал юноша, — который мы оба не хотим начинать снова.       Тим замер на мгновение, словно задержав дыхание, прежде чем его тяжелый вздох почти физическим весом лег Дэмиену на плечи.       — Ну, — пробормотал он, чуть нахмурившись, и в этом жесте младший отчетливо увидел печаль, — чем чаще мы будем его повторять, тем больше шанс, что мы когда-нибудь закончим. Давай, — снова вздохнул он и потянул их обоих на кровать, — сядем.       Юноша сел, привычно уже подтянув под себя ноги; Тим устроился так же. Они оба смотрели друг на друга с минуту, все еще не размыкая рук, пока Дэмиен не опустил на них взгляд.       Он хорошо мог видеть между ними разницу — и не в цвете кожи было даже дело, а в шрамах; ладони старшего, кончики его пальцев, сбитые костяшки, чуть кривая от давнишнего, плохо сросшегося перелома дуга его кости, так и не рассосавшаяся мозоль на среднем пальце правой руки — все это указывало на время, что видели и чувствовали эти руки.       На ладонях же Дэмиена не было ничего. Недавний — и почти фатальный — бой и последовавшая за этим Яма Лазаря постарались.       Но дело было не только в руках; вода Лазаря залечила все раны и изъяны, что нашла, но и омолодила вместе с этим тоже все.       Вечная жизнь, за которой так гнался его дедушка, была пустым звуком, пшиком, от которого бы Дэмиен с радостью отказался, если бы не…       Не в жизни было дело — и не в смерти, которой так боялся Ра’с. Умерев, Дэмиен знал, и поставленная на ноги Лига, и потерянная смертью ипостась бессмертного «бога» не будут иметь для него совершенно никакого значения — они и сейчас не были для него чем-то, ради чего он собирался жить вечно.       Дело было в Тиме. Не в жизни и не в смерти — и Дэмиена это бы устраивало, если бы его муж думал так же.       В том, что, неоднократно влезая в бои за Лигу и воцарение в ней мирного сосуществования, его самого опускали в Яму уже достаточное количество раз, чтобы в сорок пять выглядеть и чувствовать себя на двадцать; в том, что Тиму по прежнему было сорок девять, и его тело было в этом право.       В том, что с каждым днем, с каждым годом, они рисковали все больше.       Дэмиен не знал что делать без Тима. Он не хотел оставлять мужчину одного — и перекладывать на одни его только плечи всю Лигу и всю опасность высокого положения, которую они сейчас разделяли на двоих — но и без него оставаться тоже не хотел, и неважно, какой была бы этому причина: старость или несчастный случай.       Тим провел пальцем по тыльной стороне его ладони, возвращая фокус на себя, и Дэмиен вновь поднял на него взгляд.       — Давай поговорим, — мягко шепнул он, и юноша выдохнул.       — Ты знаешь мой страх.       — Знаю, — также тихо ответил Тим, — и мне тоже страшно оставить тебя одного однажды. Но, — он нахмурился и замешкался, — Дэмиен. Я знаю, что это осталось из-за вечно нависающей над нами фигуры Ра’са, но… я не уверен, что хочу жить вечно.       — Я тоже нет, — покачал головой Дэмиен. — Ни единого дня в моей жизни я не хотел этого.       — Но, — продолжил Тим, — если мы всегда будем руководствоваться нежеланием оставлять друг друга в одиночку со всем этим наедине, — он обвел взглядом комнату, — не приведет ли это нас к вечному бессмертию?       Юноша нахмурился, сжав чужие руки в своих, и задумался об этом. Он… он мог видеть это отчетливо: раз за разом вытаскивая друг друга из тяжелых ран и болезней, выбираться из Ямы все более и более молодыми; да, возможно, это действительно могло произойти.       — Возможно, — ответил Дэмиен, и его голос дрогнул; старший тут же пододвинулся к нему ближе, — но иначе я… — он вздохнул. — Рано или поздно мы разберемся с оставшимися от дедушки «наследниками», — Тим чуть склонил голову, — и тогда нам… мне не нужно будет восстанавливаться в Яме от смертельных ран, и я не буду пользоваться ей больше. Я делаю это сейчас не ради вечной молодости.       — Я знаю, — утешающе шепнул Тим, — просто есть незавершенные дела.       — И ты.       — И я.       Они замолчали, и Дэмиен почувствовал, как снова эта тишина опустилась на них тяжелым, давящим одеялом, и подумал, что на этом их разговор, как правило, и заканчивался: оба понимали причины нежелания друг друга оставлять все как есть, но и смириться с этим не могли, и…       Тим вздохнул.       — Есть вещь, которая останавливает меня еще, — сказал он еще чуть помолчав. Его брови были нахмурены, напряжены плечи; Дэмиен видел, что любимому почти физически больно говорить. — Я знаю — может, от меня, ни разу не касавшегося Ямы, это прозвучит для тебя почти смешно — но опыт твоего дедушки и Джейсона… — Тим тяжело выдохнул. Он сгорбился сильнее, чем был, и сжал ладони Дэмиена отчаяннее; лицо мужчины приобрело такое выражение, словно он был напортачившим ребенком, отчаянно стыдящимся этого, и юноша издал едва слышный звук, привлекая внимание.       — Но ты боишься потерять контроль над своим разумом, — сказал он, глядя в удивленно расширяющиеся глаза Тима, — потому что Яма затуманивает его, когда ты становишься ее рабом.       — Да, — выдохнул мужчина, — как ты?..       — Я знаю тебя уже три десятка лет, — голос Дэмиена был мягким, теплым, — и живу с тобой бок о бок из них больше двадцати. Я разочаровался бы в себе, не знай этого. Любимый, — позвал он, перехватывая их ладони, путая пальцы в крепком замкé, — Яма и правда делает так, но лишь на некоторое время, несколько дней с теми, кто вошел в нее живым. Дедушка… гораздо чаще соприкасался с ней мертвым. Думаю, именно смерть всего организма и его возрождение, перешагивание этой черты так сильно влияет на разум.       — Или то, насколько часто ты прибегаешь к помощи Ямы.       — Или это.       Тим снова замолчал. Дэмиен практически слышал, как работают и движутся в его голове мысли.       — То, что мы отстроим Лигу более могущественной и лояльной и рано или поздно разберемся с остатками последователей Ра’са, может привлечь много внимания со стороны не только «хороших» героев.       Юноша поджал губы, чувствуя, как зародившееся тепло надежды, что сегодня этот разговор придет к логическому завершению и принятию хоть какого-то решения, стремительно исчезает.       — Возможно, возлюбленный.       — И тогда у нас снова будут те, от кого нам будет нужно защищать Лигу и с кем сражаться, — Тим поднял взгляд; на дне его зрачков росла неуверенность, словно он сам не хотел говорить того, что говорил, — и из-за кого пользоваться Ямой снова и снова. Это может стать циклом.       — Может, — согласился Дэмиен, слыша печаль в своем собственном голосе, — а может и нет, муж мой. Может, мы найдем достаточно союзников, и это обеспечит нам необходимые годы для спокойной старости и передачи власти другим. Может, не будет «плохих» и «хороших» героев, из-за которых мы будем возвращаться домой на волоске от смерти, может, ни одному из нас с завтрашнего дня не придется прибегать к помощи Ямы вообще. Тим, — позвал Дэмиен срывающимся голосом, — существует слишком много «может», которые и ты, и я можем представить, и которых мы не можем предусмотреть. Я не… прошу тебя жить вечно. Я не хочу сего сам. Я не могу вовлекать тебя в это, и если ты скажешь мне «нет», моя любовь, я не начну разговора больше, но…       — Но я не говорю тебе «нет», — прошептал Тим.       — Не говоришь.       Они приникли друг к другу лбами; через тяжелое дыхание любимого на своей коже Дэмиен знал, что он почти плачет; мечась от одного к другому, не зная, что выбрать, его муж был в том же состоянии, что и сам Дэмиен: не было середины, которая удовлетворила бы их обоих.       Завтрашнего дня тоже могло не быть. Они оба отчетливо понимали это.       — Если я буду на грани смерти, — прошептал Тим, и юноша открыл глаза; казалось, прошли часы с того момента, как они замолчали. Впрочем, судя по теням на их постели и стенах, так действительно могло быть, — у тебя есть мое разрешение опустить меня в Яму, Дэмиен. Если это случится от ран или болезни, или… — Тим стиснул зубы. — Я не могу обещать тебе, что воспользуюсь Ямой, чтобы омолодится — я не могу прогнать образа Ра’са и не могу отдать контроль над своей головой — но я не могу обещать тебе, что этого никогда не произойдет. Может быть, позже. Может, — горько усмехнулся Тим, — когда какой-нибудь очередной мой орган попытается отказать, и меня это доконает.       — А может и нет.       — Может и нет, — эхом повторил Тим. Дэмиен сжал его руки крепче.       — Мне достаточно этого, любимый, — шепнул он. — Просто знать, что завтрашний день возможен, и что ты позволяешь ему быть.       Мужчина поднял на него взгляд. В серых зрачках его плескалось облегчение.       — До следующего раза?       — Я думал, мы поставили в этом разговоре точку?       — На многоточие похоже больше.       — Точку с запятой.       — Да, пожалуй, — засмеялся Тим. — Прямо как с моими суставами.       Дэмиен фыркнул, отпуская их руки и плавно поднимаясь с кровати, подхватывая в движении с прикроватной тумбы баночку с мазью и закрывая ее.       — Воистину до следующего раза.