Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь:
ибо надлежит сему быть, — но это еще не конец.
«31.12.2013 Вот и год пролетел, а вместе с ним, кажется, и вся моя молодость — я сгорел новой зарёй этого мира, новой звездой, Новолунием. Высокие речи — не моё, но именно так сейчас поётся на улицах Деройсити. Я стал меньше писать сюда, но, всё-таки, писал хоть что-то. Но я посчитал, что последнюю запись нужно сделать особенной и рассказать всё с самого начала, подвести итог, наверное… Чтобы эта страничка стала самой главной во всём дневнике и пронесла историю сквозь года. Пусть сгорит вся эта книжка, пусть сгорят абсолютно все старые слова, но память останется навсегда, прямо как и память обо всех падших. Ещё в Библии писалось, что «живые знают, что умрут, а мёртвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению», но это не так. Покуда живы легенды, покуда сияют звёзды и воспеваются подвиги ушедших лет, Вселенная будет помнить абсолютно каждую потерянную во времени душу. История следит за нами всеми, а мы, в свою очередь, наблюдаем за ней. Но если мир отвергнет меня… Пусть я оставлю след хотя бы на бумаге. Моё приключение началось то ли десять, то ли одиннадцать лет назад, когда мне было, собственно, одиннадцать. Очень резко прервалась вся моя спокойная жизнь, когда вместо стен родного дома в Хайхилле я увидел незнакомое голубое небо и просторную долину с мягкой изумрудной травой. Тогда я считал, что всё это было лишь какой-то шуткой, новым весёлым испытанием, поэтому крайне воодушевился и начал всё исследовать, будто уже взрослый и опытный путешественник, а не маленький, неуклюжий, глупый ребёнок. Всё было таким большим, интересным и влекущим… А Деройсити казался мне необъятным и полным чудес. Наверное, это был первый момент, когда в моих глазах слабо воссияла надежда. Какая? Полагаю, не та, что осталась сейчас. Та была ещё девственной и чистой. Деройсити навсегда будет принадлежать исключительно магам. Это их венец, их чертог, их извечный дом, где другим расам находится очень трудно, особенно людям. А я… Ну, я человек, по крайней мере, был им однажды. Своё спасение я нашёл в крепких объятиях Жрицы эньерской Витс, которыми она меня в итоге и задушила. Прямо перед её отвратительной смертью я поклялся ей в лицо больше никогда не вспоминать ушедшие в небытие годы, когда мы жили и работали вместе, но сердцу здесь точно не прикажешь. Мне очень жаль, что это всё произошло. Витс воспитала меня таким, какой я есть, и пришла мне на помощь в момент, когда я больше всего в ней нуждался. Она спасала мне жизнь, она растила меня, кормила, учила выживать, согревала в самые холодные вечера и вытирала слёзы, что в то время я проливал чуть ли не каждый день из-за тоски по дому. Но… Никто больше не должен узнать этого всего. Всё написанное выше — всего лишь лицемерие, ложь и предательство, и ничего из этого не должно было существовать. Полагаю, теперь я больше никогда не смогу полюбить. А в Пламенных землях я оказался случайно, в шестнадцать, когда наконец сбежал из Изумрудной долины, и прожил там до двадцати. Эньеры помогли построить мне новый кирпичный дом, где я осел на ближайшие годы, а также подсобили в сборке моего «лучшего» творения — маленького одноместного подобия дирижабля, который я использовал для далёких путешествий. Там же я начал заниматься образованием, ведь каких-либо школ для меня там точно не было, заинтересовался химией и физикой, начал больше читать — изучил как минимум сотню самых разных повестей, рассказов, романов и сборников лирики. Наверное, это пока что лучшее время моей жизни, какое я вообще могу вспомнить, не считая раннего детства, проведённого рядом с родителями. В Пламенных землях я чувствовал себя крайне одиноко, но в то же время спокойно, ведь осознавал, что рядом со мной всегда была Витс, готовая помочь. А также Аллен, Рейвар, Кассандра… И многие другие мои учителя со Звёздного пика. Но мои напряжение и тяга к приключениям росли вместе со мной. Я жаждал раскрыть тайны моей телепортации в Деройсити и желал возвращения домой, поэтому целыми днями бегал за Витс в поисках ответов, но она молчала. Жрица стала более закрытой, мрачной и агрессивной, но никак не хотела обсуждать со мной мои затеи. Я чувствовал, что от меня отвернулись, поэтому решил взять дело в свои руки. А потом встал вопрос о моей магии. Всю свою сознательную жизнь я обучался голубой магии и очень хорошо освоил её для своих двадцати лет, но затем… Что-то оборвалось. За использование своих способностей я платился невыносимой болью и перенапряжением, а весь мой заряд почему-то начал сиять чисто белым. Мне позарез нужна была фиолетовая магия, учитывая основную мою цель, — поиск моего родного мира через строительство и запуск разных порталов, — но даже её небольшой запас в моём теле, как голубого мага, куда-то исчез. Явно творилось что-то неладное… Нужно было искать выход. И я нашёл его в лице всей Анталы, королевства кеатлов. Это была вторая раса, с которой я познакомился в Деройсити, и именно они приняли меня как родного сына. Паскаль Лонгфедер, Хранитель Верхней деревни, излечил мой дисбаланс и открыл мне огромную тайну — на самом деле я фиолетовый маг, а не голубой, и Витс просто хотела сделать из меня сосуд для хранения заряда. Я чувствовал себя… Разбитым? Покинутым? Не знаю, какое лучше слово подобрать. Я долго болел и в целом ощущал себя нехорошо, но всё-таки решил сразу не нагнетать и не бросаться на Витс с кулаками. Полностью отдался изучению культуры Анталы, начал больше читать про Деройсити в целом и думать о происходящем… Пока Жрица первая не подала голос. И я узнал, что она готовила нападение на кеатлов, которое могло бы развязать крупную войну, учитывая нестабильную ситуацию в мире. Тогда уже шло восстание в королевстве мурнов… За ними поднимались и рабочие Анталы. Мой мир начал рушится буквально на глазах — слишком быстро и неожиданно для меня самого. Один шаг — и я потерял детство, за вторым ушла молодость, третьим я вступил в цикл войн и потерь. Я сам не заметил, как легко принял факт надвигавшейся угрозы и начал думать о битвах как о чём-то постоянном, должном… Может, тогда я всё ещё был ребёнком, что жаждал приключений? Точнее, я жаждал мести Витс за всё, что она сделала со мной. Вот таким горячим на голову идиотом я был. Почитать только записи той осени две тысячи двенадцатого… А потом я познакомился с Винсентом и Ялексом, и они стали последними яркими искрами в моей жизни. Мои первые настоящие друзья, с которыми я прошёл весь этот путь бок о бок… Я никогда раньше не выражал им своих чувств и эмоций, и, полагаю, не смогу уж, но, надеюсь, они знают, как сильно я ценю нашу дружбу. С Винни у нас сразу не задалось… Я был для него чужим. Думал, он просто какой-то местный задира, любивший поглядеть на страдания «слабых» из его рода, но всё оказалось маской страданий из-за его собственного проклятия гордости. Если бы я был отвергнут миром и покинут семьёй таким же жестоким образом, я бы тоже начал издеваться над другими, чтобы доказать свою значимость — каюсь, характер такой. Рядом с Винни я чувствовал себя маленьким и бесполезным, я боялся нормально говорить с ним из-за вечных оскорблений в свою сторону, но потом медленно начал открываться… И всё снова закончилось трагедией. Я навсегда запомню ту ночь, когда взялся за нож и попытался отправить себя к Господу. Не знаю, что я вынес из этого опыта… Ну, заработал уродливый шрам на шее. Я не клялся себе больше никогда не прикладываться к мыслям о суициде… Но, надеюсь, такого не повторится. Хоть и не обещаю. В любом случае, после этого момента мы с Винни практически перестали общаться, и чувства мои вернулись только тогда, когда я увидел его смерть. Настоящую смерть. И это был первый раз за долгое время, когда мне захотелось разрыдаться. Кажется, что смерть — событие такое далёкое от нас, такое недостижимое… А потом прямо перед тобой умирает твой лучший друг от рук некогда твоего приёмного отца. Я не хочу писать об этом. И тогда я простил Винсента, ведь понял, что все наши прошлые ссоры были лишь мимолётным недовольством в океане счастливых минут. А вот он никак не мог простить себя самого, поэтому отпустить прошлое мы смогли лишь на войне, лишь после моей собственной смерти. Дважды она попыталась разлучить нас, и дважды мы вернулись друг к другу. Национальная песня Анталы стала исключительно нашей, а мондблум и золотое перо забрали с собой в долгое путешествие по миру наши воспоминания. А Ялекс смог изменить всё моё представление о жизни и перевернуть мой мир с ног на голову. Дворцовый страж, слуга Витс и первый эньер, показавший хоть какие-то нотки искренней доброты в мою сторону. До этого момента я не знал, что голубые маги вообще могут сопротивляться своему проклятию, что на них наложил сам Создатель из-за богохульства… Полагаю, это всё-таки личное дело каждого, ну, или какие-то особые качества для «избранных»… В любом случае Ялекс — огромное исключение из абсолютно всех правил. Он добр, спокоен, общителен и шутлив, любит приключения, хорошо готовит и всегда приходит на помощь. Я желаю, чтобы у каждого в жизни однажды появился настолько хороший друг, который будет ценить вас и быть рядом даже в самую тёмную ночь. К сожалению, сам я таким другом никогда не стану, и теперь я чувствую ужасную вину перед Ялексом, которого ненавидел без причины. Точнее, причина была — он эньер, а эньеры уничтожили моё детство. Затем ещё и отец его попытался меня убить пару раз… Может, у меня всё-таки было основание быть подозрительным к нему? Может, я могу оправдать себя? Ладно, пусть сам Ялекс судит. Надеюсь, он простил меня, даже если я до сих пор сторонюсь эньеров. Мне так стыдно за этот страх и расизм, кто бы знал. А об «избранности»… Я бы никогда не назвал себя таковым. Винсент и Паскаль однажды что-то такое говорили, но это лишь пустой звук для меня. Я не был никем избран, даже наоборот — я «Божественная ошибка», не подарок всему миру, не новая Путеводная звезда. Так, просто… Захотелось помочь друзьям и наконец разгадать тайны Вселенной. Да что-то я увлёкся в итоге. Кто назовёт меня «избранным», «главным героем», «протагонистом» — тот оскорбит меня, ведь такое деление мне не по нраву. Я хочу быть ближе к другим. Я хочу причислять себя к массам. Но я почему-то всё равно продолжаю чертить линию вокруг себя, отделяясь от общества. Очень боюсь, что стану чужим среди однажды родных мне людей. Очень боюсь, что променяю уже ставшее для меня родным общество на совершенно чужое. Я назвал общество магов «родным»… Не могу поверить. Никогда не думал, что однажды скажу это, что когда-нибудь стану родным в Деройсити. Может, это так, секундная слабость из-за всех чувств, что сейчас грызут меня изнутри? Кто знает. В любом случае, мне страшно возвращаться к старым временам, ведь для меня они стали уже новыми и неизвестными. История всё-таки циклична, учитывая, что я снова превращаюсь в того самого мальчика, такого маленького перед огромным, неизведанным, опасным миром. В груди у меня вновь поселился страх, но уже не перед смертью. Кому я вру. Страх перед смертью тоже имеет место быть. Мой мир разрушился, когда я оказался в цепких лапах безграничного Сернистого моря, куда меня кинул сам Деройсити, что так и не смог меня принять. Пока Витс душила меня своей заботой, маги душили меня… Буквально. Повторюсь, пожалуй: всю свою чёртову жизнь я думал, что Смерть (напишу теперь с заглавной) — сакральное знание и финал всего существования, такой далёкий и забвенный, но всё оказалось наоборот. Не «античное белое тело медленно, будто в танце, опускалось на самое дно мироздания, впадая в вечный обливион», а «я заглотил слишком много солёной ледяной воды, она начала сжигать меня изнутри, и я превратился в мешок с картошкой, после чего моя бесполезная грязная тушка опустилась на дно, где меня начали поедать местные паразиты». Не зря же пишут «Memento mori»! Мы не неуязвимы, мы все равны перед Смертью, которая может настигнуть в самый неподходящий момент. Мечтай о подвигах и геройствах сколько угодно, но, скорее всего, ты всё равно умрёшь как-нибудь тупо. От этого и становится тошно. Мир несправедлив. И именно поэтому я боюсь Смерти, хотя для многих здесь стал её олицетворением. Всё ещё не могу поверить, что Божество, подарившее мне жизнь, оказалось Жнецом. Я больше не человек. Утонув, я уже смирился со своей смертью, принял судьбу, но Астратот Кризалис, Третий Меч Создателя, имел совершенно иные планы на меня. Даже проиграв Звёздный Трибунал, я удостоился его благословения, и Меч превратил меня в свой сосуд. Теперь я больше похож на лохматое горбатое чудовище с одним глазом, со странными длинными клыками, которые мешают мне есть, с нефункционирующими правильно внутренними органами, с полным отсутствием нужды в еде и воде, со сбитым режимом сна… Я просто биологический робот, машина. Это даже хуже, чем просто мёртвый маг. И чем мне себя называть? «Судьёй Звёздных Трибуналов»? Ха-ха, да уж, это я загнул тогда. Много о себе возомнил. Сам себя я сужу часто, но чаще это делает мой старший брат, сосуд настоящего судьи — Лунии Фантазма. Эрнест… Личность неординарная, уникальная и непонятная для меня, как и все другие гениальные умы Вселенной. Мне далеко до величия Путеводной звезды, но я рад, что удостоился хотя бы банально постоять рядом с ним. Всю свою жизнь я считал Эрнеста мёртвым (родители прицепили на стену его портрет с чёрной ленточкой и всем говорили, что старшего Хилла сбила машина или покромсал комбайн в поле, не помню), а тут вдруг… Вот так вот вышло. Проанализировав всю доступную информацию, которой, к слову, очень мало, я пришёл к заключению, что в Деройсити Витс меня затащила именно из-за страха перед Эрнестом, мол, я вырасту таким же, тоже захвачу весь мир, тоже разрушу её жизнь… Что ж. Полагаю, её опасения были обоснованы. Только вот разрушил я не только её жизнь, но и свою тоже. Достижение? Вполне. Рад ли я? Не очень. С Эрнестом у меня тоже сначала не задалось (может, дело всё-таки во мне? Ни с кем у меня не получается). Он использовал меня, манипулировал мной, крал моё тело, терроризировал разум, заставлял работать на него, унижал в каком-то плане… Убил Паскаля моим же мечом. И это всё правда, нельзя этого отрицать, но в то же время… Я понимаю, что это всё-таки было на моё благо, потому что я упрямый козёл, который ни за что не будет никому подчиняться. Никакое преступление никогда не будет оправдано, но хотя бы может быть прощено — например, самой жертвой, мной или Паскалем. Эрнест единственный из всех моих друзей понял, куда и как нужно давить на меня, чтобы я наконец занялся делом и пошёл в правильную сторону, но в то же время он боялся этого делать (кажется). В последние месяцы войны… Мы сблизились, хоть и не так хорошо, как хотелось бы. Братской любви и семейной атмосферы мне всё равно крайне не хватает, но, может, в будущем напьюсь ещё? Надеюсь… С такими людьми нужно быть аккуратнее. Сердце Эрнеста навсегда будет принадлежать лишь Деройсити, а моё всё ещё блуждает в неизвестности. Мы очень похожи, но в то же время несовместимы. Гм… На самом деле, мне жалко таких магов. Им сложно с кем-либо дружить, им сложно любить… Эрнест никогда не говорил об этом, но я прекрасно знаю ещё с самого детства, что в Небосклоне осталась его любимая девушка. Интересно, вспоминает ли он о ней? Наверное, это очень больно. Лучше не буду спрашивать… Я бы хотел, чтобы моё сердце тоже принадлежало Деройсити, ведь здесь действительно очень много гениальных, добрых, ярких и уникальных личностей. И многие воспитывали меня, учили и растили, например, даже сам предводитель Уэйзи Матакатифу, восстания мурнов. С Кейпой, точнее, Мэбевеха Мэвекунду мы познакомились ещё в Южной Тюрьме, и позже он привёл нас в сам Тайфаламити — королевство зелёных магов, название которого тоже кануло в Лету на многие годы из-за того, что местный Верховный Шаман закрыл границы для всех журналистов и прочего левого народа. Кейпа — гениальный тактик, очень сильный воин, хитрый дипломат и отличный друг, которого я ценю всей своей душой. Я поражаюсь не только его физической силе, но и духовной, ведь он практически в одиночку создал Уэйзи Матакатифу и смог удержать его вокруг себя, буквально построив совершенно новую нацию. Он воодушевил меня и поставил у руля этой армии (я очень боялся, но всё-таки согласился под дулом пистолета), вырастил во мне воина и… Научил меня быть сильным на поле боя. Рядом с Кейпой родился Адъютант Хилл, а следом и Генерал, которым я останусь, видимо, теперь уж навсегда. Во многие моменты я вёл себя отвратительно в отношении Лиса, и я очень рад, что он всё-таки остался рядом. Мне кажется, я не заслуживаю своих друзей. Я такой эгоист. На войне я постоянно считал себя белой вороной, бесполезным и одиноким человеком, у которого нет ни одного настоящего друга, которого все ненавидят, презирают. В целом, романтизировал своё меланхоличное одиночество, строил из себя неясно кого и винил в этом мире, а по сути… Вокруг меня собралось столько удивительных магов, что даже всех сейчас уже не вспомнить. Винни, Ялекс, Кейпа, Эрнест, Эдди, Нарвал, Ханзо, Эи, Акита, Тасман, Паскаль, Мариа, Кассандра, Эитоли, Сидония, Альтаир, Юнона… И это далеко не полный список. А сколько ещё будет встреч на моём пути? Боги, я такой идиот. Я так люблю жизнь… Но почему мне тогда хотелось умереть? Война… А что здесь говорить? Мне кажется, мне уж нечего добавить ко всем статьям, что были написаны во время и после. Маги рассказали свои истории, маги рассказали истории погибших, маги рассказали даже мою историю… А о чувствах я не особо хочу распинаться. Война — неотъемлемый эпизод развития любой нации, и народ Деройсити повидал десятки таких, но почему-то именно эту теперь называют самой необычной, хоть и не очень длинной. Как Генералу, мне постоянно приходилось находится рядом с основной массой всей армии, но битвы проходили и в других уголках Деройсити (и не только, не забываю про Запределье, Звёздный пик и Эребус, плюс потери Уэйзи Матакатифу), куда добрались вести о Квинтете и Триумвирате. Мне периодически приходили разные отчёты, которые я после войны отдал в Военный комиссариат для сбора информации, и по предварительным подсчётам в этой войне погибло минимум девять миллионов магов… Как военных, так и мирных жителей. Девять миллионов жизней… И всё это из-за меня. Надеюсь, сейчас они нашли покой в загробном мире и Пантеон присматривает за этими душами. Впрочем, их жертва не была напрасной, ведь теперь над нами раскинулось мирное небо, а у молодых магов появился новый путь развития, которого они так желали. Надеюсь, я подарил им счастье. Если нет… Мне жаль. Какие пустые слова. «Мне жаль», «я извиняюсь», «прости»… Разве можно вообще просто слова считать настоящим извинением? Нет, истинное искупление — это полная отдача себя, это поступки, это самосожжение. Такие двоякие ощущения. С одной стороны, полегло девять миллионов, а с другой, Квинтет построил новый мир, избавился от консерватизма и перевернул всё с ног на голову. Звёзды, надеюсь, однажды я разберусь в своих чувствах. Я начал чаще говорить «Звёзды», хоть это выражение Эрнеста. Перенимаю. Главное не начать теперь руки за спиной складывать… Да уж, жизнь в Деройсити изменила меня. Я всё ещё говорю на английском и испанском, ношу человеческое имя, похож на родню… Но я совершенно иной, как бы глупо это не звучало. Не хочу носить статус «не такой, как все», но что делать, если это правда в отношении остальных людей? Бр-р… Неприятное осознание своего отношения к социальной группе «не таких», которых обычно любят подростки. Хочу быть обычным, похожим на родителей… Всё, что у меня осталось от матери — длинные кудрявые волосы, а от отца — смугловатая кожа. Я ведь метис, как и брат с сестрой, выгляжу достаточно необычно для англичанина, но всё равно вполне привычно для Небосклона. Там, правда, безопасно сейчас, никто никому руки не отрывает и глаза не выкалывает магическим оружием, поэтому мои шрам и протез будут смотреться загадочно. Про протез… Да сжился с ним, хоть и никогда не буду считать эту железку частью своего тела. Главное, что он работает хорошо на базе моей магии, двигается в ритм с самой обычной рукой, не приносит особых неудобств. Доработать бы его с технологиями Небосклона — и будет идеально. По поводу глаза пока не знаю, что делать. Посмотрим (глупый каламбур). А вот с ухом и ногой нужно будет разбираться, что-то мне это вообще не нравится. Может, заодно про гиполактазию спрошу. Мне кажется, я много чего забываю. Я хочу рассказать сейчас абсолютно про всё, чтобы запечатлеть этот момент на страницах… Я ненавижу всё это путешествие, но в то же время безгранично ценю уникальный опыт. Не знаю, кем бы я был, где бы я был без Деройсити и всех магов, которые меня вырастили. Мне будет тяжело уходить и прощаться. Не думал, что этот момент вообще когда-нибудь настанет. Когда я только начинал путешествие в поисках кеатлов, моей целью было возвращение фиолетовой магии и продолжение поиска дома. Затем Паскаль сказал мне про Обелиск и сложность его открытия. Потом началась бойня с эньерами… Путешествие в Далёкие Земли, знакомство с мурретами, тайны мисфитов и Эрнеста, Миротворцы, Тайфаламити, Нимбус, Звёздное Предлуние, Триумвират, Квинтет, моя смерть, появление Кризалиса, Фантазм, встреча с Ассо, с Драконами, потом смерть Витс, победа… И наконец я здесь. Боги, всё это было так давно. Оборачиваясь назад, я вижу, каким я был и каким стал. Во мне не осталось ничего от погибшего пятого января тринадцатого года Кеннета. Может, это и к лучшему. А ещё столько тайн осталось. Происхождение Нимбуса, история Ассо, сами Мечи, Драконы, облик Эрнеста и другие расы… Однажды я и до этого докопаюсь, хе-хе. Может, меня и считают угрюмым, серьёзным, взрослым человеком, но где-то глубоко в душе я всё ещё ищу приключения на свою задницу. Я же упрямый козёл, всё-таки. Я обязательно расскажу и эту историю, но, видать, не сегодня. Ещё не время. Впереди много работы. Это было удивительное путешествие. Я… Я не хочу заканчивать эту запись, у меня трясутся руки и колени. Как забавно… А ведь я мечтал однажды подвести наконец итог. Вот, время пришло, а мне так страшно закрывать эту книгу. Мне кажется, что если я действительно закрою дневник, то умру вместе с ним, прямо как забытый книжный персонаж. Но ведь я живой, я не придуманный кем-то герой фэнтези романа, я… Я действительно существую, живу (в какой-то степени), дышу, общаюсь… Нет, это не конец. Это только начало чего-то нового. Начало нового путешествия в Далёкие Земли навстречу горизонтам. И не было злодеев, не было героев, не было этой сказки. И я рад, что ничего этого не было. Я рад, что это произошло на самом деле, что это в целом произошло, даже если это была война. А что до итогов… Официальным днём окончания войны мы обозначили день подписания акта о капитуляции Триумвирата рукой Асо но Тояко Кречет, 14 июля 2013 по летоисчислению Деройсити. Затем мы начали думать, что нам делать дальше, и… Додумали. Мы же хотели построить объединённое государство для поддержания баланса во Вселенной, ведь так? Из желаний магов Квинтет армии родилась Квинтет комиссия — крупный многопартийный орган управления новым государством всего Деройсити, название которому мы решили не давать — пусть он будет ближе к Истоку. В Квинтет комиссию входят партии от консервативных государств, которые остались самостоятельными областями, но всё равно ушли в тень объединённой власти, а также партия Уэйзи Матакатифу в качестве представительства ребят, которые хотят возродить старые принципы Тайфаламити родом из Эребуса. Государством же управляют четырнадцать Комиссаров из разных областей, а также Председатель и его Заместитель. Эта система мне показалась очень близкой к Небосклону, и Эрнест с радостью её принял, став не только Председателем Квинтет комиссии, но и главой партии Звёздного Предлуния (т.к. остался Жрецом, куда же без этого. Власть-то вернули…) Я теперь имею статус Заместителя Председателя Квинтет комиссии и сохраняю титул Генерал-фельдмаршала Квинтет армии, даже если планирую в скором времени уйти из Деройсити. Моим заместителем стал Кейпа, Комиссар по делам обороны и армии. Винсент не очень хотел связывать свою жизнь с политикой, но всё равно занял место Комиссара по делам искусства и культурной политики (он хочет стать музыкантом! Этот титул был введён специально для него, только никому не говорите). Ялекс, как эньер очень спокойный и трудолюбивый, сразу же поддержал идею вступления в Комиссию, поэтому стал Комиссаром по делам Совета Драконов, он же их просто обожает. Через него мы будем иметь связь с Сангоношимой и самим Осайлом, что не может не радовать. Паскаля вообще хотели Верховеном сделать, но в итоге он просто Председатель партии Анталы, а место Верховена занял какой-то другой, неизвестный мне кеатл по имени Ричард Максвелл, рекомендованный, собственно, Паскалем. Если не ошибаюсь, это какой-то друг Саввы Златко, последнего оставшегося предка самого Райана Лучезарного, поэтому никаких возражений не поступило. А вот с Верховным Шаманом были крупные проблемы, ведь никаких кандидатов… Просто нет и не было. Вопрос до сих пор не решён, но Кейпа планирует попробовать переговорить с Кречет, которая на данный момент является де-факто Шаманом. Ух, что-то мне страшно даже. Посмотрим, что из этого выйдет. Проще Нарвала Шаманом сделать! Ну, про всю остальную власть, думаю, смысла говорить нет. Не так важно. Штаб Квинтет комиссии расположился на нашей любимой передовой базе, которая уже успела разрастись в крупный город, который мы назвали Ковчег. Думаю, это крайне подходящее название, учитывая, сколько жизней здесь было спасено… Да. А рядом со столицей мы заложили строительство двух других городов, Авроры и Виндроуз, где мы будем развивать производство и всё такое. Уже сделали парочку трансгородских порталов, соединили Штернштадт и Манора Кихани, работаем над Верхней деревней Анталы. У меня дух захватывает от этого всего… Никогда не думал, что буду строить собственное государство! Я так горд, так горд… А недавно нас навестил настоящий серпьент из Антейна по имени Ю Шен. Боги, я думал, что мне голову свернут, ведь тот самый робот, которого мы разломали в пещере вместе с Хранителями Покоя, был его собственностью. Мы пообещали вернуть Антейну былую славу и уладить все их конфликты с Анталой взамен на мою жизнь. А, ну, Ю Шен также решил помочь Ковчегу с проводкой. Да-да, серпьенты первые во всём Деройсити додумались использовать фиолетовую магию в качестве электричества для ламп и других приборов. Так они компенсируют отсутствие магии у самой расы. В этом деле им помогут исследователи из Сандханы, особенно Дунай, Лазарь и Триер. Ну, теперь я готовлюсь к возвращению в Небосклон. Эрнест и Фантазм возвели маленькую копию Обелиска прямо в Ковчеге, осталось только его запустить и… Шагнуть в неизвестность. Я начинаю понемногу собирать все вещи, прощаться со знакомыми, заканчивать важные дела. Гуляю по Деройсити, вспоминаю все эти годы, зарисовываю пейзажи… Мельком побывал в Запределье, но всего на денёк, когда заносил документы. Там правда очень красиво. Я не планировал возвращаться в Деройсити, но… Что-то мне подсказывает, что этого не избежать. Надеюсь, конечно, на лучший исход, но кто знает? Открыть Обелиск достаточно сложно, не думаю, что буду туда-сюда бегать, а маги — подавно. У них запрет на посещение мира людей в их обычном облике, не хотят разум человеческий тревожить, мало ли. Эх… Всё так волнительно. Первым делом в Небосклоне я разберусь, где я вообще очутился (ведь я без понятия, где находится местный Обелиск), сделаю какие-нибудь документы, поеду в Хайхилл. Жить останусь там же, наверное, рядом с родителями, сестрой и Алексом, если он сам ещё никуда не уехал учиться, нам всё-таки уже за двадцать, старые. И, полагаю, съезжу в Канаду на поиски того самого Джеймса. Хочу убедиться, что с ним всё в порядке. Вот такие вот планы. Всей душой верю в успех. Вот я и возвращаюсь к обычной человеческой жизни. Снова адаптация, снова беготня, документы, учёба… Бр-р, учёба. Мне что, в школу идти?! Я ведь не закончил её. Во дела… Надеюсь, смогу пробиться хоть в какой-нибудь университет, мне нужно образование для поступления на работу, ибо без денег в Небосклоне никак, это не Деройсити. На первое время хочу взять слитки отсюда и продать, думаю, хватит на проезд и оформление документов. Как хорошо, что мне есть не нужно! В общем, как-то так. Я не очень хорош в написании больших текстов, а рассказчик из меня вообще ужасный, но… Это моя история, и так я её запомнил. Я запомнил и боль, и радость; и падение, и взлёт. Звёзды освещали мне путь, друзья разжигали костры, весь мир пел со мной эту последнюю элегию, которую я хочу запомнить на всю оставшуюся жизнь. Я не знаю, что ждёт меня в будущем, но… Думаю, я готов закрыть эту книгу. Перо всё ещё лежит в моей руке, и у меня уже есть идея для нового романа — такого же большого, яркого и захватывающего, даже если повествование его будет таким же серым и непримечательным. Это моя история, моя жизнь и мой путь. Спасибо за всё, Деройсити. Спасибо за всё, Хранители Покоя. Спасибо за всё, мой дорогой читатель. Закройте эту книгу и откройте следующую. Я редко говорю это, но… Я люблю вас всех».***
В небе над Ковчегом парили тысячи бумажных фонариков, танцуя вместе со снежинками и молочными звёздочками. На главной башне штаба Квинтет комиссии блестел герб города, снизу ярко светился крупный маяк, развевался атласный флаг. Каждое здание в городе было парадно украшено ко дню Нового Цикла, повсюду бродили довольные жители, торговцы заманивали всех в свои тёплые лавки с горячей кукурузой, кто-то танцевал на главной площади вокруг стелы в честь победы на войне. Рядом виднелся высокий памятник Генерал-фельдмаршалу, выполненный из чистого мрамора и закалённый в эньерском огне, а на другой улице располагался и общий монумент всем героям тех лет. Народ с аплодисментами приветствовал всех Комиссаров, которые гуляли вместе с остальными горожанами и держали всё это празднование ещё с самого утра, чтобы все могли от души повеселиться в этот знаменательный день. Это был первый за долгое время Новый Цикл, который маги встречали не на войне, а в тепле своих домов, в кругу семьи и рядом с близкими друзьями. Атмосфера в городе стояла просто сказочная, такая уютная и удивительная, что в Ковчег посъезжались самые разные ребята со всех уголков Деройсити и других измерений. Даже мурреты с Великого Ледника! Да и в штабе организовали гуляния. Вся Комиссия собралась в главном зале за огромным праздничным столом, чтобы встретить новый две тысячи четырнадцатый год вместе. Они танцевали под бой часов, веселились, выпивали и обменивались разными историями, ведь раньше никак не могли так собраться и просто поговорить. После основного празднования, в первые минуты года, когда все речи уже были сказаны, а выступления окончены, ребята вышли на крупный балкон, чтобы запустить и свои бумажные фонарики, которые отличались от всех остальных цветом — вместо ярко-оранжевого Комиссия решила сделать для себя малиновые с золотистой окантовкой. — Эй, Кеннет, Ялекс! Давайте вместе запустим, а? У нас всё равно желания одинаковые, — со смехом воскликнул Винни, поджигая огонёк внутри конструкции. — Хе-хе, вот так… Хранители Покоя столпились в кучку, держа раздувавшийся в их руках фонарик, который был даже крупнее самого кеатла. Когда он раскрылся полностью, они подошли к краю балкона и подняли его над головами. Где-то совсем рядом играла очень милая и спокойная мелодия, поэтому Кеннет решил сказать что-нибудь приятное в качестве желания. — С этим фонариком… Я хочу опустить в небо Хранителей Покоя! — как-то завуалировано заявил он, и парни вопросительно подняли брови. — Хе-хе, разве вы сами об этом не думали? Мы собирались только ради войны, а та уж давно прошла… Значит, больше нет надобности в Хранителях Покоя. Теперь мы просто друзья, а не коллеги, разве не так? Пусть улетят за фонариком все наши ссоры и разногласия, что остались в прошлом… — Да! — через пару секунд Винсент кивнул и улыбнулся. — Мы и без названия всегда будем рядом друг с другом. Всегда у нас будет место, куда можно будет вернуться и где тебя действительно ждут — наш общий дом по адресу Небесная площадь, один. — Вы правы… — довольно проговорил Ялекс. — Давайте просто останемся друзьями, без всего этого теперь. Кеннет голова! — А ещё я хочу загадать нам всем удачи в новом году, любви и счастья, что ли. Буду банален, как всегда, — Кеннет посмеялся. — Так, давайте. Раз, два… Три! И малиновый фонарик отправился далеко-далеко в небо, ко всем остальным амбассадорам желаний Деройсити. Парни вместе уставились на него, широко раскрыв глаза, как любопытные коты, которые впервые видели что-то светящееся. Так и хотелось полететь за ним, но нельзя было — не в традициях нарушать танец фонариков. Тем временем свой фонарик поджигали Эрнест, Сидония и Юнона. Жрец аккуратно придерживал его снизу, пока Алая Госпожа довольно вызывала из пальцев искры своего магического огня, чтобы сделать полёт его ещё более красивым и эффектным. — Хочу последовать примеру Кеннета и расформировать Миротворцев, — с улыбкой сказал Жрец, обращаясь к Сидонии, и та кивнула. — Мы выполнили свою миссию, больше нет надобности в этих документах и актах. — Стой, Эрнест! — Юнона вдруг подскочила ближе к нему с молящим взглядом. — Ты… Ты говорил, что знаешь истинное название нашей расы! Может, вернём его, а?! Мы же вышли из зависимости эньеров, теперь навсегда, хе-хе-хе! Хочу порадовать народ! Думаю, всем понравится! Все переглянулись. Кеннет пожал плечами, а Ялекс довольно кивнул. — Долго привыкать будем, да и документы все переписывать… — выдохнул наконец Эрнест, покачав головой. Юнона состроила такое приторное лицо, что Жрецу пришлось даже отвернуться от неё и сплюнуть в сторону. — Ладно, ладно, сделаю тебе подарок за сохранение Данлайта. Кхм, с этим фонариком я хочу отпустить тёмное прошлое всей расы алых магов, мисфитов, и вернуть теперь уж навсегда на страницы истории их благородное имя, данное им самим Создателем. Да здравствует Данлайт, королевство фле́ймусов! Юнона радостно завизжала и отпустила фонарик, а все остальные ребята, собравшиеся на балконе, шокировано охнули. Ещё никто раньше не произносил старое название расы, и слышать его было крайне необычно. «Что ж, им это подходит гораздо больше, чем «мисфиты». Кто ж будет называть первых детей Создателя так низко? — подумал Хилл-младший, наблюдая за вторым светлячком, что улетал к остальным. — Однажды это должно было случиться». — А мне нечего загадывать, — к ним вальяжно подошёл Кейпа. — Хм, чего бы такого удумать-то… Ладненько, накладывать порчу на Кречет будет слишком жестоко с моей стороны. Загадаю лучше возрождение Эребуса и примирение с этой стервозной дурой! С этим фонариком я отпускаю свои старые обиды, жестокость и кровожадность, а также желаю счастья всем потерявшим дом мурнам! Вот и третий отправился в путь. Вслед за ним и другие члены Комиссии начали говорить свою речь, отпуская фонарики в звёздное небо, и уже вскоре среди оранжевых огоньков виднелся и десяток малиновых. Они немного разбавили всё это яркое полотно, даже образовав некий узор, и жители Ковчега, столпившиеся около штаба, начали громко кричать и хлопать. — Знаешь, Эрнест, идея запуска фонариков на Новый Год в качестве извинение за Троелуние в двенадцатом году была крайне удачной, — Кеннет повернулся к брату и улыбнулся ему, а тот горделиво усмехнулся. — Думаю, народ рад такому представлению, хоть и не очень громкому и весёлому. Зато символично. — Все получили подарки, новые дома и провизию. Думаю, маги вообще не заикнутся о дорогих благах в ближайшие пару лет, — отмахнулся Жрец. — Нам сейчас нужно разобраться со строительством городов в целом, потом с международной торговлей, так далее… Ах, Звёзды, забыл кое-что сделать. Сидония, Юнона и Кейпа, идёмте за мной, пожалуйста. Всё, нужно перестать пить… Эрнест сунул в руки Кеннета свой недопитый бокал и куда-то убежал с названными магами. На этой половине балкона теперь остались только трое парней, уже не Хранителей Покоя, а просто лучших друзей. Втроём они встали к перилам, ближе к друг другу, и принялись молча наблюдать за танцем фонариков в небе под приятную музыку, что доносилась снизу. Как спокойно. — Эй, Кеннет, — вдруг начал Ялекс, и парень вопросительно поднял брови. — Ты как? Доволен хоть? — Я… Более чем доволен, — выдохнул Генерал спустя пару секунд молчания, и ребята радостно заулыбались. — Я рад встретить этот год с вами, но уже не на войне, а в новом городе. Нашем городе… — А следующий ты встретишь уже с родителями! — Винсент хлопнул его по спине. — Вещи собрал? Послезавтра полетишь прочь отсюда, господин «порча имущества всего Деройсити»! Все трое звонко рассмеялись. Кажется, они даже были рады, что Кеннет возвращается домой. Ни капли грусти в их голосах. — Да собрал, собрал уж! Сваливаю поскорее от местных идиотов, — юноша сделал максимально противный акцент и скорчил лицо. — Кстати, Эрнест говорил, что достал из дворца свою старую камеру из Небосклона. Это такая штука, которая делает фотографии. Эм-м… М-мгновенные рисунки, портреты. Ладно, не буду распинаться сейчас, лучше сами посмотрите. Предлагаю завтра сделать несколько фото на память, унесу с собой в Небосклон, а вы оставите парочку здесь. И, это самое, десять дэро за снимок с Генерал-фельдмаршалом. А если вы мне понравитесь — сделаю скидку и разрешу называть себя «Кейн». — О, чего-то новенькое подъехало, — Винни вырвал из рук Кеннета бокал Эрнеста, думая допить, но понял, что это был сорт, который он не особо любил. — Я за! Не хочу всю свою оставшуюся жизнь пялиться на твой парадный портрет, у тебя там взгляд страшный. А музыка всё играла и играла. И играла она до самого утра, переплетаясь с очаровательной мелодией волшебной флейты, что доносилась откуда-то издалека. На высоком холме поодаль большого города, что мерцал тысячами огней, виднелся одинокий тёмный силуэт с пышными волосами и высокими рогами, и глаза его теперь сияли ярко-красным, но не агрессивным, а авантюрным, таким красивым и страстным. Танцевали в небесах фонари, медленно складываясь вместе со звёздами в самый настоящий Зодиак, что и стал в последние годы символом дружбы народов и баланса всей Вселенной. «И эксперимент восемьдесят три… Это просто попытка объединения всех магов, да? Хотите посмотреть, станет ли их работа по сохранению баланса лучше в таких условиях?» «Именно. Конечно, это не единственная цель… Но одна из. Если же что-то пойдёт не так — Фантазм займётся этим». И продолжал Багровый Странник свою песню, такую безмятежную и спокойную, прямо как он сам. Он знал, что Божественная семья — это совершенно иной уровень связи, и члены её всегда будут рядом друг с другом, даже если расстояния между ними измеряются в сотнях измерений. «Я уверен, что нам придётся заняться этим».***
Но никакая песня не будет играть бесконечно. Однажды всё кончается, но за ушедшими в прошлое днями наступают новые. Так работает и пугающая на первый взгляд карта Таро Смерти — один важный этап в жизни заканчивается, начинается совершенно новый; закрывается одна дверь, но открывается другая. И, полагаю, это дверь в будущее. Все маги прекрасно это знали и были готовы принять такой исход, и не у одного Кеннета сегодня на лице сияла широкая улыбка, такая искренняя и тёплая, какой он раньше никогда не показывал. Подходило к концу его долгое путешествие через весь Деройсити, наступало новое время его жизни, и парень высоко держал голову, готовый шагнуть в неизвестность. Он надел на себя свой старый потрёпанный свитер, который носил ещё на войне, прикрыл его каким-то подаренным ему пальто, натянул высокие сапоги и тёмные штаны, чем-то похожие на местный аналог джинсов. Распустил и причесал вымытые до блеска волосы, слегка побрил свой заросший подбородок, обработал все шрамы, чтобы не пугать людей в Небосклоне, и теперь спокойно стоял в зале Обелиска, общаясь на прощание со всеми друзьями. Рядом лежали две его огромных сумки с вещами, маленький рюкзак и какой-то мешочек с едой на всякий случай. Кеннет не смог забрать слишком много, но попытался вместить всё самое важное, например, одежду, личные вещи, документы в виде свидетельств и нового паспорта Ковчега, какие-то небольшие сувениры, фотографии и чисто важные для него «предметы воспоминаний». На руке парня красовался подаренный недавно Эрнестом браслет с необычными свойствами, что сиял так же ярко, как и отполированный умелыми руками Эдди протез. Всё выглядело очень празднично и радостно, будто это был не уход кого-то близкого, а чья-то грандиозная свадьба. Тут и Эрнест со всеми восемью камнями возился с Обелиском, и новый Верховен Анталы желал удачи Кеннету, и все друзья Генерала травили анекдоты вместе с ним, чтобы заполнить тишину. На улице гулял уже попрощавшийся с другом Эитоли, а с ним и остальные приятели этого знаменитого путника, закатившие ещё вчера другую вечеринку на прощание. Юнона прыгала на спину парня, пытаясь обнять двухметровую махину, и Хилл-младший сам подхватывал её, прижимая прямо к сердцу. Эдди давал последние наставления из учебников по химии, Сидония искала завалявшиеся у себя книги из Деройсити, Кейпа помогал Кеннету собрать все вещи и организовать само путешествие, новое путешествие. И всё-таки покалывало немного сердце, но все натягивали на лица улыбки, чтобы не расстраивать Хилла-младшего. И в какой-то момент он внезапно заволновался. «Подождите… Они что, вообще не грустят? — вдруг подумал Кеннет, вслушиваясь во весь этот смех. Даже Винсент и Ялекс, его лучшие друзья, не проявили даже капли печали от прощания. — Я… Они не будут скучать по мне? Они рады моему уходу?! Не в смысле моего счастья, а… Наконец-то этот придурок сваливает?!» Это сильно его подорвало, но думать уже было слишком поздно. — Запомнил, Кеннет? Теперь ты можешь легко склеить любую девушку! — радостно заявил Винсент, и рядом усмехнулся Ялекс. — Ты у нас красивый, подтянутый, умный, чего уж. Надеюсь, своего первого ребёнка ты назовёшь Винсент. Очень красивое имя, не правда ли? — Тьфу ты, Вин! Пусть лучше назовёт его Ялекс… Очень необычное имя для Небосклона, все будут знать и помнить! — эньер щёлкнул друга по уху. Кеатл такого юмора не оценил и шлёпнул шутника по щеке. — Воу! Ладно, пусть будет… Винялекс. Вин… Ялинни. Э-э, Винсандр? Ялинсент… Кенн-винн-ялекс Хилл-младший-дважды. — Парни, название для своего дуэта придумаете позже! — крикнул с другого конца зала Кейпа. — Почему вы вообще думаете, что у меня будет ребёнок? — нервно усмехнулся сам Кеннет, кому уже расписали всю дальнейшую жизнь без спроса. — Ладно, если вы так хотите, я назову своего первого питомца «Винсандр Хилл-младший-дважды», идёт? Думаю, это будет страшная лупоглазая рыба, у меня на шерсть аллергия. Все дружно засмеялись, даже Эрнест, всё это время возившийся с Обелиском поодаль. — Матери такое не говори, у неё сердце слабое, — отмахнулся Жрец, обратившись к брату, и тот покивал. — Ах, была у нас одна дворовая кошка, её звали… А как её звали-то? Ладно, не буду лучше длинных речей говорить, поберегу ваши умы. — Спасибо, мистер Жрец! — усмехнулся Винсент. — Кстати, Кеннет, скажи спасибо, что я перестал называть тебя Веснушкой. Вздохнув, парень недовольно поклонился в пол перед кеатлом, согнувшись настолько, насколько вообще мог. Его спина хрустнула, и юноша еле-еле выпрямился обратно, прошептав что-то про отсутствие тренировок в последние месяцы. — Спасибо, мистер Фиолетовый Олух! — торжественно продолжил Генерал. — Век не забуду Вашей доброты. И вновь все засмеялись. Всё выглядело как просто обычный день, проведённый в кругу друзей, с шутками и выпивкой. «Всё должно было закончиться не так…» Сзади что-то заскрипело, и, обернувшись, ребята увидели, как семь камней заняли свои места в Обелиске. Голубой всё ещё оставался в короне Жреца, который задумчиво рассматривал светящиеся надписи и не спешил вытаскивать свой любимый кристалл. — Кеннет, подойди сюда на секунду, — через плечо кинул Эрнест, и его брат быстро взбежал вверх по ступеням к подиуму Обелиска. Прочитав что-то в своей записной книжке, Жрец указал на одну из надписей на драконьем. — Тут есть одна интересная фраза, которая трактуется на современный язык как «Жнец Жнецу рознь, да Смерть Смерти подруга». Я немного обсудил это с Фантазмом, который в отсутствие Создателя единственный может решать вопросы подобного характера, и он объяснил, что сосуд Меча-Жнеца действительно делит с ним данный статус. Какое-то время таковым был Ассо, теперь это, по такой логике, ты. То бишь… Ты перенимаешь право Меча проводить Звёздный Трибунал самостоятельно, по собственной воле, если видишь, что некто из иной социальной группы угрожает безопасности и конфиденциальности магов. Кеннет высоко поднял брови и безэмоционально поморгал. — Я называл себя «Судьёй» в шутку, правда, — он нервно усмехнулся и закрылся руками, вспоминая тот неприятный эпизод на Звёздном пике. — Я не думаю, что мне вообще однажды понадобится проводить Звёздные Трибуналы в мире людей… Мы с тобой попали сюда только из-за разных сбоев в Порядке и печати, и… Ну, вот. Кому ещё это может понадобиться? Эрнест тем временем достал из лежавшей поодаль сумки тот самый кубик Рубика с отсутствовавшими детальками. Покрутив его немного, Жрец положил тяжёлую реликвию в стальную ладонь удивлённого Кеннета, который никогда не видел подобных интерпретаций известной головоломки. Хилл-младший, словно очарованный, тут же принялся рассматривать вещицу. — Как зеницу ока береги это во что бы то ни стало, — тихо сказал Эрнест уже более серьёзным голосом. — Я чувствую, что недостающие детальки находятся в Небосклоне. Этот кубик сильно связан с, хм, «выделяющимися» душами Божественного порядка, и, думаю, ты поймёшь, что с этим делать. А простые люди не должны знать о магии. — Я… Понял, хорошо, — Кеннет аккуратно убрал его уже в свою небольшую сумку на плече, которая стала заметно тяжелее. — Но… Я всё равно буду лучше советоваться с Кризалисом, если что-нибудь произойдёт… Он не успел договорить, ведь в помещение вдруг ворвались Акита, Эи и Ханзо, и в руках последнего ребята увидели несколько порций горячей кукурузы на палочках. В Деройсити с давних времён считается, что это растение имеет катализирующие свойства в отношении магии, помогает заряду распределяться по телу мага и хорошо снимает напряжение. — Кукуруза! — завизжал со всей силы Ханзо, подбегая к Хиллам. За ним рванули все остальные ребята, которые тоже хотели поесть. — Съешь на прощание кукурузу! Кеннет, я люблю тебя! Весёлый кеатл раздал всем по порции, и все принялись за еду, устроив что-то вроде последнего совместного обеда, точнее, перекуса. Генерал за минуту уничтожил целый початок, ведь кукуруза входила в топ его любимой еды — ни лактозы, ни других его аллергенов. Главное, что это великолепное блюдо существовало и в Небосклоне, на самой ферме Хайхилла. — Спасибо, ребята, — Кеннет выкинул куда-то палочку и повернулся к остальным. Эрнест тоже уже доедал свою порцию, чуть не ломая сам початок своими чёрными клыками. — Фух, теперь я точно готов. Закончив трапезу, все начали понемногу собираться, ведь время уже клонилось к закату, а у рабочих Комиссии было ещё много дел. Винсент решил помочь Эрнесту с открытием Обелиска, Ялекс разговорился с матерью, Юнона вскоре подскочила к ним. Сам Хилл-младший отправился собирать свои вещи, что было делом нелёгким, и, присев перед сумками, парень принялся ещё раз всё перепроверять. «Одежда, металл, вот эта штука, сувениры… — проговаривал про себя Генерал. Вскоре он наткнулся на маленький фотоальбом, который они сделали с ребятами ему в подарок, и на первой же странице обнаружил забавную групповую фотографию — обрезанный кадром Ялекс, смазанный Кеннет, спрятавшийся за спинами Кейпа, довольный Винни и расплывшийся в улыбке Эрнест. Эта картинка почему-то ударила парня в самое сердце, и он снова разнервничался. — Да почему?! Я что, единственный тут волнуюсь? Гр-р-р… Я снова чувствую себя обманутым. Они сделают всё, чтобы не расстроить меня — даже настоящих чувств не покажут. Может, их всё-таки нет? Может, они правда хотят, чтобы я поскорее ушёл отсюда? Я всем надоел…» Кеннет действительно считал, что ребята хоть чуть-чуть расстроятся, поплачут там, на дорожку посидят… Но нет, все просто хохотали, шутили и веселились, будто ничего и не случилось. Юноша чувствовал, как у него всё внутри сжималось, а по телу пробегали неприятные мурашки. Он ведь уходит на очень большой промежуток времени, если не навсегда, больше шанса попрощаться точно не будет. «С этим миром точно что-то не так…» Но здесь сзади всё вдруг затрещало, загремело, с потолка посыпалась штукатурка, а все ребята резко отбежали прочь от Обелиска. Встревоженный Кеннет сразу подлетел к Эрнесту и заметил, что теперь его корона оказалась пуста, а в саму каменную конструкцию были вставлены все восемь камней, которые засветились пуще прежнего. Через весь центр начала вырисовываться вертикальная трещина белого цвета, будто бы магия при дисбалансе, и вскоре огромная дверь распахнулась, открыв всем собравшимся магам удивительный вид на настоящее звёздное полотно — портал в бесконечное количество миров, что может раскрыть многие тайны Вселенной. Правда, так как это была реплика, связь тут была не со всеми измерениями, а лишь с теми, которые выбрали Эрнест и Фантазм при строительстве. — С двадцати трёх лет я пытался это сделать… Может, и с настоящим Обелиском получится? Этот-то совсем маленький, лёгкий, — восторженно произнёс Жрец, рассматривая полотно портала. В его синих глазах отражался весь этот бесконечный космос. — Да, это просто удивительно! Эти символы, эти слова… Это всё — проход в другой мир, туда, на чём стоит вся Вселенная. Это не Деройсити, не Междумирье, не Истоки… Это выходит за рамки нашего мышления. Сидония в стороне поднапряглась и отвела взгляд. А вот Кеннет недовольно надул губу и скрестил руки на груди, понимая, что Эрнеста больше интересовал его любимый Обелиск, а не уход родного брата в их старый мир. Все ребята тоже впали в шок, ведь такое они видели впервые. И вот сюда парень должен был зайти, чтобы успешно переместиться в Небосклон? Что ж, конструкция выглядела действительно надёжной, значит, рабочей. — Ты готов? — спросил Эрнест у Кеннета, и тот неуверенно кивнул. На его лице читался и страх, и полнейшее разочарование. Время утекало сквозь пальцы вместе с возможностью нормально попрощаться, но, видимо, никому здесь это не нужно было. — Молодец, тогда ты можешь отправляться. — Ура! Ура! Кеннет, давай! Кеннет возвращается домой! — закричали одновременно Винсент и Ялекс. Они подошли к парню и крепко его обняли, а он в ответ. — Кеннет возвращается домой… — с надрывом, будто сдерживаясь, прошептал он. — Спасибо вам за всё, ребята. — И тебе, — ответил ему Винсент, натягивая на лицо улыбку. — Надеюсь, ты наконец-то отдохнёшь. Ещё увидимся, хе-хе! И это всё?! Хилл-младший стоял прямо перед бескрайним ярким полотном звёзд, в паре сантиметров от него, нагруженный разными сумками и пакетами, готовый ступить в неизвестность. «Ладно, видимо… Это правда конец. Теперь уже точно, теперь уже навсегда… — дрожащим голосом прошептал он себе под нос, разворачиваясь к Обелиску. Да не только голос его дрожал, а всё тело, причём так сильно, как никогда. — Ну… Никаких координат, никаких ориентиров. Надеюсь, я выполнил свою работу и искупился. Пора…» И Кеннет медленно опускает ногу в портал, но… — Да что с вами всеми не так?! — резко разворачивается парень, весь заплаканный, жалкий и разбитый. Давно уже Генерала не видели таким. — Вам действительно плевать на мой уход?! Вы рады, что я наконец-то сваливаю отсюда?! На секунду все испугались и замолчали, и голос первым подал Винсент. Точнее, не голос, а странные звуки шмыганья и плача. — Мы никогда больше с тобой не уви-и-идимся-а-а-а-а! — прорыдал он, пулей подлетая к Кеннету. Кеатл заключил его в такие сильные объятия, что у парня, кажется, что-то хрустнуло. Несмотря на это, Хилл-младший тоже вцепился в друга и уткнулся ему в плечо. — Я так больше не могу-у-у! Следом подбежал и Ялекс, находившийся примерно в таком же состоянии, какое было чуждо им раньше. Ребята сбили Кеннета с ног, и втроём они буквально опустились на колени прямо на ступенях перед открытым Обелиском. Остальные, кажется, тоже уже не могли строить из себя спокойных, поэтому тоже подошли к расстроенному Кеннету, чтобы обнять его. — Я всё вру, назови своего ребёнка так, как захочешь сам! Я полюблю его любым! — провыл эньер, буквально пытаясь задушить своего друга. — Я так не хочу, чтобы ты уходи-и-ил… — Почему вы просто не сказали это раньше?! — кое-как тихо проговорил Кеннет, поднимая голову. Он был похож на маленького заплаканного мальчика. — Я думал, что вы просто рады прогнать меня наконец, раз так веселитесь… — Прости, дорогой… — даже самого Эрнеста пробило на слёзы, и все впервые увидели его таким. Он взял своего брата за худые щёки и развернул к себе. — Это… Мы планировали… Давно ещё. Просто хотели, ну… Показать, что всё будет хорошо, чтобы ты не расстраивался сильно. Поэтому мы решили устроить этот праздник, повеселиться в последний раз, потому что долгие прощания — самые жестокие, самые болезненные в мире… Эти слова заставили младшего заплакать ещё сильнее. Он и не думал, что Жрец действительно привязался к нему за этот небольшой промежуток времени. Последние годы жизни Кеннета доказывали лишь факт, что никто не обязан любить членов своей семьи только из-за родственной связи, но теперь парень чувствовал, что всё это было не просто так. Что-то всё-таки оставалось у него в сердце — родное, домашнее, уютное, прямо как всё их детство на ферме. — Кеннет, ты мне как сын… — где-то сзади их всех обнимал Кейпа, попутно сдерживая вместе с Эи и Акитой истерящего из-за чего-то Ханзо. — Тебя правда будет очень не хватать здесь… Просто… Пустое место какое-то. — Я тебя так люблю… — снова плакался Винсент, буквально отбирая Кеннета у Эрнеста. — Ты мой первый лучший дру-у-уг, ты помог мне с моими проблемами, взял меня в путешествие и научил мечта-а-ать… Пожалуйста, пообещай, что не забудешь нас… — Я… Я… Я всегда хотел забыть Деройсити и жить дальше, но… — он заглянул в лазурные глаза кеатла. — Теперь т-точно не смогу… — Я сплю с нашей общей фотографией! — провыл Ялекс. — Мне будет тебя не хватать… Ты… Ты помог мне выбраться, ты показал мне мир, ты принял меня… Пообещай, что ты ещё вернёшься! — Ладно-ладно, Ялекс, уже перебор… — Винни еле-еле смахнул слёзы. — Это… Всё-таки его изначальная цель, и мы поклялись помочь. Кеннет, ты же наш друг. Мы будем ценить любой твой выбор. — Но помни, дорогой… Что теперь у тебя есть особое место, куда ты всегда можешь вернуться, если однажды захочешь выговориться, поплакать, повеселиться или просто побыть наедине с кем-то родным, — продолжил Эрнест, встав с колен. Ему примеру последовали и все остальные. — Правда. Ты, Кеннет, человек крайне харизматичный. К тебе привязываются, тебя любят и ценят… И я тоже, поверь. Я очень рад, что встретился с тобой. Наконец встав, маги снова обнялись. Расплакавшись и высказавшись, Кеннет почувствовал себя гораздо лучше. Теперь он ощутил то самое так недостававшее ему тепло. Плевать на все их маски, плевать на образы, плевать на имидж. Им всем так этого не хватало. И слова больше не были нужны. — Мы любим тебя, Кеннет, — повторил Винни, и Ялекс кивнул. — Во что бы то ни стало. Ты стал неотъемлемой частью нашей жизни, и теперь, когда ты уходишь… — Ты оставляешь огромную дыру в наших сердцах… — эньер качнул головой. — Но знаешь что? Мы все понимаем, что так будет лучше. Это твоя мечта. Ты исполнил мечты тысяч магов Деройсити, и теперь мы готовы ответить тебе тем же. Поэтому сейчас же ныряй в этот чёртов портал и начинай новую жизнь! — Да! — поддержали его все остальные. — Вперёд, Кеннет! Запомни это приключение навсегда! Благословят тебя Мечи! — Я обязательно прочитаю «Преступление и наказание»! — в напутствие крикнул Ханзо. — Деройсити навсегда запомнит тебя, маленькая Тлеющая звезда. Ты удивительный человек, ты настоящая сияющая Надежда, ты наш единственный и неповторимый паренёк с одним голубым глазом и мягкими красными волосами, — закончила за всех ребят Сидония. — Ты очень сильный, Кеннет. Ты со всем справишься. Не бойся и не кори себя. Ты усмирил нашу и свою собственную боль. И Винсент научился извиняться и отпускать. И Ялекс научился прощать. И Эрнест вновь научился любить. И Кейпа вновь научился дружить. Вытерев мокрое от слёз лицо, Кеннет, так лучезарно улыбавшийся, вновь поднялся к Обелиску, но уже гораздо увереннее, твёрже и решительнее. Он вздохнул полной грудью, а затем внезапно расслабился, покачал головой, поправил волосы. Ещё раз обернувшись, парень увидел всех своих удивительных друзей, которые просто наблюдали за ним и тепло улыбались ему на прощание. «Что ж… Теперь точно конец, — несмотря на дежавю и прочие странные ощущения проговорил он себе. — Далёкие Земли не ждут, и я не хочу опаздывать. Маги умирают дважды!» И Кеннет наконец упал в бесконечное звёздное полотно, такое огромное и необъятное, но чертовски влекущее, и навсегда скрылся в неизвестности. Теперь он точно знал, что все эти потери и разочарования — лишь преграды к счастью на его долгом и захватывающем пути.***
Какой-то шум за окном. Мир пробуждался от своего долгого сна. Загремели машины, прекратился назойливый дождик, а сквозь открытую форточку в комнату залетал шальной ветерок. В небе всё ещё мелькали последние звёздочки зари, но и они затухали в свете их восходящего короля. — Ты сильно устал, не правда ли? — ещё раз спросила она, когда рассказчик в очередной раз прервался, пытаясь отдышаться. — Ты всё сказал и был честен со мной. — Ты… Ты права, ладно, признаюсь, — а тот смог лишь помотать головой и еле-еле встать с кресла, чтобы подойти к окну и окинуть замыленным взглядом сонный город. — Я всё смял под конец… Извини, пожалуйста. Думаю, ты чувствуешь себя сейчас точно так же, как сам Кеннет: надеялась на грандиозный финал, а тут… Я чуть не уснул, хе-хе. — Ну, сам сказал, что это была «не сказка, а реальность». Я не надеялась на пафосный конец, поверь. Девушка подошла к своему другу, и восходящее алое солнце осветило их тёмные силуэты. Закованный загадочными чувствами и усталостью, рассказчик смотрел за горизонт, туда, где должен был лежать бескрайний очарованный ночным волшебством океан. — Главное, что ты веришь мне. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему Кеннет такой и почему душа его должна быть навсегда связана красными нитями. Как разум — пристанище Силы, а сердце — чертог Пламени, в душе извечно будет сиять Надежда, что и сжигает его дотла. — Но ведь история ещё не закончена, не так ли? — она повернулась к приятелю и прищурила тёмные глаза. — У меня ещё очень много вопросов, которые, полагаю, мы обсудим уже позже. — Я… Но ты ведь сама знаешь, сама видела, что произошло дальше… — Но я видела лишь «лицевую» сторону всего этого повествования и не знаю его «изнанки». Это как айсберг или же обложка книги, по которой никогда не стоит судить человека, сам же меня научил. И, думаю, не одна я хочу услышать остальную часть этой долгой истории… Вздохнув, парень локтями опёрся на подоконник и задумался. Хотелось закурить или выпить, но ни сигарет, ни алкоголя рядом не было — лишь пустая холодная комната и такие же пустые холодные мысли. — Судья точно уничтожит меня за это, но… Уже поздно отказываться, не так ли?