Iolanta

IAMX–Insomnia 2 месяца спустя       Джеймс лежал на полу, рассматривая дощатый потолок. Интерес к книге, которую он читал, Джеймс давно потерял. Так что просто отложил ее на пол и лег, отодвигая чуть дальше от себя керосинку. Лана посмеивалась, наблюдая, как он таскался с этой, по ее мнению, древностью. А Джеймсу эта вещь казалась родной, будто она всегда была с ним. Спать он не собирался, да и не хотелось особо. Он все думал, что неплохо было бы выпить, но, решив для себя, что они так частят с этим, отверг эту идею. Чем заниматься здесь по ночам? Ответ сразу пришел в голову. Барнс усмехнулся и тут же избавился от этой мысли. К Лане за пару месяцев он даже не прикоснулся. Только на их импровизированных спаррингах и только. Не решаясь рушить хрупкий мир между ними, Барнс отвергал всякую идею на ее счет, подкинутую в его сознание Зимним Солдатом. То, что ему приходится делить свою голову, свои мысли с кем-то невероятно раздражало. Лана как-то сказала, что он должен помириться с Солдатом, иначе сойдет с ума. Джеймс это и сам прекрасно понимал, но как «помириться» с тем другим, он не знал. Пока что получалось только спорить с ним, доводя себя до состояния, когда хотелось врезать самому себе. Одним словом — безумие.       Он устал от этих мыслей. От страха потерять контроль, от беспамятства. Воспоминания перестали возвращаться так быстро, как в первые недели. Теперь краткие неясные отрывки всплывали перед его глазами, напоминая о каком-то событии или каком-то имени. Лана нашла на чердаке старый блокнот и положила перед ним на стол, сказав, что устала собирать по всему дому исчерканные обрывки бумаги и салфеток. Джеймс записывал сразу, как только что-то появлялось в его голове, боясь потерять это или снова забыть. Так что писал на всем подряд, что попадалось под руку, иногда забывая собирать эти «листы памяти». Теперь у него был блокнот. Точнее, половина блокнота, другая была исписана, так что Лана выдрала эти листы и, не найдя в них ничего интересного, бросила в камин. Теперь он всюду таскал эту потрепанную жизнью книжку. Ну как всюду, ходить особо и не куда было. Амбар, дом, задний двор. Иногда он выбирался в лес или лесополосу (как точно назвать это, Джеймс не знал). Просто шел, пробираясь через голые ветки, или бежал, пересекая поле за полем. Пока не начинал выдыхаться. Пока легкие не начинали болезненно сжиматься от холода в воздухе, а мышцы ног не начинали болеть так, что казалось вот-вот откажутся работать. Нужно было как-то сбрасывать энергию, выматывать себя. За оставшееся время ночи снег и ветер скроют его следы, так что это был идеальный вариант. Он не привык сидеть на месте. Он либо выполнял задание, либо спал в ледяном гробу. Сейчас у него было непривычно много времени, слишком много времени.       Свои «прогулки» Джеймс совершал преимущественно ночью, пока Лана спала. Шутки по этому поводу он слушать не собирался. Так же как и объяснять, куда пропадает на добрых два часа. Так что сейчас он тупо пялился в потолок, ожидая, когда она уснет. А она все крутилась на старом диване, шумно выдыхая, будто бессонница ее раздражала. Наверное, так и было. Кому понравится полночи смотреть в потолок? Джеймс усмехнулся. Он ненавидел это. Скуку и безделье, отвратительные вещи. А вот Лана находила чем себя занять. Она все время что-то делала и, кажется, просиживание здесь не было ей в тягость. Решив развлечь и его, девушка предложила потренироваться. Ну как предложила, набросилась на него сзади, пытаясь сбить с ног. Это было и неожиданно и смешно одновременно. Она просто развлекалась, пытаясь драться с ним. Победить у нее не было никаких шансов. Но иногда усердие, с которым она пыталась, Джеймса забавляло.       Она снова перевернулась, теперь уже на спину. Согнув ноги в коленях и укутавшись в одеяло по шею. Дурацкая бессонница раздражала. Лана все думала, сколько еще злоебучих баранов она должна сосчитать? Может, делает это неправильно? Она бы пробралась на кухню за бутылкой, но Солдат, кажется, тоже не спал. Лана только и слышала хруст старых, бумажных страниц, когда он переворачивал одну за другой. Сейчас, кажется, все стихло, но она была не уверена. Делать вид, что спит, Лане не хотелось. Обычно, она ложилась на бок, уставившись на огонь в камине и лежала так без движения пока он, наконец, не решит, что она спит. Потом уходил, а Лана имела возможность, подождав еще немного и удостоверившись, что он ушел, вытащить припрятанную за бочонком муки бутылку. И ей было не стыдно. Не перед ним, не перед собой. Для себя Лана в этом усмотрела шанс спать, а что касается Барнса…она ведь не спрашивает, куда он уходит? Как-то, думая об этом, она громко рассмеялась. Очевидно, это черта характера такая — даже на 20 квадратах умудряется иметь секреты от кого-то. Они со Стивом прожили так несколько лет и, если бы он тогда уехал «в отпуск», Бог знает как все могло бы обернуться. Однако, она вряд ли могла бы вот так запросто жить в одном доме с Зимним Солдатом. Вероятно, она бы увидела его только еще один раз, когда его послали бы убить ее. Но все вышло так, как вышло. Лана чувствовала сожаление только из-за того, что была такой дурой. Все остальное как-то постепенно отошло на второй план и появлялось только в такие ночи, когда она не могла уснуть.       Лана вытянула ноги, упираясь ими в подлокотник. После вечерней «тренировки» мышцы в ее ногах невероятно болели. Так, будто она просидела в шпагате не один битый час. Девушка отвлеклась от своих мысленных стенаний по поводу ног, когда услышала, как Барнс отодвигает керосиновую лампу, а та со скрипом скользит по деревянным полам. Сегодня он сказал, что этот цвет ее волос нравится ему больше. Он перебирал волнистую прядь пальцами, о чем-то задумавшись, и выглядело это настолько мило, что Лана чуть не растеклась лужей у его ног. Он вспомнил, что раньше она была блондинкой.       — И стервой, — усмехнулся Барнс. Лана не знала обижаться или нет. Это правда.       Единственное, что ее смутило:       — Раньше? Думаешь, я перестала ею быть? — выгибая бровь, усмехается она. Джеймс чуть не рассмеялся. Он говорит, что они не похожи. Внимательно смотрит на нее и говорит, что не понимает, что люди находят в них общего? Сьюзен даже выглядела иначе.       — У тебя глаза зеленей и нос чуть вздернут, как и скулы, — он замолкает, обдумывая все ли сказал. — Она на тебя не похожа, — заключает он. Пожалуй, это все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя счастливой сейчас. Они сидели на диване, слушали музыку. Лана читала книгу, а Барнс что-то черкал в своем блокноте. «Прекрасный день», — заключила она. Если бы не ебучая бессонница. Лана шумно выдыхает. «Она на тебя не похожа», — все крутится в ее голове. Всю жизнь она чувствовала себя копией, а он сказал это так, будто копией была Сьюзен. Лане так хотелось поцеловать его и момент был удачным, но, кажется, он этого не понял, когда снова уткнулся в свой блокнот. Джеймс вообще старался держаться на «приличном расстоянии» никаких больше порывов, как тогда в душе. Ей хотелось, чтобы он сделал что-то такое. Хотелось целовать его, чувствовать, как бьется его сердце, ощущать его дыхание на коже…. Лана прикрыла глаза, пытаясь справиться с этими мыслями. Еще одна вещь в бессоннице, которую она ненавидела. Сразу после списка прегрешений, приходило отчетливое чувство потребности в нем. С этим бороться было сложнее, ведь вот он — совсем рядом, только руку протяни. Лана откидывает одеяло, опуская ноги на холодный ковер. Стягивает с себя колготы, чувствуя, как по полу гуляет прохладный ветерок. Такой перепад температур заставляет вздрогнуть, но вряд ли это могло бы отрезвить ее. Его выдержка ее раздражает, в особенности, потому что она такой не обладает.       — Не могу уснуть, — сообщает Лана на его немой вопрос. Она стоит рядом с его постелью. Джеймс только вскидывает брови, как бы спрашивая, причем здесь он. Взгляд соскальзывает с ее лица на голые, босые ноги и цепляется за синяк, оставленный им самим, и имеющим довольно яркие очертании его пальцев.       — Болит? — кивает он на синяк. — Там есть обезболивающее, — теперь он кивает на кладовую, где хранится пакет со всеми возможными лекарствами, что у них были. Девушка усмехается.       — Это самое приятное из всех «ранений», что у меня были, — она тихо смеется, затем перестает так же резко, как начала. Переступает через него, усаживаясь на его бедра. Удерживает Джеймса в порыве подняться. Ее тонкие пальцы опускаются на его грудь, вроде как, заставляя лежать на спине. Джеймс повинуется, откидывается назад, только наблюдает за ней. За тем как она, взявшись за края ночнушки стягивает ее через голову, отбрасывая в сторону. Лана нагибается к нему, касаясь его губ своими. Мужчина запускает пальцы в ее волосы, придвигая ее к себе, не позволяя разорвать поцелуй. Лана, нащупав его железную руку, кладет ее себе на поясницу. Отмечая, что в последнее время стало редкостью, когда он прикасался к ней этой рукой. Когда холодные пальцы касаются кожи, она чуть вздрагивает.       — Ты что-нибудь ей чувствуешь? — шепчет Лана.       — Тепло, — так же тихо, отвечает он, затем подается вперед, снова касаясь ее губ. А его бионическая рука скользит вниз, сжимая ее ягодицы, отчего девушка шумно выдыхает. — Прикосновение, — Джеймс сжимает ее волосы, заставляя откинуть голову назад и целует ее шею. — Чувствую, как ты дрожишь, — усмехается он.       — Это от холода, — в ответ ему усмехается Лана. Она выравнивается и тянет его за собой, заставляя сесть. Стягивает с него футболку и уперевшись руками в его грудь, снова укладывает на спину. Он не будет сопротивляться, слишком ему все это нравится. Даже Зимний Солдат с его идеями в стиле «повалить ее на пол и взять сзади» замолкает. Если, чтобы угомонить этого парня нужно все время спать с ней, что ж пожалуй Джеймс на это готов. Усмехнувшись этим мыслям, он упускает момент, когда именно она взялась за его бионику, теперь уже укладывая ее на свой живот. У этой девушки был какой-то странный фетиш, отмечает он.       — Чувствуешь? — практически стонет она, скользя его рукой по своему телу и останавливаясь на груди. Он сжимает пальцы, все время напоминая себе, что нужно рассчитывать силу. Рука Ланы с его исчезает, позволяя самостоятельно изучать ее тело. Ее темные волосы локонами спадают на плечи, прикрывая грудь. Она собирается убрать их назад, но Джеймс останавливает ее.       — Мне нравится, — тихо говорит он, — как ты выглядишь, — Лана улыбается, снова целует его. Стаскивает с него мягкие спортивные штаны, оставляя их чуть выше его колен, так что шевелить ногами ему довольно трудно. Предметы, сковывающие движения, вызывают легкий приступ паники где-то совсем глубоко. Джеймс быстро отстраняется от этих мыслей, фокусируясь на ее лице, на мягких шоколадных прядях волос, на нежной коже. Пальцы живой руки чувствуют глубокий шрам над бедром. Лана опускается на него, с тихим стоном. Джеймс хватается за ее бедра, сжимая их. В слабом свете лампы, наблюдает за ее лицом. Как она откидывает голову назад, легко покачиваясь, как приоткрывает губы, втягивая воздух. Она двигается слишком медленно, ему почему-то кажется, что она издевается. Каждый раз, когда он пытается контролировать ритм, она его останавливает. Позволяет только смотреть. Зрелище и впрямь великолепное.       — Расслабься, — шепчет она, чуть наклонившись к Джеймсу. Замечая, как он в очередной раз сжимает челюсть, удерживая вырывающийся с воздухом из легких стон. Она целует его подбородок, скулы медленно, будто в такт своему раскачиванию на нем, перемещается к шее. От нее пахнет цветами и каким-то цветочным шампунем. А кожа, кажется, пропитана сладкой ванилью. Джеймс прикрывает глаза, шумно выдыхая, крепче сжимает ее бедра бионикой и проскальзывая живой рукой вверх по позвоночнику, прижимая к себе. Ее тихие стоны заставляют и без того напряженное тело сжиматься еще сильнее.       — Лана, — выдыхает Джеймс. Ему нужно увидеть ее лицо, хочется смотреть в ее глаза. Смотреть, как она прикрывает их, сосредотачиваясь на своих ощущениях. Видеть ее чуть приоткрытые, пухлые губы. Когда их взгляды встречаются, Джеймс все же сдается своим собственным желаниям. Переворачивает ее на спину, укладывая на матрац. Пытаясь избавиться от штанов, он на минуту путается в них, затем не без злости все же скидывает их. Вытягивает ее ногу целуя щиколотку и место под коленом, где оставил синяк. Она улыбается ему, прикрывая глаза. Джеймс придвигается ближе, практически вжимает ее в простыни, закидывает ноги Ланы себе на пояс. Так он не может прикасаться к ней, но он хотя бы может больше не терпеть эту беспощадную медлительность. Кажется, Солдат то ли от стыда, то ли из чувства мужской солидарности все еще ни разу не вмешался.       — Поспи, — шепчет она ему на ухо. Ее голос похож на мед, сладкий и тягучий. Вряд ли можно заснуть, когда она говорит так. Джеймс усмехается, крепче обнимая ее. Лана расположилась рядом с ним, стащив с дивана свое одеяло. Теперь они оба лежали под ним. Джеймс, как и раньше, смотрел в потолок, ожидая, когда она заснет, только теперь она лежала рядом, уложив голову на его плечо. А сам он не чувствовал никакого желания покидать эту постель. Ее стоны, переходящие в крик, все еще звучали в его голове, вытесняя собственные мысли. Никакие пробежки не сравнятся с этим. Банальное чувство покоя от ее присутствия рядом, от тепла ее тела. Когда он был Солдатом, прикасался к людям только, когда убивал их. Или люди в белых халатах прикасались к нему, принося боль. Какого это было, когда он был Баки, он толком и не помнил. Кажется, девушкам он нравился. Кажется, у него даже была подружка. Кажется, они даже спали. Лана сказала бы «трахались», но его по какой-то причине это слово раздражало.       — Мне лучше сейчас не спать, — так же тихо отвечает он. Тут же понимая, что это глупо, их ведь никто не услышит, зачем шептать?       — Почему? — Джеймс, опустив голову, чуть наклоняя ее в сторону, встретился с внимательным взглядом зеленых глаз. — Я ведь буду здесь, я разбужу тебя, если что.       — А если я что-нибудь сделаю? — ее беспечность его раздражает. У него бионическая рука, которой он может стену из монолита пробить. А эта девушка не понимает, что он так же легко этой рукой сможет убить ее просто резко развернувшись.       — Ничего ты не сделаешь, — цокнув языком, говорит Лана. Она чуть придвигается и поцеловав его в щеку, укладывается обратно на его плечо. — Когда ты уже побреешься? — спрашивает девушка, вырисовывая ногтем какие-то узоры на его груди.       — Тебе не нравится? — он усмехается, приглаживая свою коричневую бороду бионическими пальцами.       — Такое чувство, что я со снежным человеком живу, — усмехается она. — Ты меня похитил и держишь в своем доме, — она замолкает, затем смеется .— Я, кажется, видела фильм, который начинался так же.       — Что за фильм? — его простой и невинный вопрос заставляет ее хохотать еще громче.       — Ну, знаешь, фильмы, в которых все заканчивается как у нас сегодня, — она поднимает голову, встречаясь с непониманием в серых глазах. Лана чуть наклоняет голову, ожидая, когда до него дойдет.       — Серьезно? — вскинув брови, произносит Джеймс. Лана кивает, закусывая губу и улыбается. — И часто ты такие фильмы смотрела? — теперь уже усмехается он.       — Ну, бывало, — пожимает плечами девушка. Она внимательно смотрит на его лицо. — Знаешь, — с серьезным видом поизносит Лана, затем расплывается в улыбке: — Мы сегодня впервые трахались в горизонтальном положении, — Джеймс усмехаясь, прикрывает глаза и тянет ее к себе, обратно укладывая ее на свое плечо. Его живые пальцы перебирают пряди ее темных волос, а бионика сжимает ее пальцы, прижимая их к груди. В окнах сереет, предвещая скорый рассвет, а керосин в лампе давно закончился. Волшебная ночь. Вот бы все были такими. Подумав об этом, он прикрывает глаза и шумно выдыхает. Что-то внутри неприятным голоском шипит о том, что это ненадолго. То ли предчувствие, то ли его уже составленный план, в котором ясно числится «уехать отсюда через 3 недели». Вдруг она сбежит от него? Оставит его одного. Эта мысль давит тяжелым грузом, так что ему тяжело дышать. Будто его прижало бетонной плитой к полу. Будто он слышит треск собственных костей. Такое уже бывало раньше. Он помнит этот звук. Кажется, тогда он сорвался с поезда. Точнее, Баки сорвался с поезда. Джеймс почувствовал сильный холод впервые, наверное, за долгое время. Это было нереально, этот холод был из его воспоминаний. Из ущелья или из криокамеры, не важно. Эти мысли портили все, но он не мог от них избавиться. Один. Все стучало в его голове. С того момента, как он покинул пустующую базу ГИДРЫ и вышел в «мир». Один. Они говорили, что если он не вернется, то останется один и погибнет. Они так долго повторяли это, что слова остались прописаны на внутренней стороне его лба без возможности забыть их. «Может, со временем…» — с тихой надеждой думал Джеймс. Может, однажды он закроет глаза и спокойно заснет, не думая о том, что может сделать. Не думая о том, что проснется не собой. И не перебирая в голове страшные слова, прикрепленные будто к фотографиям со старыми воспоминаниями. Один. Здесь он не один. Здесь с ним Лана. И он бы отдал свой блокнот, форму Солдата и оружие — все, что у него есть, за возможность остаться здесь с ней навсегда. Ей бы это не понравилось, думает он. Так же как и процентов на тридцать, не нравится ему самому. Целый новый мир всего в двадцати милях от него, только руку протяни. Сколько всего изменилось, сколько появилось, сколько бы он хотел увидеть… Баки хотел бы увидеть. Вспоминая слова Ланы об отце и как он был похож на «восторженного ребенка», Солдат понимает, что таким он был во всем.       — Мы уедем через 3 недели, — вдруг сказал он. Лана в полудреме открыла глаза и посмотрела на него. — Так что если ты захочешь уйти, — Джеймс смотрит в потолок, не опуская на нее глаз. Лана хмурится.       — Ты этого хочешь? — спрашивает она, когда Джеймс уже открывает рот, чтобы снова что-то сказать. И девушка подозревает, что он скажет то, что ей совсем не понравится.       — Может, ты захочешь вернуться к, — он запнулся, — к нему. Я не могу тебя удерживать.       — Неужели, — усмехается Лана. Джеймс, наконец, опускает на нее глаза. — Чего хочешь ты, Джим? — «Джим». Ему нравится, когда она его так называет. Почему? Он сам не может объяснить.       — Почему ты никогда не зовешь меня Баки? — вдруг спрашивает он, переводя тему. Лана цокает языком. Он постоянно уходит от темы, когда не хочет отвечать, но она должна отвечать всегда.       — Баки, — имя для подростка, — просто отвечает она. Играть по этим его дурацким правилам она больше не станет, но если он хочет услышать ответ, она его даст: — Ты был Зимним Солдатом — наемником и безжалостным убийцей. Был Баки, таким себе Робином — помощником героя, — быстро объясняет Лана, все время напоминая себе, что Зимний Солдат не особо следил за чем-то, что не связано с целью. — Героем, — выдыхает она, улыбаясь. — Пришло время быть Джеймсом Барнсом, чем-то средним между эти двумя парнями, — Лана опускает голову, упираясь подбородком в его грудь. — И так, Джеймс, чего хочешь ты?       — Не оставляй меня, — он говорит не задумываясь, просто будто это сказал и не он. Лана опускается голову обратно, крепко обнимая его.