***
— Да как ты мог?! — Кричит она, швыряя в Барнса бронзовый пресс-папье. Ему даже уворачиваться не пришлось, так как оно приземлилось, даже не долетев до него. Слишком тяжелое, чтобы она могла попасть. — Ненавижу тебя! — Снова воскликнула Сьюзен. Он заявился к ней домой, одетый новенькую парадную форму. И ему даже не пришлось ничего говорить. Найдя ее в комнате, переоборудованной в личный кабинет, где она в этот момент занималась редактурой новой статьи, он просто постучал по открытой двери. — Я надеялся услышать что-то более милое, — улыбнулся он. Ее злость предвидеть было несложно. — Ты же там умрешь! — Прикрикнула она. — Оу, сколько веры в меня, — он делает пару шагов ей навстречу, снимая фуражку и ожидая, когда что-то снова полетит в него. — Это война, Баки! Там люди умирают! — Она собирает в охапку листы, лежащие у нее на столе, и почти что швыряет в него. — Я редактирую статьи об этом каждый день! Каждый! — Джеймс наклоняется, собирая чуть желтоватые листы. Выровнявшись, он пробегает глазами по одному из них, и переводит взгляд на девушку. — Здорово. Тебе бы писать самой, — он протягивает ей бумагу. Сьюзен все еще злобно смотрит на него. Ее грудь часто вздымается, а руки трясутся, — я не умру, — поддавшись вперед, улыбается он. — Обещаю, — она забирает листы, возвращая их на стол, и смотрит на него. Форма ему определенно к лицу. — Когда ты уезжаешь? — Тихо спрашивает она. — Завтра, — она делает шаг к нему. Поравнявшись с ним, Сью проворачивает, как положено, пуговицы на его кителе, разглаживая его. — Куда? — Она поднимает глаза. — В Англию, сто седьмой, — девушка кивает, будто зная, что это за часть и где она расположена. Хотя, наверное, она знает. — Я быстро, — усмехается Джеймс, — фрицев победим и сразу обратно. — Только вернись, — Барнс наклоняется и легко касается ее щеки губами. Она обнимает его, не желая отпускать. Отпускать его. Отпускать этот момент, который, возможно, последний их момент. Сьюзен все пытается решиться поцеловать его. Но момент уходит. Просачивается сквозь пальцы, словно песок. И Баки растворяется в солнечном свете, на улице, прикрывая за собой входную дверь. Покидая ее дом в последний раз.***
Лана морщится, пытаясь увернуться от слепящих глаза лучей солнца. Джеймс кидает на нее быстрый взгляд, и в который раз повторяет. — Села бы ты сзади, — девушка снова кривится, садясь в пол оборота к нему. — Не люблю ездить сзади, — в который раз повторяет она. Сколько времени они уже ехали, Лана даже не знала. Молчание в салоне отчего-то не давило. Говорить не хотелось ни ей, ни ему. Лана все думала о том доме, сиротливо стоящем посреди зимы. О том, как они уезжали. Как, уже садясь в машину, она вдруг ощутила вкус металла на кончике языка. Это не сулило ничего хорошего, Джонс это знала. Она обернулась, в последний раз взглянув на дом. И отчего-то вспомнила тот день, когда покидала базу со своей группой. Когда войдя в джетт, услышала, будто кто-то крикнул «стой!», позади. Но обернувшись, в пространстве закрывающегося люка, не заметила никого. Тогда она тоже почувствовала этот вкус. Лучше бы не уезжать отсюда, все думала она. Лучше бы остаться здесь! Остаться в этом доме, посреди гребаного «нигде». Но это было невозможно. Также невозможно, как и вернуться в ту квартиру, в которой они жили с мамой. Или в Калифорнию, в тот дом, куда она обещала ее увезти. Еще одно место в списке, которое Лана хотела бы назвать домом, но никогда не смогла бы этого сделать. — Мы сможем вернуться сюда? — Обронила Джонс уже в машине. И тут же пожалела об этом, встретившись с холодным непониманием в его глазах. — Зачем? — Вскидывает брови Барнс. «Он и правда не понимает», — кивая самой себе, думает девушка. Она отводит взгляд к окну, пожимая плечами. — Мне нравится здесь, — проговаривает она, стараясь вложить в эти слова больше смысла, чем они имели. Понял ли он, или нет, что было вероятнее, Лана не знала. Вряд ли она способна объяснить человеку, который семьдесят лет провел в коробке, человеческую потребность в «доме». Вряд ли способна, потому что и сама не слишком разбирается в этом. В машине довольно тепло, но Лане все равно кажется, что она мерзнет. Списывая это на невроз, она плотнее кутается в пальто. Однотонный пейзаж за окном, тянувшийся вот уже несколько часов, вгоняет ее в тоску. А молчаливый Барнс все усугубляет. Снег в полях, за окном. Снежные переметы на шоссе. И большая снежная глыба за рулем. Он же Зимний Солдат, вспоминает она, и улыбается. — Что? — Заметив краем глаза ее улыбку, хмурится Джеймс. — Ничего, — пожимает плечами Лана. — Мне нравится, когда ты побритый, — спустя минуту, добавляет она, — еще бы подстричь этот хипповский бардак. — Мне так привычно, — сухо отвечает он. — Когда-то ты стригся покороче — может, стоит снова сделать это? — Его челюсти плотно сжимаются — сидя в таком положении, она без труда это замечает. — Когда-то ты не разговаривала со мной, — бурчит Джеймс, — может, стоит снова сделать это? — Она шумно выдыхает, закатывая глаза. Ей не нравится, когда он такой. Он всегда молчалив. Но бывают разные степени его молчаливости. Злобно молчаливый, спокойно молчаливый, и сексуально молчаливый. Сейчас он злобный. Ей хотелось думать, что он тоже нервничает. Хотелось думать, что он боится, что она уйдет. Но это были только ее мысли. О чем он думает на самом деле, Лане понять было трудно, особенно сейчас. Хотя, утренний его порыв она расценивая именно так. Он боится, что она уйдет. Тогда, утром, Барнс в один момент усадил ее на стол, стянул с нее одежду. И все было так ярко, что даже сейчас она чувствовала, как низ живота будто свинцом наливается от воспоминаний. — О, заправка! — Воскликнула девушка, увидев указатель — Через две мили, давай остановимся. — Нет, — коротко отвечает он, не отрываясь от дороги. — Нам что, заправляться не нужно? Ты сколько бензина сжег, пока из снега выбирался? — Наша следующая, — Лана выпрямляется в кресле, сверля его взглядом. — Наша следующая, — повторяет он, — через шесть миль. — Я хочу есть, — сжимая губы, говорит Лана. Как ребенок, думает Джеймс, чуть было, не сказав это вслух. — У нас есть еда, — предугадывая ее следующий ну-так-себе-аргумент, он добавляет. — И кофе. — Я хочу мармелад! Или тянучек. В идеале, и того, и другого, — он только открывает рот, чтобы снова возразить ей, как Лана добавляет. — И курить. И я не хочу ждать еще шесть миль. Хочу сейчас! — Джеймс молчит, сжимая руль. У него план, маршрут и все такое. Лане плевать. Они едут пару часов, а она уже хочет выйти из этой машины. — Джеймс, — тянет девушка, — пожалуйста, — он шумно выдыхает. — Ладно, — сухо бросает Барнс. Девушка победно улыбается, откидываясь на спинку кресла. — Постарайся не попасть в камеры, — подъехав к колонке, говорит он, плотнее натягивая капюшон. — Это же заправка в ебенях, — усмехается Лана, — откуда здесь камеры? — И все же, — выходя из машины, бросает он. Лана натягивает капюшон, практически закрывая им лицо, будто прикрывается от ветра, проходит к двери в магазинчика. Приятное тепло и запах кофе заставляет ее расслабиться. Струсив с пальто снег, она сбрасывает с головы капюшон. — Ну, и погода тут, — улыбается она продавцу. Тот улыбается ей в ответ, косясь на хмурого, и угрожающего вида Барнса, рассчитывавшегося за бензин. Быстро пройдя по паре рядов, Лана хватает пару пачек начос, пару упаковок каких-то мармеладных зверей и вязанку жестяных банок кока-колы. Свалив все это на прилавок, она берет еще пару журналов со стойки. — Это что? Радио? — Указывая на несколько допотопных коробок, стоящих за спиной у продавца, спрашивает она. — Да, — кивает парень. Обычно такой паренек, смерив его быстрым взглядом, заключает она. — Давайте, — кивает она на радио. — У нас саб сломался, а ехать в молчании я не готова, — она широко улыбается, — и пару пачек Lucky. — Извините, их нет — Лана, наблюдавшая в окно за Барнсом, обреченно стонет. — Ладно. А что есть? — Camel, Marlboro, — шурша под прилавком, отвечает продавец. — Давайте Camel. Синий, — ее покупки перемещаются в пакет. — О, еще это, — ухватив пару фруктовых жвачек, говорит Лана, вдруг понимая, что весь этот набор тянет на десерт торчка. — Ты скоро? — Раздается над ухом голос Джеймса, она чуть не вздрагивает от этого холодного тона. — Побыстрей, — добавляет он, смерив холодным взглядом продавца и ее. — Брат? — Интересуется паренек, когда Барнс выходит. Заметив не понимающий взгляд Ланы, он добавляет.— Ну, вы похожи, внешне. — Нет, — качает головой Лана, — мой муж, — продавец кивает, записывая в счетную книгу товары. — Обычно, он более приветливый. Мы немного поругались. Дорога, снег, и поездка в Фарго, к его маме — Лана кривится, — ужасно! — А вы сами, откуда? — Интересуется парень. — Чикаго, — широко улыбаясь, отвечает Лана. — Моя кузина теперь там живет, — парень улыбается ей, затем снова возвращается к своему делу, торопливо переписывая товары. Ведь тот парень сказал «побыстрее», это, конечно, было адресовано Лане, но он так это сказал, что и парень за прилавком напрягся, решая не искушать судьбу. — Она учится в колледже. — Да? В каком? — Лана бросает быстрый взгляд в окно, на уже сидящего в машине Барнса, и поворачивается всем корпусом к продавцу. — Что-то связанное с банковским делом, — быстро проговаривает парень. — Я точно не знаю. — Колледж — это здорово! — Девушка сняла с витрины упакованный телефон и положила его на стол перед продавцом. — И это, пожалуй, — улыбнулась она. Парень кивнул. «Чертов болванчик», — усмехаясь, думала Джонс. — Перебирайся в Чикаго, — сказала Лана, взяв пакет, и быстро пряча телефон во внутренний карман. Она оставляет на прилавке пару купюр, — там самые красивые девчонки, — широко улыбаясь, подмигнул она. — Я Джек, — сказал парень, протягивая ей руку. — Энди, — пожимая ее, улыбается она. Уставший ждать Барнс сигналит, на что девушка закатывает глаза. — Побегу, пока он руль не погрыз. — Джек улыбается. Лана останавливается у самой двери, заметив коробки старых газет. Она на мгновение хмурится, быстро обдумывая, а стоит ли? И все же берет пару, из разных коробок. — Можно, я возьму это? — показывая газеты Джеку, спрашивает девушка. Парень снова кивает. И от этого ей уже хочется засмеяться в голос. — Спасибо, Джек! — Счастливого пути, — крикнул ей вдогонку он. — Чего ты злишься? — Спрашивает Лана, когда Барнс отвергает протянутую ему пачку начос. — Почему так долго? — Бурчит он. — Это не моя вина, — качает головой девушка, крутя в руках радио, пытаясь его настроить. — Ты видел, у них даже кассового аппарата нет? Пока он все переписал, — тянет она. — Может, нужно было меньше болтать с ним? Чтобы он быстрее писал, — наконец в динамике, вместо неприятного шуршания, раздается голос. Лана делает громче, переключая со станции на станцию. — Не думала, что ее еще крутят, — радостно восклицает она, прекращая свои поиски. Женский голос поет, «мы можем снова быть семьей?» — Надо же, — тянет она, смотря на Барнса, — не успели мы встретить первого человека за три месяца, а ты ревнуешь? — Он тебя запомнил, — бросает Джеймс, не отвлекаясь от дороги, даже не удостоив ее и взглядом. Лана поджимает губы, шумно выдыхая через нос. Может она не самая умная в комнате, но точно не идиотка, зло думает Джонс. — Кого, по твоему мнению, он бы скорее запомнил? Хмурого и злобного парня с зашоренной подружкой, которую судя по виду, он украл? Или обычную парочку, едущую из Чикаго в Фарго? А, умник? — Джеймс не отвечает, только плотно сжимает челюсти, напоминая ей обидевшегося мальчишку. Лана шумно выдыхает, легко касаясь губами его щеки. — Не злись, папочка, — усмехается она. — От тебя пахнет начос, — сообщает он все тем же тоном, но Лана замечает, как он едва заметно расслабляется. — Тебе не нравится? — Шепчет она, касаясь губами его уха, стаскивая с его головы черную шапку. Ее тонкие пальцы проскальзывают по его подбородку, заставляя повернуть к ней голову, и впивается в его губы своими. Джеймс отвечает на поцелуй на мгновение. — Лана, — рычит он, отрываясь от нее и выравнивая чуть съехавшую с полосы машину. Лана подпевает женщине из радио, довольно откидываясь на кресло. За окном все еще снег, а на дороге переметы, но теперь ехать отчего-то стало легче. Снежная глыба, в кресле рядом, оттаяла. Закуривая купленные ею сигареты, и периодически ныряя в ее пачку начос. Лана забирает из его губ сигарету, делая пару тяг, возвращает обратно. — Как Бонни и Клайд, — усмехается она. — В Канаде куплю себе беретик, — Барнс усмехается, думая о том, что неплохо было бы ей и дальше пользоваться аллегориями на знакомых ему персонажей. Чтобы он уже перестал чувствовать себя отсталым придурком. Джеймс чуть сбрасывает скорость перед дорожным указателем, быстро запоминая цифры и направление, подсказывающие ему, что едет он правильно. Лана, будто вспомнив о газетах, брошенных назад, тянется за ними, разворачивая. На первой полосе Джеймс не замечает ничего интересного. Однако эмоции на лице Ланы, сменяющие одна другую, заставляли его напрячься. Она казалась разочарованной, обеспокоенной, и одновременно с этим, будто… радостной? — Ничего, — проговаривает она, когда Джеймс уже не выдерживает и решает спросить, что она там такое увидела? Может там его лицо, на весь разворот, как афиша кинотеатра. Лана комкает бумагу, откидывая ее на заднее сидение, и разворачивает другую газету. — Абсолютно! — выпаливает девушка, разводя руками. Разочарована, понимает Джеймс. Она разочарована. Но чем? Он, вот, наоборот, даже выдохнул с облегчением. — Это хорошо, — кивает Барнс. Он надеялся, что все так и будет. Даже Солдат с промытыми мозгами понимал, что шумиха в прессе быстро уляжется. Найдутся темы поинтереснее, и к тому же, правительство быстро придавит СМИ. Если им нужно найти настоящего Зимнего Солдата, то звонки от сумасшедших старушек и мнительных, но «бдительных» граждан будут только мешать. Не уверен был Джеймс только в сроках. Все-таки современный мир был для него пока неизвестным, как и современные люди. — Да, — рассеяно проговаривает Лана, долистав до последней страницы. Будто надеясь, что там-то, хоть что-то найдет. Но к счастью, нет. — Такое чувство, что для Миннесоты ничего и не случилось, — прикуривая, проговаривает Лана. — Может, это какая-то местная газетенка и… — Стар Трибьюн! — Перебивает его Лана, быстро понимая, к чему клонит Джеймс. — Нет, — тянет она, качая головой. — Это главная газета штата, воскресный выпуск прошлой недели. Главные новости всегда пишут в воскресном выпуске, но здесь ничего! Может у Миннесоты какая-то своя вселенная? — Усмехается девушка. — Надеюсь, что не только у нее, — бросая на Лану короткий взгляд, говорит Барнс. Девушка кивает, решая не продолжать этот разговор. А вот Барнсу вдруг становится интересно. И не просто интересно, он чувствует, как раздраженный интерес, будто пенка с кофе, поднимается в нем, как в заварнике. — А ты хотела увидеть наши лица на всех страницах? — С усмешкой спрашивает он. Насколько нужно быть глупой, чтобы хотеть чего-то такого? За ними и так будут охотиться: наемники, агенты, каждая собака, которая хочет выслужиться. А она, кажется, с радостью подключила бы сюда и тех самых, «бдительных граждан», и отряды полиции! — Не жизнь, а сказка! — Вслух, зло проговаривает Джеймс. — Я всегда хотела, чтобы Нью-Йорк Таймс обо мне написали, — отвечает она голосом обиженного ребенка. Джеймс уже открывает рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут же передумывает, осознавая абсурдность ситуации. Понять, зачем кому-то, чтобы о нем писала какая-то газета, он не способен. Понять, зачем это беглому агенту — не способен вдвойне. — Уверен, сейчас это к лучшему, — чувствуя, как губы растягиваются в этой дурацкой улыбке, которую он ненавидел, произносит Джеймс.