Берлин. 2016 год.
Их везли колонной по широким улицам Берлина. «Все, как по книжке», — слабо усмехаясь, думала Лана. Без остановок, с сопровождением и в бронированной машине, с изоляцией друг от друга. Правда ее, почему-то, посадили рядом с Уилсоном. Ее сумку забрали еще в военном аэропорту в Бухаресте. Заставили вытащить все из карманов, потом ее досмотрела какая-то женщина. И, кивнув своим, мол «она чиста», женщина наконец отстала от нее. Джеймса, под дулами двух десятков автоматов, усадили в какое-то странное кресло, фактически связав его по рукам и ногам. — Зачем?! — Воскликнула Лана. — Он ведь не сопротивляется! — Ответом было только дуло, нацеленное на ее голову. Она заметила, как Джеймс дернулся, будто инстинктивно. Затем перевел взгляд на нее и покачал головой. И девушка отступила, послушно следуя за Стивом в самолет. Последний их разговор вышел так себе, так что теперь Лана просто апатично смотрела в окно, рассматривая однотипные, по ее мнению, дома на улицах Берлина. Пока их только везли в аэропорт, на «сортировочную», тогда они сидели рядом друг с другом в бронированной машине, с сидениями вдоль салона. — Они будут спрашивать тебя, — тихо проговорил Джеймс ей на ухо, — ты должна будешь ответить на все их вопросы. Скажи, что тебя со мной не было. — Я твой единственный свидетель, — качая головой, шепчет она. — Для меня все кончено. — Он как-то грустно улыбается. — А ты поедешь домой. Скажешь им, что искала меня, помогала Стиву. И ты не знаешь, где я был и что делал. — Я что-нибудь придумаю, — твердо говорит Лана, смотря в его глаза. — У нас договор с риелтором, помнишь? — Ее губы чуть растягиваются в улыбке. — Наш дом на Аляске, — Джеймс снова улыбается, касаясь губами ее лба. — Прекрасная мечта, — шепчет он. — Глупо было полагать, что мне позволят ею жить. Ничего не делай. — Но… — Хоть раз послушай меня! — Перебивает ее Барнс. — Ты только пострадаешь. Опять. Сделай, как я прошу. Сделай так, чтобы я был уверен, что ты в порядке. — Я не буду в порядке без тебя. — Опять эта его улыбка. Лане казалось, что она застыла перед глазами. И почему у них не может все быть гладко? Еще вчера они говорили о детях, гуляли по набережной, занимались любовью. А сегодня утром она решила, что раз все так серьезно, и он думает о детях, пожалуйста. И уже через пару часов все это просто по пизде пошло. Джонс шумно выдыхает, отстраняясь от стекла, и откидывается на спинку сиденья. — Так ты значит, кошек любишь? — Прерывает долгое молчание Сэм. Лана усмехается. — Сэм, — укоризненно косится на него Стив. — И правда, Сэм, перестань, — решает вступиться Лана. — Каждый имеет право на свой фетиш, — усмехается она. — И какой твой? — Отзывается новоявленный король. Лана подается вперед, держась пальцами за сетку, разделяющую их. — Железные руки! — Усмехаясь, говорит Лана. Стив поворачивает к ней голову, уже собираясь что-то сказать. — И как ты называешься? — Не давая ему этого сделать, говорит Лана. — Кэтмен? Супер кот? Котопес? М-м? — Уймись. — Шипит на нее Стив. Вскинув руки, Лана откидывается обратно на спинку, получая одобрительный смешок Сэма. — В костюме есть вибраниум? — Спустя еще пару минут очередного гнетущего молчания, спрашивает Стив. — Черная Пантера оберегает народ Ваканды много столетий. Защита переходит от воина к воину. — Раздражающим, как кажется Лане, елейным голосом, говорит мужчина. — Да, Боже, ты мой, — кривится Джонс. — Он разве это спросил? Твой кошачий слух тебя подводит, парень, — усмехается она. Сэм снова тихо смеется, а Стивен снова шумно выдыхает. — Из-за того, что ваш друг убил моего отца, — продолжает Т’Чала, — я унаследовал королевскую мантию. Спрашиваю. И как король, и как воин. Как думаешь, у твоего друга есть шанс избежать расплаты? — Он не оборачивается, говоря куда-то вперед, в пустоту. Не понимая, кому именно был адресован этот вопрос. Лана косится на Стива. — А это еще доказать надо, — шипит она, понимая, что Стив ничего не скажет. Что вообще происходит, Лана понимает с трудом, но то, что Барнс не виновен, она уверена абсолютно. Но кто будет спрашивать, учитывая его прошлое?***
Берлин 2008 год.
Она смотрела в одну точку, окончательно потеряв счет времени. Солнце уже светило в окно больничной палаты, а значит, уже не ночь — это все, что Лана понимала отчетливо. Звенящая пустота в голове, лишенная всякой мысли, казалась ей спасительной. Но это благо продлилось недолго. Череда воспоминаний всей пройденной жизни спотыкалась о события последних трех дней, которые превращались в непроглядную тьму. «Что произошло? И как так вышло?» Ее это больше не волновало. Все сводилось к предмету ее внимательного изучения, которым был лежащий в руке пистолет. Все, казалось, до смешного просто — решение проблемы, как и всегда, одним выстрелом. А если нет? Не так она планировала уйти. Не сама. Люди жалуются на отсутствие выбора… гребаного выбора, который у нее был всегда! Почему она не может быть лишена его? Почему кто-то не решит за нее? Времени оставалось все меньше. Если ее увезет отсюда ЩИТ, будут судить. Возможно, посадят в тюрьму или отправят с позором на все четыре стороны. Клеймо «убийца» и так уже было выбито на ее лбу, теперь еще повесят табличку «неудачница» на спину и ее фотку на доску «позорники ЩИТа». Лана одним резким движением занесла пистолет, положив дуло в рот. «Вот она, кончина великих Роджерсов», — с горькой усмешкой подумала она, — «династия героев» оборвется на одной суицидальной неудачнице». Легко представить себе, что все будут говорить о ней. — Она всегда была такой, безответственной! — Струсила. — Она просто не способна отвечать за свои поступки! — Это был самый простой выход. — Убийца! — Она опозорила свою форму, свою семью! — Но ничего другого от нее и не стоило ожидать. — Предатель! — Убийца! — Убийца! — Убийца! Лана бросила пистолет на кровать, согнувшись пополам в немом крике. Апатия слишком резко сменилась истерикой, и ко всему этому примешалась еще и ломка. — Пошли нахер! — Выкрикнула она, сквозь слезы. — Почему? — Еле слышно прошептала Лана. — Почему я? Блядь! Paul Jones — Free me. Лана выдыхает, медленно выпуская воздух из легких, пытается успокоиться. Она торопливо вытирает мокрые щеки, решая, что нужно взять себя в руки. Сейчас уж точно не время для истерик. Она солдат, и раз уж упасть на собственный меч не смогла, придется отвечать за свои поступки, как солдат. Джонс крутит в руках телефон какое-то время, замечая пропущенный звонок из кофейни. Романофф наверняка уже сообщила в штаб, а если нет, то сделает это в ближайшее время. Таким был протокол. И она совершенно точно от него не отойдет. Лана набирает заученный наизусть экстренный номер и после недолгих гудков слышит в трубке женский голос. — Служба такси, слушаю. — Лана набирает в легкие воздуха, чтобы заговорить, на мгновение останавливается. — Алло? — Напоминает о себе женщина, на другом конце провода. — Запрашиваю экстренную эвакуацию. — Проговаривает девушка. — 941481. Капитан Джонс, Лана. Приоритет «ультра». — Где вы находитесь? — Больница Мартин-Лютер, 27-31. — Лана прикрывает глаза, потирая переносицу. — Палата? — Уточняет женщина. — Я буду ждать на улице, — отвечает Джонс, поднимаясь с койки. Почему она это делает? Все спрашивает себя Лана. Потому что смалодушничала? Потому что не смогла даже убить себя? Или потому что если не сообщит о том, что произошло, они будут думать, что она провалилась? Неплохое оправдание, заключает Джонс. — Доложите статус операции. — Простой вопрос, но она не знает, как ответить. Она должна была вернуть флешку, а теперь она уничтожена. Это победа или провал? — Выполнена. — Отвечает Лана. — Машина эвакуации направлена к вам, — сообщает ей диспетчер. — Время прибытия тринадцать минут. Ожидайте. — Лана сбрасывает звонок и натягивает на плечи тренч. Сунув руки в карманы в поисках сигарет, она хмурится. Пальцы цепляются за порванный шнурок, и потянув за него, она замечает, как с него соскользнула и упала на пол подвеска. С трудом нагнувшись, Джонс поднимает ее, прокручивая в пальцах. Еще одна вещь из списка «как ты, мать твою, тут оказалась?». «Знаки вселенной, не иначе», — едва не рассмеявшись, думает Лана. Она связывает края шнурка в узелок и вешает подвеску на шею, убирая ее под ворот топа. В коридорах на каждом шагу люди в черной экипировке — солдаты Макса. Заметив их «массовое скопление», она заключает, что там его палата. Возможность его выжить казалась ей минимальной. Но Лана все думала, что наконец-то «сделала все, что смогла». Она проходит по коридорам больницы, будто незамеченная никем вокруг. Выходит на крыльцо, осматриваясь. Двор больницы ожидаемо пустует, вряд ли нашелся бы смельчак, способный привлечь к произошедшему внимание. Все знали, что начнется, если многочисленные враги Макса будут знать, что он при смерти. Девушка спустилась, присев посередине лестницы на ступеньку. Последняя сигарета в пачке казалась одним из самых больших разочарований. Смяв пачку, она прикурила, смотря перед собой. Теперь нужно продумать свой отчет. По голове ее вряд ли погладят, да и медаль тоже не дадут. А вот арестовать — вполне. Две бронированные машины въезжают во двор. Лана знает, что когда они остановятся, на улицу высыпят солдаты в экипировке, ее заломают и прикрывая со всех сторон, посадят на заднее, одного из джипов. Решая не устраивать здесь театральное представление, она поднимается со ступени, отряхивая тренч от уличной пыли, и спускается. Бросив в урну смятую коробку и свой телефон, Лана останавливается на мгновение. Сжав в зубах сигарету, она с трудом растягивает затянутую поперек шеи черную ленту — подарок Макса. Крутит ее в руке минуту, пытаясь вспомнить, куда делась подвеска в виде луны, и отправляет ее вслед за телефоном. Лана поднимает два пальца с зажатой в них сигаретой в приветствующем жесте. Затягивается еще раз, и когда один из джипов тормозит прямо перед ней, выбрасывает окурок, и торопливо садится в машину.