Iolanta

Kaleo — Way down we go. Until the ribbon breaks — One way or another.       Зал был полон людей, как и всегда. Протискиваясь между ними, Джеймс то и дело уворачивался от рук порядком подвыпивших дам. Он неотрывно смотрел перед собой, стараясь не упустить в толпе розовую макушку. Лана обернулась, одарив его коротким взглядом. Всего лишь мгновение, вызвавшее очередное воспоминание. Ее черное платье и остриженные до плеч волосы цвета сливочного масла. Ее улыбка. Ее голос, все больше набирающий силы в его голове. Действие лекарства подходило к концу, а значит это воспоминание скоро приобретет способность говорить с ним. Ему уже казалось, что собственные мысли звучат в голове ее голосом. Лана останавливается у дверей, оглядывается назад.       — Охраны нигде нет, — говорит она Джеймсу. Он кивает, и без ее слов давно заметив это. Лана не ждет его комментариев по этому поводу, она лишь еще раз окидывает взглядом зал и, введя код, открывает дверь, пропуская его в длинный узкий коридор. Двери, двери, двери — казалось, их бесконечное множество, а сам коридор напоминал тоннель. Он заканчивался еще одними дверьми, но на этот раз дверьми лифта. «И правда, нора», — подумал Джеймс. Чертова Кроличья Нора…       — Что за нахрен! — выпалила Лана, когда двери лифта открылись. Джеймс зажмурился, потирая переносицу. Два трупа. Два чертовых трупа, и раскиданные по стенам ошметки мозгов этих несчастных.       — Работа весьма узнаваема, — произнесла Лана. Он резко открыл глаза, но она так и смотрела в кабину, и кажется, не произнесла ни слова. Джеймс решает не говорить ничего. Даже если это сказала Лана, стоящая перед ним, а не та, что жила в его голове, лучше он помолчит. Она придерживает закрывающуюся дверь, и делает шаг внутрь, носком ботинка брезгливо отодвигая в сторону ногу какого-то парня.       Они поднимаются вверх невыносимо долго. Джеймс всем телом чувствует ее нервозность. Перед тем как кабина останавливается, она вытаскивает из набедренной кобуры пистолет, проверяет патроны. Снимает с предохранителя, закрывает глаза, медленно выдыхая. Ему кажется, стой он чуть ближе, услышал бы, как стучит ее сердце.       — Тебе оружие не нужно? — не открывая глаз, спрашивает Лана. — Или оно встроено в твою руку, человек-швейцарский нож? — Он усмехается, и замечает полуулыбу на ее губах. Поднимает руку, показывая ей уже давно сжатый в ладони глок.       Редкие звуки выстрелов смешиваются с короткими выкриками и криком боли. Лана тянет его за руку вдоль стены, смотря перед собой. И остановившись у одной из дверей, затягивает Барнса в комнату. Это место было похоже на спальню, или вроде того. Кровать, комод, картина вызывающего содержания и открытая дверь в ванную. Лана становится на кровать, сминая шелковое покрывало подошвой ботинок и приподнимая картину, вытаскивает спрятанный за ней конверт.       — Почему ты не отдала его? — наконец озвучивает мучавший его вопрос Барнс. Лана проверяет содержимое пакета, и оборачивается к нему. — Макс сказал сделать тебе это, вчера вечером…       — Я собиралась, — отвечает Лана, спрыгивая с кровати. — Вито позвонил, сказал, что ты следишь за мной. И я оставила пакет здесь. — Джеймс кивает, отводя взгляд. Она подходит, становясь совсем близко, и протягивает ему конверт. Барнс забирает его, пряча в кармане куртки. Они оба замирают на месте.       — Идем, — говорит он. — Я выведу тебя отсюда. — Он видит, что она колеблется. Видит, что еще немного, и она согласится. Ведь он прав. Защищать Циммера — не ее обязанность! Джеймс сжимает ее руку, выводя в коридор. Он знает, куда движется стрельба. К кабинету Макса. А значит, они вполне смогут выйти так же, как и пришли. Но она останавливается. Барнс оборачивается. Она не пойдет с ним. Она бросится защищать Макса, как и в прошлый раз.       — Там, в будущем, — произносит она. — Нью-Йорк Таймс напишет обо мне? — Он молчит не больше пары секунд, но время будто потекло по-новому. Она оттягивает руку, а он отпускает. Понимая, что отпускает навсегда.       — Да, — врет он. Лана улыбается и кивает, убирая пистолет.       — Хорошо, — говорит она, отступая назад, и стягивая с плеча узи. Верный выбор, думает Джеймс. — Тогда, до встречи, Джеймс! — он слышит, как ее голос дрогнул, и инстинктивно поддается вперед, но останавливает себя. Он должен уйти. Уйти, как сделал это и в прошлый раз.       Она торопливо шагает по коридору, поворот, еще один. Прислушавшись, слышит шаги впереди и вжимается в стену. Целится, и едва не стреляет в Макса, вылетевшего из-за угла. Ей в лоб упирается дуло его пистолета, и только через пару секунд осознав, кто перед ним, он опускает ствол.       — Где ты, блядь, была? — выплевывает он, хватая ее за локоть и волоча следом за собой, пока пара охранников, прикрывает их спины.       — Какая разница? — не оправдываясь, проговаривает Лана. — Я же здесь! — Макс бросает на нее короткий взгляд, и она понимает, что ответ принят. — Что происходит? Там…       — Они прислали Его, — почти шепотом отвечает Макс. — Я же говорил! … Ебаные ублюдки, и не собирались ничего покупать…       — Кого его? — спрашивает Лана, выдергивая свою руку из его. Макс притормаживает, смотря сначала на нее, а затем на другой конец коридора, откуда, видимо чудом, только что ушли.       — Зимнего Солдата, — отвечает он, прибавляя шаг. — Если не повезет, познакомитесь, — предвидя следующий вопрос, говорит Макс. Охрана позади что-то выкрикивает, но Лана не успевает понять, что. Она опускается на одно колено, целясь, когда прямо перед ней падает тело охранника. Пуля проходит сквозь его череп, рикошетя о стену и оставаясь где-то внутри другой. Второй охранник успевает сделать пару выстрелов, прежде чем следует за своим коллегой. А пуля, убившая его, ударяет в плечо Макса. Лана стреляет, прикрывая отползающего к стене мужчину, но понимает, что не попала ни разу. Нападающий скрывается за углом, вопреки всякой логике, как думает Джонс, не отстреливаясь. Но его действия быстро обретают смысл. Он знает их положение, и теперь просто разоружает ее. Лана перестает стрелять, перебираясь ближе к Максу.       — Нужно уходить, — говорит она и без того очевидную вещь. Макс зажмуривается, не двигаясь с места. — Макс! — выпаливает Лана.       — Да в пизду! — зло огрызается он. Забирает из ее кобуры пистолет и приподнимается, целясь в проход. — Иди! Давай! — подталкивая ее вперед, выпаливает он.       — Я должна вывести тебя! — говорит Лана.       — Нет. Ты должна уйти, — говорит он. — Ты должна уйти, Звездочка! А эти ублюдки не должны получить ничего. Так что давай! — он снова подталкивает ее. Лана отступает на шаг назад, затем делает еще один и еще. Из-за флешки, понимает она. Ведь он доверил ее ей, пускай и не говорил. Позади раздаются выстрелы. Пара пуль ударяют в стену, чуть в стороне от ее головы. Затем все стихает. Она все твердит себе не оборачиваться, но все же останавливается.       — Беги, Звездочка! — выкрикивает Макс, и его слова обрываются, становясь криком боли. Лана замирает. Даже если бы она осталась, они бы не нашли флешку, убив их обоих. Он спасает Ее? Лана оборачивается, замечая человека в черном. Он держит Макса за горло, на весу, так что носки ботинок Циммер едва достают пола. Макс усмехается, что-то говоря, и в следующее мгновение, оказывается поднят над головой Зимнего Солдата, а затем брошен вниз, о его колено. Лана слышит звук ломающихся костей, громкий крик, в одно мгновение исчезающий. Солдат выравнивается над Максом, он будто что-то говорит, но Лана не была уверена, из-за маски, скрывающей половину его лица. Рука… вдруг замечает она. Может ли быть два человека с подобным «протезом», или хрен знает что это?       — Стой! — выкрикивает она, когда Солдат протягивает руку к Циммеру. Она стреляет, целясь куда-то за спину. Не желая убить его, хотя, понимает девушка, легко могла бы сделать это. Подходит ближе, надеясь, что он найдет укрытие, но вместо этого, солдат в два коротких шага преодолевает расстояние между ними. Он выхватывает из ее рук узи, ударяя ее прикладом в нос. Следующий удар она получает по ребрам. Оказавшись на полу, она подползает ближе к Максу. Опускает пальцы на его шею и с облегчением выдыхает, еще жив.       — Ты ведь здесь за этим, — говорит она, протягивая ему флешку. Солдат склоняет голову на бок, будто всматриваясь в ее лицо. — Забирай! И не обязательно кого-то убивать, так? — он сжимает ее руку, выворачивая. Сжимает в ладони флешку, превращая ее в пыль, а кости в ее руке в сложный пазл лего. Лана стискивает зубы, но крик все же не удерживает. Его заглушает только тяжелый удар по лицу. Перед глазами все расплывается, а резкая боль охватывает голову. Лана делает глубокий вдох, пытаясь сфокусировать взгляд, найти выход, но вместо этого видит только то, как он заносит руку для второго удара.       Рука Солдата едва касается ее лица, как Джеймс сносит его с ног. Барнс пытается оттащить его в сторону, но Солдат отвечает ударом под дых и цепляется бионическими пальцами за ворот футболки. Ткань натягивается и трещит под его пальцами. Оттолкнув Солдата к стене, Джеймс оставляет его спиной вмятину в стене. Выравнивается, заглядывая в собственное лицо и даже не злится. Возвращаясь за Ланой, видя, как Зимний бьет ее, он почти кипел, но не сейчас. Сейчас внутри была только… жалость к нему. Сожаления. И осознания того, от чего он ушел, и кем стал. Вот он, Зимний Солдат, его личный кошмар — без сознания, валяющийся на полу человек. Всего лишь человек, и сейчас у Джеймса куда больше власти над ним, чем когда либо. И больше, чем когда-либо было у Солдата над ним.       Он опускает взгляд к Лане, почти лежащей на полу, позади него. Она что-то крепко сжимает в руке, пряча в карман, и склоняется над Максом. Теряет сознание, но продолжает бороться, понимает он. Джеймс поднимает Солдата, закидывая его руку себе на плечо, оттаскивает к лифту, собираясь вывести его из коридора. Он очнется на крыше, как и в прошлый раз, доложит об успешности миссии и отправится в сон. Вернется только через пару лет, и тогда все начнется заново…

***

      Прощания с теми, кто не вернется, остаются за ширмой похорон Тони Старка. Джеймса это не цепляет. Он понимает значимость жертвы, которую принес Тони, и принимает это. Разве Лану вернут помпезные проводы, добрые слова и чей-то плачь? Нет! Он останавливается в стороне, глядя на холодную гладь воды, и солнце за вершинами деревьев. Внутри так пусто, что хочется выть. Нет больше злости. Нет ненависти, и не осталось боли. Все они остались далеко отсюда. В Ваканде. Пока он обыскивал то поле, где она умерла. Пока топтался по траве, бессмысленно рассматривая землю, вместо того, чтобы сражаться. Если бы она выжила, рассудил он, вернувшись в свое время, была бы здесь. Если бы нет, он бы нашел ее тело. Но там не было ничего, только пустота. Которая теперь поселилась в нем. Жизнь такая странная, подумал он. А услышав шаги позади, усмехнулся.       — Как раз думал о странностях жизни, — проговорил Джеймс, вытаскивая пачку сигарет из кармана куртки.       — Почему мы живы, а они нет? — спросил Стивен, ставая рядом. — Я тоже часто об этом думаю.       — Нет, — покачал головой Джеймс. — Почему именно я убил ту, которая спасла меня? Вытащила из тьмы, защищала, спасла мою жизнь…       — Перестань, Бак, — произносит капитан. Его рука опускается на плечо Джеймса, легко сжимая его. — Это не так…       — К сожалению, — прикуривая, говорит Джеймс — Я не говорил тебе, но то копье, которое она поймала, оно предназначалось мне.       — Она прикрыла тебя…       — Да, — кивает Барнс. — И я рассказал ей об этом. Рассказал обо всем, и когда она вспомнила, вернулась в Ваканду, чтобы защитить Меня. Вернулась, потому что любила меня. Если бы не я…       — Странность жизни в том, Баки, что она течет сама по себе, — Роджерс ободряюще улыбается, кивающему Джеймсу. — Ты не виноват в этом, ведь все так, как должно быть.       — Я знаю, что ты собираешься сделать, — переводя разговор, произносит Джеймс. Он отрывает взгляд от реки, смотря на капитана. Стив растерянно отводит взгляд, будто виновато. Он убирает свою руку с плеча Джеймса, будто собираясь оправдываться. Барнс усмехается, и понимает, что теперь его очередь в эстафете дружеской поддержки. Он легко похлопывает Роджерса по плечу, сжимая его. — Это правильный выбор, — говорит Барнс. Стив возвращает к нему взгляд, и теперь Джеймс читает в нем облегчение. — Ты это заслужил, придурок. — Роджерс коротко смеется, проводя пальцами по светлым волосам.       — Угостишь? — смеясь, протягивает он.       — Этим? — вскидывая брови, с усмешкой переспрашивает Барнс, протягивая ему пачку сигарет. — Ты же национальный герой, черт возьми!       — Больше нет, — качает головой капитан. Он прикуривает, медленно выпуская из легких дым, будто с облегчением. Смотрит куда-то в небо и проговаривает. — И это чертовски легко, дружище. Перестать им быть… Куда ты отправишься? — немного помолчав, спрашивает Стив.       — В радостное место, — не колеблясь ни секунды, отвечает Барнс. — В тот дом, в Миннесоте, — договаривает он. Стив кивает, решая больше ни о чем не спрашивать, хотя и понимает — это их последняя встреча. Теперь уже окончательно. Роджерс вытаскивает из внутреннего кармана свернутый журнал, протягивая его Джеймсу. С обложки Нью-Йорк Таймс на него сдержано и строго смотрит еще совсем молодая Лана. Из личного дела, понимает Барнс.       — Мне нравится заголовок, — всматриваясь в фотографию, кивает он. «Защитники Земли. Выпуск №2. Капитан Лана Джонс»

***

Kaleo — I Can't Go On Without You.       Ему нечего особо собирать. Все вещи, что могли бы пригодиться, для того короткого срока, что он себе отмерил, вполне уместились в небольшую дорожную сумку. Старый добрый глок был надежно закреплен под рукой, а в патроннике лишь один патрон. Больше с собой он не берет. Да и зачем? Убегать теперь ни от кого не придется.       — Ты все-таки сделаешь это? — Спешивает Лана. Она сидит на кровати, наблюдая за его сборами, и до этого не проронила еще ни слова.       — Да, — спокойно отвечает Джеймс. Его самого пугает, с каким спокойствием он ответил, потому он замирает на мгновение. Но быстро отгоняет от себя лишние мысли, проверяя багаж.       — Решился, значит, — кивает она. — Это всегда было так просто для тебя, правда? — Джеймс стискивает зубы, игнорируя ее реплики. — Сбегать от всего, что кажется трудным и невыносимым…       — Это невыносимо трудно, — выпаливает он, обернувшись, не удерживая маску безразличного спокойствия. — И мне не кажется, так и есть!       — Я знаю, что это не так, — она поднимается, подступая ближе, — я знаю, потому что знаю все твои мысли. Ты справишься. И ты никогда не будешь один. — Она опускает руку на его грудь, где под прикосновением ее почти прозрачной ладони должно биться сердце. — Я всегда буду здесь, — заверяет она. — Всегда!       — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, — прикрывая глаза, произносит Джеймс, почти шепотом, — ты была единственным, что имело значение…       — Я, да, — кивает Лана, и усмехается. — А откуда ей бы знать об этом? Ведь ты никогда не говорил.       — Я говорил!       — Не-а, — качает головой она, — ни разу, пока она была жива, — Джеймс хочет возразить, но кажется, так и было. Они оба замолкают. Лана мягко улыбается, указывая пальцем на его шею. — Кажется, ты потерял кулон, — говорит она. Мужчина кивает, он последний раз окидывает ее взглядом и подхватив сумку, идет к двери. — Уже уходишь?       — Да, мне пора, — закидывая в рот таблетку, говорит он. — И тебе тоже.       — Значит, это и есть наш «момент»? — какое дурацкое слово, с усмешкой думает Джеймс. Он чувствует, как мысли проясняются. Закрывает глаза, отстраняясь от звука ее голоса, звенящем в его голове. Джеймс концентрируется на вакууме вокруг себя, и все стихает. Ни чьих других мыслей, кроме своих собственных, он больше не слышит. Оглянувшись он обнаруживает только пустую комнату, с царящем в ней армейским порядком. Сжав ручки дорожной сумки, он шумно выдыхает, толкая дверь вперед.

***

Keaton Henson — Healah Dancing (feat. Ren Ford)       Выстрел где-то вдалеке касается его уха, заставляя очнутся от бездумного созерцания дорожной полосы. Охотники, понимает Джеймс, потирая переносицу, надавленную очками. Он съехал с новой автомагистрали, заметив далеко впереди строящийся новый район. Кажется, Бемиджи обзавелся собственным пригородом, с усмешкой подумал Джеймс. Реши он остаться здесь до зимы, жизнь была бы гораздо легче чем когда ему пришлось просчитывать, сколько нужно еды на зиму. Прорываться сюда через снег, а потом выбираться обратно. Теперь это была и не такая уж глушь.       Старая подъездная дорога поросла травой, так что ему с трудом удалось отыскать ее. И не меньше труда пришлось приложить, чтобы не съехать с нее. Все вокруг было таким зеленым. Это было странно и непривычно. Он вырос в Нью-Йорке, где столько зелени не было даже в Центральном Парке. А в Ваканде, все больше преобладал желтый цвет с редкими, зелеными пятнами в виде крон деревьев. И тех чертовых деревьев, зацветавших белым раз в пять лет. Что там в остальном мире, он особо не задумывался, бывая в других городах либо на задании, либо в бегах. Все они давно слились в один пейзаж, ничем не отличаясь друг от друга. Джеймс открыл окно, впуская в машину освежающий воздух, из смеси полевых трав и миннесотского лета. Даже за звуком двигателя, он слушал, как ветер шумит в деревьях, и как шуршит высокая трава, приминаясь под натиском воздуха, к земле. Поле за полем, сменяя одно другим. Приводит его к старому, деревянному дому с амбаром. Он притормаживает на мгновение, рассматривая дом, которой кто-то будто вырезал со старой открытки. Вокруг цвели травы, зеленели кустарники. По старой веранде полз дикий виноград.       Подъехав ближе, Барнс оставляет машину у амбара. Выходит на улицу, снимая с глаз очки. Ступая по прибитой к земле траве, он чувствует мягкость под подошвой ботинок. Прикрывает глаза на мгновение, делая глубокий вдох и вдруг понимает, что улыбается. Наверное впервые за это долгое время. Лане бы здесь понравилось, думает Джеймс. Если даже он понимает, что здесь красиво, она была бы в восторге. Мысли о ней вдруг перестают отзываться болью в груди. Он только думает, как бы она улыбалась, смотря на все это, и от этого становится легко и спокойно. Они могли быть счастливы здесь, если бы только не уехали. Но они уехали, а вернулся… вернулся только он. Надеясь, что пару недель его запланированного «отпуска» здесь его никто не потревожит. Судя по состоянию дома, здесь никого нет, как и раньше. Яркий пример того, что делает время, подумал он. Что оно делает с людьми и постройками. Вот они, оба стоят здесь, в одиночестве. Изменившиеся, постаревшие, разве что крыша Барнса, в лучшем состоянии теперь, чем этой лачуги. Джеймс опустил голову усмехнувшись, и решил все-таки зайти во внутрь. Еще предстояло оценить масштаб внутренней проблемы. Наверняка, насос сломан, а потому придется таскать воду вручную. И генератор вряд ли работает. Ну и черт с этим. Свет ему особо не нужен, а мыться можно и не каждый день, решил Барнс.       Подойдя к крыльцу, он остановился, только сейчас заметив, что дверь приоткрыта, и ее охраняет собака. Щенок, размером не больше кошки, но заметив чужака он ощетинился и зарычал. И звучало бы это грозно, если бы он не начал лаять звенящим лаем. Джеймс, уже поставивший ногу на ступень, убрал ее, выравниваясь на месте. С разочарованием понимая, что и это место он потерял. Еще и обдумывая, что будет говорить новым владельцам, по поводу своего присутствия. Это тебе не дверью ошибся, и не адрес перепутал. Здесь на десятки миль, не так много домов, так что…       — Баки! — позвал женский голос. Джеймс вздрогнул. И от неожиданности, и от звука знакомого голоса и от того, что щенок сначала дернулся к источнику голоса, а затем, принялся лаять с новой силой. Джеймс поднялся по ступеням, низкой лестницы, на веранду. Доски скрипнули под ногами, или это что-то скрипнуло внутри? — Бак, иди сюда! — снова позвала она, и на этот раз щенок послушно побежал к хозяйке, виляя хвостом и не забывая лаять, на Джеймса. — Он и так в ужасе, — погладив золотую шерсть, сказала девушка. — Все, хватит, ты молодец, — она сидела в старом плетеном кресле, закинув ногу на ногу и периодически отпивая из стакана чай. Светлые волосы были заплетены в небрежную косу, выглядывающую из-под соломенной, ковбойской шляпы. Она повернула голову к Джеймсу спуская очки с глаз на нос, и вскинув брови, укоризненно произнесла, — а ты долго, Джим-путешественник, — чуть пухлые губы тронула легкая улыбка, а зеленые глаза с озорным прищуром смотрели на него. Джеймс на минуту решил, что умер или спит. Он видел подобный сон тысячи раз. Но этот был другим. Она будто замечает его оцепенение, хотя, наверно, трудно это не заметить. То, что он не может произнести ни слова. Даже не способен разомкнуть губ, чтобы промычать хоть что-то. — Теперь я понимаю, почему хозяин так рад был избавится от этой лачуги, — заговаривает она сама, обводя взглядом двор, перед домом, — пока меня не было. Все стало еще хуже. Ну, знаешь, пять лет, в состоянии пыли с ковра, — усмехается она, возвращая взгляд к Джеймсу. — Теперь здесь нужна крепкая мужская рука… собственно, она нужна не только дому, — она широко улыбается, кивая на щенка, — как видишь собака у меня уже есть. Дом… ну, в принципе, сойдет. А вот с ребенком сложнее. Оказывается, одной его не сделать, как не пытайся. Не поможешь с этим? …оу, ну и крышу тоже нужно перекрыть, — поднимая указательный палец вверх, говорит девушка. До Джеймса постепенно доходит смысл ее слов, а когда он понимает все предложения, над головой будто загорается лампочка. Он засмеялся, прикрывая глаза рукой. «Хочу собаку, и ребенка. Хочу, чтобы все по-настоящему, Джим, как у всех», сказала она когда-то. Когда-то очень давно. Он вдруг понимает, что если умер, то лучше бы ему оставаться мертвым, здесь, с ней, в радостном месте.       — Лана, — выдыхает он, смотря на нее. Девушка вопросительно-ожидающе вскидывает брови, наклоняя голову чуть на бок.       — Что? — спрашивает она, понимая, что он еще долго будет просто молчать, пялясь на нее. Будто у нее рога выросли, или грудь резко стала пятого размера. Было бы неплохо, подумала Лана, про себя тут же уточнив, что грудь лучше, чем рога.       — Я люблю тебя, — вопреки ее ожиданиям, услышать от него хоть что-то, произносит Джеймс. Лана прикусывает губы, пытаясь сдержать дурацкую улыбку, чувствуя, как мысленно уже завопила во все горло и обежала дом трижды.       — Да, я знаю, — стараясь вложить всю беззаботность в эти слова отвечает она, пожимая плечами. — Я купила шляпу.       — Я вижу, — кивает Джеймс. — Красивая шляпа!       — Нет, я купила еще одну, для тебя, — уточняет девушка. — Будешь как техасский рейнджер.       — Мы не в Техасе, — усмехается Барнс, понимая, что когда немного отойдет, будет думать о нелепости такого головного убора. Хотя ей, он шел. Шорты, свободная футболка, странного вида сапоги и эта шляпа. Будто героиня голливудского боевика, о фермерах.       — И что? — пожимает плечами Лана. Молчание вдруг перебивает щенок, напоминающий о себе, своим «злобным» лаем, когда Джеймс отрывается от высокого бревна, которое поддерживает крышу. Лана опускает руку ему на голову. Нежно почесывая за ухом и он быстро успокаивается, берясь облизывать ее пальцы и мотылять хвостом так усердно, что поднималась пыль.       — Баки? — с усмешкой спрашивает Барнс, кивая на щенка.       — Ага, — усмехается в ответ Лана, — у меня был пес в детстве, я назвала его Баки, решила не изобретать ничего нового. Ты ведь не против? — Барнс отрицательно качает головой, давая понять, что совсем не против. — Хорошо, — кивает Лана. — Тем более, ты мне должен. Ты соврал, — говорит она, на не понимающий взгляд Джеймса она стаскивает с низкого столика журнал, и показывает обложку. — Выпуск вышел только полторы недели назад, — говорит она. — А ты сказал мне об этом задолго до…       — Если ты настоящая, — рассуждает он, перебивая ее. Вспоминает, как совершенно точно принял лекарство с утра. А момента, когда все-таки нажал на курок, как не пытается вспомнить не может. — Почему ты здесь? Ты умерла, — кивает он, абсолютно убежденный в этом. Лана кривится.       — Да, интересное недоразумение, — говорит она, и снова усмехается. — Но это очень длинная история, сержант.       — Я готов послушать, — он говорит уверенно, старается так говорить, но в действительности ничего кроме того, что она здесь, его не волнует. Может он все-таки выстрелил, но не помнит об этом? Она оставляет стакан, подходя ближе.       — Кажется, я должна вернуть твою вещь, — говорит Лана, протягивая ему шнурок с подвеской в виде звезды. Джеймс качает головой.       — Он твой, — но девушка как-то странно усмехается, и все еще держит перед собой подвеску. Упорно ожидая, когда он ее примет.       — Он никогда не был моим, — говорит Лана. — Это тебе его подарили на рынке в Ваканде, — она мягко улыбается, чуть наклоняя голову на бок. Джеймс сжимает в ладони маленькую звезду, замечая, как шнурок проскальзывает сквозь ее пальцы. И она медленно убирает руки, будто расставаясь с чем-то важным. Впрочем, так и было. — Теперь круг замкнулся, — кивает она. Джеймс опускает глаза молчаливо рассматривая подвеску в руке. — У нас там бутылка виски осталась.— Решает заговорить Лана, чтобы вытащить его из тяжелых мыслей, которые так ярко отражались на его лице. — Кажется та, что «до следующего раза». Предлагаю ужин, выпивку и десяток попыток сделать ребенка. Ты как?       — А что насчет крыши? — усмехается Джеймс, повторяя ее жест с поднятым пальцем, он указывает на крышу.       — О, она подождет, — отмахивается Лана. — До зимы у тебя куча времени. Придется сделать ремонт, заменить аккумулятор. Вероятно, построить сарай, загон, запасти сена, завести кур там всяких. Прикормить белок, если вдруг с курами не срастется, — с усмешкой говорит девушка, заставляя его тихо рассмеяться. — Так что работы у тебя куча, но это все завтра, — Джеймс кивает, понимая, что за возможность остаться в этом сне готов сам лично, с руки кормить белок, по всей округе.       Реальность происходящего уже давно перестала иметь значение. Так же как и «реальный мир» за пределами этого места. Ничего хорошего с ними обоими там не случалось, да и случиться не могло. За все то время, что он провел вне ГИДРЫ, вне криокамеры, жизнь и люди вокруг неустанно напоминали ему, что он не может быть частью этого нового мира. Что часть его навсегда останется фотографией на мемориальной доске, а другая — машиной для убийств. Вещь, которую можно использовать, когда она нужна. А тонны осуждений, не оправдывались фразой «не я это решал». Нет. Там ему нет места. Баки Барнс умер! А тому, что осталось от него, место именно здесь. В тишине бескрайних полей. В шумящей вдалеке реке. В аромате сосен и полевой травы. В старом, покосившемся доме, отгороженным от всего лесом. С грубо обтесанным, когда-то им самим, куске дерева, со свечой, поставленной ею на стол. С потрескивающими поленьями в камине. И громко тикающими старыми часами. С ней. С молодой женщиной улыбающейся ему чуть пухлыми губами, и внимательно смотрящей на него своими зелеными глазами. С женщиной, с волосами цвета сливочного масла, собранными в косу за спиной. С женщиной, которая любила его. С ней, которая оказалась единственной, кто принимал его, без осуждений и оговорок на «но…». С ней, вдохнувшей когда-то в него жизнь, и забравшей ее потеряв свою. С ней, дождавшейся его в радостном месте. И не имело никакого значения. Настоящая она или нет. Он так долго добирался сюда, к своему радостному месту, что оказавшись у цели, окончательно потерял важность «реальности».       Джеймс подается вперед, собираясь обнять ее покрепче и не отпускать как можно дольше. Он протягивает руки, чтобы коснуться ее и… P. S. Уж очень хочется задать настроение крайним словам, по этой работе. Так что, шеф, музычку 👉 Lilly Wood and the Prick - My Best Вот и подошла к концу Иоланта. Было выкурено бесконечное количество сигарет и выпито бесконечное количество кофе. Некоторые моменты этой истории, дались мне особенно тяжело. Так что к списку можно прибавить и потраченное бесконечное количество нервных клеток и ведерко слез. Стоит отметить работу действительно самоотверженных людей, потерявших много крови и переживших невероятно высокое давление, пока правили эту работу, спасая ваши глаза. Спасибо за ваши труды, дамы! Хотелось закончить на « ...и…». Слишком уж я люблю Нолана и его «Начало». И слишком уж сильна уверенность, что такие персонажи не заслужили счастливого конца. Говоря словами классика, «Он не заслужил света. Он заслужил покой» и это высказывание считаю справедливым по отношению и к Джеймсу, и по отношению к Лане. К слову о последней, я хотела, чтобы она получилась таким же неоднозначные персонажем, как и Джеймс. Не герой, не идеальный человек, и не «модель идеальной телки», а просто человек. Просто человек, который иногда живет ложными воспоминания. Которые идеализирует или ненанавидет кого-то, опираясь на свои ложные воспоминания. Живущий надеждами и теряющий их в один момент. Человек слишком поздно осознавший, как именно хочет прожить свою жизнь. Иногда совершает импульсивные и необдуманные поступки. Но осознавая, готов признавать свои ошибки и поступать правильно (автором пощания со Съюзан была пачка сигарет и две пачки салфеток). Готов отвечать за свои решения. Ведь именно это они оба и делают, раз за разом настигаемые своим прошлым. Получилось или нет, судить вам. А мне остается только надеяться , что я смогла донести важные мысли, порекомендовать пару фильмов и пополнить ваш плей лист. Но! Уже дописав работу, я поняла, что хочу, чтобы они были счастливы. Хочу дать шанс. И я решила оставить не большой намек на «happy end». Возможно, только возможно, Лане все же удалось найти свой «правильный путь» и вернуться в «радостное место», встретившись с Джеймсом. А может быть и нет… честно сказать, я сама не знаю. У меня есть куча идей, для продолжения и миллион «нет», которые я говорю себе. Именно по тому, что считаю открытый финал самым правильным из всех. (Но я вряд-ли удержусь, когда выйдет сериал). Всех, кто хочет счастливого конца приглашаю в следующую часть) А пока что, я с вами прощаюсь. Спасибо. Ваша D_K.Mark