Iolanta

Берлин. Больница Мартин-Лютер. 2008 год.       Она резко открыла глаза. Резкий порыв встать отдался невыносимой болью во всем теле. Лана зажмурилась, удерживая стон за плотно стиснутыми зубами.       — Кажется, обезболивающее перестало поступать, — раздался мужской голос, где-то совсем близко. — Оно и не удивительно, я же перекрыл капельницу. — Она злится, желая придушить этого ублюдка, спокойно рассуждающего о перекрытых капельницах. — Не нужно злиться, — будто прочитав ее мысли, говорит он. — Лучше просто полежи. — Совладав с собой, Лана поворачивает голову. Сфокусироваться удается не сразу. Предметы кажутся расплывчатыми, и приобретают неестественный окрас. Слишком яркий, раздражающий взгляд. — Сейчас полегчает, — заверяет мужчина. И правда. Секунда, две, и все приходит к состоянию близкому к норме. Она хмурится, всматриваясь в лицо старика, чьи черты ей кажутся знакомыми.       — Кто вы? — осипшим голосом спрашивает она. Он лишь мягко улыбается, крутя в руках шприц. Уже использованный, понимает она, поднимая глаза к капельнице, и замечая, что она все еще работает. Но теперь, не так, как должна была. — Что вы сделали?       — Не нужно бояться. Этот препарат, — опуская шприц на тумбочку, говорит он, — его сделали мои друзья… чтобы поправить твою голову. — Она уже собирается что-то сказать, как мужчина продолжает. — Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, потому что видела фотографии, которые я посылал Сью…       — Я не знаю, о чем вы, — хмурясь, шепчет она.       — Знаешь, — с нажимом произносит он. Лана хмурится еще больше, на что мужчина лишь мягко улыбается, откидываясь на спинку стула. — Я много думал о том, как поступить. Как правильно поступить, — добавляет он. — Баки мало говорил о том, что здесь произошло, только намеки, пришлось собирать все самому…       — Я не понимаю … — полушепотом проговаривает Лана. Злость и раздраженность на ее лице сменяется смятением и неверием, а присмотревшись получше он понимает…       — Ты просто не хочешь, — кивая каким-то своим мыслям, говорит мужчина. — Ты знаешь, кто я, Лана. Скажи. Ты должна! — Путаница в ее голове отзывается болью, от затылка ко лбу. Эта боль сдавливает виски будто в тисках. Как от сильной мигрени. Как в пыточной. Лана зажмуривается, чувствуя, как из глаз выступили слезы. Слезы то ли от боли, то ли от того разрывающих внутри чувств. Воспоминания, мутные и разорванные на мелкие части. Будто осколки стекла, впивающиеся в кожу. Он знает, в чем она убеждает себя сейчас. Знает, о чем думает. И знает, что скажет, а потому говорит сам. — Это все правда. То, что ты помнишь, это правда.       — Ты Стив, — едва слышно проговаривает Лана. Она переворачивается на спину, закрывая лицо руками. — Если это правда, ты — Стив Роджерс, — повторяет девушка. Он дает ей минуту, бросая короткий взгляд на наручные часы. Время, думает он, его всегда так мало. — Зачем ты пришел? — вопреки его ожиданиям, она заговаривает сама. И в ее голосе он слышит усталое раздражение. Лана поворовывает к нему голову, вытирая ладонью мокрые скулы. — Что теперь? Я еще чего-то не знаю? Ну? Зачем ты здесь?       — За этим, — отвечает он, одаривая ее очередной мягкой улыбкой. — Бак пытался все изменить, но совсем не в тот момент…       — Перестань говорить, как ебаный киношный персонаж! — огрызается Лана. — По-английски, блядь, говори по-английски!       — Выражения, дорогуша! — говорит Стивен, он выдерживает паузу, и удерживает на лице маску грозного дедули, но только до того момента, как она не усмехается. Ему и самому кажется это смешным. Наверное, поздновато уже учить ее. — Я решил, что если и смогу спасти твою жизнь, то только здесь. В этом моменте. Это достаточно «по-английски»?       — Предельно.       — Теперь, когда ты все помнишь, у тебя есть другая дорога. Вернись в Вашингтон, подай в отставку, и не возвращайся в ЩИТ никогда.       — Но как я тогда смогу остановить ГИДРУ? — предсказуемый вопрос, с усмешкой думает Роджерс.       — Другие сделают это и без тебя, — отвечает мужчина. Лана кивает, задумываясь, над его словами. Ему кажется, что она согласна со всем, но знает, что есть еще кое-что, что не позволит ей поступить так.       — Значит, мы больше не встретимся? — вот оно.       — Боюсь, что нет, — отвечает Роджерс. — И это будет лучшее для вас обоих. Вина, Лана, за твою смерть, это то, что убьет его. Поступив так, как я сказал, ты спасешь вас обоих…       — Почему мне от этого так грустно, Стив? — она снова говорит почти шепотом. Но теперь не от слабости, а от слез, сдавливающих ее горло. — Он спас меня, он так старался. Он... — она замолкает, когда голос начинает дрожать, и делая глубокий вдох, продолжает, — он ведь так любил меня. Другую меня, но все же.       — Иногда, Лана, жизнь дает нам шанс самим выбирать как ее прожить, — чуть сжимая ее руку, в поддержку, говорит Роджерс. — Я, к счастью, понял это ровно тогда, когда у меня появился этот шанс, сделать все так, как хочу я. Не думая о долге, чести, о стране. Это все стало так не важно, когда я понял, что я несчастен от собственных принципов, от того что выбирал долгие годы. Я выбирал правильно… правильно, для солдата, но не для человека. У Баки тоже был этот выбор. Он распорядился им иначе. Не так эгоистично, как я, — он мягко улыбается. От чего морщины в уголках его губ, становятся глубже. — И в действительно, он оказался человеком лучше, чем я, — Стивен снова сжимает ее руку, молчаливо прощаясь и поднимаясь со стула идет к двери       — Я что, проклята? — настигают его ее слова. Они заставляют остановиться, едва он успевает коснуться ручки двери. — Почему люди страдают из-за меня? Почему Он страдает из-за меня? Даже если все станет так, как ты говоришь, и мы будем живы, какой в этом смысл? Какой смысл прожить эту жизнь, абсолютно несчастными? — Стив смотрит перед собой, едва заметно улыбаясь уголками губ. Пожалуй, это были слова Ланы, которую он знал, а не девочки с розовыми волосами.       — Лана… — начинает он, но она не дает сказать.       — Он не будет, — уверенно заверяет девушка, но в ее голосе он все еще слышит слезы. — Он этого не заслужил. Ты слышишь меня? Он не заслужил этого! Он хороший человек! — Наверное, связь между этими двумя куда крепче, чем он думал, понимает Роджерс. Он оборачивается, все еще улыбаясь.       — Я только хотел сказать, — заговаривает он. — Миннесота, наверное, прекрасна в начале лета. Хорошо, что Бак отправился туда, когда все закончилось, это его… подлечит… — « Не нужно было уезжать из того дома в Миннесоте», вспоминает она. Он ведь так и сказал. Но где этот дом, Джонс не знает. Пока не знает, понимает она. Это все, что он может сделать для нее. Лана кажется ему такой потерянной, какой он никогда ее не видел.       — Я поступлю правильно, — говорит Лана ему в след. — В этот раз я поступлю правильно, — он не отвечает ничего, выходя за дверь. Она может попытаться, это да, но получится ли?