***
Платье казалось излишне нарядным, однако было призвано производить неизгладимое впечатление. Высокий стоячий воротник и обнаженные плечи - настоящее поветрие среди модниц, а уж черный шелк и золото - то, что вшивали в одежды всех тевинтерских аристократов повсеместно. Пышная юбка из маленьких сверкающих чешуек в кринолине вместе с тугим корсетом делали наряд непрактичным и тяжелым. "Не годится на случай, если снова дойдет до магии," — подумала Сильвия и позволила себе глупо улыбнуться. На их встречи впору было брать с собой, если не посох, то заточенное лезвие под юбкой, чтобы в любой момент прервать поток искрометного юмора жениха одним незатейливым движением по горлу. На деле же — у нее тряслись руки, и Сильвия безуспешно старалась скрыть это, разглаживая складки на платье. Ей было не свойственно такое нетерпение, поэтому она чувствовала нарастающее внутри раздражение к самой себе. "Раскраснейся тут еще, как идиотка". Наряд она продумывала сама. Сложно было выбрать платье столь восхищающее, пугающее и интригующее одновременно — в точности отражающее натуру хозяйки. Если совладать с собой она сегодня не сможет, — думала Сильвия, — платье скажет все за нее. — Госпожа, лорд Павус будет слепцом или глупцом, не влюбившись в вас тотчас, как увидит, — остроухая рабыня отошла на расстояние шага и со знанием дела осмотрела хозяйку с головы до ног. Прежде подобная речь в адрес магистра и его окружения могла бы служить дорогой в один конец для рабыни. Наказание варьировалось бы от порки до публичной смерти. Времена минули, но отношение к рабам изменилось далеко не везде. Кейра знала, что ей попросту повезло с Домом. — Вы его покорите, госпожа. — Всё куда более прозаично, Кейра, — Сильвия почти разочарованно покачала головой, но в последний момент вскинула подбородок и усмехнулась, — но я ведь всегда получаю то, что хочу. Это лишь вопрос времени, верно? — Верно, госпожа, — Сильвия улыбнулась, глядя на эльфийку, сжимающую в маленьких ладошках темное кружево. — В конце концов, это ведь не моя прихоть. Это... Традиция. Договор. Это порядок. И здесь не терпят пререкательств. — Если вам так будет угодно... — Угодно мне? Прошу тебя, мне угодно это ровно настолько, насколько угодно моему отцу. Кто я такая, чтобы плевать на правила? Кто такой Павус, чтобы плевать на них? Его выходки столь детские, даже удивительно, что кто-то всерьез обратил внимание, — Си подумала, что звучит недостаточно убедительно, поэтому продолжила с большей непосредственностью, — так что, все пройдет просто отлично. Я ведь стольким отказала ради этой свадьбы. Я выполню свой долг. И он тоже. — Да, госпожа. Казалось, в целом мире не было того, чего Сильвия при должном желании и настойчивости не получала бы. Конечно, обычно, все само шло к ней в руки — необходимая репутация, разбитые мужские сердца, признание наставников и действующих магистров. Но если трудности и случались, она бросала все силы на достижение результата, принципиально добиваясь своего, даже если в процессе теряла интерес к конечной цели. Упрямство и здоровая наглость всегда были ее сильной стороной. Но в этот раз все было сложнее, в этот раз она дала слабину, которая читалась в дрожащих руках и неестественной улыбке. Кого Сильвия пыталась убедить этой пламенной речью рабыню или саму себя? Боги, да она просто не имеет права на отчаяние. В конце концов, это ведь так на нее не похоже. — Ты когда-нибудь влюблялась по-настоящему, Кейра? — сорвалось с языка против воли. Рабыня вспыхнула и залилась румянцем, ее и без того огромные зеленые глаза расширились. — Почему... вы спрашиваете? — Из праздного любопытства, — уклончиво ответила магесса, но эльфийка уловила что-то в ее голосе и, казалось, все окончательно поняла. "Позорница," — подумала альтус и тут же нахмурилась в защитной реакции, в то время как служанка потупила взгляд и робко призналась: — Влюблялась, госпожа. Си беспечно махнула рукой. — Не нужно. Забудь. Когда со всеми деталями туалета было покончено, Кейра собрала ее волосы в тугую прическу и закрепила драгоценной заколкой на затылке. — Вы сразу это поймете, — вдруг произнесла рабыня и на секунду умолкла, затем продолжила чуть тише, — любовь — особая болезнь, которую невозможно спутать с чем-либо еще. Вы не можете спокойно ни спать, ни есть, вам всегда трепетно при встрече с человеком, который вам не безразличен... А еще, госпожа, прошу меня простить, но вы глупеете. Забываете, как говорить, а иногда, даже как думать... Сильвия раздраженно выдохнула. — Вот как. А теперь помолчи и закончи с платьем. Кейра виновато сомкнула губы. Надев по очереди перстни и изящно поправив рукава, Сильвия отошла к распахнутому окну. Вдали виднелись очертания чуждого ей города. Острые шпили башен разрывали небо, каменные драконы на кромках крыш словно парили в тяжёлых грозовых облаках. Каринус был так похож на прочие города Империи, и все-таки так отличался. Ни спать, ни есть? Вот же чушь несусветная. Ничего подобного Сильвия и близко не испытывала. Однако, этот проклятый Дориан Павус... Человек, которого Сильвия не выносила всеми фибрами души за похожий темперамент, но к которому ее влекло так же неумолимо, как отталкивало. Была ли между ними дружба? Никогда. Вынужденное общение — сколько угодно. Раньше каждое их "свидание" заканчивалось ссорой, дракой или сожженным дотла садом, чуть позже непременно выплеснутым в лицо вином. Он называл ее занозой в заднице и шутил, что при рождении в нее вселился демон гнева, которого Си замучила и подчинила своей воле. Она просто называла его идиотом, предпочитая не тратить свою мнимую свободу на его общество. Если впереди предстояли муки их навязанной близости, Сильвия не хотела терпеть их с самого начала знакомства. Дориан всегда был твердолобым и целеустремленным. Когда они долгими часами переругивались остротами, он неоднократно заявлял, что не женится до тех пор, пока ему не исполнится по меньшей мере тридцать, и пока он не поймёт, что достиг своего предела в изучении магии. И уж точно не женится на "этой". Можно подумать, его мнения кто-то спрашивал. Сильвия только закатывала глаза. Она не помнила того момента, когда все изменилось, и когда она начала находить его шутки забавными, а их ругань — отдушиной. Словно языки пламени, они боролись друг с другом, образуя единый огонь, а теперь она злилась и ненавидела себя за противоречивые чувства, которых не могла понять сама. Дориан никогда не давал даже намека на признательность. Вся его любезность непременно сочилась подтекстами, и лучшее, что она могла — это отвечать тем же, зная, что рано или поздно ему придется смириться с ее присутствием. Избалованная с пеленок, не знающая отказов ни в чем, упертая и своенравная, она с возрастом стала головной болью для родителей. Когда любая прихоть приводилась в исполнение по щелчку пальцев, а похвалам и комплиментам не было конца, ничто не приносило ей такого удовольствия как покорение вершин, что считались недоступными. И к превеликой скорби Дома Эверен, в сложившейся ситуации ее бурный нрав сыграл не последнюю роль. — Госпожа, вам что-нибудь нужно? Сильвия мотнула головой, отгоняя мысли. Сейчас она здесь, а на кровати лежит сотню раз перечитанное письмо Галварда Павуса, в котором были ответы на многие так и не заданные вопросы и признания. Создатель ли уберег её не рассказать Павусу о своих чувствах в их последнюю встречу? То был бал в поместье магистра Ируса. — Скучала по мне? — поинтересовался тогда Дориан, увлекая ее за локоть от мужчины, с которым Си разделила последний танец. — Каждое мгновение. — Тогда почему я нашел тебя в компании столь непримечательного молодого человека? Си, это не делает тебе чести, ты же самая завидная невеста Тевинтера. — Твоя невеста, — поправила его Сильвия. — Ах, да. Разумеется. И все же ты танцевала с иноземцем в омерзительных зеленых сандалиях. — Он был вполне мил. — И вся причина? Сильвия чуть сбавила шаг и нарочито томным голосом произнесла: — Никогда не целовалась с антиванцами. Слышала, они весьма искусны в любовных делах. Дориан рассмеялся, принимая правила игры. — Думаю, этот человек не оправдал бы твоих надежд. Для этого мало быть антиванцем. Не верь тому, о чем болтают. Она остановилась и в притворном раздражении сложила руки на груди. — Я предпочитаю проверять на практике, но пришел ты и снова все испортил. Хотя, может быть, исчезнешь прямо сейчас, а я продолжу вечер в более приятной компании? Его лицо приобрело заговорщическое выражение, левый уголок губ приподнялся в ухмылке, он почти по-кошачьи приблизился к ней на максимально близкое расстояние. — Если пожелаешь, дорогая, — бархатистым шепотом произнес он, опалив горячим дыханием щеку, и Си нервно сглотнула, ощущая предательскую слабость в ногах, — но, поверь, я же могу и доказать, что талант владеть языком зависит исключительно от приобретенных способностей. Сердце пропустило удар. В тот вечер она впервые смутилась при нем. И вместо того, чтобы, как обычно, послать Дориана куда подальше, ответила: — Почти заинтригована. Идиотка. Три дня назад ее родители, узнав о скандале в поместье лорда Абрексиса, мгновенно отмели кандидатуру Павуса, и нашли для Си нового жениха ничуть не хуже этого, но, как оказалось на смотринах, они слегка приукрасили. Листрад Киластус был коротышкой с белым пушком над пухлыми губами, который потел так же быстро, как поедал мясные пироги. Сильвия в тот же день сообщила родителям о своих намерениях посетить Каринус, и попросила не идти на поводу у нелепых слухов о сексуальных предпочтениях Дориана. Она написала Галварду о своем желании встретиться с его сыном, а от Галварда пришло то самое письмо, в котором он отмечал, что с удовольствием примет Сильвию в имении, потому как считает ее единственной надеждой на восстановление репутации сына. — Я слышала, о чем шепчутся, госпожа, — внезапно робко заговорила Кейра, и магесса обернулась. — Что? — под пристальным взглядом хозяйки эльфийка сжалась вдвое и, казалось, была готова забыть о несказанном, превратившись в тень. — Говори! — Вы же знаете, слухи среди рабов дело нередкое. Не подумайте... Но я это лишь услышала. Пара личных слуг лорда Павуса рассказывали, как он использовал их... Для своих... Утех. Но я уверена, вы ему понравитесь. — Довольно, — спокойно приказала девушка, прикрыв глаза, — уйди. Передай магистру, что я готова.***
Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как магистр велел ей чувствовать себя, как дома. И, удивительно, но именно этого Си не испытывала в этих стенах. Тем же вечером они ужинали в обеденной втроем — Сильвия, лорд Галвард и леди Аквинея. Дориан так и не спустился к совместной трапезе, как уже делал несколько обедов и ужинов подряд. По лицу магистра можно было понять, что его терпение на пределе. — Ты достаточно мудра для своего возраста, — сухо проговорила Аквинея, — Дориан же... импульсивен. Девушка с трудом подавила смешок. — Надо же, как деликатно вы называете его пристрастия. — Называть эгоизм — своенравием, безответственность — легкомыслием, глупость — познанием, не это ли обязанность матери любого ребёнка — сглаживать углы. — Это не может продолжаться бесконечно, Аквинея, — столовые приборы звонко лязгнули друг о друга, когда хозяин раздраженно, процедил. — Дориан давно не ребёнок. Женщина пожала плечами, глядя на мужа. — Что же ещё мне остается? Ведь, кажется, он питается нашим гневом и становится только упрямее от этого. К моменту, когда подали десерт, леди Аквинея удалилась в свою комнату, ссылаясь на плохое самочувствие, на деле же — в ней играл не один бокал выпитого вина. Сильвия равнодушно рассматривала сочную вишню на пирожном в своей тарелке, когда магистр завел разговор: — Твои предки любили рассказывать, что ваша родословная тянется вплоть до Архонта Талсиана Нероменианского. — Я прекрасно знакома со своей родословной, но времена Талсиана так далеки, что узнать об истинной связи не представляется возможным. В какой-то степени, это предположение имеет почву, но, честно говоря, кажется, моя семья придумала это, чтобы пускать всем пыль в глаза. Галвард едва улыбнулся и качнул головой, явно удовлетворенный ее ответом. — Дом Эверен — древнейший Нероменианский дом, как знать, кем были твои предки. Сильвия учтиво улыбнулась в ответ. Ей не могло не льстить, когда высшие чины принимали легенду за чистую монету. В воцарившемся молчании она принялась кромсать вишнёвое пирожное у себя на блюдце без всякого аппетита, а Галвард, задумавшись о своем, наблюдал за процессом. Шлепки босых ног по мраморному полу привлекли внимание обоих. Когда девушка повернулась на звук, Галвард смиренно прикрыл глаза. — Неужели это моя милая невеста! Снова здесь, какая неожиданность, — отсалютовал Дориан пустым бокалом. Кроме обвязанной вокруг бедер винно-красной простыни на нем не было ничего, — сплетничаете? Продолжайте, прошу. Не стоит обращать на меня внимание! — Не веди себя как дикарь, сын, — строго сказал Галвард, поднимаясь, — эта прекрасная девушка — твоя последняя надежда на достоинство и восстановление имени Дома. Будет любезно с твоей стороны, если она не сбежит при первой же возможности. — Чтобы ты знал о моем достоинстве, — с видом оскорбленной невинности альтус открыл створки буфета и начал изучать содержимое, — она здесь уже не одну ночь, чтобы сбежать при первой возможности. Стало быть, это тебя изрядно стимулирует. Павус-старший выскользнул вон, не сказав ни слова больше, по всей видимости устав вести бесконечные и бесполезные переговоры с сыном. Си вернула взгляд к Дориану, и ей открылся захватывающий вид. Она без стеснения стала изучать обнаженную широкую спину, прикидывая в уме насколько ее родители были слепы, предлагая Киластуса в качестве неплохой замены. — Я до последнего надеялся, что ты не пойдешь у них на поводу, — Дориан достал бутылку и, откупорив ее зубами, наполнил бокал до краев, — думал, что в тебе есть хотя бы крупица ума, о котором едва не пишут баллады. — Правда? Сама я пока не уверена в своем ли уме. — Наверное, впервые в жизни, да? — он повернулся к ней, — я счастлив, что хотя бы этого ты добилась своим визитом. — В этой комедии едва ли моя роль важнее твоей. Так что, может, ты прекратишь делать вид, что ничего не происходит? — Ой-ли? Слышал, это ты написала отцу о просьбе встретиться со мной. Так вот он я. Говори, чем обязан? Их взгляды схлестнулись. От алкоголя щеки Дориана покрывал легкий румянец, волосы беспорядочно лежали, словно он только что выбрался из постели. — Ты был с мужчиной? — прямо задала магесса свой главный вопрос, — с сыном Абраскиса. То, о чем писал твой отец, правда? — Если бы, — громко фыркнул альтус, — он вспомнил, что мужчина только к концу ночи, когда я сделал всю работу за него! Но было... недурно. Весьма недурно. Тебя интересуют еще какие-то подробности? Спрашивай, не стесняйся! Кто был сверху, кто снизу? Кто первый начал, а кто - закончил? Спрашивай, милая, ты ведь преодолела такой путь ради этого! Сильвия опустила взгляд в тарелку с обезображенным пирожным. Обычно, ее сложно было смутить. Но это. Было. Слишком. Девушка одернула подол платья, чувствуя себя максимально не в том месте, не в то время и не той половой принадлежности. Дориан смотрел на нее так, будто ждал, что она вот-вот встанет и уйдет. Да, демоны его дери, он этого и добивался! — Выпьешь? — вдруг спросил он на удивление дружелюбным тоном. — Да, — ответила Сильвия и, приняв бокал, когда Павус подошел, сделала большой глоток. На что она рассчитывала, прочитав письмо Галварда? На то, что все это фикция? На то, что увидев ее, такую неотразимую, спустя столько времени, Дориан изменит свое решение? Она всегда добивалась того, чего хотела, но почти никогда не прилагала усилий, потому что ее мало кто интересовал. Чтобы завоевать внимание мужчины, ей хватало просто появиться в поле его зрения, улыбнуться и завести приятную беседу. Вокруг нее всегда вились толпы поклонников, готовых на все ради ее снисхождения. Она всегда была желанной. Каждый почитал за честь один ее взгляд. Только не этот проклятый демон Дориан Павус! — Придется смириться с мыслью, что не все падают ниц перед твоей неотразимостью, — усмехнулся Павус, озвучивая ее мысли. Ощутив хлесткий удар по самолюбию, Сильвия расправила плечи. — Знаешь, чем больше ты сопротивляешься неизбежному, тем беспомощнее выглядишь. — Вот и я о чем. Она скрипнула зубами. — У тебя еще есть выбор. Дориан расхохотался так, что ее пробрало до мурашек. — Выбор? Ты называешь это выбором? Не разочаровывай меня, дорогуша, ведь я уж было начал считать тебя достойной моего круга общения. Но ты еще здесь, а значит, я здорово ошибся, полагаясь на твое здравомыслие. — Это выгодно нам обоим, — потеряв всякое терпение, зашипела девушка ему прямо в лицо, — я не прошу тебя выполнять свой супружеский долг, Павус, ты будешь волен делать, что посчитаешь нужным, тащить в постель любого клятого раба! Но тебя оставят в покое. МЕНЯ оставят в покое. Согласись хотя бы на эти условия. Неужели гордости в тебе больше, чем ума? Дориан холодно улыбнулся и заговорил снова: — Мне нечего сказать тебе. Да, справедливости ради, стоит признать, ты безумно красива и талантлива. Но мне ты не нужна. Чем бы не грезил мой отец, я не собираюсь связывать себя узами брака, и участвовать в том, что можно описать словами "долг", "договор", "показательные выступления". Если ты останешься, тебя не ждёт ничего хорошего. Поэтому, пока отношения между нами не испортились окончательно, катилась бы ты куда подальше со своим выбором и кричащими нарядами. Дориан самодовольно стянул спелую ягоду из ее тарелки и забросил в рот. Сильвия оставила бокал и медленно встала из-за стола. Сохранив каменное выражение лица, она твердой поступью вышла из обеденной, даже не обернувшись. Ей стоило огромных усилий не сорваться. Си могла бы сжечь Павуса дотла, но это было бы его победой. Хотя он итак ее одержал. Не сегодня, не в тот день, когда Сильвия получила проклятое письмо, а в тот, когда она впервые посмеялась над его шуткой, а сердце предательски ускорило ритм. Кейра ждала в галерее. — Найди Лиса, пусть приготовит лошадей, — распорядилась Сильвия, не сбавляя шаг, — и собери мои вещи. Поживее. Не желаю оставаться здесь ни одной лишней минуты. — Но, госпожа, ехать в ночь... — Сейчас же! — рявкнула Сильвия, и эльфийка исчезла. В ушах шумела кровь, и девушке казалось, что она вот-вот потеряет сознание, не то от нехватки воздуха в туго стянутом корсете, не то от унижения и злости. Никто. Никогда. Не смел ей отказывать. Никому. Никогда. Ей не приходилось себя предлагать. И вот когда она впервые влюбилась, ее предпочли обществу мужчин! Немыслимо! Сияющая первородным гневом она выскочила на парадную лестницу, но здесь ее встретил магистр. — Останься Сильвия, — попросил Галвард тоном, в котором читался еле сдерживаемый приказ. — Не вижу в этом необходимости, — она быстро прошла мимо и начала спускаться по ступеням, но Павус поймал ее за локоть, так что Си едва не оступилась и не полетела вниз, если бы не его крепкая хватка. — Завтра все может быть по-другому. — О? — девушка раздраженно вырвала руку, — не желаю больше ничего слышать, я немедленно отправляюсь домой! — Дориана можно переубедить. — Да о чем вы говорите? Нет. Нет! Я не останусь, — завидев отчаяние в его глазах она продолжила чуть мягче, — Я думала... Я надеялась, что все это глупая болтовня ваших соперников. Никто и никогда так не дерзил догмам и обычаям. Никто никогда не шел против целого уклада! Я хотела, чтобы он одумался. Дело было даже не во взаимной любви... а в... Партнерстве. — Ты к нему не равнодушна, — заключил вдруг магистр, но Си только отвернулась. — Не настолько, чтобы терпеть плевки в лицо. — Сильвия, — магистр прервал ее в попытке снова поймать за руку, — идем, поговорим в кабинете. Она покачала головой. — Не переубеждайте меня. Это было ошибкой с самого начала, моей глупостью. — Но я прошу тебя. Потому что мне есть, что тебе предложить.