Материалы по делам ювелира Ричарда

Первые две недели моего второго курса в университете пролетели с ужасающей скоростью. Цветы вишневых деревьев теперь утопли в листве, а тонкие пальто превращались в толстовки. Все на моих семинарах уже говорили о своих планах на летнюю подработку. Кофейня Гинза, куда меня позвали, находилась за башней с часами Вако. Стены там по текстуре и цвету напоминали шоколадные батончики, а все комнаты сильно освещались различными стильными лампами. Так как это случилось в будний день, да ещё и днём, клиентов у заведения было немного. (ПП: Wako — японская компания, которая продает часы, ювелирные изделия и другие вещи. Его штаб-квартира в Гиндзе славится культовой башней с часами.) Ричард пришел раньше запланированного времени. «Извините, что заставил вас ждать, — сказал я и сел перед ювелиром. — Итак, вы выяснили что-нибудь?» «Вы показали мне нечто очень необычное.» Перед продолжением Ричард вернул мне розовый сапфир. Выражение его лица было жестким. «Кстати, вы уверены, что не ошиблись, говоря о том, что это кольцо — фамильная драгоценность вашей бабушки? Вы знаете что-нибудь ещё об этом кольце?» «Что вы имеете в виду?» — спросил я в ответ. Ричард заговорил, не меняя выражения лица: «Вам известно, что это кольцо может быть украденной вещью?» Клянусь, именно такую вещь я услышал в тот момент. Боже. Я посмотрел на потолок кафе. Потом испустил звук, похожий на стон, и посмотрел на Ричарда. Даже с нахмуренными бровями он был прекрасен, как всегда впрочем. У него было такое выражение лица, словно он хотел сказать, что ничего не понимает. Наверное, это потому, что моя реакция была неожиданной. Я рассмеялся. Я был в восторге. Я почувствовал нечто, напоминающее катарсис. У меня словно камень с души упал. «Ты… невероятен! Настоящий ювелир! Невероятно, поистине невероятно!» «Пожалуйста, помолчи.» Обратив внимание на то, что его взгляд до сих пор холоден, я наконец перестал. Я слишком разволновался. Ричард хранил поистине умиротворяющее молчание. Его глаза загадочного оттенка смотрели на меня. Я думаю, что красивые вещи всегда обладают некой таинственной силой. Просто от того, что они ощущались мягкими прикосновениями к моей душе, я чувствовал, что вся моя гипотетическая злоба и недоброжелательность исчезли, как и причины творить нечто нехорошее. Это было похоже на то чувство, возникающее при первом знакомстве с совершенно неизвестной доселе религией собственной семьи, от которого в самом храме по какой-то причине вы хотите сложить руки вместе. Именно так я чувствовала себя с Ричардом. И с кольцом. «Не могли бы вы объяснить?» «…Я прошу прощения за то, что вел себя так, будто обманывал тебя. Я солгал, когда сказал, что моя бабушка настаивала, что это подделка. Это потому, что я хотел, чтобы вы проверили его. Но насчет других частей я не соврал. Это реликвия моей бабушки, и она была украдена. Мне потребуется много времени, чтобы рассказать тебе эту историю, так что ты не против?» «Именно поэтому я и пришел.» «Большое спасибо, — сказал я и склонил голову. На этот раз Ричард заказал минеральную воду, а я — кофе с молоком. Смогу ли я рассказать всё, прежде чем допью его? «Тогда начну с того, что моя бабушка делала в Токио. Это история из прошлого, которой почти пятьдесят лет…» Мою бабушку звали Кана Хацу. Она жила в Токио. Она зарабатывала себе на хлеб карманными кражами. Она родилась до войны, а после вышла замуж за ветерана. Он только что вернулся живым из южной части Тихого океана, и у него не было ни дома, ни семьи. Все они сгорели заживо во время воздушных налетов. Это, вероятно, прозвучит очень жестоко, но такие люди, как он, не были такой уж редкостью в тот период. В конце концов, моя бабушка была такой же. Она, вероятно, думала, что будет продолжать жить с мужем, разделяя те же печали, но он страдал от того, что мы сейчас назвали бы ПТСР, из-за чего пил и бил свою жену. Он застрял в цикле потери работы и кратковременного трудоустройства. Ни у одного из них не было родственников, на которых те могли бы положиться. Его военная пенсия была их единственным спасательным кругом. До рождения моей матери у них, по-видимому, было двое сыновей, но ни один из них не прожил долго. Бабушка долго терпела все это, но она укрепила свою решимость, когда родился её третий ребенок, девочка. Наверное, подумала она тогда, что, по крайней мере, этот ребенок станет её опорой. Она решила отказаться от своей супружеской жизни без будущего и жить в Токио, где у нее не было никаких связей, как мать-одиночка со своим ребенком. Но она не могла найти работу, на которой она могла бы работать, воспитывая ребенка. Дни, когда даже еду было трудно достать, продолжались. Живя этой ужасной жизнью, она приняла решение. И вот, она стала карманницей. Не знаю, были ли её пальцы такими ловкими изначально, но она проявила себя как гений воровства. Сначала она начала ездить на транзитных автобусах, и постепенно линия Яманоте стала полноценным рабочим местом. Ее прозвище среди полицейских было «Свипинг Хацу». Момент, когда она вытаскивала кошелек из сумочки, был настолько искусно и мастерски проделан, что вы даже не смогли бы его увидеть. Она целилась только в богатых мужчин, воровала только часы с деньгами и оставляла двадцать процентов наличности в кошельке вместо того, чтобы забрать все. Она была добра и раздавала свой заработок своим друзьям, которые были бедны и нуждались. Она даже не боялась якудз. В этом был даже какой-то стиль и своеобразная эстетика. Бабушка использовала эти деньги, чтобы кормить и растить мою мать. Это не старая история из далекой страны, а история из Токио шестидесятых годов. Образ, который у нас сложился на основе отличительных событий из прошлого, включал не только что-то вроде Олимпийских игр и фильмов типа «Good Old Showa», но это было также время, когда болезни, вызванные загрязнением, часто происходили по другую сторону процветающей стороны. То была эпоха, когда все были бедны и стремились стать богатыми. Когда большая группа мчалась вперед, не заботясь о деталях, казалось, что-то, что осталось позади на месте их следов, было пустошью вместе с медленно идущими. (ПП: это ссылка на четыре большие болезни, начавшиеся из-за загрязнения Японии, которые были обычным явлением в этой стране в 1950-х и 60-х годах из-за загрязнения окружающей среды, созданного корпорациями.) Бабушка тоже была кем-то, кто жил в этой «пустоши». Кто-то, кто был вытеснен и исключен из мест благословений послевоенного процветания. В этом уголке страны, словно оставленном позади эпохой, она всегда была одна. Ранним вечером одной весны бабушка, ожидавшая возможности устроиться на работу в толпе на вокзале, увидела молодую женщину, ожидавшую поезда в одиночестве. Она была хорошо одетой молодой леди, которая была около двадцати лет от роду. На ее левом безымянном пальце было кольцо. Когда она поправила волосы, ярко розовый камень сверкнул. Это был прекрасный драгоценный камень, в котором словно растаяли багровые облака заката. В тот момент бабушка не думала, что эта женщина — существо, живущее в том же мире, что и она. Она была похожа на ангела, который капризно спустился по лестнице с небес из небольшого любопытства. Бабушка села в тот же поезд, что и та молодая леди. За то время, которое потребовалось поезду на линии Яманоте добраться до следующей станции, кольцо стало её. Обычно она не хранила украденное и не закладывала, но в тот вечер бабушка надела кольцо на палец и долго смотрела на него. Это была эпоха, когда получить кольцо при выходе замуж было баловством богатых людей. Квартира, в которой жили эти мать и дитя, была шириной в четыре татами, а голые лампочки там всегда мерцали. У неё еще долго не было бы возможности быть модной. (ПП: четыре татами составляет около 7,29 квадратных метров.) Утром бабушка все еще не отнесла кольцо в ломбард и не положила его в корзину для риса, пряча. Около полудня в тот день, когда она работала, поезд внезапно остановился. Район внезапно стал очень шумным. Когда она спросила, что происходит, хорошо информированная знакомая быстро пересказала ей произошедшую историю. У бабушки перехватило дыхание. Какая-то женщина прыгнула на рельсы. Она была еще молода, происходила из хорошей семьи. Поскольку она потеряла кольцо, которое ей подарил жених, чтобы сохранить честь обеих семей, она извинилась за свою смерть и совершила самоубийство. Подруга бабушки криво усмехнулась, словно гадая, в какой именно период времени, по её мнению, та несчастная живет, но бабушка даже не улыбнулась. Казалось, что члены семьи той леди распростёрлись по всей площади станции, оплакивая жестокую судьбу. Та девушка не погибла, но была очень серьёзно ранена. Как только она услышала это, то сразу побежала домой. Очевидно, она думала о том, чтобы вернуть кольцо, но прямо на пороге её словила полиция, следившая за ней, а так как награбленное за тот день всё ещё лежало в её карманах, оправдываться было нечем. Вместо кольца на руки бабушки надели наручники. Её приговорили к пяти годам лишения свободы. Только за карманные кражи такой срок был необычайно длинный, но, вероятно, из-за суммарной величины награбленного, они могли игнорировать такие смягчающие обстоятельства, как наличие маленького ребенка или женский пол. Это могло также послужить предупреждением для её коллег. Когда бабушка вернулась из женской тюрьмы, ей было уже за сорок. Ее дочь Хироми училась в начальной школе. Ее прозвище было «якудза». Все в ее школе знали, почему ее мать отсутствовала. Это было потому, что те, кто присматривал за девочкой, были старыми друзьями бабушки по работе. Больше всего на свете Хироми ненавидела свою мать. Старые друзья бабушки, после освобождения той, сделали ей приветственный подарок. Когда она развернула промасленную бумагу, внутри оказалось кольцо с розовым камнем. Это было единственное, что полиция не нашла и не забрала с собой после всех разборок. Интересно, о чем думала бабушка, когда получила это кольцо? После этого Хироми окончила школу, стала медсестрой и вышла замуж. Она переехала из Токио в Сайтаму. Желанный отдельный дом и другая фамилия. Возможно, это были единственные причины, по которым она хотела выйти замуж, так как мой отец был ублюдком, избивающим жену, поэтому сразу после моего рождения мама развелась с ним. Несмотря на это, она была упряма и не вернулась, чтобы жить с матерью, только продолжала отправлять ей расходы на проживание. Когда ей было около сорока лет, она снова вышла замуж за Накату-сана, моего второго отца. Он работал в компании экскаваторного оборудования и в течение десяти лет занимался разработкой нефтяных месторождений в Индонезии. На этот раз наш дом был в Мачиде. Это практически на границе между Токио и Канагавой. И, как обычно, Хироми продолжала жить отдельно от бабушки. Ситуация изменилась, когда я учился на втором году средней школы. Хозяин нашей квартиры связался с Хироми из-за того, что бабушка вела себя странно. Вспоминая об этом сейчас, кажется, мама начала понимать, что это было началом её слабоумия. Она бесцельно бродила поздними часами, готовила еду среди ночи и громко разговаривала сама с собой. Хироми, которая работала в больнице в Токио, некоторое время собирала информацию о домах престарелых, но в конечном итоге это обернулось тем, что таким образом наша семья из двух человек стала семьёй их трёх. Это длилось недолго. Вероятно, из-за перемены обстановки состояние бабушки резко изменилось в конце осени. Она беспрестанно плакала и кричала, и дошло до того, что даже билась головой о стену. Хироми положила её в больницу, где работала, и заботилась о ней, несмотря на свои обязанности. Летом моего первого года в старшей школе бабушка умерла в больнице. Затем последовали скромные похороны, церемония, в которой нам помогали только наши соседи. Хироми строго запретила старым друзьями бабушки присутствовать при захоронении. С тех пор прошло три года. Внук некогда знаменитого карманника был принят в Токийский университет. Мечтая в будущем стать государственным чиновником и позволить матери спокойно отдыхать, он подрабатывал на телевидении и по странному стечению обстоятельств познакомился с голубоглазым ювелиром. «Я не отнёс его в большой магазин, потому что боялся, что с моей матерью случайно свяжутся. Если молодой человек относил туда кольцо в одиночку, люди могут заподозрить неладное, и я даже боюсь предположить, какое выражение будет на лице матери, когда она узнает, что это кольцо вообще ещё существует, да как близко ко мне и ней.» «Твоя мать не знает о существовании кольца?» «Если бы это было так, боюсь, она бы уже давно пожертвовала его Красному Кресту или ЮНИСЕФ… а так оно было спрятано в глубине комода, бабушка однажды представила его мне. Я забрал его, когда уходил из дома. Это лучше, чем если бы его просто выбросили, не так ли?» Ричард пил свою минеральную воду очень медленно, как будто там было много льда. Уровень моего кофе с молоком стабильно держался достаточным только для того, чтобы покрыть донышко стакана. Это был первый раз, когда я рассказал эту историю кому-то. «Вы получили эту историю непосредственно от своей бабушки?» «Да.» Пока я не воспользовался своими вступительными экзаменами в старшую школу как предлогом, чтобы уйти из секции, я брал уроки карате каждую неделю с третьего класса. Мой сенсей был строг, но тренироваться было весело, и, что лучше всего, Хироми не сердилась на меня, даже когда я поздно возвращался домой в такие дни. Когда тренировки заканчивались, я пересаживался на другой поезд и шел играть к бабушке. Я любил свою бабушку. По какой-то причине Хироми ненавидела даже ходить к ней в гости на Обон и Новый год, и она так явно избегала свою мать, что даже маленький ребенок смог осознать это. Но бабушка всегда была добра ко мне. Она была миниатюрной, но сильной, страшной, когда сердилась, и выглядела совсем не так, как «бабушки» в домах моих друзей, но всегда с выраженной радостью приветствовала меня, когда я приезжал. Она всегда говорила мне «Ты не должен делать плохие вещи», потому что «будет наказание». Её глаза всегда были полны одиночества. Я слышал о её карманных кражах от старого друга бабушки. Когда я учился в пятом классе и возвращался домой, один старик, которого я никогда раньше не встречал, вдруг сказал мне, что моя бабушка — удивительная женщина. Именно тогда я узнал, что многие люди были приемными родителями моей матери. И что эти люди также не занимались полностью честным бизнесом. И о «большой сделке». «После этого мне мало-помалу рассказывали об её прошлых делах, а также я сам приставал с этой темой к бабушке. История о кольце была рассказана мне позже, но, боюсь, я единственный, кто знает её полностью…» Для меня, мало что знающего о деменции и не понимающего её состояние, жизнь с бабушкой была как сон. Тогда она была моим героем, а моя мать казалась ужасным человеком, который вел себя самоуверенно, даже несмотря на то, что бабушка была далеко от дома. Осенью, на третьём курсе старшей школы, когда я сказал маме, что, раз мне не надо идти в школу, то я хочу работать, сразу получил огромный нагоняй. Она сказала «Я упорно работаю, чтобы ты точно поступил в университет, но это всё напрасно, если ты будешь таким!». Я тут же огрызнулся в ответ, что, мол, не буду ухаживать за ней, так как собираюсь жить решительно и смело, как бабушка. Хироми была в ярости, и мы сцепились друг с другом, остановившись только, когда вмешалась бабушка. Хироми выбежала на улицу. По лицу бабушки текли слезы. Она была в ярости. Она действительно была в ярости. Я отчетливо помню ее лицо и голос в тот момент. «Я ужасный пример для подражания. Сейги, ты не должен меня копировать». Это было в тот день, когда она рассказала мне о кольце. Бабушка продолжала плакать, когда рассказывала мне. Она была в таком бешенстве, говорила так, будто не могла освободиться от проклятия, которое было наложено на нее, пока она не рассказала все до конца. Это было… страшно. Вы не должны делать плохие вещи. Потому что будет наказание. В тот вечер Хироми не вернулась, а утром отправилась прямо на свое рабочее место, и поэтому в следующий раз мы встретились вечером другого дня. Когда я извинился, она выглядела так, будто совсем всё забыла и сделала кучу карри. И вот так она отправила меня в университет. Я вспомнил, что на похоронах, глядя на дым крематория, удивлялся, почему бабушка не избавилась от кольца. В глубине нижнего ящика комода, за потайной перегородкой, лежала не только коробка с кольцами, но и бирка с номером заключенного с названием тюрьмы. Это все еще было в комоде. Как хорошо было бы, если бы можно было освободиться от своих грехов в сердце и теле, просто приняв предписанное наказание. «Если вы можете определить вероятность того, что это украдено, высока, то, конечно, записи о сделке для кольца все еще остаются. Я просматривал старые газеты и искал нечто о попытке самоубийства, но все это ни к чему не привело, так что я не ожидал, что вы узнаете так много.» «Я бы хотел, чтобы вы не использовали простого ювелира для таких странных случаев. Записи для уникальных предметов остаются надолго, даже если они очень старые.» «…Так значит это и в правду особенная вещь. У меня есть просьба. Не могли бы вы найти первоначального владельца этого кольца? Я хочу вернуть его им, несмотря ни на что. Это не может компенсировать то, что было сделано в прошлом, но…» Для бабушки и для этого кольца, конечно, было лучше вернуть его туда, где оно должно быть. Когда я учился в начальной школе, мне не очень нравилось мое имя. Одноклассник видел, как я помогал старику, который сбился с пути, и издевался надо мной, «Как и положено поборнику справедливости: какой ты хороший мальчик!». Мне было так стыдно, что захотелось умереть. Я не поступал особым образом, держа смысл своего имени в голове, просто так всегда получалось. Это было прямо в день тренировки по карате, поэтому я доверился бабушке. «Почему надо мной смеялись за то, что я помогаю людям? Меня даже высмеивали за это». Бабушка посмотрела на меня огненными глазами. Когда я собрался с духом, гадая, не рассердится ли она, она тихо рассмеялась и погладила меня по голове. Она сказала: «Я горжусь тобой, Сейги…». Эти слова спасли меня. Не было ничего плохого в том, чтобы хотеть быть чьей-то силой. Но сейчас я думаю о другом. Бабушкины сожаления. Ее боль. Необратимое прошлое. «Я рад, что смогу положить этому конец.» Ричард поставил стакан с минеральной водой на стол. Он каким-то особым образом, отражающим собранные за время моего рассказа сильные эмоции, прикрыл веки, а выражение лица стало суровым. «С этого момента я буду относиться к вам не как к клиенту, а как к знакомому. Вы не возражаете против этого?» «Конечно, если хотите.» «Ну что ж, Сейги.» Его голубые глаза смотрели прямо на меня. Я неосознанно выровнял спину из-за этого взгляда, который, казалось, пронзил меня насквозь. «Вы сказали, что работаете неполный рабочий день, но когда именно вы освобождаетесь? Я не верю, что у вас смены каждую ночь. Если у вас нет времени, найдите подходящую причину и возьмите отгул.» «…Гм, я не совсем понимаю.» «Есть кто-то, с кем я хочу, чтобы вы встретились. Он находится в Кобе.» «Кобе… Что именно вы имеете в виду?» «Префектура Хиого — это Кобе.» Почему так внезапно? Образ Кобе, вбитый в меня, это мясо Коби и иджинканы. Я никого там не знал. Мои классные поездки в средней и старшей школе были в Киото и Нара. (ПП: иджинкан — это исторические особняки в западном стиле в Кобе. Большинство из них сейчас являются музеями.) Ричард пристально смотрел на меня. По какой-то случайности он уже знал. «…Вы знаете о них? Я имею в виду кольцо. Его первоначального владельца.» «Как только ты узнаешь дату, когда это будет удобно, пожалуйста, свяжись со мной. Чем скорее, тем лучше. Я вернусь к вам. Я тоже не возражаю, если ты поедешь с мамой.» Я сравнил голубые глаза Ричарда с розовым сапфиром. Я почувствовал, что шестеренки времени, остановившиеся в Токио полвека назад, снова начинают вращаться. ______________________ После того как я три раза подряд натыкался на автоответчик, линия наконец соединилась. «Зачем ты так часто звонил? Ты простудился? Или это телефонная афера?» «Это настоящая сделка. Я здоров. У тебя все хорошо, Хироми?» «Не называй свою мать по имени. Я в хорошей форме, как скрипка.» «Приятно это слышать.» Пройдя через мою темную мятежную фазу и мои школьные годы, я как будто проделал трехногую гонку по длинной ухабистой дороге, но теперь мы с Хироми ладили друг с другом, как будто прошли вместе сквозь войну. Отчасти именно так и было. Мне казалось, что я связываюсь с матерью и захожу к ней чаще, чем студенты университета со своими матерями, но не было ощущения, что мы суем нос в дела друг друга. Если ты в порядке, значит, все в порядке. Я часто ходил домой, потому что считал, что для предупреждения преступности молодому человеку лучше часто бывать в квартире одинокой женщины, которая, как правило, находится вдали от места своего обитания. Но из этого дома практически нечего было воровать. Даже когда дела шли туго, Хироми каждый месяц жертвовала деньги Красному Кресту и ЮНИСЕФ. Мы были скромной семьей. «Говоря между делом, я планировал вернуться завтра.» «О, это отлично! Мой коллега должен взять отпуск для траура, так что я буду тем, кто будет дежурить за них. Ты можешь вернуться, но меня там не будет.» «…» Ричард сказал, что хотел бы, чтобы я связался с ним как можно скорее. Как я должен говорить об этом с ней? Тема бабушкиного прошлого была для Хироми все равно что мина. Возможно, я не смогу говорить об этом прямо с ней. И все же, если я позволю настоящему уйти, у меня не будет другого шанса. «Хм… но я хочу поговорить о бабушке.» «Зачем ты ее упоминаешь?» «Ну, это потому, что…» Тема бабушки. Тема бабушкиного прошлого. Эту тему Хироми ненавидела. Если я вернусь домой, там будет маленький буддийский алтарь. Кроме того, там будет находиться кагезен. Но портретов… нет. (ПП: кагезен — это еда, подаваемая во время еды для умершего члена семьи.) «Что ты думаешь о бабушке?» «…Что значит «что»? Она моя мать.» «Я знаю, но…» «Я не думаю, что это имеет какое-то отношение к тебе. Что-нибудь еще? Я устала.» Я тут ни при чём. Это не моё дело. Я почувствовала, как у меня похолодело в животе. Вот именно. Конечно, в этом мире были люди, которые держали образ кого-то совершенно непростительного для них близко к сердцу. Наверное, не так уж и мало людей. Хироми, несомненно, была одной из них. Ее «непростительным человеком» была собственная мать. Если понадобится, она поедет к ней. Если понадобится, она позаботится о ней. Если понадобится, она даже поговорит с ней. Когда это будет необходимо. Жить вместе и быть семьей в сердце и духе — это две разные вещи, я научился этому, наблюдая за ней. Но для меня бабушка была единственным кровным родственником, кроме Хироми. Она была моей спутницей, с которой я провёл больше времени, чем с отцом, и единственной на всём свете она была моей настоящей бабушкой. И все же она сказала, что это не имеет ко мне никакого отношения? «… Я все-таки не поеду завтра домой.» «Ну во-от. Что-то ещё? Если тебе больше ничего не нужно, я пойду спать.» «Окей. Спокойной ночи.» Хироми повесила трубку раньше меня. Пальцем, нажавшим ранее на кнопку вызова, я написала Ричарду. Я написал, что мои смены для работы в следующем месяце ожидаются, поэтому я могу уйти с работы в любое время в следующем месяце, и что на ближайший выходной у меня есть завтра, и он совершенно бесплатен. Последнее предложение, возможно, было излишним. Как раз в тот момент, когда я впервые за долгое время подумал о том, чтобы выпить зеленого чая или чего-нибудь еще, пришел ответ. Все произошло на удивление быстро. «Завтра, в десять утра, билетная касса Токийского вокзала Яэсу. Вы должны взять кольцо с собой.» Подпись «Ричард» в катакане стояла в конце его текста. Мне казалось, что я слишком много неправильно читаю. Завтра? Правда? Все было в порядке? И начнем с того, куда именно в Кобе мы направлялись? Он сказал, что прекращает свой клиентский режим по отношению ко мне. Отныне я не клиент. Впервые за долгое время я вскипятил в чайнике горячую воду и заварил чай. Шкатулка с кольцом все еще стояла на столе. Я открыл крышку, поставил чашку рядом, и сложил руки вместе. После этого я ответил Ричарду «понял» и залпом выпил горячий напиток. ________________________ Ричард, ожидавший у ворот Яэсу, невыразительно сказал мне «Поздно», так как я опоздал на три минуты. На нем был серый костюм тройка. Вместо чемодана он нес кожаную сумку. Даже не обращая внимания на меня, который паниковал из-за того, что пришел в рубашке с открытым воротом и джинсах, он сказал мне, что мы отправляемся, и держал светло-голубые билеты на плацкартные места и ланчи. Линия Хаката. Коробочный обед с говядиной цукудани и яичницей, сложенной сверху, был восхитительным вплоть до отдельных зерен риса. (ПП: Цукудани — это еда, которая была приготовлена на медленном огне в соевом соусе.) Сидя у окна рядом с растерянным мной, ювелир повесил свой костюм на крючок. Он как раз набивал рот удивительно вкусным на вид фруктовым бутербродом с клубникой, дынями и желтыми персиками, прежде чем заснуть, ещё до того, как я успел опомниться. Мне показалось, что я встретил множество вымученных улыбок, говорящих: «Ой, извините, не вы», когда я повернул голову на пронзительные голоса, визжащие «Как жарко!». Я хотел «случайно» ткнуть его и разбудить, но остановил себя, потому что был слишком взрослым для подобного. Я была уверен, что он готовился к сегодняшнему дню до поздней ночи. Было уже больше часа дня, когда мы добрались до станции Шин-Кобе на линии Синкансен. Проснувшийся Ричард выглядел посвежевшим. Он спокойно и уверенно сел в такси и протянул водителю адрес. «Мы прибудем минут через двадцать.» «…Сейчас уже поздно об этом спрашивать, но с кем мы встретимся?» «Ты узнаешь, когда встретишь их.» Может, мне стоило его разбудить? Такси начало отъезжать от станции. Через десять минут мы подошли к невероятному повороту. Ряд только больших отдельно стоящих домов с садами. Все они были похожи на старую западную архитектуру. Наверное, это был так называемый Ясикичоу, или квартал иностранцев. Наше такси остановилось перед садом, в котором пышно разрослись разноцветные цветы. «Это здесь? Это действительно здесь?» — мой вопрос, заданный шепотом, был проигнорирован. Ричард расплатился с водителем и вышел из такси, а затем нажал кнопку домофона рядом с дверью. Камера наблюдения над нашими головами издавала жужжащие звуки, когда она двигалась, и автоматически запертые двери открылись. Когда Ричард повернулся ко мне и сказал «Сюда», я принял свою судьбу и приготовился. Я мог только доверить свою персону течению ситуации. Сад был похож на палитру акварели художника, и он был наполнен ароматом зелени. Там были цветочные горшки с анютиными глазками, посаженными вместе, светло-розовые вьющиеся розы, обвитые вокруг арки, и вишневое дерево, выглядевшее старше дома. Кроме того, там были цветы, названия которых я не знал — синие цветы, красные с круглыми лепестками и двух цветковые белые. Каменная дорожка, которая вела к настоящему двухэтажному зданию в западном стиле, была проложена, чтобы блуждать между растениями. Когда мы добрались до входа в особняк, дверь открылась очень быстро. «Да? О!» Утонченная женщина лет сорока увидела ювелира и улыбнулась, сказав: «Разве вы не Ричард-сан?». Кажется, она знала его в лицо. На ней была соломенная шляпа поверх длинных волос и желтый фартук. Она, казалось, собиралась заниматься садоводством. «Итак, вы приехали в Японию. У вас сегодня назначена встреча с мастером?» «Прошло много времени с тех пор, как я видел вас в последний раз. Я пришел на встречу с хозяйкой дома.» «Мама? Интересно, о чём вы будете беседовать. А этот молодой человек…?» (ПП: под матерью тут имеется в виду свекровь.) «Гость хозяйки.» «О, теперь, когда вы упомянули об этом… Ах да, мне сказали, что сегодня к маме придёт гость. Должно быть, это ты. Я подумала, что это, должно быть, чайный мастер… О боже. Ой.» Женщина, которая все время повторяла «О боже», глядя на мою склоненную голову, представилась как Мияшита Кимико. «Пожалуйста, в этом нет необходимости, входите. Сейчас я прикажу принести вам чай.» По другую сторону двери передо мной расстилался мир, идеально подходящий для того большого сада. Масляные краски на стене. Цветы, которых я никогда раньше не видел, в фарфоровых вазах. Думаю, где-то в глубине могут отыскаться и горничные. «Сюда, пожалуйста. Что привело вас сюда сегодня?» Под напором человека, подходящего образом для работы здесь, мы прошли через столовую шириной с конференц-зал и направились в заднюю комнату, где Ричард поправил свою одежду и взглянул на меня. В его взгляде, казалось, содержался смысл «Делай то же самое». После того как я поспешно пригладила волосы, Ричард постучал в тяжелую дверь. Молодая женщина, похожая на служанку, сказала нам, что привела человека, с которым у нас была назначена встреча, и поклонилась. Следуя за Ричардом, я вошёл в дверь. Комната была белой. Кружевные занавески. Круглый ковер, который тянулся далеко. Диваны разных размеров с белыми чехлами на них. Маленькие украшения у окна. Слабый сладкий цветочный аромат. Посреди всего этого стояла женщина в инвалидном кресле. «Приветствую. Я Мияшита Таэ. Я извиняюсь за то, что встретил вас сидя.» Красивая пожилая дама сидела в инвалидном кресле. Поверх белой блузки был накинут ярко-зеленый кардиган, а более половины ее белых волос были аккуратно стянуты сзади заколкой с черепаховым орнаментом. Кружевное покрывало на коленях прикрывало ее ноги. Ей было, наверное, около семидесяти. Она была маленьким человеком. Ричард преклонил колено и склонил голову, как рыцарь, удостоенный аудиенции у своей королевы. «Я очень рад снова видеть вас. Я пришел, чтобы доставить обещанный товар. Сейги, иди сюда.» «…Для меня большая честь познакомиться с вами. Меня зовут Наката Сейги.» Мияшита-сан улыбнулась мне, моргнувшему прежде чем поклониться. «Я узнала обо всем из телефонного звонка Ричарда-сана. Я вижу, ты знаешь обо мне.» Это был тот человек. Юная леди, которая прыгнула под поезд, чтобы удержать честь двух семей, у которых бабушка украла кольцо. Впрочем, это было почти полвека назад. «Сейги, расскажите Миясита-саме о своей бабушке. Сделайте повествование немного короче, чем-то, что вы передали мне в кафе.» «Я не возражаю, если рассказ чуть растянется. Сейги-сан, пожалуйста, присаживайтесь на любой стул. Ричард-сан, пожалуйста, загляните в сад, если у вас есть время. Вьющиеся розы все еще прекрасны в их последние.» «Если это вас не беспокоит, я останусь здесь.» Мияшита-сан выдавила улыбку. Я посмотрел на лицо Ричарда, чтобы убедиться, что всё в порядке. Ювелир сделал такое выражение лица, которое бы говорило «Почему ты обращаешься сейчас ко мне?» — и слегка дернул подбородком. После того, как я сел на один из крытых диванов, Мияшита-Сан развернулась и подошла ко мне. На фоне ее кожи, которая была такой белой, что казалась выцветшей, на ее лице виднелась мягкая улыбка. Я еще раз рассказал историю бабушки. Почему она стала карманницей. Что же она за человек. Как сильно она страдала. Как она была нежна со мной. Чтобы она поняла бабушкины чувства сожаления и извинения. Но совершенно не для того, чтобы это выглядело оправданием. У меня не было уверенности, что я сделал это хорошо, но Мияшита-сан молчала, слушая. Ее костлявая рука сжимала мою на протяжении всего рассказа. Она кивала и много раз вытирала слезы. Как раз в тот момент, когда я рассказывал о том, как доверил кольцо Ричарду, которого случайно встретил, в комнате негромко зазвонили часы с кукушкой. Они давали знать о себе два раза. Судя по всему, они начинали действовать раз в полчаса. Прошел целый час. Когда я повернулась к Ричарду, он вместе с женщиной, что я видел ранее, стоял у двери в комнату и молча наблюдал за нами двумя. Горничная держала в руках поднос с кофе. Казалось, Мияшита-сан остановила её взглядом. «…Катакура-сан, воды, пожалуйста. О, у меня так много всего вытекает из глаз.» «Сейги, ты говорил слишком долго. Мадам, пожалуйста, не перенапрягайтесь.» «Все в порядке, Ричард-сан. Если есть причина, по которой моя жизнь продолжалась до сих пор, то она, безусловно, должна быть и сегодня.» Пока Мияшита-сан пила чай из чашки с цветочным узором, я встал и принял кофе, утоляя жажду. Он стал теплым. Я чувствовал, что за эти два дня напился подобного на всю жизнь. История кольца была для меня тем, что я думал взять с собой в могилу. Но только сейчас я осознал, с кем я познакомился. Я вернул чашку и стоял, полный внутри противоречий и размышлений. Ричард ткнул меня в плечо. Вот именно. Кольцо. Я достал из сумки шкатулку. Я показал кольцо с розовым сапфиром Мияшите-сан. Она мягко рассмеялась и осторожно протянула правую руку. Когда я положил кольцо ей на ладонь, она взяла его пальцами левой руки и поднесла к люстре, напоминавшей формой ландыш. Красиво ограненный драгоценный камень сверкал в руке его истинного владельца. Мияшита-сан удовлетворенно улыбнулась. А потом она вернула кольцо мне на руку. «Это то, что ты должен сохранить.» Мияшита-сан подтолкнула меня, чьи глаза были широко открыты, сесть. И вот на этот раз именно она начала длинную историю.