***
Тем временем, Амира, которую вечером предыдущего дня привели в её покои, уже проснулась, а слуга-сарацин принес ей еду и кувшин с молоком. Был полдень. От усталости и событий предыдущего дня пленница проспала так долго, что, когда она поднялась с постели, наступило время обеда. Этот сарацин был одним из невольников Бриана де Буагильбера и приглядывал за пленницей по приказу своего хозяина, которого в свою очередь попросил Реджинальд Фрон де Беф. Так, как полагал рыцарь, пленница быстрее освоится в замке и примет свою участь без какого-либо сопротивления. Но сарацинка хранила молчание и никак не проявляла своего недовольства либо какого-то расположения ни к хозяину замка, ни к его слугам. Невольник Буагильбера молча поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Ключ от неё он перед этим вручил Амире. Девушке ничего другого не оставалось, как приняться за еду, а после осмотреться. Она оглядела комнату. Это были те самые покои, которые располагались рядом с помещениями, где обитал хозяин замка. Первая комната переставляла собой небольшую спальню с довольно широкой кроватью с балдахином, укрытую теплым шерстяным одеялом и волчьей шкурой. Напротив кровати был небольшой камин с сундуком для дров. Этот камин служил единственным очагом в комнате и был предназначен лишь для тепла. Его приходилось топить даже летом — стены Торкилстона были настолько толстыми, что не пропускали вовнутрь ни тепла, ни света. Небольшое узкое окно с резными ставнями служило единственным источником света. Это было настолько непривычно для новоприбывшей сарацинки, что помещение казалось ей похожим скорее на каменный мешок, чем на спальню. Движимая любопытством, она прошла в следующую комнату — это было совсем другое помещение, составлявшее разительный контраст с предыдущим. Здесь было уже два больших окна с низкими, широкими каменными подоконниками, которые были устланы подушками и могли служить лавками для сидения. Здесь же, недалеко от окон, стояли несколько сундуков и небольшое резное кресло. Маленький столик с фруктами и кувшином воды располагался как раз напротив одного из подоконников. На полу были расстелены ковры с ткаными замысловатыми узорами и несколько звериных шкур для тепла. На стенах висели гобелены, рассказывающие длинные истории о битвах норманнского воинства, охоте и турнирах. На одной из стен висел большой щит, выложенный узорами из стали. На нём красовался герб Фрон де Бефа — бычья голова. Чуть дальше располагался еще один стол и лавки. По-видимому, это место предназначалось для личных посещений и принятия трапезы, если у обитателя покоев не возникало желания спускаться в большой замковый зал. Взгляд девушки упал на странный предмет, который был прикрыт тканью и стоял в самом углу комнаты. Она подошла и оглядела этот предмет — это была старая прялка. Значит, в этих покоях когда-то жила женщина. Какое-то странное и гнетущее чувство охватило Амиру. Кто знает, возможно до неё, много лет назад, здесь уже жила какая-нибудь несчастная душа, томившаяся долгими днями и ночами в плену у этого жестокосердного человека. А теперь пришел и её черед? Сарацинка старалась гнать от себя и без того дурные мысли, а после продолжила осмотр своего нового жилища. Осторожно выскользнув из своей комнаты, сжимая ключ от двери в руках, Амира оказалась в темном коридоре, который вёл к одной из многочисленных винтовых лестниц. Было довольно темно, и девушка уже пожалела, что не взяла одну из свечей, лежавших на столе в её комнате. Лестницы и переходы были прекрасно приспособлены для боя, нижняя часть лестничных пролетов и вовсе могла выдвигаться, давая место сразу нескольким лучникам. Рядом с коридором и лестницей был отдельный выход в башню, где располагались несколько дозорных и трубач, который должен был подавать сигнал в случае нападения на замок. Амира осторожно прошла мимо, стараясь оставаться незамеченной. Спустившись по другой винтовой каменной лестнице в большой зал, она увидела множество слуг, снующих туда-сюда, которые, по всей видимости, готовили ужин для хозяина и его гостей, как только те вернуться с охоты. Жиль быстро отдавал приказы слугам и кравчим. Неожиданно его взгляд упал на вошедшую в зал сарацинку. Девушка растерянно смотрела по сторонам. Её взору предстал огромных размеров зал с гигантским камином, где уже жарилась туша быка. Высокие стены зала были украшены гобеленами искусной работы, изображающими различные виды охоты, коронацию одного из французских королей, походы великого христианского воинства. Здесь же висели многочисленные трофеи в виде богато украшенного оружия, знамен и щитов. Среди всего великолепия и дорогого убранства главного зала красовался точно такой же щит с гербом хозяина замка, какой Амира видела в своих покоях. — Эй, ты! — крикнул Жиль, быстро смекнув, что пленница может ускользнуть и, чего доброго, попасться стражникам у подъемного моста — тогда гнев Фрон де Бефа, прежде всего, обрушится на его голову. — Чего ты тут забыла, сарацинское отродье? Если хозяин и разрешил тебе разгуливать по замку, как у себя дома, это не значит, что я позволю тебе вытворять здесь невесть что! Пошла вон, пошла на свое место! Жиль злобно сверкнул глазами и нетерпеливым жестом указал девушке на выход. Ему не хотелось получить наказание от хозяина из-за какой-то сарацинской бродяжки, которая — пусть и временно — поселилась здесь. Амира прекрасно поняла негодование норманна и, опустив голову, отправилась обратно. Пока она шла по темным, сводчатым холодным коридорам и лестницам, смахивая слезы обиды, её мысли снова вернулись туда, где был её дом. Эти воспоминания о погибшей семье всё чаще и чаще приходили к ней, особенно теперь, когда её путь был окончен, а клетка окончательно захлопнулась, сделав её пленницей в этом каменном мешке. Да, теперь она никто и не может рассчитывать даже хотя бы на тень человеческого обращения. Отныне и навсегда окрики, оскорбления, а возможно, побои и насилие будут ей верными спутниками до конца её дней. Неужели же ей суждено закончить свои дни вот так, в чужеземном плену, в одиночестве и отчаянии? Пока эти мысли занимали её голову, сарацинка почувствовала странное прикосновение к своей руке. Амира вздрогнула и повернулась. Она опешила от ужаса и даже вскрикнула — перед ней стоял один из псов Реджинальда Фрон де Бефа. Огромный волкодав, доходивший девушке почти до груди, ткнулся носом ей в руку, а после тщательно обнюхал нового жильца знакомых покоев своего хозяина. Пес, которого в этот раз оставили дома и не взяли на охоту, деловито расхаживал по всему замку, будто бы это был сам барон. — Какой ты большой… Откуда ты здесь взялся? — тихо сказала Амира и быстро отдернула руку от волкодава. Пес присел рядом и зевнул, обнажая большие белые клыки. Ему было скучно, и он явно страдал от отсутствия любимого хозяина. Он ткнулся своей мохнатой мордой прямо в колени девушки. — Ты не такой страшный, каким можешь показаться на первый взгляд. Она осторожно протянула руку и погладила пса по густой шерсти, тот завилял хвостом и лизнул руки девушки. Амира улыбнулась и пошла в свои покои. К её удивлению, пес потрусил за ней. Так прошел остаток дня — в компании пса Фрон де Бефа, растопленного камина и тишины. Скормив волкодаву остатки пищи с серебряного подноса, Амира легла спать, стараясь не думать о своей горькой участи. Пес остался сидеть в её покоях на всю ночь. Прошло еще несколько дней. Рыцари развлекались охотой, вели нескончаемые застольные беседы, обсуждали свои трофеи и то, как они распорядятся добычей, награбленной в Палестине. Казалось, Фрон де Беф и вовсе позабыл о своей пленнице. Её больше никто не беспокоил, лишь сарацинский слуга Буагильбера приносил ей еду и новую одежду. Спустя еще пару дней в замок прибыли сразу два послания. Расторопный слуга тут же отнес их хозяину. — Жиль, прочти, что за письма? Реджинальд и его друзья сидели в большом зале, было время ужина, и все трое пребывали в отличном расположении духа. Накануне Бриан и Альберт были свидетелями очередного проявления силы своего товарища по оружию — во время очередной охоты Фрон де Беф одним ударом кулака смог убить матерого кабана. И теперь знатная добыча жарилась на вертеле, а запах мяса разносился по всему залу. Оба пса сидели у ног хозяина, ожидая вкусной подачки. — Оба письма предназначены для вашей милости, сэр Альберт, — ответил Жиль, поклонившись, и передал письмо. После он удалился, оставив рыцарей одних. Мальвуазен-младший быстро пробежал глазами написанное и сконфузился. — Ну, вот и всё, господа, — сказал он, небрежно бросив письмо на стол. — Уже завтра я буду вынужден покинуть вас, а также твой чудесный замок, сэр Реджинальд. — Этого следовало ожидать, Мальвуазен, — ответил Бриан, который тотчас же схватил письмо и стал читать. — Дела ордена превыше всего. — Да, меня ждет обитель Темплстоу, пора приниматься за дела. Папа выдвинул кандидатуру нового магистра. Говорят, этот фанатик не терпит никакого нарушения устава, так что, дорогой мой брат Бриан, пока новый гроссмейстер будет проверять наши прецептории, нам придется сидеть какое-то время тише воды, ниже травы. Особенно тебе, Бриан, особенно тебе. Впрочем, у нас еще есть время, по крайней мере у тебя, еще неделя, а вот мне стоит поторопиться, чтобы уладить все дела, — заключил Мальвуазен с некоторой долей грусти. Он любил бывать в гостях как у Фрон де Бефа, так и у своего брата Филиппа, и ему вовсе не хотелось покидать столь приятную компанию. — Что ж, дорогой Альберт, не думаю, что ваше временное «заключение» с Буагильбером будет столь тяжким для вас обоих! — рассмеялся Реджинальд, бросая кусочек свежего мяса собакам. — А вот второе послание нас обрадует! — возвестил Альберт, подскакивая на месте и размахивая посланием, будто знаменем. — Принц Джон вскоре устроит турнир. Я так думаю, что успею к этому празднеству. Я знаю, где находится это место — Эшби. Небольшой городок, который, кстати, не так уж далеко от твоего поместья, сэр Реджинальд. Ведь ты тоже поедешь на турнир? — Конечно, полагаю, что мы с Реджинальдом не пропустим такое развлечение, да и ты наконец сможешь повидаться с Филиппом, — ответил Буагильбер, нарезая готовое мясо тонкими кусками. — Ни за что не смогу пропустить такую возможность, чтобы намять саксам бока! — Хриплый низкий голос Фрон де Бефа и его смех раскатились по всему залу. — Выпьем за нас — цвет норманнской знати и нашего славного воинства! — произнес Бриан и поднял кубок с вином. Остальные последовали его примеру.***
На следующий день Альберт де Мальвуазен со своими оруженосцами и слугами покинул Торкилстон, отправившись в свою английскую прецепторию Темплстоу, чтобы подготовиться к приезду магистра. Мощные ворота закрылись за спиной храмовника, а подъемный мост опять пришел в движение, чтобы перекрыть единственный путь к замку. Следующие дни Бриан де Буагильбер и Реджинальд Фрон де Беф проводили в упражнениях и состязаниях в воинском искусстве, изредка выезжая прогуляться и поохотиться в ближайший лес. Казалось, что о пленной сарацинке никто не вспоминал, но в этот день всё было по-другому. Дверь покоев Амиры отворилась, и на пороге появился сам грозный хозяин замка. Девушка испугалась, так как до этого момента никто, кроме слуги-сарацина, не осмеливался входить к ней в комнату. При появлении рыцаря она сжалась от страха и отошла к стене. Причины появления доселе не интересовавшегося ей Фрон де Бефа были ей неизвестны. Казалось, что сам чернобровый богатырь не спешил начать разговор. Он всё глядел на неё тем же странным взглядом. — Вот что, — наконец сказал Реджинальд, будто сделав над собой усилие, вынуждая себя начать разговор. — Полагаю, времени набраться сил и осознать свое положение у тебя было предостаточно. Как тебе известно, мне глубоко наплевать на то, что ты думаешь обо мне и остальных моих людях. Ты — моя добыча, а это значит, что я оставил тебя в живых для того, чтобы ты принесла мне хоть какую-то выгоду в этом деле. Видишь ли, любой поход каждого рыцаря — дело довольно затратное. Если мне удалось возместить все свои затраты, то лишь благодаря моей силе и ловкости умелого воина. — К чему все эти объяснения? Я знаю, ты хочешь продать меня, как когда-то на Кипре продал моего младшего брата! — ответила сарацинка. — Что же ты теперь хочешь сделать со мной? Или срок продажи уже подошел? — Тебе никто не разрешал открывать рот! — выпалил Фрон де Беф, сверкнув глазами. — Неужели такой отважный и доблестный воин боится речей какой-то смуглой бродяжки? — Амира решительно поглядела на рыцаря, словно пыталась вызвать его на бой. Всё в ней кипело, а мысли о проданном в рабство младшем брате лишь добавляли масла в огонь ее души. — Я сказал, замолчи, — прошипел барон, хватая за горло Амиру. Хрупкая, смуглая, изящная, едва доходившая ему до груди, словно статуэтка, в руках этого сильного мужчины она казалась каким-то неземным существом, почти игрушкой. Ведь стоило Фрон де Бефу надавить на её горло чуть сильнее, и все муки её мгновенно прекратятся. Так вот, значит, как решил отплатить ей «франкский пес» за спасение своей жизни? — Не зли меня! — прорычал Реджинальд прямо в лицо сарацинке. — А слушай, что тебе говорят! Девушка кивнула, не спуская глаз со своего пленителя. Фрон де Беф убрал руки и отошел в сторону. — Как раз об этом я и хотел поговорить. О твоей участи. — Его низкий голос отдавался во всех углах комнаты, а темные проницательные пылающие глаза словно прожигали её насквозь. Мало кто мог выдержать столь пристальный взгляд барона. — Ты спасла мне жизнь. Девушка опустила глаза, ничего не ответив. — Ты спасла мне жизнь, поэтому я не стану тебя продавать, — заключил барон, подойдя чуть ближе и пристально всматриваясь в её лицо, словно бы он волновался об ответе. — Отныне ты будешь моей служанкой. Тебя никто не посмеет трогать или обижать. Эти покои будут твоими. Ты будешь прислуживать за столом мне, а также моим гостям. С сегодняшнего дня и навсегда. Теперь твой хозяин — я. И упаси тебя Бог ослушаться моего слова. Всё поняла? — Да, — почти неслышно ответила сарацинка. — Не слышу! «Да, господин»! Ты всё поняла? — рявкнул барон, продолжая смотреть на свою новоиспеченную служанку. — Сегодня вечером, за ужином, будешь мне прислуживать. — Да, господин, — ответила Амира, осознавая, что её муки и злоключения лишь начались. Фрон де Беф не произнес более ни слова и вышел, захлопнув за собой дверь.***
Вечером, после очередной удачной охоты, рыцари сидели за длинным дубовым столом, который тянулся почти через весь зал. Громадный камин, где горел огонь, служил не только для тепла, но и для приготовления оленьей туши на вертеле. Слуги разносили вино и закуски, а также подавали легкие блюда, которые отменно сочетались с олениной. — Жаль, что Альберту пришлось так рано нас покинуть, — сетовал Фрон де Беф, отпивая из кубка вино. — Да, дела в его прецептории требуют его присутствия, но мы встретимся все вместе совсем скоро. На турнире в Эшби, — ответил Буагильбер, отрезая ломоть свежеиспеченного пшеничного хлеба. — Принц Джон устраивает турнир через три недели. — Неплохо. Правда, после Палестины всё это покажется нам невинным развлечением, но я не прочь повеселиться и побить саксов! — Реджинальд и Бриан рассмеялись, а слуги тем временем начали подавать готовое мясо. Амира, которая не привыкла к подобной обстановке, да и к роли прислуги тоже, продолжала стоять в стороне. Вскоре, когда большинство слуг разошлись, чтобы отнести приготовленную для оруженосцев еду, сарацинка осталась одна в большом зале наедине с рыцарями. — Принеси-ка еще вина, да поживей! — бросил Фрон де Беф. Амира медленно подошла к другому столу, где стояли небольшие бочки с вином, откуда обычно разливали содержимое по кувшинам. Сарацинка взяла кувшин и так же медленно направилась к столу, где сидели рыцари. — Ты всё же решил оставить её себе, Реджинальд? — спросил Бриан, удостоив беглым взглядом подошедшую девушку. — Она теперь что-то вроде моей служанки, — ответил рыцарь, протягивая кубок, чтобы Амира налила еще вина. — Ну же, что с тобой? — обратился он к сарацинке. Та налила вина и отошла в сторону. Вечер был веселый, Фрон де Беф и Буагильбер вспоминали былые времена в Палестине, пели походные песни, и вино всё чаще оказывалось в их кубках. Пока рыцари ужинали и предавались воспоминаниям, сарацинка прислуживала, подавая одно блюдо за другим. Наступила ночь, но оба рыцаря продолжали свой неспешный вкусный ужин, осушив не один кувшин вина. Буагильбер, который был изрядно пьян, но всё еще мог сидеть за столом, то и дело поглядывал на девушку. Его глаза скользили по хрупкому силуэту сарацинки, и в них то и дело загорались огоньки. Фрон де Беф, который хоть и пил не меньше храмовника, был не так пьян и посмеивался каждый раз, когда Бриан хотел вспомнить очередную походную песню. — Реджинальд, люблю бывать у тебя в гостях, ты всегда устраиваешь нам славные развлечения, а охота… Выше всяких похвал. Не хватает лишь Филиппа. — Буагильбер поднялся на ноги, чтобы немного размяться. Но вышло у него это не очень хорошо, ноги не держали перебравшего вина храмовника. Он присел прямо на стол рядом со своим другом, жестом приказывая Амире налить ему еще вина. — Налей и мне, — бросил Фрон де Беф, поставив свой кубок на стол. Амира подошла к столу и стала наливать вино. Буагильбер продолжал глядеть на сарацинку, пожирая её взглядом. Чуть помедлив, храмовник придвинулся ближе к девушке, так, что она оказалась между двумя опьяневшими мужчинами. Если Фрон де Беф мог спокойно выкушать еще один кувшин, то для храмовника в этот вечер было более, чем достаточно. Он нарочно протянул руку, будто бы опираясь о стол, тем самым преградив путь сарацинке. — Реджинальд, — прошептал Буагильбер, нехотя убирая руку и давая дорогу новоиспеченной служанке хозяина замка, — уступи мне её, хотя бы на одну ночь, ты же всё равно не собираешься её продавать. Наверняка ты решил оставить её для ночных утех. — Бриан, угомонись, сегодня ты слишком много пьешь… — рассмеялся Фрон де Беф, хлопнув по плечу храмовника и тем самым вновь усаживая его за стол. — Она такая сладкая… — продолжал Бриан, допивая остатки вина из своего кубка, понимая, что заполучить девушку он сможет лишь с разрешения Фрон де Бефа, своего друга, не иначе. — Я же не прошу её насовсем, а если хочешь, мы можем повеселиться вместе. Клянусь пречистой Девой… — Бриан, неужели все рыцари Храма подвержены столь сильному вилянию черных очей дочерей Палестины? — Фрон де Беф смеялся, но отнюдь не хотел потворствовать просьбе своего старого друга. — Лишь на одну ночь, ради меня, Реджинальд. Я заплачу золотом… А хочешь, могу подарить тебе того самого коня, которого я выиграл на последнем поединке… Ты помнишь… Реджинальд, это лишь невинная забава. — Буагильбер снова, на этот раз открыто, окинул пылающим взглядом сарацинку. Амира стояла у бочек с вином, чуть дальше от стола, но прекрасно слышала, о чём просил храмовник. Она похолодела, сердце бешено забилось. Теперь, когда она одна на чужбине, часть её семьи погибла, а другая продана в рабство в иноземные земли, Бог не приготовил для неё легкой смерти, отдав в руки этому страшному человеку. Неужели её ждет позор и участь куда худшая, чем смерть? Быть лишь игрушкой, легкой забавой для разнузданных мужчин? Стоит Фрон де Бефу только кивнуть, и её уже ничего не спасет. Амира с опаской поглядела на грозного рыцаря, который и сам пристально смотрел на свою сарацинскую служанку. Его темные глаза были отчего-то такими же задумчивыми, совсем как тогда, в лесной чаще, после кровопролитной стычки с разбойниками. Наконец, богатырь встал из-за стола, держа кубок в руках, и расправил свои мощные плечи. Девушка застыла на месте и опустила глаза в ожидании своей горькой участи. Она знала, что Фрон де Беф не мог отказать своим боевым товарищам и друзьям, так же, как и они ему. Реджинальд еще какое-то время молчал, а потом поставил свой кубок на стол, оперевшись одной рукой на плечо храмовника. — Прости, сэр Бриан, но не в этот раз. — Хриплый, низкий голос рыцаря громко и четко прозвучал на весь зал и гулко отдавался эхом по всему помещению. — Если бы это касалось любой другой девицы, но не в этот раз. Буагильбер вопросительно посмотрел на своего друга, но Фрон де Беф не дал ему вымолвить и слова, положив вторую свою тяжелую ладонь ему на плечо. — Она спасла мне жизнь, — сказал он чуть тише, наклоняясь к Буагильберу. — Там, в лесу. — Я этого не знал, Реджинальд, — отозвался храмовник, не скрывая своего удивления. — Что ж, тогда я могу понять… — Да, — кивнул Фрон де Беф, усмехнувшись. — Прости, друг мой, не в этот раз. Тебе надо хорошенько отдохнуть, день был славным, да и охота удалась. — Это верно, — подхватил Буагильбер, с трудом поднимаясь из-за стола — не без помощи друга. — Эй, Болдуэн! — крикнул Фрон де Беф на весь зал, обращаясь к одному из оруженосцев де Буагильбера. Оруженосцы и слуги ужинали в другом небольшом зале рядом. — Помоги своему хозяину найти его покои. Ему не пришлось звать верного де Ойлейла дважды. — Спасибо тебе, Реджинальд, сегодня была славная охота! — Последние слова Буагильбера растворились в коридорах замка. — И тебе доброй ночи, друг мой! — рассмеялся Фрон де Беф вслед храмовнику, которому помогал идти его оруженосец. Амира, тем временем, осталась наедине с хозяином замка. Как только Буагильбер и его оруженосец скрылись из виду, он повернулся к сарацинке и еще какое-то время просто глядел на неё. — Иди к себе, — сказал он тихо, но всё еще неотрывно смотрел ей прямо в глаза. Девушка смутилась и опустила голову. Она уже хотела было уйти и повернулась, чтобы выйти из зала, как вдруг ощутила крепкую хватку на своем тонком запястье. Мощная хватка рыцаря заставила ее замереть на месте. — Не бойся, я никому не позволю тебя трогать. — Черные глаза Фрон де Бефа внимательно изучали её лицо, в то время как сама она невольно взглянула в его. Густые темные брови обрамляли большие, темные, сверкающие глаза рыцаря. Лицо его покрывали шрамы; иногда они внушали неподдельный ужас и красноречиво говорили о многочисленных перенесенных опасностях и кровавых битвах. На вид воину было больше сорока лет, но седина лишь слегка тронула его виски. Очень высокий рост, а также небывалая сила, которыми были награждены почти все представители рода Фрон де Бефов, выделялись среди других воинов. Природа щедро наградила Реджинальда. Мощные широкие плечи, крепкие, будто железо, руки, вздымающаяся грудь, созданная будто из самого прочного камня, — весь облик рыцаря был похож на мощный утес, который не подвластен не одной земной стихии, никакой буре и никакому ненастью. Эта мощь покоряла и одновременно наводила ужас — все вокруг знали буйный и непримиримый нрав норманнского барона. Теперь его внимательные глаза, казалось, смягчились и разглядывали сарацинку совсем по-другому. В них не было прежней похоти, злобы, насмешки, не было и презрения, жестокости или того мерзкого отблеска, который сквозит у любого торговца живым товаром. Но всё же перед ней стоял её пленитель, убийца её соплеменников, тот, кто разлучил её с семьей и сам обрек на жалкое рабское существование. Почему же сейчас он поступил иначе? Амира не верила, что такой человек, как Фрон де Беф, может проявить благородство. — Ты мне не веришь? — Неожиданный вопрос прервал её мысли. Реджинальд притянул девушку чуть ближе к себе. — В Палестине я видела другое… — тихо отозвалась она, стараясь отдалиться от рыцаря, запах выпитого вина и горячее дыхание мужчины обдавали её лицо. — Здесь не Палестина, — рассмеялся Фрон де Беф, неожиданно притянув сарацинку еще ближе. — Пожалуйста… Лучше убей меня. — Девушка быстро догадалась, что если хозяин не отдал её своему другу, то, скорее всего, приберег ночное развлечение для себя самого. — Не бойся меня, прошу. — Его голос вдруг стал тише и ниже, чем обычно, а его руки осторожно обвились вокруг её тела. Амира задрожала. — Ты спасла мне жизнь, — снова повторил Фрон де Беф, продолжая какое-то время стоять и держать сарацинку в объятиях, глядя в её темные бездонные глаза. — Я этого не забуду. Никогда. Через мгновение он отпустил её. — Можешь идти к себе, — проговорил рыцарь спустя какое-то время, отводя глаза в сторону и глядя в темную синеву неба, нарисовавшегося в узком окне. — Доброй ночи, господин, — тихо ответила Амира и поспешила удалиться к себе. Пролетев несколько коридоров и миновав витую каменную лестницу, девушка буквально влетела в отведенные ей покои и заперла дверь. Она тут же без сил повалилась на кровать, тяжело дыша. Голова её шла кругом, а сердце билось так сильно, что вот-вот могло выпрыгнуть из груди. Перед глазами стояло его лицо, покрытое шрамами. Вскоре усталость взяла своё, и Амира заснула на кровати, позабыв снять платье и растопить очаг. А в это время Реджинальд Фрон де Беф по-прежнему оставался в большом зале, среди опустевших длинных дубовых лавок, среди висящих на стенах гобеленов, военных и охотничьих трофеев, глядя в темное небо и задумавшись о чём-то своём.