***
Прошла еще неделя, и вот уже подошел срок ехать на турнир в Эшби. Оруженосцы сновали по двору замка, стаскивая и тщательно укладывая вооружение своих господ, а также всё самое необходимое для турнира. Походные шатры и тягловые лошади ждали своего часа. Дорога в Эшби оказалась спокойной, и рыцарям удалось добраться до места без особых затруднений или столкновений с местными лесными разбойниками. К удивлению самой Амиры, Фрон де Беф не оставил её в замке, а пожелал взять свою служанку с собой. Спустя несколько дней они прибыли на место. Турнир, который задумал провести принц Джон, должен был ознаменовать всеобщее развлечение и радость. Крестовый поход был окончен, а следовательно, теперь его подданные должны радоваться и возносить хвалы своему правителю. Джон также ожидал приезда своих лучших воинов, которые должны были стать зачинщиками турнира. Реджинальд Фрон де Беф, Филипп де Мальвуазен и Бриан де Буагильбер были теми, на кого принц делал ставку не только на предстоящем турнире. Ему также не терпелось показать превосходство норманнов и своё как правителя. Первый день состязания должен был ознаменоваться поединками с рыцарями-зачинщиками и остальными, дерзающими вызвать грозных рыцарей на бой. Помимо них, в турнире могли участвовать и другие рыцари, принадлежащие как к саксам, так и к норманнской знати. Среди них были выставленные с саксонской стороны — Ательстан Конингсбургский, которого всячески поддерживал Седрик Сакс из Ротервуда, а также другие храбрые саксонские рыцари, которые решили в этот день постоять за честь доброй Англии. Чуть в стороне от самого ристалища располагались шатры рыцарей, а также кузницы и другие палатки с мастерами и слугами, готовыми прийти на помощь в любую минуту. Шатры рыцарей-зачинщиков стояли в некотором отдалении от остальных. Само ристалище было украшено цветными флажками и знаменами. Большая, обитая красной узорчатой материей трибуна и навес предназначались для принца Джона, его свиты и знатных гостей. Трибуны, располагавшиеся чуть ниже, — для саксов и людей попроще. Славное начало турнира предвещало победу норманнам. Каждый из рыцарей-зачинщиков успел выбить из седла по три противника, тогда как барон Фрон де Беф уже успел расправиться с одним из рыцарей, вызвавшим его на бой, в довольно жестокой манере. К счастью, рыцарь остался жив и предложил барону неплохой выкуп за свою жизнь и здоровье. Партия рыцарей-зачинщиков одерживала одну победу за другой, чем каждый раз приводила саксов в уныние. Всё чаще и чаще с нижней трибуны доносились разочарованные возгласы саксонской знати.***
После небольшого перерыва турнир продолжился. Схватка продолжилась, но в другой манере. В этот раз можно было бросить вызов любому рыцарю-зачинщику. Каждый рыцарь мог вызвать другого на личный бой и показать свою отвагу, силу и мастерство бойца во всей красе. Пока де Браси и Филипп де Мальвуазен ловко и довольно быстро расправлялись со своими противниками, храмовник и Фрон де Беф отдыхали подле своих шатров. Барон открыто выражал скуку и тоску. В этот день победа доставалась ему слишком легко, и саксы летели на песок ристалища один за другим. Реджинальд даже позволил себе выпить кубок вина и переменить нижнюю тунику, но никто так и не осмелился вызвать его на бой. То же было и с Брианом де Буагильбером — никто не отважился драться с храмовником один на один. Наконец, когда никто уже больше не отваживался вызвать на бой рыцарей-зачинщиков, неожиданно прозвучал звук боевого рога. Это был самый странный вызов за всё время турнира первого дня. Безымянный рыцарь, лицо которого было скрыто за опущенным забралом шлема, а в руках был щит с диковинным девизом на испанском языке, означавшим «Лишенный наследства», отважился вызвать де Буагильбера на бой. Изъявив желание выступать за сторону саксов и поддержать честь всей Англии, рыцарь ткнул острым концом своего копья в щит храмовника, вызывая его на смертный бой. Как все и ожидали, храмовник дважды не давал своему безымянному противнику выбить его из седла или коснуться его острием копья. Наконец, только лишь с третьей попытки воину удалось справиться с Буагильбером, да и то по вине лопнувшей подпруги его лошади. Свалившись на землю в полном боевом вооружении, Бриан изрыгал проклятия и уже было набросился на безымянного саксонского рыцаря, но принц Джон вовремя подал знак и приказал остановить бой, признав победу за саксонским рыцарем, которого Буагильберу всё же удалось ранить. По просьбе принца безымянному воину пришлось назвать свое имя и открыть лицо. Это был не кто иной, как недавно вернувшийся из Палестины Уилфред Айвенго. Сердце Седрика хоть и радовалось, но трепетало в предвкушении чего-то недоброго. Позволив сыну выступать с остальными саксами в этом турнире, он сам повязал на руку Айвенго платок с символом доброй Англии, чем вызвал неудовольствие со стороны норманнской знати. — И вы позволите этому выскочке участвовать в турнире? — Вальдемар Фиц-Урс был обеспокоен подобной выходкой. Он не хотел, чтобы здесь, на турнире, произошла стычка куда более серьезная, чем простой бой между соперниками. — Почему бы и нет? — ответил принц Джон, жестом успокаивая собравшуюся норманнскую знать. — Пусть покажет себя. И потом, Уилфред Айвенго — любимый боец моего брата Ричарда Львиное Сердце. Посмотрим, что смогут саксы против моих воинов! — Но, ваша милость, ему уже удалось уложить на ристалище одного из самых умелых и сильных рыцарей, самого Бриана де Буагильбера, — продолжал Фиц-Урс. — Мой любезный Вальдемар, — прервал его принц Джон. — Когда ты стал решать за правителя этих земель? Ты, кажется, мой первый советник? Посоветуешь, когда тебя об этом попросят. Начинайте! Принц недовольно поправил свою мантию и махнул рукой, давая сигнал к следующему поединку. После первой победы саксонцев остальные рыцари осмелели, и вот уже один из рыцарей, который стоял рядом с Ательстаном и Седриком, сел в седло и поскакал к шатру Реджинальда Фрон де Бефа. Это решение вызвать на бой грозного могучего рыцаря было принято бурными овациями и криками поддержки. Сам Фрон де Беф усмехнулся и поднялся со своего места, словно не для того, чтобы принять участие в бою, а просто прогуляться. Саксонский рыцарь отъехал на свое место на ристалище и ожидал, когда норманн сядет на коня и займет позицию. Верный оруженосец Сен-Мор подвел к рыцарю крепкого боевого коня темной масти, такого же мощного как и сам хозяин. После, когда всё было готово и барон занял свою позицию, опустив забрало шлема, принц Джон подал сигнал о начале битвы. Зазвучали трубы, и кони понеслись во весь опор, поднимая клубы пыли под копытами. Рыцари сшиблись со всего маху. Оба удержались в седле, лишь преломив копья. После нового сигнала и смены оружия рыцари вновь встали на изготовку. — Фрон де Беф сломает этого сакса пополам, — злобно проговорил Буагильбер, который еще не пришел в себя после позорного падения, а теперь стоял недалеко от шатра Реджинальда вместе с Филиппом и де Браси и наблюдал за поединком. — Да, мне тоже жаль этого молодого саксонца. Храбрый малый. Реджинальд не проявит к нему милости, — посетовал де Браси, которому был хорошо известен стиль боя барона. — Чего это ты, де Браси, вдруг жалеешь о судьбе какого-то глупца? — бросил Филипп. — Сам нарвался. Клянусь святым Денисом, сегодня же этот выскочка будет отпет в ближайшей церкви. Сейчас наш славный Фрон де Беф покажет этому скопищу сброда, на кого они посмели тявкать. Давай, Реджинальд, покажи этой саксонской собаке, кто здесь хозяин! С этими словами Филипп рассмеялся. Он, как и его друг и сосед по имению, был жестоким и непримиримым человеком, а подобные турниры были для Мальвуазена-старшего очередной беспощадной забавой и поводом показать свое превосходство над саксами. Де Браси ничего не ответил и продолжил следить за боем.***
После очередного столкновения молодой саксонский рыцарь упал на ристалище, но проворно выпутался из стремян и снова встал в боевую стойку, приготовившись принять удар со стороны Фрон де Бефа. Барон спешился и молча вынул из ножен двуручный меч. Отбросив в сторону свой щит с головой быка, он замахнулся со всей силы, мгновенно сшибая противника с ног. Сакс повалился на песок, зачерпывая новые и новые клубы пыли. Его меч упал чуть в сторону, и несчастный судорожно шарил руками в поисках оружия. Он мог отмахиваться от Фрон де Бефа лишь щитом, но это были слабые попытки защитить себя. Отбросив свой меч в сторону, Реджинальд медленно приблизился к лежащему саксонцу. Тот не успел подняться на ноги и отползал, как мог, всё дальше и дальше от надвигающейся расправы. Тогда Фрон де Беф наступил ему на руку, тем самым не давая побежденному возможности подобрать меч. Сакс закричал от боли на всё ристалище. Но на этом бой не был закончен. Все ждали решения принца Джона, но тот не торопился остановить бой, а, как казалось, наоборот, проявил куда больший интерес, чем к общей схватке — теперь он с неподдельным любопытством наблюдал за страшной расправой над саксонским рыцарем. Фрон де Беф схватил саксонца одной рукой и поднял его над землей вместе с боевым вооружением. Щит выпал из рук несчастного и упал на песок. Но жестокому от природы барону этого показалось мало — он сорвал с рыцаря шлем и несколько щитков с его плеч, а потом другой рукой схватил сакса за волосы, да с такой силой, что вопли несчастного раздавались уже за пределами ристалища. — Прошу вас, ваше величество, остановите эту бессмысленную жестокость, — шептал Фиц-Урс на ухо принцу Джону. — Саксы проиграли, это очевидно, но зачем же доводить до крайностей… — Нет! — перебил его Джон, который, как казалось, словно жаждал в этот день кровопролития. — Пусть продолжает, это мой лучший воин, и я не собираюсь снова давать фору саксам! Тем временем, Фрон де Беф продолжал зверство. Несмотря на все попытки саксонца освободиться от ужасной железной хватки, все складывалось только хуже. Наконец, схватив голову несчастного, Реджинальд резко повернул её в сторону. Крики стихли. А после, придерживая тело побежденного противника одной рукой, Фрон де Беф другой рукой оторвал голову своего противника и продолжал держать за волосы свой новый «трофей». Кровь хлынула на его доспехи и лицо, забрызгав почти всё его боевое вооружение. Потом он бросил тело несчастной жертвы прямо на ристалище, пнув побежденного ногой, словно тряпичную куклу. Всё норманнское воинство аплодировало и приветствовало победу Фрон де Бефа громкими криками. Но подобная расправа не могла не вызвать ужаса и отвращения даже среди знатных рыцарей. Все знали о жестокости Реджинальда, но никто не осмеливался высказать свои мысли прямо в лицо грозному рыцарю. Седрик и еще несколько саксов выбежали на ристалище. Только тогда бой был остановлен. — Норманнский выродок! — закричал Уилфред и уже было направился в сторону Фрон де Бефа, но Седрик и Ательстан остановили его. Барон подобрал свой меч и вложил в ножны. Реджинальд усмехался, словно нарочно вызывая приступы ярости у саксов, понимая, что вряд ли кто-то из них отважится броситься на него вот так в открытую. — Ну, кто еще хочет попытаться забрать себе мои земли?! Или вызвать меня на бой? — крикнул Фрон де Беф, обращаясь в сторону саксонцев и бросая голову сакса на землю. — Ты? Или может быть, ты, Уилфред? — продолжал барон, посмеиваясь и глядя с вызовом на собравшихся саксонских рыцарей, обращаясь к каждому из них, а также к Айвенго, который с ненавистью глядел на норманнов. — Или, может быть, ты сам, Седрик? — Будь ты проклят, норманнский ублюдок! Тебя покарает Бог, — ответил Седрик, прекрасно понимая, что затеваемая страшная ссора может закончиться никчемными смертями не одного саксонца. — Жду не дождусь! — Низкий голос Фрон де Бефа гремел и, казалось, сотрясал сами небеса. Саксам ничего не оставалось делать, как попытаться подобрать труп своего соотечественника, чтобы после похоронить. — Ну уж нет! — раздался голос барона, который придерживал голову побежденного рыцаря ногой, слегка наступив на неё. — Можете забрать его тело, а вот голова — мой трофей на этом турнире! Хотя, нет, я передумал — его тело останется у меня до тех пор, пока за него не заплатят тысячу золотых! Фрон де Беф разразился диким жутким хохотом, будто сам Сатана поднялся из преисподней и говорил его устами. Остальные норманны последовали его примеру, но более сдержанно. Не все среди рыцарей-зачинщиков были рады такой нечеловеческой жестокости. Де Браси так и остался стоять в оцепенении от произошедшего. Буагильбер и Мальвуазен-старший не скрывали своего удовольствия, глядя на поражение саксов. Оба рыцаря смеялись ничуть не тише, чем сам победитель. Насадив голову саксонца ни пику, Реджинальд отдал её Сен-Мору, одному из своих оруженосцев, и приказал поставить рядом с его шатром, а тело бросить в яму недалеко от того места, где были шатры его оруженосцев. — Господь милосердный, сэр Реджинальд, — начал де Браси, обращаясь к грозному рыцарю. — Это же… Это безбожно. Да, сегодня мы одержали победу, но это великий грех — поступать так, как поступают лишь язычники… — Остынь, наш храбрый Морис, — остановил его Буагильбер, для которого подобная жестокость была давно привычным делом. — Каждый рыцарь имеет право расправляться со своим врагом или трофеем так, как посчитает нужным. Этого сакса следовало поставить на место. Сэр Фрон де Беф сегодня показал всю мощь и доблесть истинных хозяев этих земель. Не понимаю тебя, де Браси, что за рвение защищать тех, кто должен служить нам из милости! Смотри, Морис, твоя мягкость не послужит тебе во благо. С этими словами храмовник отошел в сторону, ближе к Филиппу, и стал что-то говорить ему, а Мальвуазен залился раскатистым смехом. — Заклинаю тебя! — раздался громкий голос Седрика, чем заставил Фрон де Бефа повернуться. — Если ты рожден от женщины! Не поступай так с храбрым воином, будто проклятый язычник! Отступись от дикой жестокости, Фрон де Беф! Это был честный бой! — Заберешь свою падаль, когда я сочту нужным тебе её отдать! — ответил чернобровый норманн, а его лицо, обагренное кровью противника, теперь приобрело страшное и хищное выражение. Несколько саксонских рыцарей, участвовавших в турнире, как и Уилфред, кинулись было в сторону норманнов, но сенешаль и маршалы, которые уже подъехали к рыцарям, оттеснили их, так как это было против правил турнира. — Я сам расквитаюсь с тобой, Фрон де Беф, проклятый кровопийца и безбожник! Если не сейчас, то Бог сам тебя накажет! — выкрикнул напоследок Седрик, который и сам, несмотря на возраст, был готов обнажить свой меч и, подобрав щит побежденного рыцаря, вступить в бой с Реджинальдом. — Я буду ждать, Седрик. Вот увидишь, я умею быть терпеливым, — ответил барон более спокойным и уверенным тоном, глядя на то, как маршалы оттесняют саксов в сторону. Они бы еще долго обменивались проклятиями и угрозами, но тут прозвучал сигнал к окончанию боя. Обстановка накалялась всё больше, стычка между норманнскими рыцарями и саксами назревала, и довольно серьезная. Пора было вмешаться. Только тогда принц Джон объявил конец турнира. Норманны победили, так как вышибли из седла большее количество противников, а некоторых рыцарей и вовсе пришлось увозить с ристалища на повозках — их ранения были настолько тяжелыми, что после редко кто из них мог снова взяться за копье, а другие и вовсе наши свою смерть. Первый день турнира был окончен.***
После, когда все разошлись, норманны собрались около своих шатров. До пира в замке Эшби было еще немного времени. Рыцари-зачинщики успели переодеться и теперь обсуждали что-то между собой — одни просто слушали, другие потягивали вино из кубков, которые подносили слуги, третьи сидели около своих шатров, а оруженосцы и лекари перевязывали их раны и смазывали царапины целебными бальзамами. Фрон де Беф и Бриан де Буагильбер уже успели сменить боевое облачение на роскошные наряды и дожидались вечера, когда начнется пир. Реджинальд был облачен в длинную бархатную тунику темной материи, на груди у него красовалась толстая золотая цепь, на конце которой была золотая голова быка — родовой герб. Ноги рыцаря были облачены в цветные шоссы, цвета которых также повторяли цвета герба дома Фрон де Бефов. Плащ, который по тогдашней моде был коротким, Реджинальд еще не надел, и его держал один из пажей, стоящих рядом с шатром рыцаря. Буагильбер тоже переоделся — его костюм был не менее богат, а золотая цепь на шее служила отличием дворянского происхождения. Символ ордена Храма был нашит на его дорогой тунике, которая была перехвачена кожаным поясом с золотым тиснением. Белоснежный плащ с красным восьмиконечным крестом ниспадал крупными складками с его плеч. Рыцари непринужденно беседовали, когда к ним подошли другие — это был Морис де Браси, которому удалось так же, как и храмовнику, почувствовать всю твердую основу ристалища своей спиной, и Филипп де Мальвуазен. В отличие от де Браси, Филипп сумел поддержать свою боевую славу и даже победить пятерых противников. Его лицо, которое имело немалое сходство с его младшим братом, отличалось более резкими и крупными чертами; темно-зеленые большие глаза, казалось, могли смирить любого противника. Они привыкли подчинять, привыкли к безграничной власти и беспрекословному повиновению. Но, в отличие от яростных вспышек, которые можно было наблюдать у Фрон де Бефа, глаза Филиппа подчас выражали заинтересованность, любопытство и, как ни странно, иногда истинные чувства рыцаря. Статная широкоплечая фигура мужчины не бросалась в глаза так сильно, как мощь Фрон де Бефа, и отличалась даже каким-то изяществом. Своим сложением Филипп не был похож на своих друзей, Реджинальда или храмовника, но также был высокого роста и очень умелым воином. При всём при этом Филипп не выставлял свое воинское искусство и умение, как что-то важное, не бахвалился ратными подвигами, как Буагильбер, но и не был столь лицемерным, скрывающим свои намерения подобно младшему брату — Альберту. Филипп не был столь падок до золота и серебра, как Реджинальд Фрон де Беф, но никогда не упускал своей выгоды, имея расчетливый и сметливый ум; он имел славу такого же жестокого хозяина, как и его друг-богатырь. Он обожал охоту, как было свойственно многим дворянам, но имел и другое редкое по тем временам увлечение для мужчины — Филипп любил познавать новое и не раз просил своего младшего брата привезти очередной редкий фолиант. Жениться Мальвуазен-старший не спешил — он был единственным наследником своего рода, так как Альберт по положению младшего принял постриг и стал рыцарем ордена Храма еще в очень молодом возрасте. Филипп не был обижен женским вниманием и иногда заводил интрижки при дворе принца Джона, но все эти связи были для него лишь легким развлечением. Ни одна женщина так и не смогла пленить сердце Мальвуазена-старшего. Да и смотрел он на норманнских и саксонским дам с каким-то полупрезрением, полускукой. Казалось, Филиппа мало что радовало или удивляло — особенно после возвращения из Палестины. Вот и теперь рыцарь выходил из своего шатра, на ходу затягивая ворот своей роскошной парчовой туники пурпурного цвета, со скучной миной на лице. Турнир для Филиппа оказался обычным делом; ему больше хотелось повидать своих друзей, чем принимать участие в очередной схватке. Но после того, как Мальвуазен увидал знакомые лица Буагильбера и Фрон де Бефа, его глаза заблестели, а на лице проступила улыбка. Им было о чём поговорить. — Филипп, наконец-то мы все вместе. — Реджинальд обнял друга и похлопал по плечу. — Ты сегодня показал этим свиньям, столько саксов выбить из седла! Куда собираешься потратить трофейное золото? — Куплю парочку охотничьих соколов, как у моего брата, — улыбнулся Филипп, тряхнув черными, как смоль, волосами и гордо задрав подбородок. Рыцари рассмеялись. — Но ты сегодня превзошел всех, сэр Реджинальд. Вечером за ужином у принца Джона нас ждет не менее веселое продолжение! Пока мужчины обменивались впечатлениями после боя и говорили о причитающемся им выигрыше, из шатра, принадлежащего Фрон де Бефу, показалась тонкая стройная фигурка — это была Амира. Она направилась прямо к толпе собравшихся воинов, ничуть не смущаясь присутствием такого количества мужчин. Она лишь прикрыла свое платье и голову палантином. Амира подошла к Фрон де Бефу и еще стояла так какое-то время, будто набираясь мужества, чтобы начать разговор. Это был смелый поступок — такая выходка могла дорого стоить обычному слуге и даже оруженосцу, но сарацинка пересилила страх наказания и обратилась к своему хозяину.***
— Прошу тебя, господин, не поступай с этим человеком так, как было бы недостойно поступка истинного воина. — Тихий голос сарацинской служанки неожиданно перебил спорящих рыцарей. Мужчины обернулись от удивления. Никто не ожидал, что их кто-то может прервать, да еще и женщина, к тому же прислуга. — И как же мне должно поступить, моя красавица? — спросил Фрон де Беф, повернувшись к Амире. Остальные замерли. Де Браси, который до этого даже не заметил появления служанки, воззрился на сарацинку и даже открыл рот от неожиданности. Столь смело и открыто эта девушка могла противостоять этому исчадию ада, которым казался Реджинальд. Все ожидали худшего — что Фрон де Беф разразится бранью и прикажет выпороть неразумную девицу, но, к всеобщему удивлению, барон внимательно слушал девушку и не торопился перебивать. — Отпусти душу и тело этого храброго и доблестного воина на покой, — так же тихо ответила сарацинка, подходя к барону еще ближе и смело, но без вызова глядя ему в глаза. Её легкие шаги и плавные движения завораживали и вместе с тем говорили о её хрупкости, когда она подошла к рыцарю совсем близко. Его высокая фигура высилась над ней, будто скала. Филипп, который стоял рядом с Фрон де Бефом, уставился на Амиру. Теперь она казалась ему совсем другой, не такой, какой он видел её в первый раз, еще в замке своего друга. Её большие темные глаза, обрамленные густыми ресницами и черными бровями, словно манили его, её тонкие руки с длинными пальцами могли подарить ласку и тепло — наверняка на них будут прекрасно смотреться дорогие украшения — красиво очерченный ротик соблазнял его. Ему вспомнилась её улыбка, когда девушка гладила одного из псов Фрон де Бефа, её глаза загорались задорными искорками, а белоснежные зубы были подобны редким жемчужинам. Чуть смуглое загорелое личико с легким румянцем казалось творением умелого мастера. Филипп смутился, сам не зная, отчего. Его как будто что-то пробудило ото сна — здесь, среди толпы воинов, не знавших пощады и милости, не знавших и жалости даже к побежденному, среди жестокости, грубого обращения и дележки трофеев появилась она — словно создание из другого мира. Легкое, воздушное, источающее какое-то странное тепло, свет и покой. — Что ж, господа, — начал Фрон де Беф, картинно склонившись перед Амирой. — Моя служанка просит за дохлого саксонца! Как вы думаете, стоит ли мне послушать «юбку»? Все дружно рассмеялись, а голос самого барона перекрывал все остальные. Храмовник не смог сдержаться и покатился со смеху, опираясь на де Браси, чтобы не упасть. Не смеялся лишь один норманнский рыцарь — Филипп. Он по-прежнему стоял и смотрел на сарацинку, которую не смутил и не сбил с толку смех хозяина. Она всё еще стояла перед ним и, по всей видимости, была непреклонна в своем решении. — Я прошу тебя, мой господин, — снова сказала Амира, но чуть громче, — отпусти с миром этого несчастного, но мужественного воина. Я выполню любой твой приказ, но прошу, не прибавляй к своим грехам еще и этот… — Хорошо, — кивнул Реджинальд, перестав смеяться и как будто смягчившись. — Я выполню твою просьбу, но взамен ты исполнишь мое приказание. Идет? — Я согласна, — ответила Амира и гордо подняла голову, сверкнул темными глазами. — Забирай эту падаль, и можешь делать с ней всё, что пожелаешь, моя красавица, — ответил Фрон де Беф, давая дорогу своей служанке. — И голову тоже, если сможешь достать, — добавил барон и снова рассмеялся, указывая на воткнутое в землю копье с насаженной головой сакса у своего шатра. — Это уже слишком, Реджинальд, девка-то тут при чём? — поговорил Филипп, нарушив всеобщее веселье. — Я сегодня добрый хозяин, — ответил Фрон де Беф и приобнял Мальвуазена-старшего. — Кстати, о моем приказе, Филипп, я держу свое слово. Твой подарок на сегодня и весь оставшийся вечер. С этими словами Фрон де Беф указал на Амиру. Филипп не ожидал столь скорого исполнения своего тайного желания. Еще в замке он то и дело засматривался на прелестное создание, но гордость и высокое положение не позволяли Филиппу признаться в своих желаниях даже себе самому. Это же всего-навсего сарацинская пленница, служанка, никто. Как он может испытывать интерес к подобной женщине? Это заставляло норманна краснеть от унижения и стыда. — После того, как найдешь приют для саксонской падали, пойдешь с господином де Мальвуазеном, — продолжил барон, обращаясь к своей служанке. — И сделаешь всё, что попросит сэр Филипп. Всё поняла? Девушка кивнула и пошла в сторону шатра хозяина, туда, где на воткнутом в землю копье была насажена голова храброго саксонского рыцаря. — Благодарю тебя, друг мой, — ответил Филипп, улыбнувшись. — Но не стоило быть таким суровым с этим прекрасным палестинским цветком. — Ничего, пойдет на пользу, — бросил барон, как будто уже пожалев о своем опрометчивом решении, взглянув в сторону уходящей Амиры с какой-то ревностью и нетерпением. Амира приблизилась к шатру и стала тянуть копье из земли. Это получилось у неё не сразу. Его древко было вогнано в землю с большой силой, и теперь девушке пришлось приложить немало усилий, чтобы выдернуть его. Рыцари и оруженосцы, которые собрались вокруг поглазеть на столь необычное представление, теперь молчали. Некоторые из них смотрели на Фрон де Бефа с явным укором, другие поглядывали на смелую девушку с восхищением и любопытством. Амира всё продолжала тащить копье, но сил у неё было недостаточно. Тогда она принялась откапывать древко голыми руками, зачерпывая каждый раз добрую пригоршню земли. Так продолжалось довольно долго, но мужчины всё не расходились и продолжали наблюдать за упорной девушкой. Наконец, растолкав собравшихся, к шатру подошел Филипп де Мальвуазен и одним рывком вырвал копье из земли. — Спасибо, господин, — проговорила Амира и стащила голову сакса с наконечника. — Подожди, — сказал Филипп кротко. — Я помогу, иначе вся перепачкаешься в крови, зачем? Это ведь не твоих рук дело… — Филипп, оставь «подарок» девке! Пусть ей Сен-Мор поможет, ни к чему знатному господину марать свои руки! — крикнул Бриан де Буагильбер, рассмеявшись вместе с остальными. — Иди к черту, Бриан! Раз на этот вечер девка моя, это мне решать, что делать! — ответил Мальвуазен и приказал своему оруженосцу привести телегу и запрячь повозку. После он сам помог девушке уложить голову и тело побежденного рыцаря в повозку и взял коня под уздцы. — Если ты не возражаешь, я провожу тебя прямо до лагеря саксов, — сказал Филипп, внимательно глядя на сарацинку. — Благодарю тебя, господин. Если это претит тебе — не старайся, я всё равно сдержу данное слово, и ты будешь обладать мной сегодня вечером, — обреченно отозвалась Амира. Филипп лишь кивнул и отдал повод в руки девушке, но сам всё же пошел рядом с ней прямиком до шатров саксонцев.