***
— Я ждал тебя, Уилфред Айвенго. — Темно-зеленые глаза Филиппа сверкнули, когда норманн увидел саксонца. — Значит, твои саксы готовы брать штурмом Торкилстон? — Мы готовы отомстить за смерть моего отца и положить конец жестокости и беззаконию Фрон де Бефа, — ответил Уилфред. — А вот что понадобилось тебе, нормандскому барону и такому же безбожнику, как твой сосед? — Это мое дело. — Мальвуазен насторожился, но отступать от задуманного не собирался, поэтому продолжил разговор: — У меня свои счеты с Реджинальдом, и я хочу получить свою выгоду в этом предприятии. Я слышал, у тебя мало пеших воинов и совсем нет рыцарей? — Это так, — кивнул Уилфред. — Что же, зато у меня мало лучников, — посетовал Филипп. — Но вот недостатка в пеших воинах, состоящих у меня на службе, я не испытываю. Также в моем распоряжении два стенобитных орудия. Без этого Торкилстон — неприступная цитадель, и просто так её не взять. Понимаешь, о чём я, сакс? — Понимаю. Я готов объединить наших людей и наши усилия, хоть цели, как я погляжу, у нас разные, — ответил Уилфред, внимательно наблюдая за норманном и соседними кустами. Доверять Мальвуазену, с которым часто конфликтовал его отец, было нельзя. — Но прежде я хочу поставить одно условие. — Филипп улыбнулся, при этом его глаза блестели, а тело напряглось, как у дикого зверя, который почуял добычу. Норманн смерил сакса полупрезрительным, полухолодным взглядом. — Мне нужна своя неразделенная добыча. Можешь не волноваться — дело не в землях Фрон де Бефа. Мне нужна одна женщина — она пленница барона, сарацинка. Реджинальд привез её из Палестины и сделал своей служанкой. Её зовут Амира. Так вот, это то, мое неразделенное сокровище, что мне нужно. Я готов заплатить любому, будь то саксонец или норманн, кто добудет её при осаде Торкилстона. Целой и невредимой. — Амира? — удивился Уилфред, припомнив благородный поступок девушки еще на турнире в Эшби. — Та самая сарацинка… — Да, ты знаешь её, — кивнул Филипп. — Вот уж не думал, что вы с Фрон де Бефом не можете поделить служанку. — Светлые глаза саксонца удивленно уставились на Мальвуазена. — Так уж получилось, что не всех прельщают голубоглазые саксонские красавицы, будь то сама королева любви и красоты, — усмехнулся Филипп. — Лишь она мне нужна, и я готов сравнять Торкилстон с землей, а её хозяина вызвать на поединок, лишь бы она… — Филипп замолчал, осознав, что сказал слишком много. — Для меня она не служанка, — прибавил он. — Это будет моим единственным условием. — Что ж, я согласен, но я и сам хотел вызвать Фрон де Бефа на бой. Из-за него погиб мой отец. — Глаза Уилфреда пылали огнем мести, а руки сильно стиснули поводья коня. — Если вместо меня его убьешь ты, я не расстроюсь, — улыбнулся Мальвуазен. — Мое условие тебе известно. Я соберу всех своих людей не ранее следующей луны. — Что ж, идет, со своей стороны могу обещать тебе привести еще сотню лучников, как раз завтра собираюсь за ними в Йорк. Значит у нас есть две недели. — Да, я пришлю своего человека и дам тебе знать, когда всё будет готово. А пока — вот, моя плата вперед за мое условие. — С этими словами хитрый норманн отстегнул от пояса увесистый кожаный кошель и кинул его Уилфреду. Это было золото. — Знаю, что ты разорен. Жалкие пять тысяч, что выплатил тебе Фрон де Беф, не вернут ни Ротервуд, ни твое богатое поместье, ни поля и дубравы, ни твоего отца. Это будет моим небольшим взносом. Не скупись и найми лучших. Взяв деньги, Уилфред вскочил на коня. — Можешь ехать спокойно, мои люди тебя пропустят, — холодно сказал Филипп, отворачиваясь от сакса и снова присаживаясь ближе к костру. Айвенго ничего не ответил, лишь сильнее пришпорил коня и помчался прочь. Золото, которое он всё же взял у Мальвуазена, будто жгло его руки, а темно-зеленые, как у змеи, глаза норманна напоминали саксонцу о том, что этот «дар» еще не раз аукнется Уилфреду. Эта была та постыдная плата, которую ему пришлось взять от своего врага. Он гнал коня, словно стараясь забыть всё, на что он только что согласился. Что-то скребло и ныло внутри, какое-то нехорошее предчувствие. Предчувствие беды и гибели для всех. Но Уилфред уже всё решил — назад пути не было. На другой день сакс отправился прямиком в Йорк.***
Йорк — Амет, принеси еще, что-то жарко. — Низкий, приятный голос рыцаря ордена Храма был обращен к сарацинскому слуге. Сэр Бриан де Буагильбер тщательно осматривал лошадей, которых только что выставили на продажу. Рядом с ним был один из его оруженосцев — Болдуэн, который так же внимательно приглядывался к новой покупке. День выдался жарким, поэтому торги должны были закончиться чуть раньше обычного. Загон с лошадьми расположились немного поодаль, в тени. Сарацин Буагильбера притащил еще одно ведро с водой и поставил рядом с несколькими лошадками, которых уже купил храмовник. Бриан высматривал подходящую вьючную лошадь для Альберта Мальвуазена. Делать ему в прецептории было нечего, так как в свое командорство в Триполи Буагильбер был должен отправиться не ранее февраля будущего года, а пока он помогал своему другу в подобных делах, убивая время как попало. Сам же Альберт был занят делами прецентории и будущим сбором урожая в Темплстоу. Храмовник тщательно высматривал будущую покупку, и неожиданно его внимательный взгляд упал на знакомую фигуру — светлые волосы и голубые глаза молодого сакса были прекрасно знакомы Буагильберу еще со времен прибывания в Палестине. Это был не кто иной, как Уилфред Айвенго. Оторвавшись от лошадей, храмовник заинтересовался, что же Уилфред ищет в Йорке. Храмовнику тут же вспомнилась его неудача на турнире в Эшби, а его пальцы сами потянулись к рукоятке меча, но его намерения скрестить клинки с саксом прямо здесь были прерваны Болудэном. — Мой господин, лошади готовы, деньги уплачены, осталось лишь прикупить запасные седла. Я пошлю слуг? — спросил де О’Лейл и нехотя загородил своей фигурой удаляющегося Уилфреда. — Проклятие, Болдуэн! Конечно и немедленно. Я еще хотел повидаться с де Браси перед отъездом, — вспылил Бриан, досадуя, что сакс уже отошел слишком далеко. — Не нужно далеко ходить, сэр Бриан, чтобы меня увидеть, — раздался за спиной храмовника знакомый голос Мориса де Браси. — Рад тебя видеть, сэр Морис, — поспешно ответил Буагильбер с некоторой досадой, продолжая глядеть в спину уходящего сакса. — Судя по твоему виду, видеть меня прямо сейчас тебе вовсе не хотелось, — усмехнулся де Браси. — Тоже выбираешь лошадей? Но что за досада тебя грызет? Ты словно увидел самого Ричарда. — Да, наконец-то подвернулась подходящая покупка. Альберту тоже нужна хорошая вьючная лошадь, а раз я здесь — не стал откладывать на потом, — ответил храмовник. — Ты прав, де Браси, почти его самого, вернее, его любимчика — Уилфреда Айвенго, черти бы его забрали! — Знаешь, а ведь твое пожелание чуть было не сбылось. Мне самому пришлось присутствовать при этом, — подхватил Морис, разворачивая Буагильбера в сторону таверны. — Так значит, это правда? — тихо спросил храмовник, позволяя де Браси отвести себя в укромное место, подальше от многочисленной толпы. — Недавно ходили слухи, что Фрон де Беф сцепился с Седриком. — Пойдем, пропустим по стаканчику доброго бургундского и заодно потолкуем, — подмигнул де Браси и кивнул в строну таверны. — Что ж, изволь, — согласился Буагильбер, которому стало очень интересно узнать о том, куда же и зачем ездил де Браси и при каком любопытном моменте ему удалось присутствовать.***
— Скоро в Йорке будет большая ярмарка, — начал де Браси, разливая вино по стаканам — Буагильберу и себе. — Сюда съедутся купцы и торговцы со всей Англии. Принцу ни к чему конфликты между саксонской и нормандской знатью, а уж когда дело коснулось его любимого барона, он вообще пришел в бешенство. — Так значит, это правда, что наш бравый Реджинальд разнес Ротервуд в щепки и навалял этим зазнавшимся саксонским увальням? Выпьем за это! — рассмеялся храмовник и мигом осушил стакан, выпив вино почти залпом. — Если бы всё было так и без последствий, — продолжил де Браси. — Когда принц Джон узнал об этом, он был в ярости и сам со своей свитой отправился к барону. Я был там вместе с моими людьми, чтобы сопровождать принца. О, поверь, Фрон де Бефу пришлось несладко за свою дерзкую вылазку к саксам. — А с какого перепоя Фрон де Бефа понесло к ним? — удивился храмовник. — Его поля кто-то поджег, лишив будущего урожая и зерна на следующий год. Ты лучше меня понимаешь, чем это грозит, и вдобавок, кто-то похитил или сманил его любимую служанку. В общем, наш Реджинальд не стал долго раздумывать и, припомнив нападение на вас у него в лесу, сразу собрал своих людей и решил отомстить саксам, — ответил де Браси, отпивая вино из своего стакана. — Так вот, в этой заварушке саксам пришлось несладко. Седрик попал в плен к Фрон де Бефу, а хваленый любимчик Ричарда спасся бегством вместе со своей женой и слугами, чтобы потом наверняка отомстить обидчику. Но, если бы не принц Джон, который вовремя вмешался во всё это, сейчас назревала бы великая бойня. Поверь мне, Бриан, эти саксы не стали бы просто так сидеть в своем хлеву и ждать. Уилфред поднял почти всех саксонских танов, но всё зря — Джон издал указ, запрещающий подобные расправы под страхом смертной казни, будь зачинщиком сакс или норманн. — Ясно. Джон боится смуты, — кивнул храмовник, понимая, что Джон не мог поступить иначе. — Да, но, между тем, он приказал Фрон де Бефу отпустить Седрика Сакса и выплатить несколько тысяч золотом. Правда, принц окончательно закрепил за бароном право на владение поместьем Айвенго. Ты и представит себе не можешь лицо Реджинальда, когда он выслушал это от принца! Да и рожи саксов были тоже не веселей! — сказав это, де Браси хлопнул по столу и разразился задорным раскатистым смехом. — Не пойму, де Браси, чему ты рад, — отозвался храмовник. — Неужели ты думаешь, что Фрон де Беф или любимчик Ричарда просто так разойдутся и оставят всё, как есть? Клянусь Пресвятой Богородицей, Реджинальд сотрет этого мальчишку в муку, если не вернет себе потерянное золото! Да и будет тебе известно, Уилфред что-то высматривает здесь. — Неужели? — удивился де Браси, наливая еще вина. — Да наверняка то же, что и ты — очередную вьючную лошадь! — Не знаю. Слышал, что Седрик отдал Богу душу еще до возвращения к себе в поместье. Так что… Не думаю, что Уилфреду сейчас есть дело до лошадей. Готов побиться с тобой об заклад — этот сакс что-то затевает. Я послал Амета проследить за мальчишкой; денег у этого сакса не так много, земли Ротервуда разорены, а он ходит среди рядов с дорогим оружием и пошел в сторону рынка с наемниками, — хмуро ответил Буагильбер. — Не нравится мне всё это. Постой, ты, кажется, сказал, что пропала любимая служанка Фрон де Бефа? — Да, этот так, но принц прервал речь барона, когда тот заговорил об убытках, — подтвердил де Браси — А что? Она представляет большую ценность для Реджинальда? — Если бы ты знал… Еще какую, — кивнул храмовник, но не стал распространяться дальше дозволенного. — Он хотел выручить за неё хорошие деньги, но теперь у него вряд ли это получится. Что ж, пожалуй, мне стоит навестить своего старого друга — полагаю, поддержка и пара мудрых советов ему не помешают. — Да, он будет рад тебя видеть, — кивнул Морис, развязывая свой плащ, отороченный мехом по последней моде. — Вы уж точно не заскучаете, но, сэр Бриан, упаси тебя Бог затевать с саксами ссору — принц приказал хватать и вешать любого зачинщика подобных дел. Будь то сакс или норманн. Ему не нужна новая война или бесконечные стычки внутри страны. — Обширные густые леса Фрон де Бефа, богатые дичью, не дадут нам с бароном скучать! — улыбнулся Бриан, ловко переводя разговор в другое русло. Речь пошла об охоте и о том, как однажды они с бароном поймали столь большого кабана, что есть его пришлось почти неделю. А между тем мысли храмовника были отнюдь не радужные. Он отлично понимал, что ни Фрон де Беф, ни Айвенго ничего не простили и ничего не забыли, а пропажа Амиры наверняка разъярила Реджинальда настолько, что барон мог наломать немало дров. Не зря любимчик Ричарда явился в Йорк и ошивается в рядах с наемниками. Всё это укрепило мысль Бриана о том, что намечается стычка — саксы наверняка захотят отомстить за смерть Седрика и разоренные земли. Но знает ли об этом Фрон де Беф? А может, он также готовиться выступить против Айвенго? А если нет? После того, как оба рыцаря неплохо поужинали в таверне и тепло простились, Буагильбер окончательно убедился в своих догадках: Амет принес недобрую весть о том, что молодой саксонец нанял лучников и закупил запасные луки вдобавок к уже имеющимся. Больше сомнений у храмовника не осталось — Айвенго решил отомстить за смерть отца и разоренные земли. — Амет, скажи остальным, пусть собираются в дорогу. — Голос Бриана хоть и был спокоен, но его мысли таковыми не были. — Пусть Болдуэн вместе с лошадьми и двумя послушниками едет в Темплстоун, остальные поедут со мной в Торкилстон. Мы едем в гости к барону Реджинальду Фрон де Бефу.***
Наступил вечер. Последние лучи солнца зашли за горизонт, отдавая свое последнее тепло. Вечера были прохладные. Барон Фрон де Беф вернулся после очередной охоты и первым делом отдал приказ поднять мост намного раньше, чем было всегда. Он также приказал удвоить охрану замка и выставить на башнях лучников, а во дворе Торкилстона выставить котлы со смолой. Реджинальд как будто не сомневался, что стоит ожидать очередного нападения, но вот от кого — от саксов или от Филиппа? Не всё ли равно? Теперь барон был точно уверен в предательстве Жиля и в том, что тот наверняка перебежал на сторону его недруга, де Мальвуазена-старшего. Тихо, стараясь не производить шума, Реджинальд прокрался в свои покои, освобождаясь по дороге от плотной охотничьей кожаной куртки без рукавов и широкого пояса, на котором крепились ножны с длинным обоюдоострым кинжалом, охотничий рог и свисток для того, чтобы подзывать собак. А после он так и не смог преодолеть соблазн и украдкой заглянул в покои своей сарацинской служанки, которые располагались рядом. Амира шла на поправку и вновь приступила к своим прежним обязанностям. Убранные комнаты, чистое белье и свежая одежда были на своем привычном месте — рядом с большой постелью норманна. Поздний ужин ждали барона в его комнате. А тонкий приятный аромат трав и благовоний расслаблял и помогал Фрон де Бефу заснуть. Но барон вовсе не собирался спать. Осторожно проникнув в дальнюю комнату, где располагались комната Амиры и купальня, Реджинальд остановился перед дверью, ведущей как раз в ту самую купальню, где каждый вечер была сарацинка. Запах трав и бальзама сразу же красноречиво говорили о том, что Амира находится именно там после жаркого дня, проведенного в делах и заботах. Реджинальд не отказал себе в удовольствии понаблюдать за своей служанкой, пока та в купальне. Темные глаза барона блестели, а его горящий возбужденный взгляд скользил по хрупкому смуглому телу Амиры. Но сейчас всё было иначе. Вместе с нахлынувшей страстью и желанием он испытал совсем другое чувство, когда увидел страшные раны, которые позже обернутся в шрамы и останутся навсегда страшными воспоминаниями для Амиры — воспоминаниями о плене и борьбе за собственную жизнь и жизнь своего ребенка. Сердце Реджинальда дрогнуло. Ему было больно глядеть на свою красавицу-сарацинку. Её тонкие смуглые руки осторожно выливали травяной отвар в воду, плавные неторопливые движения говорили о том, что каждое резкое движение всё еще причиняет ей боль. Наконец, окончив омовение, сарацинка попыталась выбраться из высокой дубовой купальни, но округлившийся живот мешал ей это сделать. Амира рисковала упасть при любой попытке выбраться из бадьи. Не выдержав, Реджинальд зашел в купальню. — О, мой господин, зачем ты вошел сюда? — Амира тут же погрузилась обратно в воду, а её щеки залились краской от смущения и неожиданности. — Я помогу тебе выбраться, ты еще слаба, не дай Бог, поскользнешься и упадешь. — С этими словами норманн вытащил Амиру из дубовой бадьи и завернул в длинную льняную простыню, а после отнес в комнату и уложил в постель. Он сам смазал бальзамом её раны, а потом наложил повязки. — Как прошла охота? — спросила сарацинка, чтобы хоть как-то отвлечь рыцаря, не сводившего с неё своего горящего взгляда. — Замечательно, завтра прикажу моему повару приготовить свежую дичь. — Фрон де Беф прикоснулся своей широкой ладонью к нежной щеке сарацинки. — Пойду тоже освежусь с дороги. Дождись меня. Сегодня я хочу спать рядом с тобой. Сказав это, барон прямиком отправился в купальню, а через какое-то время Амира услышала, как льется вода. Слова Реджинальда прозвучали и как приказ, и как просьба. Но деваться сарацинке было некуда — если Фрон де Беф чего-то хотел, он просто брал это, несмотря ни на что. Амира хорошо усвоила этот урок и больше не сопротивлялась своему господину. Амира лежала на широкой постели, завернувшись в льняную простыню, её мысли отчего-то были тревожными. Какое-то странное недоброе предчувствие не покидало её. Дитя, которое должно было появиться на свет не раньше зимы, стало своеобразным камнем преткновения между её местью и жестоким норманном. Пока она тихо лежала на кровати, погрузившись в свои нерадостные мысли, Фрон де Беф уже появился в комнате и незамедлительно направился прямиком к Амире. — Я очень скучал по тебе. — Его низкий голос заставил Амиру вздрогнуть. — Рене сказал, что тебе лучше. Это так? — Да, мой господин, благодаря усилиям твоего лекаря мне гораздо лучше, но эти шрамы… — тихо отозвалась сарацинка, всё больше кутаясь в простыню. — Ты ничуть не потеряла своей красоты… Ну же, поцелуй меня, красавица моя, моя желанная, не бойся… — Фрон де Беф оказался настолько же ненасытным на ложе, сколько и в битвах, прильнув губами к её нежной шейке. Но Амира всё еще побаивалась его страстных порывов. Она попыталась отстраниться, чем вызвала недовольство барона. — Знаю, не любишь, — раздосадованно сказал рыцарь, заметив, как Амира отодвинулась, усаживаясь на постели. — Я в тягости, господин, — поспешно ответила она, опасаясь, что близость с ней, к которой так привык барон, может навредить еще не рожденному дитя. — Я не буду настаивать, как было раньше, тебе нечего больше бояться. Я не причиню ему вреда, — продолжил Фрон де Беф, намекая на будущего ребенка. Рыцарь завернулся в длинное тонкое покрывало, будто желая показать своей служанке, что сдержит свое обещание. Но тут же, не сдержав свой порыв, Фрон де Беф резко повернулся и прижал Амиру к себе, стараясь сдерживать свою страсть, насколько это было возможно. Он обнимал это хрупкое смуглое тело, поглаживая Амиру по коротко остриженным волосам, по нежным, немного впалым щекам, целуя её полуоткрытые губы. — Моя сладкая… Моя маленькая… Я буду ласков, не бойся… — шепнул Реджинальд и приник долгим поцелуем к её рту, словно пробуя эти нежные губы на вкус, а заодно стараясь разглядеть ответную реакцию сарацинки. Амира и раньше не могла долго сопротивляться натиску барона, но теперь она даже не думала о том, чтобы оттолкнуть своего господина. Эта ночь отличалась от всех предыдущих; норманн был нежен настолько, насколько был способен. В этот раз он не брал свою служанку силой, как это часто бывало раньше, не приказывал ей ласкать его так, как он того желает. В эту ночь Реджинальд словно и вправду хотел заполучить свою сарацинскую красавицу не только в качестве приятного развлечения, а нащупать дорожку к её сердцу, по крайней мере, вызвать в ней ответную страсть и желание, а значит, как полагал сам Фрон де Беф, очень возможно, что его прелестная сарацинка и сама будет не такой пугливой, а сможет ответить на его ласки лаской, а их страстные ночи разожгут в ней огонь не меньшей силы, чем тот, который пылал в груди самого рыцаря. Он долго ласкал и целовал её нежное хрупкое тело, останавливаясь каждый раз на тех местах, где еще были заживающие раны. Каждую отметину он старался целовать нежнее и осторожнее, будто зверь, зализывающий раны. Теперь же, к своему удивлению, Амира не испытывала прежней брезгливости или неприязни к поцелуям своего пленителя. Если ранее Реджинальд даже и не думал о том, что может чувствовать сарацинка, сейчас он оказался способным разжечь страсть даже у каменной статуи. Её тело всё же откликнулось на его щедрые ласки, а стыдливая краска залила её нежные щеки. Заметив это, барон удовлетворительно усмехнулся. — Отчего ты скрывалась от меня, отчего убегала от того желания, которое я могу разжечь в тебе? — шептал Реджинальд, не прекращая целовать Амиру и спускаясь всё ниже, покрывая поцелуями нежный округлившийся животик и спускаясь к её бедрам. — Ты не можешь долго оставаться безучастной к ласкам и поцелуям, ты не можешь противиться самой природе… Я не причиню тебе боли… Иди ко мне…Ma diablesse… Que-ce que fais-tu avec moi…* — Его жаркий шепот и прерывистое дыхание обжигали её кожу. Ласки становились всё настойчивее и всё бесстыднее, лицо Амиры будто горело огнем, а стыд отчего постепенно пропадал. Её тело постепенно расслаблялось и подавалось ему навстречу. Волна жара разливалась по её телу, все мысли куда-то улетучились, оставляя место лишь желанию тела. Её руки сами обняли его плечи, широкие, мускулистые, кое-где покрытые шрамами, а в следующее мгновение Амира почувствовала горячую мужскую плоть между своих бедер. Но Фрон де Беф не торопился, с большим трудом сдерживая свое желание, он словно старался продлить удовольствие как можно дольше, не прекращая свои ласки, от которых её тело трепетало и откликалось на каждое движение. Наконец, она почувствовала его плоть, входящую лишь наполовину. А тяжесть его тела Амира почти не ощутила, норманн сдерживал себя, как только мог, не наваливаясь на хрупкую красавицу всем телом. И вновь её лицо пылало, а с губ слетали чуть приглушенные сладострастные стоны… Огонь страсти и желания возник так же неожиданно для нее самой, как и чувства самого барона. После, удовлетворив свое неистовое желание, Реджинальд продолжал шептать ей на ухо что-то ласковое, обнимая и осторожно прижимая к себе свое самое дорогое сокровище.***
Спустя несколько дней в Торкилстон прибыл Бриан де Буагильбер со своими людьми. Для барона Фрон де Бефа это было приятной неожиданностью, а после ужина с другом стало и тягостной заботой. Храмовник поделился с Реджинальдом своими соображениями и мыслями и рассказал о том, что видел, как Уилфред Айвенго нанимает лучников в Йорке. В свою очередь, барон поделился своими новостями о том, что его служанка вернулась, а Жиль предал его и наверняка сбежал к Филиппу де Мальвуазену. — Благодарю тебя, сэр Бриан. Я так и знал. Сказать по правде, я уже начал готовиться к внезапному вторжению в свои земли, но не думал, что это будет так скоро. Что ж, раз саксам было мало того урока, что я им преподал — милости просим, так и быть, придется повесить их всех на стенах Торкилстона. Веревки хватит на всех, — усмехнулся Фрон де Беф, отпивая терпкое вино из кубка. — Я полагаю, они нападут, как только соберут достаточно сил. Все знают — Торкилстон взять не так-то просто, — ответил храмовник, поглядывая на Амиру, которая всё это время продолжала прислуживать за столом как ни в чём не бывало. — Для этого нужны стенобитные орудия, а насколько я знаю из того, что удалось разузнать моим людям, у Айвенго нет ни единого требюше, ** — продолжал Фрон де Беф. — Да и стоит такое немалых средств. Нет, сэр Бриан, ему не по зубам мой замок. А вот лучников опасаться стоит, особенно того саксонского сброда, как те, что напали на нас тогда в лесу — каждый такой молодец попадает с шести футов в мелкую французскую монету. Так что мне не стоит пренебрегать броней. А еще я должен сидеть у себя, будто лисица в норе, ожидая «гостей». Стоит мне отлучиться или даже поехать в соседнее имение, посмотреть, как идут работы по строительству башни, так тут же жди беды. Вот и приходится сидеть дома, пока окончательно не разберусь с этим отребьем. — Знаешь, Реджинальд, я решил, что будет лучше, если я останусь у тебя на какое-то время. — Храмовник говорил серьезно, как будто знал что-то, но не решался сказать барону. — Конечно, ты можешь гостить у меня столько, сколько пожелаешь, друг мой, — ответил Реджинальд — Только вот если этот сброд всё же решиться напасть на мой замок, мне бы не хотелось втягивать тебя в эту стычку. Это дело касается лишь меня, саксов и Филиппа. Особенно его. — Неужели всё так далеко зашло? — спросил Буагильбер, отрезая ножом кусок поджаренной дичи. — Да, сэр храмовник, дальше некуда! Это Филипп сжег мои посевы и украл Амиру. Погибло несколько моих людей, а также крестьян и слуг. Если бы ты видел, что он сделал с Юстесом! Черти бы забрали этого ублюдка! Я не премину этому поспособствовать! — рявкнул Фрон де Беф, ударив кулаком по столу. Амира вздрогнула всем телом и чуть не уронила кувшин с вином, подходя к столу. — О, моя Ами, прости, что напугал тебя, — смягчился барон, сажая Амиру себе на одно колено и забирая у нее из рук кувшин с вином. — Устала, моя сладкая, ступай отдыхать. Возьми с собой фрукты. Поцеловав сарацинку в висок, Фрон де Беф проводил Амиру взглядом и продолжил свою речь лишь тогда, когда она покинула большой зал Торкилстона. — Не хочу, чтобы она знала о надвигающейся стычке, — продолжил барон. — Ей и так пришлось несладко. — А твоя девица, несмотря на свою хрупкость и беззащитность, очень храбрая. Убить медведя… М-да… — протянул храмовник, вспоминая о том, что рассказал ему ранее Реджинальд. — Да, но ей сильно досталось. Как выжила — ума не приложу. Главное, что сама осталась жива, как и будущий наследник. Не смотри так на меня, Бриан. Я решил признать ребенка и после его рождения дам ему свое имя, — грустно добавил Фрон де Беф. После оба норманна обсудили примерную расстановку сил и количество воинов в случае внезапного нападения на Торкилстон. Что-то назревало и витало в воздухе, наполняя беспокойством и тягучим мерзким ожиданием беды. В этот вечер ни храмовник, ни хозяин замка больше не притронулись к вину. Они еще долго сидели у горящего камина, задумавшись каждый о своем.***
Тем временем, Филипп де Мальвуазен спешно собирал воинов, всех до единого, что были у него на службе, а также тех, кто принял оммаж. Стенобитные орудия были приведены в полную готовность. Филипп не поскупился и решил задействовать и конных воинов для участия в своей затее. Он был готов пойти на всё, но взять Торкилстон штурмом. Несмотря на наличие требюше и нескольких катапульт, замок Фрон де Бефа было не так-то просто взять, но даже у такой неприступной цитадели, как Торкилстон было слабое место. Тут-то и пригодился Жиль, который выложил Филиппу всё. — А ты славный малый, — говорил Мальвуазен-старший, вручая Жилю увесистый кошель с золотыми монетами. — Как жаль, что Фрон де Беф тебя не ценил, но ничего, как только мы возьмем Торкилстон, обещаю — именно ты станешь его хозяином и будешь служить мне верой и правдой. Я пожалую тебе его земли, ты достоин куда большего. А теперь ступай, займись последними приготовлениями и дай знать нашему саксонскому другу о том, что мы готовы выступить. И передай всем — барон мой. Никому его не трогать. — Благодарю тебя, мой господин. — Жиль встал на одно колено и поклонился, а потом с радостью принял золото из рук Филиппа. — Вы не пожалеете, что взяли меня к себе на службу. Всё будет исполнено. — Иди, иди, проклятый предатель, — прошипел Филипп, усмехнувшись и сверкнув глазами вслед уходящему Жилю. — На месте Реджинальда я бы тебя повесил за всю твою службу… Фрон де Беф, я иду к тебе, мой заклятый друг. Слабое место Торкилстона было отмечено на своеобразной наскоро нарисованной карте. Этим местом была башня, хоть и укрепленная, но старая. Её деревянные перекрытия располагались по всему потолку, а точно такие же большие деревянные опоры спускались сверху и до самого пола. Они не были защищены ничем и никак не прикрывались — стоило лишь метко пустить стрелу, и пожар был неминуем. Занявшись строительством новой сторожевой башни, а также рытьем дополнительных колодцев, Фрон де Беф позабыл о старой башне и на какое-то время отложил её укрепление. Эта ошибка стала фатальной для Торкилстона и всех его обитателей. Спустя два дня всё было готово для штурма.***
Нападение на Торкилстон произошло внезапно, рано утром, когда многие слуги и воины еще спали. Безо всякого предупреждения Филипп стянул все свои силы к замковому рву и, разделив свое войско на две части, начал штурмовать главные ворота замка. Он не поскупился на щедрое вознаграждение и собрал более трехсот пеших воинов, а также еще пятьдесят конных всадников и лучников. По приказу Филиппа сразу несколько катапульт были пущены в ход. Тем самым люди Мальвуазена отвлекли внимания от небольшого отряда во главе с Жилем, который тайно пробрался в замок через запасной вход, убив ту небольшую стражу, которая была неподалеку. После оговоренного сигнала, который должен был подать Жиль, ворота Торкилстона должны были быть открыты. Тем временем, Уилфред должен был атаковать замок с другой стороны, которая считалась менее защищенной, но представляла собой отвесные толстые стены, а еще ту самую башню с уязвимыми деревянными укреплениями. К саксам примкнули и лесные разбойники, которые уже давно точили зуб на Фрон де Бефа и зарились на его богатые добычей леса. Но такая сильная и неожиданная атака не застала врасплох хозяина замка. Фрон де Беф уже приготовился к нападению и еще с ночи приказал расставить всё свое войско за стеной Торкилстона. Посылать за воинами из дальнего поместья было поздно, да и Реджинальд всё же рассчитывал на то, что его замок будет взять не так-то просто. Сам грозный рыцарь был уже на стенах, облаченный в свою черную броню с изображением большой головы быка. — Реджинальд! — раздался голос Филиппа де Мальвуазена, который стоял в окружении своих воинов и наблюдал за штурмом. Он сидел на своем роскошном боевом коне и усмехался, осознавая свое численное превосходство. — Сдайся сам, и я пощажу твоих людей! Отдай мне Амиру, и я пощажу тебя! — Филипп, лучше бы ты и дальше сидел у себя в замке, а не вмешивался в мужское дело! Позор тебе, как рыцарю и дворянину! Ты связался с саксами и с этим разбойничьим отребьем! Ты не имеешь права носить рыцарские шпоры, раз решил воевать с девкой! Вот тебе мой ответ, недоносок! — с этими словами Фрон де Беф развязал шнуровку своих кожаных подкольчужных штанов и помочился прямо на головы штурмующим замок воинам. Несколько капель достались и Филиппу. Всё это вызвало бурный взрыв хохота защитников Торкилстона. — Лейте масло и смолу! — крикнул Фрон де Беф и махнул рукой. В следующий миг со стен полилась горячая смола и масло. — Что теперь скажешь, Филипп? Вокруг слышались страшные вопли воинов, на чьи головы вылили горячую смолу и масло. — Лучники! — скомандовал барон, и тут же тысячи стрел обрушились на головы несчастным. Неожиданно трава вокруг замка загорелась, и многие воины валились на землю, катаясь и неистово крича. Филиппу пришлось дать сигнал отступления, но ненадолго. Когда трава, пропитанная смолой, прогорела, штурм возобновился вновь. — Сэр Бриан, — Фрон де Беф обратился к Буагильберу, его темные глаза были серьезными, — этих ублюдков слишком много. Полагаю, мы сможем продержаться так какое-то время, но у меня не хватит лучников, чтобы отбиваться с другой стороны. — Я возьму на себя оборону моста, — решительно кивнул храмовник. — Нет, Бриан, я, Бальтр и Сен-Мор будем удерживать внутренний двор и ворота. Когда эти ублюдки прорвутся вовнутрь, их уже будет не сдержать, а если они сумеют захватить дозорные башни — нам придется несладко. Но другая сторона замка в худшем положении, старая башня может заняться от любой искры — там старые деревянные перекрытия, — поспешно объяснял барон, отдавая всё новые и новые приказы своим людям, спускаясь во внутренний двор. — Если башня загорится, огонь может перекинуться на дальние покои — там я спрятал Амиру. Не дай ей погибнуть. Буагильбер кивнул и кинулся к другой стороне замка вместе со своими людьми и несколькими воинами Фрон де Бефа. Храмовник успел как раз вовремя. Саксы начали штурм отвесной стены и ловко карабкались вверх, но воины Фрон де Бефа и де Буагильбера скидывали на них увесистые валуны, отправляя саксов на небеса. Однако, так продолжалось недолго, и меткие горящие стрелы лучников всё же достигли своей цели. Спустя несколько мгновений башня занялась огнем. Старые перекрытия вспыхнули, как сухой хворост. Несмотря на свое очень уязвимое положение, Бриан пробовал тушить — но всё было тщетно. Ему и его людям пришлось отступить. А тем временем, бой разгорался уже во дворе Торкилстона. Жиль открыл тайный вход в замок и впустил воинов Филиппа во двор.***
Огонь в башне разгорался всё сильней. Бой был страшным. Воины рубили и кромсали друг друга, кровь лились со всех сторон. Стоны и вопли раненых и умирающих наполнили стены Торкилстона. Защитников замка было немного, но каждый из них сражался достойно и храбро, не имея ни малейшей мысли об отступлении. — Что, поганые саксонские псы? Не таков барон Реджинальд Фрон де Беф, чтобы отступать перед жалким сбродом! — Громкий низкий голос рыцаря обрушился на головы нападающим саксам. Фрон де Беф сражался сразу с несколькими противниками, опрокидывая саксов одного за другим. Его темные доспехи были местами проломлены, местами обагрены кровью, но норманн даже не думал останавливаться, врезаясь со всей мощью и силой в ряды врагов. Рядом с ним сражался и верный Сен-Мор, он теснил людей Филиппа, напавших через запасной вход во внутренний двор замка, прикрывая спину своего господина. Дым от пожара сгущался и тянулся по всему замку. Филипп сидел на коне в окружении своих людей и с ухмылкой наблюдал за кровавой бойней. Он ждал условного сигнала от Жиля, когда подъемный мост спустят, и он ударит всеми своими силами. Тогда он захватит Торкилстон, а мысль о том, что он сможет захватить или даже убить самого хозяина, грела Филиппу душу. Но пожар, который никак не входил в его планы, разрастался всё сильнее, саксы напирали и могли первыми занять замок. А еще в горящем замке, среди ужасной бойни, где-то среди валящихся обгорелых балок, крови, бьющихся насмерть воинов, была ОНА, Амира. Эта упрямая сарацинская девица, несмотря на опасности, всё же предпочла остаться с Фрон де Бефом. С этим Филипп никак не мог смириться. Он то и дело теребил дорогую перевязь с гербом, наблюдая за битвой и пожаром. Наконец, Мальвуазен больше не выдержал и, сорвав с себя перевязь, отдал приказ о наступлении. Почти одновременно за этим последовал сигнал от Жиля. Предатель Жиль сумел открыть и спустить подъемный мост, впуская тем самым врага в замок. — На штурм! — вскричал Филипп и первым пустился галопом, проскакав через поляну, отделяющую лес от замка. Его люди ринулись за ним, крича боевой клич. Всадники неслись во весь опор, сшибая по пути сражающихся с защитниками замка саксов. Быстро преодолев небольшой подъем и проскакав по подъемному мосту, Филипп и его воины оказались прямо в эпицентре сражения. — Арно, займите дозорную башню, живо! — кричал Филипп, отдавая приказы. — Робер, ты со своими людьми зажмешь этих собак слева! Остальные — за мной! Фрон де Беф, сдавайся! Теперь тебе не будет пощады! Бой продолжался. Защитники замка стояли насмерть, но не собирались уступать и пяди земли нападающим. Храмовник со своими небольшим отрядом чудом прорвался туда, где бился Реджинальд. С ним оставалось лишь пятеро, а новый отряд саксов теснил их к стенам. Таким образом, барон и его воины оставались в малом числе, и порубить их на куски не стоило никакого труда. — А-а-а! Филипп! Вот и ты со своим отребьем! — смеялся Фрон де Беф, беспощадно разя противников. Его громадная фигура возвышалась над остальными и привлекала к себе внимание не только воинов, но и лучников. Стрелы летели и бились о его доспехи, как град во время грозы. — Проклятый трус! Ты так и не осмелился драться со мной! Ничего, я доберусь и до тебя, когда закончу с этой падалью! Когда оторву голову и тебе, Жиль! Эта угроза не осталась без ответа. — Нет, господин, я сделал это, чтобы спасти Торкилстон от той ведьмы, что ты пригрел у себя на груди! От проклятой сарацинской шлюхи, что затуманила твой разум! Уж лучше я признаю хозяином Филиппа де Мальвуазена, чем буду молча взирать, как барон Реджинальд Фрон де Беф, цвет нормандской знати, попирает ногами честь и достоинство настоящего рыцаря и дворянина из-за сарацинской ведьмы! — выпалил Жиль, становясь рядом с Мальвуазеном. В этот момент, когда саксы уже окружили Фрон де Бефа и его небольшой отряд, Филипп махнул рукой, отдавая приказ своим воинам для нападения. — Как думаешь, мой храбрый Сен-Мор, сколько еще мы сможем так держаться? — спросил Реджинальд, перерезав горло очередному противнику. — Столько, сколько нам позволит наш Господь! — ответил Сен-Мор, продолжая прикрывать барона. В этот миг к ногам Фрон де Бефа замертво упал Клемент. Израненный и утыканный стрелами воин до последнего сражался бок о бок со своим господином. — Проклятые выродки! Дайте мне только добраться то тех, кто меня предал! Помимо Жиля… Был кто-то еще… Наверняка… Если спасемся, ничего не пожалею, но найду предателя! Тогда этот обреченный пожалеет, что родился на свет Божий! — рычал барон. Еще несколько стрел пронеслись мимо него, а одна задела переборку его шлема, свистя в воздухе. Пошатнувшись, рыцарь чуть было не упал и подался назад. Позади была лишь стена Торкилстона. Теперь Сен-Мор сражался с ним вместе в одном ряду. Их оставалось всего четверо… — Ааааа! Босеааанн! Я иду к тебе Реджинальд! — В этот момент, разя одного соперника за другим, показался Буагильбер со своим небольшим отрядом всадников. Он смог пробиться к барону и ловко оттеснить нападавших. — Замок горит, Реджинальд! — крикнул храмовник — Надо уходить! Прошу тебя! Мы еще сможем отбить его, но не сейчас! — Проклятье! Башня! — Темные глаза Фрон де Бефа воззрились на горящую башню и дальние покои, где была Амира. — Спаси ее! — А как же ты? — Браин тоже поглядел на пылающую башню. — Они перебьют вас всех! Проклятье, Реджинальд, я не могу бросить тебя! — Спасай её! Не думай обо мне! Ты дал мне слово… — прорычал барон, толкая друга в направлении к тайному входу. — Ты дал мне слово. Спаси её и моего ребенка! — Клянусь тебе, друг мой, что спасу их обоих и в случае нужды буду рядом! — Буагильбер кивнул и отдал Фрон де Бефу свой кинжал. — Если это будет мальчик, воспитай его достойным воином! Да сохранит вас Матерь Божья… — Это были последние слова, которые услышал храмовник, прорываясь к тайному входу, круша по дороге саксов и людей Филиппа. — Клянусь тебе своей честью, Реджинальд, клянусь крестом на груди и могилами своих предков, нашей дружбой… Я выполню твою просьбу… — Бриан бежал по темным узким коридорам, оставляя за собой сражающихся воинов и шум битвы, шепча клятвы и утирая струящийся с лица пот.***
Буагильберу пришлось искать Амиру слишком долго. Лишь по криками и звону оружия он мог распознать, где находились её покои. Ему удалось пересечь горящий коридор и заметить, что двери комнаты распахнуты настежь и оттуда раздаются крики и звон оружия. — Проклятье… Нет, неужели… Амира! — крикнул Бриан что было сил. — Я здесь! А-а-а-а-а-а! Ублюдок, получи! — раздался голосок сарацинки. Когда Буагильбер ворвался в комнату, он увидел, что Амира отбивается сразу от троих вооруженных воинов, а одного она уже успела отправить на небеса. — Неужели саксонские выродки решили воевать с женщиной? — рассмеялся Бриан, ловко уложив двоих саксов замертво. Третий был довольно крепким и смог отразить удар Амиры. Быстро развернувшись он замахнулся на храмовника, который не видел нападающего позади себя, но было слишком поздно. Буагильбер не успел отразить удар и получил бы серьезную рану, если бы не проворство и смелость Амиры, которая метнула свой клинок прямо в грудь саксу. Воин захрипел и упал замертво. — Вот так воительница! Я вижу, уроки с Реджинальдом пошли тебе только на пользу! — воскликнул Буагильбер, глядя с благодарностью на сарацинку. — Если бы ты родилась мужчиной, то из тебя вышел бы рыцарь ничуть не хуже наших бравых воинов Христа! Я за тобой! Идем, быстрее, замок горит, нужно спасаться, и немедленно! — Где Сен-Мор? Где… — Амира осеклась. Она хотела спросить: «где Реджинальд», но не стала, понимая, что опасность куда больше, чем казалось. — Он остался храбро сражаться за Торкилстон, как и его хозяин, — спокойно проговорил Буагильбер, выдохнув, его взгляд невольно упал на живот Амиры. — Ты сможешь бежать? — Постараюсь, но лучше тебе меня оставить. Я буду только мешать и не хочу стать причиной твоей гибели… — Сарацинка понимала, что в таком положении храмовнику будет сложно защитить её и себя, а она будет только помехой. — Даже не думай о таком! — рявкнул Бриан, хватая Амиру за руку. — Ты спасла мне жизнь прямо сейчас, здесь! Я дал слово чести своему другу, что спасу тебя и ребенка во что бы то ни стало! Идем! Не бойся, еще никому не удавалось одолеть воинов ордена Храма! — Тогда я возьму хотя бы щит этого ублюдка, лишнее прикрытие нам не помешает. — С этими словами Амира быстро подобрала щит, валявшийся на полу, а после они с храмовником бросились прочь по тем же узким темным коридорам. Времени на раздумья не было. — Сейчас будет самое пекло. Не выпускай из рук щит, я пойду вперед, прорубая нам дорогу, а ты будешь идти прямо за мной, а потом, как только я тебе скажу — побежишь к лошадям, да так, на сколько хватит сил. Поняла? Там тебя буду ждать мои сарацинские слуги. Вы схоронитесь в лесу и будете дожидаться меня. Ничего не бойся! — пошептал Бриан, когда они с Амирой уже почти выбрались обратно во внутренний двор. К тому моменту запасной выход из замка почти опустел, и весь бой был сосредоточен на другой стороне двора, недалеко от подъемного моста. Амира кивнула и взяла тяжелый щит обеими руками.***
Как только Буагильбер и сарацинка выбрались из своего убежища, на них тут же обрушился град стрел, а после сразу несколько воинов окружили их. Взволнованный взгляд Амиры всё же сумел отыскать в толпе дерущихся воинов черные доспехи Фрон де Бефа. Барон и его верный Сен-Мор всё еще сражались, но многочисленные раны от стрел уже на давали им драться в полную силу. Девушка зажмурилась от страха, прикрывая щитом себя и спину Буагильбера, который отчаянно пробивал им дорогу и, казалось, вовсе не собирался сдаваться, несмотря на явное превосходство сил саксов и людей Филиппа. Но не только глаза Амиры наблюдали за кровавой бойней. Еще пара бегающих блестящих глаз Жиля мигом разглядела белое одеяние рыцаря Храма, прикрывающего своим телом сарацинскую ведьму. — Вот теперь-то пришел мой черед, мерзкая, проклятая сарацинская ведьма, — прошептал Жиль, натягивая тетиву лука и тщательно прицеливаясь. — С тобой сгинут все наши невзгоды. С этими словами он выпустил роковую стрелу в надежде убить ненавистную Амиру. Но Жиль просчитался, не обратив никакого внимания на то, что, как только тонкая фигурка Амиры появилась из-за спины храмовника, темно-зеленые пылающие глаза Филиппа де Мальвуазена вмиг разглядели её. Его суровое до этого момента лицо снова просветлело, когда он увидел сарацинскую красавицу, пусть среди всего этого ужаса, среди крови и криков, среди огня и смерти. Этот лучик света и надежды для Филиппа был самым дорогим на свете. Не обращая внимания на бой, рыцарь направил своего коня как раз туда, где был Буагильбер и сарацинка. — Моя красавица… — прошептал он, пришпорив своего коня. — Моя Амира… В этот момент Филипп заметил, как Жиль поднял лук прямо в сторону сарацинки. Еще мгновение — и стрела полетела в цель. Филипп что было мочи пришпорил своего коня и прыгнул на ходу, хватая и заслоняя Амиру с другой стороны от меткого выстрела. Щит выпал из её рук, а Филипп повалился на землю, пораженный стрелой прямо в грудь. Шестифутовая стрела всё же пробила дорогую испанскую кольчугу… Рыцарь лежал на земле и пытался что-то сказать, протягивая руку к Амире. — Амира… Моя… Мое сокровище… — Амира наклонилась к Филиппу, чтобы зажать рану рукой, но рыцарь покачал головой и лишь смог с большим усилием стащить с себя кольчужную рукавицу, чтобы взять её руку в свою. — Я… Я люблю тебя… — Молчи, не говори ни слова. — Амира всё же зажала его рану другой рукой. — Иначе ты истечешь кровью. Прошу, молчи, или ты убьешь себя… — Со мной всё кончено… Я так счастлив… Счастлив, что испытал это чувство… Ты подарила мне радость жизни… Прости меня… — Кровь проступила на губах Филиппа, его лицо казалось каким-то светлым, он улыбался, а его темно-зеленые глаза светились теплыми огоньками. — Молчи… Пожалуйста… Не умирай напрасно… — Амира еле сдерживала слезы, прорывающиеся от ужаса, не отрывая руки от раны. Кровь сочилась и стекала на землю. — Нет… Не напрасно… Ты должна жить, сокровище мое… — Филипп улыбался, сжимая её руку в своей. — Теперь я знаю, ради чего жил… Я люблю тебя… Амира… — Темно-зеленые глаза рыцаря закрылись. — Амира! Бежим! Быстрей, ему уже ничем не поможешь, Филипп сам виноват в своей гибели, хоть и умер как воин… Бежим, ну же! — кричал подскочивший к ней Буагильбер, хватая сарацинку за руку. — Щит! Прикройся! Подобрав щит и припустившись наутек, они бежали туда, где их ждали Амет и Абдалла, отбивавшие лошадей для своего господина. Тучи стрел летели вслед убегающему храмовнику и Амире. Пронзенное стрелой тело Филиппа де Мальвуазена так и оставалось лежать посреди двора горящего замка Торкилстон. Продолжение следует…