голубая камелия

Лалиса просыпается, окунает лохматую голову в огромную керамическую чашку с карамельным в латте. У неё отколот маленький кусочек у бежевого ободка, а она, кажется, снова переборщила с карамельным сиропом — впрочем, как и всегда. Лука орёт где-то в ванной — Манобан вчера вечером забыла его покормить и теперь чувствует дикую вину перед пушистым другом. Она в принципе по жизни чувствует вину — это её вполне нормальное состояние. Лалиса вздыхает и берет огромный пакет с кошачьи кормом, вяло шлёпая пушистыми (откуда они вообще у неё?) тапочками по бежевому ламинату в сторону ванной комнаты. По дороге она врезается в дверной косяк — забыла надеть линзы, молодец. Кошачий корм сыплется в алюминиевую миску с пронзительным стуком под тяжёлый вздох Лалисы. Всё тело ломает, перекручивает — такое ощущение, что её избили где-то в подворотне, но она уже всё перепроверила — ни одного следа и ни одного синяка, а ещё ни черта не помнит. Остаётся только искать розовато-голубовато-жёлтые бумажные листочки по всей квартире и не забыть (в который раз, грёбаная ты склеротичка!) выпить целый ряд белых пилюлек из пластиковых баночек, подписанных лечащим психиатром. Лука мурчит где-то в её ногах и странно смотрит на свою хозяйку, словно спрашивает — это точно ты? — я, лука. это я. всё в порядке. Она приседает и чешет любимца за длинным ухом, колени тут же отзываются взрывом боли и приходиться стиснуть зубы, чтобы не грохнуться на кафель в ванной комнате. Лалиса, наверное, никогда к этому не привыкнет. На экране смартфона — шесть пропущенных от мамы и ей страшно их открывать и перезванивать. Она не помнит и не знает, что и кому успела наговорить за последние два дня. Только отдалённо может догадываться, а ещё искать эти чёртовы записки по всему дому. И куда (она) их только приклеивает? Найти совершенно невозможно, но Манобан уверена — в этом есть какая-то схема. (лалиса, поздравляю — ты вернулась домой). Действительно, ведь это тело — их общий дом, в котором главенство удаётся ухватывать тому, кто выиграет очередную партию игры без правил. Лалиса смотрит на себя в зеркало, перекидывает короткие взъерошенные серые волосы через плечо и замечает на задней стороне шеи мерцающий след того, что Пранприя весело проводила время, — засос. Настоящий такой, алеющий отпечаток чужих губ, которые неизвестно кому принадлежат. Лалиса только и может надеяться на то, что это просто какой-то случайный парень из клуба. Пранприя их обожает, а на то, что она там была указывают высокие кожаные сапоги криво брошенные у входа в квартиру и блестящая чёрная юбка на банкетке — уже вся в кошачьей шерсти. Манобан её точно не покупала; можно даже по чекам из магазинов перепроверить. Лалиса натыкается взглядом на голубой листок бумаги, приклеенный на гипсовую голову греческого бога на полке в коридоре. Она кидается к этому голубоватому проблеску на белой стене с фосфорически-жёлтыми разводами (есть ещё голубые и розовые тонкие полосы, они принадлежат не ей): босые мокрые ноги разъезжаются по полу. Манобан комкает в пальцах листок с дёрганным и съезжающим со строчки на строчку — фирменная чёрточка Пранприи, которая и так не идеально пишет, а когда пьяная — вообще нихера не понятно. Лучше бы Лалиса так и не разобрала кривые чёрные буквы, разбросанные по маленькому клочку. «я переспала с нашим бывшим. класс, да?» Остро-выступающие костяшки со всей силы врезаются в стену над головой несчастного греческого бога (как его вообще зовут и кто его сюда притащил? неужели тоже она?). Ей практически не больно — новая боль всего лишь резонансный отголосок предыдущей ломки. Можно даже и внимания не обращать, как будто какое-то насекомое, мимо пролетая, укусило. Она (они, блять. это была не Лалиса!) переспала с бывшим парнем, который кинул её (тогда была смена Ли) три недели назад. Как вообще Пранприя ухитрилась это сделать? Это же Мин Юнги мать его — Ли плакала три дня подряд после расставания (ей он тоже очень даже нравился), ничего не ела, курила в форточку на кухне и вырвала страницы из фото-резюме Пранприи, которая их общего парня недолюбливала. А после этого, только взглянув на свои несчастные фотографии (сколько их общих денег она на них потратила?), буквально возненавидела. И кому она решила таким оригинальным образом отомстить?! Видимо, Лалисе, которая и начала эти абьюзивные отношения. Но её же тело за это и поплатилось — после выходки Лии с сигаретами и голодовкой — она блевала несколько дней подряд. Её до сих пор немного мутить и каждый раз, опрокидывая в себя утреннюю дозу кофеина, смешанного с приличной дозой молока, Лалиса морально немного готова к тому, что следующий час проведёт в обнимку с унитазом и смазанными извинениями Лии на периферии сознания, где рядом стоит Пранприя, уперев руки в затянутые серебряным платьем бёдра. — да мы же даже в следующий раз до клуба не дойдём такими темпами! смотри, лицо уже зелёное! прямо как брюссельская капуста, фу. — эгоистка! ей плохо ведь… — сама такая. во-первых, ты сама виновата в этом; во-вторых, даже не смей больше появляться в её теле, истеричка! кто просил из-за этого козла моё резюме рвать?! А вот теперь Пранприя решила отомстить в чисто-характерной себе манере, но по итогу вышло, как у Лии, когда та пыталась одна справиться с расставанием, предательством и одиночеством (смешно даже), а по итогу не вывезла, переключилась и оставила всё разгребать Лалисе, которая до сих пор думает, что лучше было бы тогда подключить Пранприю. А ещё Манобан помнит, что это было катастрофически больно. И дело было не только в традиционной после переключения ломке всех конечностей и сустовов, но и в том, что перемалывало изнутри — это было не внутреннее кровотечение, это было внутреннее сердцетечние: сердечные струны растворялись, исчезали и смешивались с лимфой и кровью; шло отторжение и омертвение всех тканей — это была смерть в прямом смысле этого слова. В таком состоянии полу-комы она провалялась два дня и думала, что после того, как Лалиса Манобан исчезнет из этого тела — умрёт ли тело? Или оно продолжит жить дальше, но уже под главенством и управлением Пранприи? Лалиса выкарабкалась, цепляясь ногтями за скользкие и мокрые стенки глубокого тоннеля, которые были покрыты полу-свернувшейся кровью. По ощущениям, она выбиралась из самой себя; она вывернула саму себя наизнанку, соскребла всё омертвевшее и осталось только две трети того, что было изначально. Лалиса увидела ровно две трети своего лица (их лица), когда поднялась с оранжевого (они теперь все дружно ненавидят этот цвет) пушистого коврика и посмотрела в волнообразное зеркало над туалетным столиком. Оно потом было разбито на мелкие осколки, Лука был предварительно выдворен из комнаты, а на его место водворено прямоугольное из знаменитого шведского магазина, в которое сейчас и смотрит лицо Лалисы-Пранприи-Лии, которая одновременно пытается достучаться до своих альтерок в четвёртом измерении и собрать рассыпавшиеся и раскатившиеся по всей черепной коробке мысли в один чёткий шар. Ну хотя бы в какую-то адекватно-цельную фигуру, чтобы осознать окружающую реальность и то, что ей вообще-то надо на работу. Дедлайны горят и голова тоже. — и что мне блять делать?! Ли молчит в тряпочку и прячет свою тонкую фигурку в жёлтом хлопковом платье за расплывчато-блестящей фигурой гордой собой Пранприи. — ты же его ненавидела. — с ним прикольно, а секс просто потрясный. — он бросил меня! - нас. Но на самом деле я просто мстила вот этой милашке,  — Пранприя с ухмылкой кивает за свою спину и Ли шарахается от неё в сторону, — за впустую потраченные месяцы моей работы. там, между прочим, были просто потрясающие фотки его татуировок и торса, а ещё мои ню, которые он снимал по моей просьбе. — ты спала с моим парнем… — не цепляйся к деталям! Лалиса ударяет себя ладонью по лбу — альтерки рассыпаются по четвёртому измерению, ругаются и раскатываются по разным углам. Она закидывает в себя горсть таблеток, прописанных её доброй тётушкой-аджосси в круглых бирюзовых глазах. Альтерки доставляют ей слишком много стресса в последнее время; хватит одной панической атаки или нервоза на работе, чтобы она переключилась на одну из них — и здравствуйте новые проблемы. И спасибо, если это окажется застенчивая трудоголичка-Ли. А пока ей надо подняться, умыться и подобрать со своей полки что-то более менее нормальное и чистое для того, чтобы предстать перед главным режиссером и представить ему сценарий для новой серии, на который она возлагала большие надежды. С тем, что ей несчастное тело под контролем безрассудной Пранприи переспало с бывшим парнем тире главным мудаком в её жизни — Мин Юнги, который был в курсе того, что его девушка (Лалиса) могла в любой момент переключиться на совершенно другую девушку. Но бросить он ухитрился именно нервно-трепетно-истеричную Ли. Чтобы Манобан было ещё больнее. Он всё рассчитал и ждал того момента, пока к нему придёт уже Ли. Лалиса смахивает опавшую комочками тушь с щёк и поудобнее перекидывает на плече холщовый шоппер с художественными разводами жёлтых оттенков красок, которые складывались в кошачий силуэт. Она чётко не помнит, когда сделала его. — аллилуя! я сделала это! сегодня же выпьем с Джису-онни соджу! Сценарий утвердили, а Лалису назначили главным сценаристом для новой серии высокобюжетной дорамы, уже вызвавшей своим релизом возбуждение среди нетизенов и пользователей сети. Не зря она в полубессознательном сознании упахивалась за компьютером и десятки раз удаляла и записывала всё по новой; до конца не была уверена в том, что получилось идеально — у каждого автора найдётся только пять-шесть работ, которые он может назвать максимально похожими на то, что он стремился создать изначально: заказные редко входят в этот небольшой список. — что празднуешь, Лалиса? Два человека умели чётко отличать Лалису-Пранприю-Ли друг от друга — Джису-онни, учившаяся на психотерапевта, с которой они познакомились, когда старшая была на стажировке в той же лечебнице, где лежала Манобан, и он. Что здесь забыл Мин Юнги, неплохой оператор со своими определёнными фишками, если снимать ещё ничего не начали? Лалиса как никогда близка к тому, чтобы просто развернуться и сделать ноги; у неё в голове чёткая установка бьётся в висках — никакого стресса, никакого стресса, никакого Мин Юнги, пока она снова не переключилась и не впала в полу-коматозное состояние. Но она зачем-то отвечает. — сценарий приняли. теперь будешь снимать по моей указке. Юнги усмехается: в его руках тяжёлая съемочная аппаратура, а на бледной коже чётко выступают голубоватые вены. Лалиса готова поставить пять тысяч вон на то, что Пранприя где-то в четвёртом измерении сейчас облизнулась. — передавай привет Пранприи. мы с ней вчера неплохо развлеклись. — пошёл ты. — слушай, а вы не можете поменяться в постели все сразу? тогда я буду одним из немногих парней, у кого был секс сразу с тремя девушками и… Лалиса не думает долго, особо не прицеливается и не метит в какую-то определённую часть тела — просто размахивается и швыряет в него несчастный шоппер с жёлтым кошачьим профилем. Попадает в грудь. В коридоре никого нет и Манобан спокойно (практически спокойно, если не смотреть на впившиеся в ладони ногти)подходит к Юнги, от неожиданности опершемуся о стену и опустившему вниз голову. Она уверена, что удар был не настолько уж и сильным — пусть не драматизирует. — оставь меня в покое. — она сама подошла ко мне. Юнги усмехается, когда поднимает голову, но кашель ему всё равно не удаётся сдержать. — это была месть для Ли. я в этих разборках участвовать больше не собираюсь. и моё тело тоже. Лалиса поднимает с пола упавший шоппер, бережно отряхивает жёлтого кота и вешает его себе на плечо. Руки немного трясутся, но это один из самых нормальных процессов, что происходит с ей организмом. На языке клейкой субстанцией застывает вопрос — почему ты вообще меня бросил? Но ответ на него упорно крутится в собственной голове — а кому нужны такие проблему? кому захочется разбираться в состоянии девушки, внутри которой живут ещё двое, периодически меняясь и доставляя друг другу равное (или не совсем) количество проблем. — это было весело. было весело смотреть, как вы все оказались связаны и вовлечены в одну общую проблему. — что? Она поворачивается к нему и зависает в прищуренных серых глазах напротив. — ну ты же наверняка думала — а почему он вообще меня бросил? наверное, чтобы избавиться от лишних проблем, да? Юнги улыбается, опуская тяжёлую камеру на пол, а на Лалису накатывает состояние, очень приближенное к натуральной панике — Пранприя уже наверняка взяла низкий старт, чтобы занять её место. Ли даже не будет пытаться ей помешать — она слишком боится Юнги, а вот другая альтерка — совсем наоборот. Он ведь делает неплохие снимки и ему можно попозировать голой. — а правда в том, что мне куда больше понравилась Пранприя, чем ты, или малютка Ли. Лалиса дурацкий шоппер обратно на пол, а Юнги делает к ней навстречу три шага — чтобы убежать от него Манобан нужна ровно одна бесконечность и семь секунд. Но она стоит на месте, потому что мозг отказывается воспринимать и обрабатывать полученную информацию — она была готова, кажется, ко всему на свете, но точно не к этому. Ли плачет, а Пранприя торжествующе смеётся и поправляет завитые чёрные волосы на плечах — она победила. В этом раунде точно победила и даже сомневаться не стоит, что Лалиса сейчас переключиться на свою защитную альтерку, которая только и ждёт этого. Пранприя начинает обратный отсчёт — три, два, один. На счёт два Юнги порывисто целует впавшую в ступор сценаристку-Лалису, у которой темнеет перед глазами, а по щекам катятся слёза. На счёт три ему отвечает Пранприя, обвивая руками за шею и ногой отталкивая в сторону несчастный шоппер с жёлтым котом, не обращая внимание на ломающую боль во всех конечностях.