голубая камелия

Мин Юнги держит зонт и думает, почему ему, блять, приходиться исполнять роль местного швейцара. Ответ прост и красив одновременно — потому что это не просто какой-то высокопоставленный бизнесмен или чиновник, это куда важнее, это — Пранприя Лалиса Манобан, занимающая должность «женщина босса». Не путать с подстилкой, иначе Лалиса проткнёт ваше сердце лакированной шпилькой, потом оботрёт шёлковым платочком и прикажет выкинуть ваше тело куда-нибудь, лишь бы не воняло. Чёрный порш панамера тормозит перед главным входом и Юнги спускается по ступеням навстречу. Спасибо, хотя бы красную ковровую дорожку не заставили стелить, чтобы изящные ноги мисс Манобан не шли по мокрому асфальту, а потом мрамору. Один из её личных охранников быстро оббегает машину и открывает заднюю дверь. — здравствуй, юнги. Лалиса протягивает ему руку с привычной полу-улыбкой, которую она носит, не снимая (это единственный предмет в её гардеробе, задержавшийся на такое продолжительное время), и перед сном укладывает на аккуратную бархатную подушечку. На этой улыбке никогда не заметишь пылинки и хоть какого-то налёта естественности. Манобан пользуется ей так же, как Мин пистолетом и не ему её за это осуждать. — мы ждали вас, мисс манобан. Он легко поднимает её на себя, устраивая зонт так, чтобы на длинные платиновые волосы Лалисы не упало ни капли и не испортило их ухоженный лоск. Его раздражает тот факт, что вместо того, чтобы сейчас находиться рядом с боссом и чувствовать в своих руках власть, попавшую на них вместе с каплями крови очередного несогласного с правилами, он придерживает зонт над этой рафинированной красавицей и провожает её в клуб, изображая из себя её личного телохранителя. Манобан прекрасно знает это, но продолжает нежно улыбаться Юнги и спрашивать у него о его самочувствии. Мин был ранен две недели назад во время нападения на Квон Джиёна. — как ваша рана? — я не жалуюсь, лалиса. это не первая и не последняя в моей карьере. Он усмехается и складывает зонт: лицемерные разговоры ни о чём — привычная составляющая их взаимоотношений с Манобан, стабилизировавшихся только полгода назад. До этого момента (а если конкретнее, до назначения Лалисы на должность управляющей этого клуба) Юнги считал её одной из тех, которые в постели Джиёна сменялись с периодичностью в два-три месяца. Эту малышку с огромными глазами, встречающуюся ему в коридорах, Мин даже немного жалел первое время, пока не пригляделся внимательнее и не понял, что Манобан не просто так, не по воле злого рока и тяжёлой судьбы, оказалась в мафиозных кругах. Лалиса, кажется, была рождена именно для подобной роли, для того, чтобы обманывать людей, менее проницательных, чем Квон Джиён и Мин Юнги. — сколько же у вас всего шрамов? Быстрый взгляд прямо в глаза свистит над ухом правой руки главного мафиози Сеула, подобной из тех пуль, к которым он так привык. Юнги даже не дёргается; здесь не он должен бояться. Но и сама Лалиса не думает, что её быстрые хитрые глаза могут ранить его или задеть покрывшееся подсохшей коркой пулевое отверстие под рёбрами — она просто развлекается, как на тренировочном плацу. Мина раздражает подобное сравнение. — больше, чем вам лет. — впечатляет. Манобан, будто бы задумавшись, едва касается пальцами рукава пиджака Юнги и проходит мимо, подзывая к себе своего суетливого, но всегда старающегося держать лицо заместителя. Потом, вспомнив что-то, она снова поворачивается к Юнги и, склонив голову к плечу (так, чтобы её платиновые волосы заиграли особенным, выгодным золотым блеском), спрашивает тем особенным, ласковым голосом, который она прячет для деловых разговоров: — может, выпьете кофе со мной? или лучше вино? может быть вы ещё не знаете, у нас новые поставки из Франции и Италии — я старалась выбрать лучшее и буду рада, если вы оцените. У этого тона есть ещё одна интересная особенность — ему почти невозможно отказать. По крайней мере, Юнги ещё не выработал к нему антидот или хотя бы иммунитет. Если Лалиса что-то хочет, то она почти всегда это получает. Ключевое слово «почти», но сейчас Мину настолько нечего делать, что он не против согласиться. — я буду кофе. ещё слишком рано для вина. — для него никогда не рано. прошу наверх. Лалиса подмигивает своему заместителю и приказывает ему подготовить одну из вип-лож, а ещё проверить, готовы ли особенные, заказанные ей специально для тематических закрытых вечеринок костюмы для танцовщиц. Манобан всегда отличалась особенным вниманием к увеселению гостей, так как сама долгое время занималась танцами и вполне преуспела в этом. Джиён любил смотреть, как она танцует — они так и познакомились. — садитесь, господин мин. кофе скоро принесут. может быть что-то ещё? Юнги немного льстит то, что он — один из немногих, к кому Лалиса относится с видимым отношением, но в тоже время с насмешкой, которую он всегда даёт ей почувствовать — он стоит выше неё и никакие красивые глазки и полные губы Джиён не променяет на меткий пистолет и холодную голову своей правой руки. Это не ревность, это факт, с которым Манобан должна примириться, даже если иногда он и играет роль её телохранителя. Но Лалиса умеет принимать правила той игры, в которой сделала слишком большие ставки. Но флирт с правой рукой Джиёна для неё — всего лишь приятный бонус, о котором никто и никогда не узнает. Если это вообще можно назвать прямым флиртом. Манобан ведь не виновата, что нравится ему. Удивительно, но для этого она вообще никаких сил не прикладывала; просто однажды поймала его серые льдинки-глаза своими и всё поняла. Её вообще природа одарила поразительной проницательностью для такого маленького тела, но Лалиса никогда не думала, что ей этого слишком много. — настоящий французский кофе, угощайтесь. в нём даже есть нотки лаванды, принюхайтесь. Она умеет вести себя, словно госпожа и эта уверенность обезоруживает и заставляет невольно слушаться её. Юнги аккуратно приподнимает принесенную ему тонкую фарфоровую чашку и, по совету, принюхивается. Указанных ноток лаванды он не чувствует, не настолько утончён, чтобы различить их, но аромат приятен. Может быть, это даже один из самых вкусных сортов кофе, которые ему приходилось пробовать во время заграничных поездок. — надеюсь, там нет яда. Мин позволяет себе полуулыбку-полу-оскал с налётом вежливости и подавляет желание добавить «или приворотного зелья». Серьезно, иногда создаётся впечатление, что Лалиса чем-то подобным пользуется постоянно, обливается литрами, как только встаёт с кровати. — вы меня обижаете, господин Мин. Она изображает на лице испуг, но Юнги, чья проницательность находится на одном с её уровне, не верит, потому что опыт явно перевешивает. Не стоит исключать того, что когда-нибудь, Лалиса с той же лакированной улыбкой нальёт ему в бокал цианид. Ну, или что-то по-изящнее. — я бы никогда не налила яд в напиток. это слишком топорно и неинтересно. Манобан будто читает его мысли, отпивая из своей чашки и заказывая у юркого официанта с уложенными чёрными волосами круассан с миндальной крошкой и малиновым джемом. Юнги в который раз убеждается, что подобную рафинированность надо чем-то постоянно подпитывать, иначе никак. — вы ничего не будете? у нас есть и диетическое меню, если у вас есть ещё какие-то осложнения после раны. — нет, благодарю. я дождусь ужина вместе с боссом. Лалиса с улыбкой кивает, устраивая руки в тонких чёрных перчатках на подлокотниках винтажных кресел, которыми она заставила все вип-ложи, превратив их в подобие лож в операх. Это пришлось по вкусу утончённой публике, которая приносила куда больший доход, чем зашедшие после заданий подвыпившие шестёрки. Манобан сделала ставку на свет и не прогадала, чем уже который месяц радовала Квон Джиёна возросшей в несколько раз прибылью. Юнги кивал сквозь зубы, ведь он был именно тем, кто до последнего возражал против назначения Лалисы на эту должность. И она это не забыла, в некоторой степени самодовольно улыбаясь теперь, когда даже Мин признал её успехи. — мы ведь поужинаем здесь? мои девочки устраивают сегодня просто потрясающее выступление, вы просто обязаны это увидеть первыми. Манобан проводит тонким пальцем по розовой карамели поверх круассана и слизывает её, жмурясь от удовольствия. Повадками она иногда напоминает кошку, что очень часто отмечает Джиён, поглаживая девушку по светлым волосам. — если босс так хочет, так и будет. — а вы сами? — я не в восторге от вашей компании, лалиса. Юнги прищуривается, вертя миниатюрную чашку в жилистых бледных пальцах и наконец отставляя её в сторону. Манобан облизывает губы, покрытые малиновым джемом и карамелью, но улыбаться не прекращает. Подобная откровенность её даже немного веселит. — юнги, юнги… вы так и не примерились с моим присутствием возле джиёна? иногда у меня создаётся впечатление, что вы ревнуете. Она устраивает подбородок на вытянутой руке и чуть склоняет голову к плечу, роняя свои прямые красивые волосы вниз так, чтобы они веером легли на стол. Лалиса, в свои двадцать четыре, превосходно знает, с каких ракурсов и поз выглядит наиболее эффектно и обезоруживающе. Юнги очень кстати всё-таки допил свой кофе. — оставь своё ребячество, лалиса. Он переходит с ней на «ты» в редчайших случаях. Сейчас — один из них. — не могу. — ты можешь играть любую роль, какую захочешь. только вот не получилось сыграть роль несчастной жертвы, которую силой заставили стать женщиной мафиози. Юнги выговаривает это с видимым наслаждением. Он очень хорошо помнит тот день, когда Лалиса впервые появилась подле Квон Джиёна после того, как они видели её танцующей в одном из принадлежащих ему клубов. Джиён тогда ничего не сказал Мину о том, что хочет эту девчонку себе, просто появившись с ней в казино и представив, как свою спутницу. Манобан была в тот день одинаково застенчива, обворожительна и иногда напускала на себя лёгкую испуганность атмосферой мафиозного казино. Юнги сидел с другой стороны, редко видел её хорошенькое лицо, но всё равно не верил, потому что знал, шестёрки и женщины боссов в мафии сменяются с одинаковой скоростью. Они, немногим больше, чем просто расходный материал. Это было почти полтора года назад. Джиён обращался с ней, словно с королевой, а она принимала все те знаки внимания, что ей оказывали, лишь изредка шепча ему на ухо о том, что это слишком пафосно и дорого для неё. Вуаль скромности на её лице продержалась недолго и легко подалась под пальцами Юнги. Лалисе и самой наскучила эта крайне неподходящая ей роль. Оказалось, что открытое положение женщины босса даёт куда больше преимуществ и привилегий, чем изначально составленный ей план. Правда, от этого плана остался небольшой бонус. Юнги не сразу раскусил новую подружку Джиёна. — не получилось. Манобан согласно кивает и берёт у официанта новую чашку кофе, аккуратно поданную ей. — зато где я теперь. моя ставка оказалась верной. — изначальная схема была слишком сложной, она бы никогда не осуществилась. Юнги работал на мафию уже около восьми лет и прекрасно знал случаи того, как телохранители и помощники боссов влюблялись в их женщин, шли у них на поводу, ради эфемерного обладания красивой (или несчастной) куклой, а потом расплачивались за это своими жизнями. — именно поэтому я и отбросила её. вы же сами мне когда-то сказали, господин мин, — «не прыгай выше собственной головы». — но ты всё равно прыгнула. — потому что я никогда не обязана была во всём вас слушаться. — всегда было интересно, джиён — это рассчёт или всё же нет? Лалиса улыбается ему глиттерными глазами и в этих блёстках очень хорошо видно, что она никому и никогда не ответит на этот вопрос. Возможно, даже самой себе. — юнги, вы же не думаете, что я вам это скажу? точно так же, как и вы никогда не скажете мне, сколько человек убили за свою «карьеру». Мин гладит пальцами нож, закреплённый кожаными ремнями на бедре и думает, насколько же это просто — взять и перерезать это тонкое маленькое горло. Одно отточенное движение и Лалиса уже никогда не заговорит этим красивым ртом, который за несколько секунд наполнится кровью. Только Юнги не сможет. И сама Манобан это прекрасно понимает, как и то, что у него с собой наверняка есть холодное оружие, помимо ледяной острой усмешки, разумеется. — госпожа, квон джиён прибыл. Их молчаливое столкновение глазами прерывает постучавшийся помощник Лалисы, склонившийся над её правым плечом и убравший одну руку за спину. — проводите его сюда и подготовьте его любимое вино. Юнги расправляет плечи и поднимается из кресла, готовясь встретить пришедшего на ужин босса. Лалиса принимает ещё более красивое положение, положив одну руку на подлокотник и перекинув одну стройную ногу на другую. — твой клуб — райское место, лалиса. Мин кланяется заходящему в ложу Джиёну, который отвечает ему кивком головы и наклоняется поцеловать расплывшуюся в более натуральной, чем до этого улыбке, Манобан. Юнги иногда кажется, что если она перестанет улыбаться, то он просто не узнает её изменившееся лицо. — я скучала, джи. Джиён опускается в кресло между ними, положив длинную ладонь на выглядывающее из разреза платья голое колено Лалисы, которое показалось из чёрный блестящих складок только сейчас. Разумеется, Манобан пускает в ход не всё своё оружие сразу, а строго по очереди. Юнги и Квон заводят деловой разговор, обсуждая новые поставки оружия в южные порты, а Лалиса, не вмешиваясь и зная, что сейчас её участие не требуется, наматывает пасту в сливочном соусе на вилку, перекидывая волосы за спину, чтобы не мешались и не упали в тарелку. Мин смотрит на струящуюся платину по её плечам и прекрасно знает, что никогда не сможет пропустить её через свои пальцы и погладить узкие бледные плечи — так получилось, что у них с Манобан могут быть только полу-интимные стычки в тёмных коридорах, из которых сложно выйти победителем, потому что проигрыш так соблазнителен, что устоять почти невозможно. Но в мафии женщина босса — табу, а Юнги привык ставить на первое место только свою шкуру. Наверное, именно потому так долго и смог продержаться. А чувства можно и послать подальше, если жить хочется больше. Мин и дальше продолжит искать в борделях светловолосых улыбчивых девушек с тонкими фигурами, представляя на их месте Лалису Манобан, пока она не поймает его за руку в пустынном коридоре, где никто не видит и, приподнявшись на цыпочки, прошепчет на ухо: — я всё знаю.