Tonight I'm so alone, This sorrow takes a hold. Don't leave me here so cold, Never want to be so cold.*
Я уже не помню, когда и как всё это началось. Это началось как страшный сон — незаметно и непонятно с чего, а потом внезапно мы оказались в этом дерьме по уши. Я до последнего не верил, мне казалось, что однажды утром я наконец проснусь, и всё будет, как прежде. Всё будет хорошо. Я далеко не оптимист, но я привык никогда не сдаваться. И всё же моя вера в «светлое будущее» и собственные силы таяла с каждым днём медленно, но верно. Вот ведь интересно устроена человеческая психика — он может выдержать самые тяжёлые потрясения и сломаться от сущего пустяка. Если этот пустяк повторяется изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Как в той самой басне про Льва и Комара. Тогда я ещё не знал, что такое постепенно терять общий язык с близким человеком. За мои девятнадцать лет жизни у меня их было так мало, что можно пересчитать на пальцах одной руки. Я привык не доверять людям и всю жизнь отращивал на своей душе панцирь. С тех пор, как я нашёл своё место среди людей Вонголы, многим казалось, что я стал намного более общительным, открытым и весёлым, чем был раньше. Но почти никто не знал, что это всего лишь маска, за которой прячется страх всего на свете, и в первую очередь людей. Мне казалось, что я максимально обезопасил себя, впустив в свою душу только одного-единственного человека. А это оказалось сродни тому, чтобы впустить в своё тело иголку. Столько времени я потратил впустую, а теперь слишком поздно меняться. Слишком поздно учиться понимать других и думать о ком-то, кроме себя. Как и слишком поздно учиться быть самодостаточным. Иногда мне кажется, что тогда, пять лет назад, будучи ещё глупым и чересчур эмоциональным подростком, я был намного сильнее в моральном плане, чем сейчас. Но жизнь устроена так, что, приобретая что-то, всегда приходится что-то терять, и в этом вся её фишка. Либо ты радуешься тому, что есть, либо страдаешь из-за потерь. Однако иногда потери бывают такими серьёзными, что на фоне их меркнет всё хорошее, что есть на белом свете. Я мог бы выдержать всё, кроме удара в спину от единственного человека, которому я верил.Your touch used to be so kind, Your touch used to give me life. I've waited all this time, I've wasted so much time.
Джудайме. Джудайме. Джудайме. Твоё имя вертится у меня на языке 24 часа в сутки, и я уже почти ненавижу его. Да, я всегда придумываю для всех свои имена, мне так проще. Самых неугодных вообще «эй, ты» называю. Почему ты стала такой, какой ты стала? Почему из самой прекрасной девушки в мире ты превратилась в кошмар всей моей жизни? Я долго ломал голову, чтобы понять, но так и не нашёл однозначного ответа. Как же мы дошли до того, что каждый наш разговор заканчивается скандалом, не успев начаться? Знаешь, я никому бы, кроме тебя, не позволил бы так трахать мне мозги даже заочно. Любую другую я уже давно послал бы в пеший эротический поход. Я люблю, чтобы отношения были простыми и понятными, потому что ненавижу и не умею копаться в чужих тараканах. Но ты, чёрт возьми, вынуждаешь. Нет, дело даже не в уважении, которого почти не осталось, я давно уже не стесняюсь разговаривать с тобой так грубо, как раньше и подумать не смел. Я не умею никого уважать, и если уж и случается, то всё моё уважение пропадает после первой же гадости в мой адрес. Это нечто большее. Это словно огромный металлический крюк, вросший в моё тело, и, если ты уйдёшь, то вырвешь мне кусок мяса и оставишь глубокую незаживающую рану. Хотя, возможно, даже этого сравнения недостаточно. Тело не настолько уязвимо, чем душа, если добраться до самых потаённых её глубин. Если ты уйдёшь, то умрёт часть меня. Если ты уйдёшь, я буду существовать, а не жить. Мне не для кого будет чего-то добиваться, а затачивать себя под кого-то другого, копаться в его тараканах — что может быть более невыносимым? Возможно, лучше бы было вообще никогда не узнать, что такое любовь, но так получилось. Я совершенно не создан для отношений, но так получилось, что мы вместе. И когда-то нам обоим казалось, что мы знаем друг о друге всё и мы никогда не причиним друг другу боль. Но верить в это было слишком глупо. Да, все отношения рано или поздно переживают кризис, однако наш кризис, кажется, уже затянулся. Ты говоришь, что нет смысла продолжать, я говорю, что есть, но за этими словами уже мало что стоит. Всё, что мне остаётся — это забываться новыми знакомствами, смехом, сигаретами, алкоголем, а в свободное время трахать себе мозги тем, на какой козе к тебе подъехать в следующий раз. Я уже перепробовал всё: пытался быть грубым, нежным, спокойным, весёлым, но на тебя не действуют никакие уловки. И вовсе я не флиртовал с софтбольной идиоткой. И ни с кем не флиртовал, это всё твоя грёбаная паранойя. Да даже если такое и было, то почему ты не можешь понять, что я люблю только тебя? Хотя на твоём месте я вёл бы себя точно так же. Поверь, я тоже ненавижу твоих друзей и ревную к ним. Но что для тебя значат мои чувства? Как же мне тебе вдолбить, что дружба для меня — ничто. Общаясь с другими, я всего лишь пытаюсь заполнить эту брешь. И всё, чего я хочу — это чтоб у нас всё было хорошо. Как прежде. Всё остальное не имеет значения.Don't leave me alone, 'Cause I barely see at all. Don't leave me alone.
Мне кажется, я никогда не смогу тебя понять. Ты — как загадка, как головоломка, которую можно решать до бесконечности. Со стороны ты проста как апельсин, а на самом деле даже сама не можешь в себе разобраться. И я никак не пойму, из-за меня ли все становятся такими или все, кто меня окружает, действительно всё усложняют. Я никак не пойму, что я делаю не так. Чем яростней я проявляю свою любовь, тем более ты замыкаешься в себе и чувствуешь себя ненужной. Бред какой-то. Кто-то из нас двоих определённо сошёл с ума, а, может, мы оба. Джудайме, чёрт бы тебя побрал... — Эээ... Гокудера-сан, а вы не могли бы...? Вздрогнув, я оторвал лицо от парты и спросонок уставился на молодую преподавательницу биохимии. — Извините, — буркнул я, невольно рассматривая девушку. Она не была очень красивой — японки вообще редко бывают красивыми — но её роскошная высокая грудь, туго охваченная блузкой, и что-то неуловимо-притягательное в лице, в уголках глаз, её покорная учтивость, они очаровывали. Чёрт. Да нет же. Девушка как девушка, каких много. У меня давно не было секса, и в последнее время я часто ловил себя на том, что заглядываюсь на посторонних лиц женского пола. Всё чаще меня посещала мысль о том, чтобы развлечься с кем-нибудь на стороне, но какие-то остатки совести, которые ещё жили во мне, не позволяли мне этого сделать. — Тогда я продолжу? — преподавательница смущённо посмотрела на меня, поймав на себе этот взгляд, сделала шаг назад и отвела взгляд в аудиторию, читая лекцию дальше под дружный шелест пишущих ручек. — ...Что живой организм способен существовать только в такой атмосфере, в которой может гореть пламя. И так постоянно. Я стал слишком часто засыпать на занятиях. Слишком часто прогуливать, слишком много пить энергетиков и таблеток для стимуляции внимания. Все, кто узнавал меня только сейчас, и подумать бы не могли, что когда-то я был прилежным студентом и отличником, а не раздолбаем и завсегдатаем ночных клубов, изредка приползающим в универ, еле держась на ногах от бессмысленной усталости. Заебало. Кое-как закончив семестр, я сам забрал документы, а вскоре устроился на работу в какой-то офис, ибо стипендии больше нет, жрать что-то надо, а питаться на халяву в суши-баре отца софтбольной идиотки мне больше гордость не позволяла. Кстати, насчёт софтбольной идиотки. В последнее время мы стали лучшими друзьями.