Медвежонок

Люся умерла у Галины на руках. Последние несколько часов Рогозина просидела рядом с собакой, положив к себе на колени ее массивную крутолобую голову. Гладила потускневшую шерсть и шептала: «Не умирай… Не оставляй нас…» Глаз Люся уже не открывала, а задние лапы все время мелко дрожали. А потом перестали дрожать — ее душа отлетела в собачий рай. Вдвоем с отцом они донесли завернутого в покрывало лабрадора до леса и вырыли яму. Галина достала из кармана прокушенный теннисный мячик, положила на землю. Спасибо, Люся, что ты был самой… За то, что ты просто была… По дороге домой Рогозина зашла в магазин, купила бутылку вина. Потом подумала и докупила бутылку водки. Хотелось напиться — может, удастся уснуть. Давно ей не было так паршиво! Но бутылки так и остались не откупоренными. Полковник ведь не алкоголичка, чтобы в одиночку напиваться! В своей квартире она свернулась клубочком на диване. Зареветь бы, а слез нет — выплакала все за последние дни, когда Люся слегла и ветеринар сказал, что ничего уже сделать нельзя. Днем на работе полковник кое-как продержалась. Никто кроме старичка Ромашина не понял, как ей тошно. Дома Галина долго сидела в своей комнате, не зажигая света. Потом включила телевизор и щелкала пультом по каналам. На экране появился зимний пейзаж замерзшего озера. Над лунками склонились три рыбака, одетые в военный камуфляж. «Холодает, — поежился один из рыбаков с погонами майора и спросил, обращаясь к капитану, — Что там у тебя есть для сугрева, Петров? — Вот. Виски, — вытащил Петров из ящика, на котором сидел, пол литра Джек Даниелс. Рыбаки, пустив по кругу, выпили из горлышка бутылку и снова нагнулись к лункам. — Не согревает, — вздохнув, через минуту майор. На, что второй военный в звании прапорщика, вытащил уже из своего ящика бутылку Хеннеси. Рыбаки так же из горлышка, не морщась, выпили и коньяк. А майор в конце печально произнес, — Снова не согревает. Эх, сейчас бы Белого медведя махнуть, — мечтательно произнес молодой прапорщик. — Где его тут взять, Белого медведя, — вздохнул невесело капитан. И тут рядом с рыбаками возникла улыбающаяся морда белого медведя, сжимающего в лапах бутылку одноименной водки. — А я здесь, — весело прорычал медведь, протягивая бутылку изумленному майору. Тут камера ушла куда-то вверх в небо, а когда вернулась обратно, возле лунок, на рыбацких ящиках, сидели раздетые до трусов рыбаки в обнимку с белым медведем. Они, раскачиваясь, пели песню, — «где-то на белом свете, там, где всегда мороз трутся об ось медведи, оземную ось…», а внизу крупными белыми буквами высветился слоган: «Белый медведь всегда поможет». Рекламный ролик немного отвлек Рогозину от грустных мыслей, но тут вдруг раздался телефонный звонок. Галина поплотнее запахнула халат и сняла трубку. Ей ответил Майский — сам позвонил как будто что-то почуствовал. — Галя, ты как? — Плохо… — Я к тебе еду. Не спросил, что случилось, не посмотрел на часы, а вот так, без раздумий и колебаний: «Я к тебе еду». Потому что Галине плохо. Потому что друг, а дружба — понятие круглосуточное. «…медведь всегда поможет» вспомнила полковник фразу из рекламного ролика. Рогозина много раз читала в разных умных статьях, что настоящая дружба между мужчиной женщиной невозможна. Что в отношениях разнополых людей обязательно присутствует некий сексуальный подтекст. Бред и еще раз бред! Они с Сергеем дружили уже много-много лет, и никогда ни у кого из них даже мысли не закрадывалось о каком-то там «подтексте». Друг — он и в Африке друг. Раньше ближе родителей и мужа у Рогозиной никого не было. После гибели матери и вдовства самыми близкими существами стали отец и Люся, потом Сергей появился… Теперь вот и Люси нет… Остались только отец и Майский… Галина знала о нем все: что терпеть не может галстуки, называя их удавками, знала дни рождения всех его многочисленных дам сердца (сколько раз приходилось помогать выбирать им подарки!), его привычки, достоинства, недостатки — все! Сейчас он придет и позвонит в дверь условным сигналом — два длинных звонка, два коротких. Принесет пиво: темное для себя и светлое для нее. И найдет такие слова после которых Галине снова захочется жить. Сергей тоже знал о ней все, также как и она о нем. Это для любимого мужчины женщина должна оставаться загадкой, а для друга быть загадкой не обязательно. Два длинных звонка, два коротких. Пришел. — Люся? — спросил он, снимая куртку. Галина тихо кивнула. — Щенка твоему отцу подарю. Лабрадора, как Люся. «Не сейчас, — подумала Галина, — попозже, когда боль немного утихнет». — Не сейчас. Попозже, — сказал Сергей. — А сейчас пойдем Люсю помянем. Наверное, грех поминать собаку. А может, и нет — живая душа все-таки. В общем помянули. Сначала бутылкой водки, потом — вином, затем «полирнули» пивом. Как пили пиво Рогозина уже не помнила. И что было дальше тоже… Пробуждение было тяжелым. И дело даже не в том, что убийственно трещала голова, а в том… Галина с трудом осознала что проснулась с Сергеем в одной постели. Почему-то совершенно голая. И он… Он тоже! Было или не было?! Полковник осторожно откинула край одеяла, посмотрела на простыню. Было! Какой кошмар! Сергей был лучшим другом и хорошим коллегой, подчиненным, но в других качествах он Галину не интересовал — ни как любовник, ни как сожитель и тем более — как муж. Ну не видела она в майоре мужчину! Любила, конечно, но исключительно как друга. А он? Вдруг он все эти годы был тайно влюблен и только ждал случая, чтобы… Только этого ей не хватало для полного счастья! Да нет, чушь это! Если вслух не признался бы, то давно выдал бы себя взглядами, жестами… Любая женщина такие вещи на клеточном уровне чувствует. Никогда не было в их отношениях никакого «подтекста». Даже покойный муж, который ревновал Рогозину к каждому столбу, к Сергею ни разу не приревновал. Как же они в одной постели оказались? То есть как оказались более-менее понятно: надрались вчера крепко, спать захотелось, а большая кровать одна, для дивана оба слишком высокие — неудобно. Но то, что случилось потом… Это уже уже ни в какие ворота не лезет! Ни при каком раскладе этого не должно было случиться! Но ведь случилось? И что теперь со всем этим делать? Надев халат, Галина представила на секунду, что вышла замуж за Сергея и ей стало дурно. Дружить с ним можно было запросто — жить вместе просто невозможно! Вот уж действительно — с Майским только «маяться»! Пару месяцев они, быть может, протянули бы, ругаясь и скандаля, а потом разбегутся в разные стороны. И ни о какой дружбе уже речи идти не будет. Как бы было, если бы они вчера посидели, помянули Люсю, а утром проснулись одетые: полковник на кровати, а майор — на полу! Пусть даже наоборот… Сергей застонал, сел, рывком откинул одеяло и только потом открыл глаза. — С добрым утром, — хмуро сказала Рогозина. — С доб… Майский вдруг осознал, что сидит голый и потянул на себя край простыни. Увидев на ней следы их ночной ошибки, уставился на начальницу, пытаясь включить мозги, осознал, схватился за голову и застонал, как от зубной боли. В другой ситуации Галину такая реакция мужчины смертельно обидела бы, но сейчас она обрадовалась. Значит Майский тоже жалеет о случившемся! Значит тоже предпочитает дружбу между ними всяким… другим отношениям! Сделать вид, что ничего не произошло, или сразу расставить все точки над «i»? — Что это было? — спросил Сергей, решив расставить точки. — Ничего не было. Просто… Приходил Сережка, перепили мы немножко. Ладно, пойду нам завтрак приготовлю. Ну перепили — с кем не бывает? Это на работе саперы и хирурги не имеют права на ошибку, а все обычной жизни все очень даже имеют. Все, проехали… По-прежнему друзья!