Призраки, незнакомцы и кофе

      Первое, что он чувствует, когда просыпается, — резкий запах утреннего кофе.       И почти сразу — то, как неприятно ноет затылок.       Он лежит на тесном диванчике под цветастым ярким пледом, сейчас уже душным. Маленькая уютная комната в совершенно незнакомой квартире, в окна которой льется яркий солнечный свет.       Цербер по привычке потягивается, скинув плед, и хмуро оглядывается по сторонам в поисках футболки, в которой точно ещё был вчера, но её нет ни на одной поверхности, которые используют хозяева, как вешалки.       По крайней мере, это точно не Подземный мир.       Здесь нет горьковатого запаха Стикса, нет мягкого полумрака и дымки среди деревьев.       Современный мир людей, но где именно? Прошлый вечер мутно колеблется в голове и никак не поддается. Цокнув языком от досады, Цербер бесшумно крадётся в сторону запаха кофе. Раз он есть, значит, кто-то его готовит.       Кухню он находит быстро и тут же расслабляется — на ней орудует Амон, подпевая негромкой бодрой музыке. Заметив проснувшегося гостя, тот тычет лопаточкой в Цербера и бодро спрашивает:       — Вот скажи честно, у кого ты научился так влипать в неприятности? А ведь не так давно перестал быть четырёхлапым!       Цербер сначала офигевает от вопроса, а потом чувствует, как воображаемая шерсть на загривке встаёт дыбом. Иногда от заявлений других он теряется и не знает, как реагировать. Раньше всё было совсем иным. Сейчас он всё так же ярко чувствует запахи, скрытую в мышцах мощь, ощущает Подземный мир своими позвонками.       Амон и не ждёт ответа, он не отводит взгляд от турки. Цербер не знает, чем может помочь, и садится за стол. Мрачный, молчаливый, наверное, и правда похожий на взъерошенного пса. Он вообще не особо любит говорить.       Зато любит драться.       — Ну и как тебе этот мир? — не выдерживает долгого молчания Амон, даже музыку делает потише.       — Странный.       — Да ладно, ты же столько раз здесь бывал! Наверняка особо никаких различий нет, только теперь не надо в парк бегать в поисках того самого дерева. Всё куда приличнее. Кофе будешь? Извини, корма нет.       Цербер почти рычит, но только находит в ворохе вещей на столе пачку с одной-единственной сигаретой и зажигалку. Амон прав, он бывал здесь много раз, появлялся из теней сам или по призыву Гадеса, слушал их голоса, звуки Лондона, приносил с собой на подушечках лап запах мертвецов. Те пахнут дождём и чем-то сладковатым.       Курит он мелкими затяжками, неглубоко вдыхая дым, по-другому не умеет. Это и раздражает — не уметь толком ничего. Мало видеть, другое дело — сделать самому так же легко, как это получается у других.       — Можно просто кофе. По крайней мере, у него приятный запах.       — О! Хоть кому-то нравится мой кофе.       — Кроме нас, здесь никого нет.       — Да скоро появятся, не всё же им дрыхнуть. Лучше расскажи, как ты умудрился связаться с этой дурной компанией? Их же было четверо! Или больше? А что вы не поделили?       — Видимо, я дрался, — Цербер откидывает назад вечно лезущие в глаза волосы и прихлебывает кофе. И правда, вкусно.       — Так ты не помнишь! Сейчас, надо спросить у Анубиса. Он точно должен знать, первым увидел, что там происходит.       — А если кратко и не будить принца мертвецов?       — Ты пришёл в клуб Сета, не поделил что-то с компанией людей и полез драться. Видимо, крепко тебя приложили. Нам точно нужен свидетель. Подожди! И последи за блинчиками, тут всё просто.       Оставив Цербера в полном негодовании, Амон испаряется из кухни, а его радостный голос звучит где-то в глубине квартиры. Его слова запустили что-то внутри, и пока Цербер пытается перевернуть расползающийся блинчик, воспоминания всё-таки неохотно поддаются.              Собственная кровь на вкус похожа на воды Стикса.       Цербер знает, как драться — пусть он привык к другому облику. Но у него всё ещё есть клыки и когти, просто другие. Это первое, что он пробовал в человеческом облике.       Он зло щерится и почти рычит, готовый к ударам.       Готовый врезаться кулаком в чужую плоть и ломать кости. Чувствовать запах свежей брызнувшей крови, наполняющей ярости и лихого ощущения битвы. Хищник с багровыми глазами, в которых противник видит только одно — свое поражение и возможную смерть.       В зрачках других он видит страх и панику.       Их пятеро, они раззадорены алкоголем и собственной уверенностью.       Цербер знает — он может и сам получить удар. Его не пугает боль. Его пугает, что однажды он не сможет защищать. И это — очередной вызов для него, пусть перед ним не древние монстры, а люди.       Но драться они тоже умеют.              Блинчик всё-таки подгорает, и Цербер с раздражением сковыривает его со сковородки, но не рискует вылить тесто для следующего. Видимо, огрёб он вчера лихо, раз даже события не сразу вспомнил.       На миг он даже пугается, не теряет ли он человеческую сущность, переставая помнить, что было раньше. А потом вспоминает, как его в конце нехило приложили головой об стену. Он, конечно, в итоге надрал им задницы, но потом всё было весьма мутным. И теперь… что он испытывает… наверное, стыд?       Цербер не знает точно, уж эмоций у людей хоть отбавляй, и он ещё не научился разбираться в них всех.       — Ладно тебе, всего десять утра.       — Для некоторых это слишком рано.       — Но мне же интересно, что вчера было! Я всё пропустил, потому что меня увлекли в другой угол пить с фавнами.       Анубис почти так же хмур, как и сам Цербер, только куда спокойнее и уже привычный к настойчивости Амона и ранним пробуждениям.       Принц мертвецов — хотя Цербер знает, что тот теперь владыка Дуата. Мертвецы Анубиса пахнут по-другому, густо, маслянисто, ладаном. Цербер с облегчением уступает место у плиты и возвращается к своему кофе, с некоторым почтением глядя на Анубиса.       Тот только вздыхает и снова рассказывает то, что вспомнил Цербер. Клуб Сета, компания, которая хотела приключений, а нарвалась на пса Подземного мира. Анубис как раз стоял за баром и следил, что происходит у посетителей, но драку остановить не успел. Когда стало ясно, что Церберу всё-таки тоже досталось, уже подоспел Амон, который и предложил поехать к нему и позвать целителей, если надо.       Футболка была испорчена, в грязи и крови, так что её пришлось выкинуть.       — И что будет дальше, если ты уже успел ввязаться во что-то дурное?       Амон ставит перед ними гору ароматный блинчиков и яркий тягучий мёд в прозрачной банке.       — Я освоюсь.       Хотелось бы только знать, как. Он — чужак. Не на своём месте. Возможно, всё это было зря, но за тысячи лет Цербер видел многое. Как создавались и разрушались империи, как таяли целые армии в войнах, как мир менялся. Видел, как старые боги, не готовые к такому, забывали, кто они есть, на самом деле, и обращались во что-то иное. В дремлющие камни или псов Сета, навсегда оставаясь животными.       Цербер всегда был рядом с Гадесом, а Гадес — с другими богами. Теми, кто любит жизнь, кто подстраивался под мир и шёл вместе с ним, что бы ни происходило.       Цербер хотел большего — пусть и мог понять это только сейчас. Тогда это больше было похоже на инстинкт, на ощущения. Стать чем-то большим.       Он медленно менялся, приходили новые мысли, чувства, мысли. После смерти в Подземном мире можно принять любой облик. Возможно, этот мир отозвался и на желание Цербера, который верно хранил его так долго.       Несколько месяцев назад он очнулся, дрожащий и замёрзший, на берегу Стикса, в облике человека. И с тех пор привыкал им быть, возвращаясь временами в тело пса.       — Анубис, это ты его научил, — заявляет Амон, скатывая блинчик в рулон и макая в мёд.       — Чему?       — Попадать в неприятности.       — Я в это время смешивал маргариту.       — Я сам, — кратко бросает Цербер, — меня никто не заставлял. И что теперь?..       — О, ну тебе надо сделать документы, найти работу, завести кредитную карту, отыскать сносное жилище в Лондоне, а с этим проблема, то дорого, то тесно, познакомиться с другими богами… так, я тебя добавлю в чатик, все будут в восторге. Гадес хоть в курсе?       — Да.       — Отлично.       Цербер растерянно смотрит на Анубиса, не уверенный, что это — шутка или нет, пока Амон уже строчит что-то в телефоне. Ему точно в кайф вся эта движуха, а Анубис только пожимает плечами — возражать бесполезно. Цербер размышляет, чем он вообще может заняться, кроме того, чтобы драться в клубах.       Анубис невозмутимо пьёт кофе, и Цербер исподтишка смотрит на капельки пирсинги в его ушах. Интересно, где такое можно сделать?       Когда Амон отрывается от телефона, Цербер уточняет:       — А где-нибудь в Лондоне можно достать новую футболку?       — Идём, — вздыхает Анубис, — одолжу тебе пока свою. Может, будет великовата, но до магазина доедешь. У меня сегодня выходной, могу подвезти. Ты не против мотоцикла?       — А должен?       — Ну, это быстро. Кому-то даже слишком.       — Я никогда не пробовал.       Анубис что-то бормочет себе под нос, и Церберу почему-то кажется, что это древнеегипетские ругательства. И на всякий случай запоминает. Вдруг пригодится.