Призраки, незнакомцы и кофе

      Похоронный дом братьев Мёрфи совсем не походил на место прощания с умершими.       Много света из широких окон, спокойные синие тона в меблировке и открытая веранда, от которой веяло уютным семейным домом.       Сами братья чем-то напоминали секретных агентов — по крайней мере, из сериалов, которые часто смотрела Эмбер. В строгих тёмных костюмах, сдержанные, спокойные, а ещё по ним сразу было видно, что они — братья. Темноволосые, рослые, с характерной мягкой линией губ и светлыми глазами. Впрочем, не то, чтобы Эмбер обращала внимание на прочие детали.       Правда, говорил обычно Дэви. От Базиля за всё время подготовки к похоронам она не услышала ни единого слова, только видела, как тот заносит пометки в свой блокнот, а порой наклоняется к брату и что-то шепчет. Эмбер в такие моменты совершенно терялась, правда, Базиль каждый раз извинялся и просил не обращать на него внимания.       Как говорилось в листовке, уже третье поколение Мёрфи занимается оказанием последних почестей умершим, правда, раньше их компания называлась просто «Похоронный дом Мёрфи», это уже Дэви и Базиль решили добавить про братьев.       Эмбер приехала одной из первых в день прощания, другие близкие родственники и друзья будут позже, даже мама сказала, что не сможет там находиться дольше, чем это нужно.       Никто не был готов к смерти отца Эмбер. Всегда энергичный, бодрый, с живым взглядом, профессор в местном колледже, он занимался по утрам бегом и обожал рыбалку. Врачи шутили, что ему можно лететь в космос, а он сам считал, что всё дело в здоровом образе жизни.       В их семье не принято было говорить о смерти. Так повелось с самого детства Эмбер. Про лохматого ретривера, с которым она росла вместе, ей сказали, что он уехал жить на ферму. А когда их перестала навещать бабушка, мама судорожно вздохнула, что та болеет, и к ней никого не пускают.       Эмбер помнила, как в школе погибла одна девочка. Заблудилась в лесах, которые теснили их городок, и так и не вышла. Многие одноклассники пришли на похороны, но Эмбер не пустили родители.       Смерти для её семьи не существовала. Казалось, родители сами её избегают.       Может, поэтому когда отец скончался от тромба, мама настолько ушла в горе, что не смогла даже заняться организацией похорон. Когда Эмбер набрала номер из первой ссылки Гугл, она сама не понимала, куда и зачем звонит. Может, ей просто хотелось услышать очередную ложь про «он уехал». Только отец оставался рядом — мёртвый, без дыхания, безжизненный.       Теперь она чувствовала себя опустошенной, все её эмоции заменила вяжущая горечь. И всё-таки удивилась, когда увидела, что её ждёт молчаливый Базиль, а не Дэви.       — Мой брат всё готовит перед церемонией, а провожу её обычно я. Как вы, мисс Харрис?       Его голос звучал мягко и… непривычно. С иной интонацией, чем у брата, успокаивающий. Эмбер судорожно кивнула — на большее она не была способна. Голова кружилась, и Базиль заметил её состояние. Деликатно пододвинул стул и сам сел рядом. Его молчание не тяготило и не надоедало, в нём была умиротворяющая тишина, как и во всём доме.       Невольно Эмбер вспоминала отца, каким он был. Как всегда поддерживал её, как учил ездить на велосипеде и рисовал огромными кисточками рыбок акварелью. Мама всегда куда-то торопилась, порой отмахивалась от дочери, но у отца для неё всегда было время. Даже когда она уехала в колледж, чтобы учиться дальше.       Она не думала, что однажды будет сидеть у дверей зала в похоронном доме и ждать, когда соберутся другие родственники, чтобы причитать и соболезновать. Эмбер не хотела делить с кем-то это горе, кроме единственного человека, который теперь лежал в гробу мёртвым.       Он даже не увидел, как она закончит колледж! А ведь отец так гордился, что она поступила.       Эмбер судорожно вздохнула и стала копаться в сумочке, чтобы достать платок. Пальцы предательски дрожали и никак не слушались, а слёзы застилали глаза. Да как же так!..       — Возьмите, — Базиль протянул ей платок, и его голос звучал печально.       — Спасибо. Я… простите.       — Вы первый раз кого-то теряете?       — Это мои первые похороны.       — Если хотите, можете побыть наедине с отцом, пока никого нет. Я буду рядом, но вы меня даже не увидите.       Эмбер старалась взять себя в руки и успокоится. Она достаточно взрослая, чтобы не верить в глупости вроде вечной жизни. Но сейчас ей было страшно зайти в пустой зал, где стоял гроб с человеком, который когда-то носил её на шее и угощал сладкой ватой.       — Каждый раз так больно, да? Так будет снова и снова, пока не останешься один?       Эмбер сама не знала, почему так спросила. Но её ужаснула мысль, что и она однажды будет лежать в гробу, замершая, бездыханная, а кто-то также будет собираться с мыслями, чтобы проститься с ней. Но она этого уже не узнает.       Базиль ответил не сразу, а потом тихо и медленно проговорил:       — Каждая пережитая смерть — это признание самим себе, что наступит и наша очередь стать пеплом. И что кто-то ещё покинул нас. Боль уходит, но никогда до конца.       — Вы об этом знаете точно больше других.       — Да. Когда-то в этом зале лежал мой сын. Три года, лейкемия.       Эмбер только сейчас посмотрела на Базиля, такого спокойного и невозмутимого. Он смотрел прямо на неё, и только следы печали можно было заметить в уголках глаз. Что говорят в таких случаях? Уместны ли соболезнования, или это будет лишнее? Эмбер не знала.       — Уже прошло несколько лет, я сам давно провожу церемонии. Но первый год я не мог сюда войти. И даже не хотел идти на похороны, если бы Дэви не уговорил, что мне это нужно будет самому. Он был прав.       — В моей семье тема смерти будто была под табу.       — Вы удивитесь, как многие её игнорируют. Нужно время, чтобы осознать, как мы одиноки, когда близкие уходят.       — Возможно, я всё-таки хочу побыть наедине с отцом. Это возможно?       Базиль поднялся и протянул руку, и Эмбер оперлась на неё. От слабости и головокружения она шла медленно и неуверенно, медлила перед тем, как Базиль открыл двери в зал.       Эмбер вошла, чтобы проститься с отцом.       Наверное, времени всегда будет мало — и Эмбер хотелось хотя бы сейчас в последний раз сказать, как ей будет его не хватать. Что она будет помнить его всегда.       Похоронный дом вокруг дышал тишиной и одиночеством.