Самый верный солдат (A most trusted soldier)

Глава 13. Северус вошёл в кухню и увидел Гарри, стоящего у стойки и жующего виноград одной рукой, в то время как другая использовала лопатку, чтобы перевернуть то, что казалось красиво подрумяненным французским тостом. Он подошёл к кухонному столу, на котором стояли два прибора, стеклянный кувшин с апельсиновым соком, чайник и миска с заранее нарезанными кусочками фруктов. Северус молчал, не зная, следует ли ему сесть или стоит помочь Гарри, который ещё не заметил его присутствия, закончить готовить завтрак. Северус громко откашлялся, чтобы привлечь внимание Гарри. — Тебе нужна помощь? — спросил он, абсолютно отказываясь ёрзать, когда Гарри улыбнулся ему той искренней, невинной улыбкой, которую так любил Северус. Гарри ответил отказом и жестом пригласил Северуса присесть. — Кофе? — спросил Гарри, подходя, чтобы достать две кружки из шкафа над маггловским прибором, которым Северус ещё не научился управлять. — Да, пожалуйста. Как только они оба выпили по чашке испускающего пар кофе, Гарри наполнил обе их тарелки завтраком, который состоял из французских тостов с ревенем, яичницы, толстого куска ветчины и совершенно не по сезону разнообразных фруктов. Они оба уселись, не обменявшись ни единым словом, опьянённые тремя днями почти без еды, несмотря на опасно увеличивающийся уровень энергии и магии. Через несколько минут, когда единственными звуками были звуки принятия пищи, Гарри потянулся и положил руку на бедро Северуса, заставляя старшего волшебника оторвать взгляд от еды, на которую Северус смотрел в течение последних пяти минут, не притрагиваясь к ней. — Тебя что-то беспокоит? Не хочешь поделиться? — спросил Гарри. — Почему? — Что почему? — Ты исцелил мои поверхностные раны, — заявил Северус, его глубокий баритон был полон неодобрения. — Я не понимаю. Я… я думал… я не хотел, чтобы ты видел себя таким, — ответил Гарри. — Ты ошибся, — сухо сказал Северус, хотя Гарри мог сказать, что мужчина был расстроен и очень старался не слишком демонстрировать этот факт. — Я хотел их видеть… очень сильно… Ты убрал их, думая только о том, каково тебе было видеть меня таким, не задумываясь о том, чего я, возможно, хотел. — О…О! — Воскликнул Гарри, хлопнув себя ладонью по лбу. — Ты заслужил их и я… исцеляя их, как бы стер свидетельства того, что ты пережил. Прости, Северус. Это всё ещё… ново для меня. Северус поверил в искренность извинений Гарри. Он схватил руку, лежавшую на его бедре, и поднес её к лицу, прижавшись щекой к открытой ладони Гарри. — Спасибо тебе. За то, что извинился. Я знаю, что никогда ничего не говорил об этом, но на это не было времени, учитывая хаотичный способ, каким мы вошли, скорее даже, влетели в наши отношения. Я рад, что ты понимаешь, или хотя бы не заставляешь меня объяснять, почему эти мои отметины так важны для меня, — сказал Северус, поворачивая лицо, чтобы поцеловать ладонь Гарри. — Я просто хотел носить их с гордостью… для тебя. Они были доказательством того, что я способен быть тем, кто нужен тебе. Мои отметины были бы чем-то, на что я мог бы смотреть в последующие дни с гордостью за себя. Это может показаться чрезмерным, но я прошу тебя никогда не исцелять меня сверх того, чего достаточно, чтобы защитить меня от инфекции и быть способным передвигаться без мучительной боли. Гарри просто кивнул, наслаждаясь нежной кожей лица своего саба, в то время как Северус продолжал прижиматься к его ладони, как большой домашний кот. — У тебя такое нежное лицо. Ты что-нибудь используешь? — спросил он, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо Северуса и подавая ему кусочек манго. Северус фыркнул над кусочком фрукта, жуя и глотая, прежде чем ответить. — Ничего, кроме обжигающего кожу пара из котлов. Гарри усмехнулся и снова потёр костяшками пальцев щёку своего партнера. — Ну, похоже, приготовление зелий для меня всё-таки полезно. — Придержите язык, молодой человек. Зелья — это сложное, тонкое искусство, которое человек с твоей неуклюжей натурой никогда не сможет освоить, — саркастично ответил Северус, хотя его чуть заметная улыбка смягчила слова мастера зелий. Гарри только рассмеялся и начал убирать посуду. Как только кухня была убрана, они оба вышли на прогулку по территории. Гарри объяснил, что он скучал по природе и нуждался в большом количестве солнца и органического материала вокруг него, чтобы восстановить силы после размножения. Почти полчаса они шли молча, погрузившись в свои мысли и наслаждаясь свежим утренним воздухом, насыщенным ароматом живых, цветущих растений. Сделав почти полный круг вокруг главной территории, Гарри остановился, когда они добрались до сада. — Придётся кое-что изменить здесь. Похоже, крабграсс пытается вторгнуться на чужую территорию, — сказал он, опускаясь на колени в то, что выглядело как ряд лука. — Хм, может быть, завтра. Я думаю, что сегодня мы должны… э-э, поговорить, — сказал Северус, бросая на Гарри многозначительный взгляд. — Хорошо, — сказал Гарри, поднимаясь с земли, чтобы они могли вернуться в дом. Вернувшись в дом, они оба бросили один взгляд на гостиную и начали восстанавливать её, насколько это было возможно, с помощью магии. После избавления от руин папоротниковой подставки, сделав пометку заменить диван, они решили сесть рядом на полу возле лестницы, прислонившись спинами к стене для удобства. — Я бы очень хотел уточнить условия наших отношений, Гарри, — начал Северус. — Теперь, когда размножение закончилось, и мы оба можем думать немного более ясно о важных вещах, я полагаю, сейчас самое подходящее время, чтобы обсудить наши ожидания и прийти к согласию. — Да. Я на самом деле думал о том же, но я не знал, не слишком ли ты устал, чтобы сегодня участвовать в столь длительном обсуждении, — сказал Гарри. Они оба призвали пергаменты, на которых каждый из них писал ранее, и Гарри наколдовал чистый лист, на котором они напишут окончательные условия. — Не думаю, что этот разговор будет таким долгим, как ты предполагаешь, Гарри. У меня очень мало ограничений, хотя и есть некоторые, но у меня короткий, хоть и важный список необходимых условий и реквизитов, — сказал Северус. Гарри жестом велел ему продолжать. — Я начну с ограничений. Они таковы: никакого огня или игры, которая включает в себя пламя или сильный жар любого рода — это первое. Второе — никаких детских игр — я отказываюсь даже имитировать педофилию. Третье — никаких игр перед другими, если они не согласованы заранее; я также прошу, чтобы ты никогда не позволял другим играть со мной, я не игрушка. И, наконец, никакого публичного унижения. — Я бы никогда не унизил бы тебя на людях или наедине, Северус. Я от этого совсем не в восторге, — серьёзно заявил Гарри, нахмурившись. — Я понимаю это, но я просто думаю, что независимо от того, считаем ли мы, что другой человек может или не может что-то сделать, мы должны выразить это устно во время переговоров, — ответил Северус. — Очень хорошо. Значит, это все твои потребности? Северус перетасовал свои пергаменты, прежде чем вручить один Гарри. «1 — Быть полезным, продуктивным и нужным в глазах моего Дома. 2 — Быть принятым и использованным сексуально к пользе и удовольствию моего Дома. С или без моего уведомления, но в то же время, имея в виду, что я имею право использовать мое стоп-слово или попросить моего Дома воздержаться от своего собственного удовлетворения до более привлекательного времени. 3 — Когда я заслужу недвусмысленную любовь и преданность моего избранника и Дома, тогда он подарит мне свой знак принадлежности (метка). 4 — Один раз в месяц «выходной» день, в котором все роли Дом/саб приостановлены. 5 — Право продолжать свою профессиональную жизнь без влияния отношений Дом/саб. 6 — Абсолютное право на отказ, если я чувствую, что моя жизнь (жизнь моего потомства или Дома) будет подвергнута неоправданной опасности в результате каких-либо действий моего Дома. 7 — Физические наказания по усмотрению моего Дома.» Гарри читал и перечитывал список. — Физические наказания? Ты… ты хочешь, чтобы я тебя бил? — недоверчиво спросил Гарри. — Гарри, физическое наказание может принимать самые разные формы. Я верю, что ты понимаешь значение слова осмотрительность. Это означает, что ты выбираешь, какое наказание соответствует конкретному нарушению. Я не думаю, что ты будешь оскорблять меня, и на самом деле я знаю это. В тебе этого нет. Однако мне… нужна физическая сила. Одна из причин, по которой я так люблю мужчин, это сочетание силы и мужественности, немного риска, если угодно, — объяснил Северус. — Ты же знаешь, что я непростой человек. Тогда, само собой разумеется, что я не буду прогибаться как саб. Я давлю… сильно, иногда слишком сильно. Я знаю это, поэтому я ожидаю, что мой Дом ответит соответствующе. — Понимаю. А знак принадлежности, метка? Я уже говорил тебе — незаметность, — строго сказал Гарри. — Да, это так. Тем не менее, я ожидаю, что к тому времени, когда ты свыкнешься со своей природой Безнравственных и своей ролью доминанта, ты не будешь чувствовать себя так неловко в этой ситуации. Кроме того, мне придется её заслужить. Это может занять годы, — сказал Северус с ухмылкой. — Но… — Гарри, послушай. Ты не Волдеморт, и я не прошу ещё одну темную метку. Знак может быть любого дизайна и содержать или нет любую магию, которую ты любишь. Это твоя метка. Гарри задумчиво склонил голову, прежде чем кивнуть в знак согласия. Несмотря на всё это, Гарри был поражен тем, как легко Северус смог сломить его решимость. Он покачал головой и тихо рассмеялся. — Хорошо, я согласен придерживаться твоих требований. Теперь мои, — сказал Гарри, потянувшись за своим дневником. » — Ты будешь есть, пить, одеваться и спать по собственному усмотрению, если я не попрошу иначе. — Ты не станешь ползать, умолять, преклонять колени или унижать себя ради развлечения других, разве что по собственному желанию. — У тебя не будет других партнеров, если они не будут взаимно согласованы. — Ты сохранишь все денежные средства и другие компенсации, которые ты получаешь от своих профессиональных начинаний. Видит Бог, у меня и так достаточно денег. — Ты дашь мне потомство по моему выбору, не отказывайся от этого противозачаточного средства, пока я не соглашусь, Северус. — Если у нас будут дети, мы не будем воспитывать их как Дом и саб. Мы будем родителями в равной степени, со мной в качестве главы дома, так как моя природа не позволит иначе. То, что мы решили сделать в уединении нашей спальни, это другой вопрос, но как родители мы не будем показывать эти роли перед нашими детьми. — Ты представишь себя моим любовником на публике, и никогда — моим сабом, хотя и можешь подчиняться моим решениям. Последнее, что нам обоим нужно, чтобы Ежедневный пророк начал печатать каждую деталь наших отношений. И так будет достаточно сложно обуздать мою натуру, чтобы держать других «темных» существ в страхе, не говоря уже о прочих поклонниках и поклонницах. — Ты проглотишь свою гордыню и используешь стоп-слово, если понадобится. — В конце концов, ты никогда — и я имею в виду «Никогда» с большой буквы — не заманишь меня в ловушку, чтобы я мог причинить тебе вред. — Если тебе что-то нужно или ты чего-то хочешь от меня, ты попросишь у меня «время», тогда мы приостановим роли и обсудим это на равных» — Я согласен, — сказал Северус, слегка наклонив голову. Остаток утра они потратили на составление контракта, который, помимо их собственных личных условий, был довольно стандартным и позволял им исследовать и разрабатывать ежедневные детали их отношений в будущем. Гарри был непреклонен в том, чтобы оставить его таким, поскольку он всё ещё многое узнавал о своём магическом наследии, а также о том, что значит быть в доминирующих и подчиненных отношениях. Кто знает, что он узнает в последующие дни, месяцы и годы о своих собственных нуждах? Кроме того, Северус уже более десяти лет не состоял в серьёзных отношениях, и, никогда полностью не потакавший своей покорной стороне, также нуждался в пунктах в контракте для удовлетворения его собственных потребностей и желаний. Кроме того, они дали возможность любому из них прекратить свою связь, понимая, что любые дети останутся под их совместной опекой, и это условие очень радовало Северуса. Магия запретит Гарри когда-либо устать от него, но если, случись что немыслимое — у него не было никакого желания быть вытесненным из жизни своих детей.

***

Дни превратились в недели, которые превратились в месяцы, и вскоре Северус и Гарри были вместе чуть больше года. Переход от неохотных партнеров к полностью преданным друг другу любовникам, несмотря на их нетрадиционные отношения, прошел довольно гладко. Хотя были некоторые незначительные проблемы. Вскоре после цикла размножения Гарри начал баловать Северуса подарками, как большими, так и маленькими. Через несколько дней после их полного выздоровления Северус просыпался утром и находил маленькую безделушку или подарок на том месте, где должен был быть Гарри. Это было то же самое место, где раньше стояла коробка с халатом. Они начинались в духе небольших романтических жестов. Импортные трюфели ручной работы, содержащие какие-то экзотические специи или ликер, пучок каких-то труднодоступных трав или пузырек с каким-то дорогим ингредиентом, который Северус, без сомнения, счёл бы полезным, короткое весёлое письмо, написанное неряшливыми каракулями Гарри, приколотыми к свежесрезанному цветку из сада. Северус мог бы рассмеяться, если бы это не было так невыносимо лестно. Казалось, что Гарри ухаживает за ним. Вначале Северус был очень удивлён и каждый день получал удовольствие от нового подарка. Тем не менее, когда появился шоколадно-коричневый фартук из драконьей шкуры с его отталкивающими свойствами и собственными защитными заклинаниями Гарри, вплетёнными в материал, Северус почувствовал, что этого достаточно. Возможно, подумал он, Гарри почувствовал всплеск вины за то, что так тщательно использовал тело Северуса во время размножения. Возможно, молодой Дом прилагал дополнительные усилия, чтобы убедить своего саба, что он не думает о нём как об обычной шлюхе. Эти мысли сжигали разум Северуса, когда он искал Гарри, чтобы прямо спросить об этом Безнравственного. — Поттер, что всё это значит? — спросил Северус, протягивая фартук одной рукой, как будто это был грязный подгузник, оставленный на его столе. Никогда не говорите, что Северус Снейп стал безвозвратно мягким. Он всё ещё мог выплевывать слова, горячие, как искры адского пламени, когда его задевали какие-то действия партнера, что Гарри всё ещё мог делать довольно эффектно. — Фартук, — осторожно сказал Гарри, его тело напряглось, когда он ждал, что Северус заговорит. Всякий раз, когда Северус начинал называть его «Поттер», Гарри понимал, что всё пойдет наперекосяк. Сытый по горло всем этим, Северус пристально смотрел на Гарри, скрестив руки на груди, а фартук был зажат между скрещенными предплечьями. Это выглядело действительно красиво. — В случае, если ты не понимаешь, я уточню. Я не понимаю, почему ты тратишь свои деньги на экстравагантные подарки, которые не нужны. Разве я похож на жеманную ведьму, а ещё лучше на бездельницу, ищущую покровителя? Гарри посмотрел на выражение замешательства на лице Северуса и расплылся в улыбке, которая только заставила Северуса негодующе фыркнуть. — Успокойся, Сев. Оно. Ну… смотри! Я должен сделать это хорошо! — воскликнул Гарри, в отчаянии всплеснув руками. — Я проснулся на прошлой неделе и первым делом хотел купить тебе что-нибудь. Я начал с малого. Шоколад. Я вспомнил, что ты любишь шоколад. Тем не менее, каждый день я просто хотел купить всё больше, больше… для тебя. Это была необычная мысль, и каждый день я не мог остановиться, пока я не сделаю тебе что-то, что тебе понравится. Поэтому я спросил Гермиону. Северус не смог остановить насмешливое. — Ну конечно. Грейнджер и её десятитонный мозг. — Ну, этот мозг считает, что это моё наследие берёт верх. Я обожаю тебя не потому, что считаю тебя какой-то прекрасной девушкой или кем-то в этом роде. Я знаю, как сильно ты ненавидишь суету, но мои инстинкты кричат мне, чтобы я не только заботился о своей паре, но также хвалил и вознаграждал тебя за размножение, — закончил Гарри, немного удрученный, боясь, как Северус отреагирует на эту информацию. Ему нравилось покупать вещи для Северуса. Даже если катализатором для этого было наследие Безнравственных, поселившееся в нём. У него никогда не было большого опыта во взрослых отношениях, и он был уверен, основываясь на наблюдениях и отрывках, которые Северус рассказал ему о своей собственной жизни, что у старшего человека тоже было мало опыта в этой области. — Очень хорошо. Если ты так хочешь, — тихо сказал Северус, его гнев остыл, прежде чем он повернулся и зашагал к подвалу, завязывая фартук на ходу. Дойдя до двери, ведущей на лестницу в подвал, он остановился и добавил. — Мерлин знает, как твои инстинкты заставят тебя щедро одарить меня, когда я наконец забеременею. Однако, если ты купишь мне что-нибудь кружевное, розовое, шумное или что-то, что нужно регулярно поливать, гулять или кормить в течение длительного периода времени, я наложу на твои биты заклинание импотенции. Гарри просто стоял и смотрел ему вслед с широкой, раздирающей щеки улыбкой на лице, радуясь, что Северус снова принял его целиком. Итак, на сегодняшний день Северусу подарили: набор монограмм; ручные выдувные стеклянные измерительные приборы, сделанные специально для него по просьбе Гарри каким-то знаменитым стеклодувом из Австралии; редкую, вечно цветущую орхидею, разработанную гербологом, другом Невилла, который жил на Гавайях; хрустальную чернильницу и набор орлиных перьев; совершенно новую мантию учителя; ранее кому-то принадлежавший, но всё же почти нетронутый, очень близкий к первому изданию экземпляр «зелий Древнего Мира»; и Северус был добавлен в список жильцов с полным разрешением. Это был лучший подарок из всех, по мнению Северуса, и он не терял времени, показывая Гарри в течение нескольких страстных часов, как много этот жест значил для него. Кроме того, Гарри водил его в лучшие рестораны Европы, а на выходные они ездили на Арубу. Северус никогда не видел столько песка. И если повезет, ему никогда больше не придется этого делать, но все же подводное плавание было интересным. Так и прошёл период их ухаживания, и это знали только они двое. К началу осеннего семестра в Хогвартсе двое мужчин освоились в уютной домашней обстановке, которая устраивала их обоих в равной степени. Северус всё ещё преподавал зелья, но отказался от своей роли главы Слизерина, чтобы каждый вечер свободно аппарировать или перемещаться по каминной сети к ним домой. Гарри попытался вяло протестовать против этого решения, но Северус мягко напомнил ему, что его профессиональная жизнь принадлежит ему, положив конец спору, прежде чем он начался. Гарри быстро перестал расстраиваться из-за этого решения, потому что втайне наслаждался мыслью о том, что его любовник примчится домой, чтобы удовлетворить его потребности и разделить с ним постель. Это всё ещё заставляло член Гарри твердеть каждый раз, когда он видел, как высокий человек выходит из камина, и его поведение плавно менялось от строгого профессора к любящему, стремящемуся угодить Гарри, покорному партнеру. Несмотря на то, что Гарри был доминантом, он был домоседом и не любил привлекать к себе внимание волшебной публики, поэтому брал на себя большую часть домашних дел. Он готовил им все блюда, кроме тех, что предназначались для особых случаев. Дни рождения, праздники, небольшие вечеринки по любым поводам, да что угодно, всё это было реквизировано Северусом, который превращал Гарри в сказочного мальчика на «побегушках», приносящего всё, что попросит профессор, чтобы завершить блюда для приёма или вечеринки. За последний год Гарри полностью вошёл в свое наследие Высших Безнравственных, и Северус многому научился, изучая и наблюдая за своим молодым Домом. Гарри испытывал ещё большую потребность быть на свежем воздухе, так как его магическое наследие было высвобождено, и он ежедневно совершал несколько долгих прогулок по обширной территории, даже в ненастную погоду. Вместе они обнаружили, что Гарри может контролировать феромон по своему желанию. Это было очень похоже на окклюменцию, которой, к счастью, Гарри наконец-то овладел. Гарри просто представил, что его запах испаряется, как туман, и он стал практически незаметным. Северусу пришлось уткнуться лицом в ладонь Гарри, чтобы уловить намёк на феромон, когда Гарри сделал это. Это побудило Северуса попросить Гарри никогда так не делать. Когда они были дома, он всё время прижимался и обнюхивал его, как щенок, ищущий кусочек корма. Младший волшебник не проявлял никаких признаков телепатических способностей, но что-то подсказывало Северусу, что Гарри может разделить такую связь со своими детьми, поскольку любой отпрыск будет нести генетические маркеры магии Безнравственных, если не полное наследие. Удивительно, но хоть Гарри был теперь на десять процентов сильнее магически, он приобрел гораздо больше физической силы, и Северус мог поклясться, что молодой человек вырос на два дюйма. Гарри не мог с этим поспорить, поскольку его голова теперь находилась прямо под глазами Северуса. Он никогда не будет таким же высоким, как его любовник, но между физическим трудом по ремонту дома и уходу за территорией, его дважды в неделю походы в клуб на уроки маггловского кикбоксинга и его раз в две недели игрой в квиддич в Норе, состояние тела Гарри не оставляло желать лучшего. Он был золотистым даже зимой, а его кожа круглый год излучала здоровый блеск. Северус любил ласкать это загорелое лицо, пока он неторопливо купал Гарри, как делал это почти каждую ночь, и ванная комната освещалась только теплым мерцанием свечей. За то время, что они были вместе, они провели только одну ночь в разных постелях. Гарри должен был поехать в Мадрид, чтобы выступить с речью о межгосударственном обмене разведданными перед Международной конфедерацией волшебников на их ежегодной конференции. Конференция проходила в начале зимнего семестра, и Северус не мог оторваться от своих преподавательских обязанностей в начале семестра, чтобы поехать с Гарри. Начиная с недели, предшествовавшей конференции, Северус начал закатывать небольшие истерики, что для Северуса означало недовольно молчать, как раздраженная устрица, хмуриться на Гарри при каждом удобном случае и пытаться использовать Аргайла в зелье. Бедная сова отказывалась даже находиться в одной комнате с мрачным волшебником в эти дни. Гарри пытался не обращать внимания на это поведение, но после трёх дней молчаливых, неохотных любовных ласк ему пришлось столкнуться с раздражительным волшебником. Накануне отъезда на конференцию Гарри отправился поговорить с Северусом. Он нашёл своего саба на кухне, калечащим нектарин. — Ты злишься, Северус. Я хочу знать причину, — спросил Гарри, осторожно вынимая нож из руки зельевара, с которого капал фруктовый сок. Северус только нахмурился и попытался уйти. Гарри потянул его за руку. — Я сказал, что хочу знать, в чём, чёрт возьми, твоя проблема! Рука Гарри впилась в руку Северуса так сильно, что высокий мужчина мог поклясться, что почувствовал кончики пальцев молодого человека на костях руки. — Ну, я полагаю, главное — это то чего хочешь ты! Я постараюсь быть менее назойливым, господин, — выплюнул Северус, склонив голову в притворном подобострастии. Его лицо исказилось в жестокой улыбке, полностью осознавая, что он только что сделал эквивалент упреждающего удара. Всё это было довольно саркастично и забавно для Северуса, пока он не увидел светящегося янтарного кольца вокруг глаз Гарри. Возмездие Безнравственного было быстрым, и Северус не был уверен, что молодой человек не убьёт его на месте. Гарри схватил Северуса за волосы, заставляя его запрокинуть голову, и грубо опустил старшего мужчину на колени. Губы Гарри сжались в жёсткую линию. Эти полные губы едва виднелись вокруг оскаленных зубов. Затем смертельно-ледяным, свистящим шёпотом, от которого кровь Северуса застыла в жилах, Гарри произнёс прямо ему в ухо: — Если ты ещё раз назовёшь меня хозяином, клянусь душой моей покойной матери, я сотру кости в твоих ловких пальцах в пыль. Никогда, Северус. Никогда не криви губы, чтобы поставить меня на эту роль. Затем молодой человек оттолкнул Северуса, как будто тот был ядом, собрал свои вещи для поездки и уехал на день раньше в Мадрид, даже не сказав «отвали». Гарри должен был отсутствовать целых две ночи, но Северус сделал то, что все, кто знал его прежнего, сказали бы, что это так же невозможно, как если бы Лонгботтом сварил оборотное зелье с завязанными глазами. Он приехал в Мадрид, чтобы извиниться. Северус попросил Минерву дать ему два выходных дня, несмотря на начало семестра. Они были ему предоставлены в обмен на его согласие забрать себе все отработки, назначенные ею в течение месяца. У Минервы, как и у Альбуса, было слизеринское ядро под всем этим гриффиндорским бархатом. Он добрался до конференц-зала как раз в тот момент, когда заканчивалась речь Гарри. В ту ночь, после того как он был сильно и разгневанно отшлёпан по мокрой заднице в душе, Северус был прощён. Позже, когда звуки и запахи испанского города просочились в окно их гостиничного номера, Северус лежал на животе, плотно сжав бедра, пока Гарри работал с ним. Член его Дома был похож на поршень, когда Гарри входил и выходил из сжатого, суженного прохода Северуса. Они двигались как один, но говорили как двое. Северус, задыхаясь от раскаяния, возбуждённо вскрикивал; Гарри рычал и стонал, когда он всё глубже и глубже входил в своего саба. Их отношения, хотя и были комфортными для них, были действительно странными. Даже они могли это признать. Тем не менее, они не теряли сон, только от того, что они не вписывались идеально в какое-то определение. Они вызвали бесконечное любопытство и предположения, как только их неожиданные отношения, наконец, стали пищей для колонки сплетен. С небольшой помощью им удалось сохранить свои отношения в тайне гораздо дольше, чем они считали возможным. Постоянно растущая коллекция грязных фактов о личной жизни различных репортеров новостей у Гермионы, как ни странно, всё ещё могла работать быстрее и эффективнее, чем магия. Их «вылазка» в свет, так сказать, была тщательно спланирована. Они были вместе почти девять месяцев, когда решили посетить бал весеннего равноденствия в министерстве в качестве пары. Они старались держаться рука об руку большую часть ночи, танцевали вместе, ели с тарелок друг друга — всё очень беззаботно, как будто они были на Косой аллее и ходили по магазинам. Они не обращали внимания на любопытные взгляды и недоверчивые перешептывания каждый раз, когда проходили мимо кого-то, кому один из них представил другого как своего «партнера». Северус чуть не обмочился от удовольствия, когда Джиневра Смит (урожденная Уизли) покраснела как свекла и выбежала из бального зала, а её долговязый второй муж Захария в тревоге побежал за ней. Весь вечер они провели вместе, намеренно не обращая внимания на окружавшее их озадаченное возбуждение и болтовню сплетников, стараясь представить всем им, тот желаемый для себя образ, не собираясь заморачиваться тем, чего бы хотели от них скандалисты. Это был полный успех. Почти. Единственная заминка возникла, когда Оливер Вуд, бывший спортивный комментатор квиддичных матчей, сделал не слишком тонкий пас на Гарри. Северус наблюдал, как Оливер положил руку на поясницу Гарри, прежде чем наклониться слишком близко, чтобы выглядеть старым школьным приятелем, и прошептал что-то, что Северус не мог расслышать, когда подошёл. Однако смущенный румянец, пробравшийся на шею Гарри из-под воротника мантии, сказал Северусу всё, что ему нужно было знать. Люстры начали трястись, и Оливер начал давиться собственной слюной, но прежде чем Северус успел закатить сцену, Гарри вывел их обоих за дверь и привел к аппарационной площадке. Ревность, которой он не особенно гордился, в тот вечер сослужила ему хорошую службу. Когда они вернулись домой, Гарри был в ярости оттого, что Северус чуть не обрушил на невинных посетителей бала тридцать старинных хрустальных люстр. Мало того, что Северус был довольно искусно и достаточно сильно наказан, твёрдыми, сильными руками своего Дома, это была первая ночь, когда Гарри связал его, используя что-то кроме своей собственной физической силы. Северус провел шесть часов, вытянув руки и ноги, как буква «Х» между двумя колоннами в подвале, его лодыжки и запястья были прикованы цепями так далеко от тела, насколько он мог дотянуться, растягивая своё тело, как струны арфы. Гарри не нанес ему больше нескольких ударов, необходимых, чтобы успокоить ревнивый гнев Северуса, но к концу шести часов Северус почти пожалел об этом. Вместо телесных наказаний Гарри предпочитал наказывать и наставлять его только словами. Форма психологической пытки, настолько эффективная, что Северус мог бы закричать, когда Гарри закрутил словесную петлю, чтобы повесить его. Мягко произносимые ласковые слова, сладкие хриплые признания о влажных снах, цитаты из любовных стихов, описания того, как он желал Северуса, комплименты, слишком конкретные, чтобы их игнорировать, убедительные обещания, произнесённые в то время, как Гарри гладил тупым кончиком пальца дорожку пота, спускающуюся по спине Северуса и исчезающую в складке его задницы. Всё это было сказано, чтобы успокоить разъяренного саба, и напомнить Северусу, как много он может потерять, если решит следовать своим самым мрачным мыслям. После нескольких часов истязаний сердца и разума Северуса заботливыми заявлениями, перемежающимися нежными, сердечными ласками, молодой Дом нанёс последний удар. Когда Гарри освободил раскаявшегося Северуса от пут, старший волшебник упал на колени, измученный и эмоционально разбитый. Несмотря на боль в руках и ногах, Северус не хотел ничего больше, чем показать своё раскаяние, порадовать Гарри и устранить все сомнения в том, что его урок был хорошо усвоен этой ночью. Он отчаянно хотел почувствовать себя ближе к своему возлюбленному, возобновить их физическую связь ещё раз. И всё же, когда он начал осыпать поцелуями застегнутую молнию брюк Гарри и уткнулся лицом в мягкую выпуклость, скрытую под грубой материей, его Дом оттолкнул его, решив вместо этого взяться за работу сам, раздеваясь и поглаживая себя в полную силу и доводя до полной твердости. Когда Гарри приблизился к своей кульминации, Северус снова подобрался поближе, пытаясь утолить жажду, накопившуюся за долгие часы наказания. Он хотел облегчить желание, которое только возросло в те минуты, когда он наблюдал за красивым, твёрдым как камень членом Гарри, блестящим от влаги предсемени и смазки, играющим в прятки с ладонью Гарри. Он был так близко, и всё, что ему нужно было сделать, это открыть рот и наклонить лицо в нужное положение, но он не мог. Поэтому он был вынужден смотреть, как семя его Дома расточительно проливается на пыльный бетонный пол подвала. Гарри вообще отказал ему в тот раз в удовольствии. Пролившись на пол, он сказал, не используя слов, что до тех пор пока Северус не сможет доверять «им» достаточно, чтобы не ревновать при малейшем намеке на конкуренцию, он не сможет наслаждаться вкусом своего Дома. Северусу придётся дважды подумать, прежде чем опять потерять контроль над собой в будущем, особенно когда на карту поставлены невинные жизни. Это был один из самых безжалостных опытов, которые Северус испытывал с любовником. Психологическая пытка. Всё это эмоционально возбуждает. Несмотря на крайний стыд за своё поведение на балу и разочарование, которое он испытал, вызвав неудовольствие Гарри, Северус испытывал благоговейный трепет перед хитростью, проявленной его юным Домом. Всё это время Северус знал, что ему нужно такое удовлетворение, которое может дать только физическое наказание. Тем не менее, Гарри уже видел дальше этого, понимая, что Северуса нужно сделать эмоционально грубым и открытым, потому что именно в этом и заключалось его истинное развитие. Да, он был сильным в плане эмоционального контроля в течение своей жизни, но это пришло в форме отрицания и подавления. В прошлом, чтобы контролировать свои эмоции, Северус игнорировал их. Только научившись справляться со своими эмоциями, выявлять их, признавать и преодолевать, Северус мог по-настоящему начать исцеляться. Гарри был Домом всего девять месяцев, но уже успел узнать о Северусе нечто такое, в чём старший волшебник не хотел признаваться не только потому, что нуждался в чём-то, но и потому, что, если честно, очень хотел этого. Северус хотел любви.