Рудименты

Таламини скользила во тьме. Нарезала круги на своих мягких лапах; лишь тихое клацанье когтей по камню напоминало о том, что она не плод воображения. Нарушенное обещание и сломанная печать запустили вновь древнее заклятие. Стрелки каменных часов на главной площади потерянного города протяжно заскрипели и начали свой неумолимый ход, смахивая тысячелетнюю пыль. В тот самый момент Таламини появилась во тьме. Таламини вышагивала совсем рядом. Таламини приоткрывала в улыбке клыки. Изображения на старых стенах забытого людьми и богами города. Таламини встречает врагов, защищая город и обращая вражеских воинов в бегство. Таламини наказывает преступников, посягнувших на спокойствие мирных горожан. Таламини неотступным защитником следует за правителем города. Фрески на стенах храма, куда Джеймса привело желание жить, записанное на подкорке у каждого человека. Хотя реакции, которым он доверился, схожи скорее со звериными. Бежать, прятаться, слушать. Таламини. Таламини. Таламини. Её имя шепчет ветер. Её имя скрипят камни. Её имя повторяет заброшенный город, призывающий свою защитницу, живущую сквозь века, несмотря на сменяющие друг друга поколения людей. Почему они смеялись над предупреждениями деревенских, избегающих ходить в старый город?.. Губы пересохли, на дне фляжки плещется глоток воды. Джеймс держится за него как за последнюю соломинку. Где-то в храме бьёт родник с чистой, холодной водой. Только чтобы его найти, нужно выйти из зала и покинуть пятно света. Правда Джеймс не может заставить себя шагнуть во тьму, где издевательски кружит Таламини. Он уже давно потерял счёт времени. Джеймс не мог вспомнить ни когда пропал первый человек из команды, ни когда он остался один. Людей губит их жадность, считали деревенские жители. Сейчас же Джеймс был готов отдать все сокровища мира только затем, чтобы круг из света — как круг из соли в сказках — стал для хранительницы города непреодолимой преградой. «Таламини — дочь природы. В древности люди были слабыми и боялись всего: природы, хищников, друг друга. Они молили духов о снисхождении к их слабостям и о помощи. Природа сжалилась над своими неразумными детьми и послала к ним свою дочь. Её звали Таламини. Она была защитницей и хранительницей людей…» Сказки, легенды, вымысел. Жаль только, что Джеймс сам был не придуманным героем из боевиков, который мог бы выйти победителем из любой, даже самой фантастической заварушки. В фантастических фильмах и боевиках герои всегда находят способ справиться с ожившей легендой. В реальности же Джеймс уже порезал рубашку на бинты, чтобы не истечь кровью. Таламини насмехалась над ним и над гордыней всего человечества. Она скользила во тьме, невидимая для его глаз. Тихое клацанье когтей и редкие крики птиц, которые как будто призывают защитницу добить последнего человека и вновь вернуть старый город под власть животных и птиц. Таламини как будто издевалась, давая Джеймсу возможность слышать её. Он сидел, оперевшись на камень. Считал количество упавших капель воды. Вспоминал многочисленные изображения защитницы и хранительницы. Думал о том, что у него был шанс отказаться ещё тогда, когда люди профессора подошли к нему в баре и спросили не хочет ли он заработать достаточно денег, чтобы вернуть автомойку брата. Или он мог послать всё к чертям в деревушке. В маленькой богом забытой деревушке, где люди, казалось, жили в каком-то дремучем веке. Покосившиеся хижины, самодельная одежда, еда, выращенная и собранная самостоятельно. Золотые украшения, носимые не как символ богатства, а как наследство ушедшей эпохи и обереги. Эти люди ничем не отличались от дикарей в глазах Джеймса и его товарищей. Только в этих дикарях было больше сострадания, чем в городских. В обмен на купленные в городе инструменты, деревенские жители снабдили гостей кровом, пищей и историями, которые поведали собравшись у костра. Как много Джеймс был готов отдать, чтобы вернуться сейчас в тот момент. Сидеть у костра, глядя, как вокруг него собралась вся деревня от мала до велика. Разглядывать потрескивающие дрова и слушать как деревенский староста рассказывает истории о заброшенном городе индейцев, которые Джеймс и его товарищи со смехом приняли за сказки. Деревенские лишь качали головами, но не произносили осуждающих слов вслух. Для них Таламини, чьё имя они произносили с суеверным трепетом, словно она была богиней, тоже могла быть сказкой, но они были достаточно умны, чтобы держать такие мысли при себе. Даже если защитницы и хранительницы из легенд и не существует, разве ядовитые змеи и разрушающийся от времени старый город становятся менее опасными?.. Перебирая вещи, Джеймс наткнулся в кармане на маленький свёрток. Детский платок из яркого лоскутка: маленькая девочка, шмыгая грязным носом, нагнала их уже на выходе из деревни и, смущаясь и краснея, протянула свой подарок Джеймсу. Сухо поблагодарив, он положил платок в карман и совершенно забыл о нём. Сейчас же находка показалась ещё одним издевательством. Джеймс развернул платок, уткнувшись взглядом в череп. Маленький пряничный череп, если Джеймса не подводил собственный нюх. От пряника пахло фруктами и специями, которые деревенские в большом количестве складывали во все свои блюда. Глазурью череп был расписан не хуже тех сладостей, которые Джеймс видел во время короткой поездки в Мексику. «В древности люди, в обмен на защиту со стороны хранительницы, отдавали ей лучшего юношу. С чистыми помыслами и сильным телом. Что значит жизнь одного человека в сравнении с жизнью всего города?.. Да и люди тогда были не то, что сейчас. Юноши почитали за честь, уйти с Таламини, чтобы их близкие могли без страха жить. Поклон и дар — знаки уважения к Матери, отправившей свою дочь к людям…» Разогнав воспоминания, Джеймс едва не расхохотался как безумный, наблюдая как на свет из темноты выходит то, что они посчитали сказкой. Глупым суеверием живущих вдали от цивилизации людей, помнящих легенды своего народа, но не знающих об интернете. Смуглая кожа, раскрашенная точно как на изображениях в храме, под которой крылось здоровое тело хищника. Никаких тонких словно спички ручек, которые любят рисовать у фей. Вместо полупрозрачной нежной кожи — шрамы как живая летопись пережитых битв. И лишь волосы — длинные, густые, заплетённые в невероятную копну тонких косиц, украшенных камешками, ракушками и перьями, — напоминали о человеческих женщинах. Таламини смотрела на него с интересом — так ребёнок разглядывает яркую бабочку. И в то же время Джеймс остро ощутил, что интерес этот напоминает и то затишье, когда исследователь просто рассматривает новый экземпляр, прежде чем приступить к препарированию. Лишиться головы и сгинуть в этих чёртовых лесах хотелось меньше всего. До пояса Таламини была человеком — красивейшей женщиной, которую доводилось видеть Джеймсу в своей жизни. Было в её теле и шрамах что-то по-настоящему живое и совершенное. Дочь матери-природы как будто была самим воплощением жизни. Чистым, первородным… одним словом — совершенным. Трудно было осмыслить и принять, но ниже пояса обнажённое женское тело переходило в тело тигра. Мышцы, плавно перекатывались под полосатой шкурой при каждом шаге. Таламини скользила, точно купалась в солнечном свете. Джеймс замер у полуразрушенной статуи, изображающей не то бога, не то духа, не то какого-то важного человека забытого города. Завершив очередной круг, Таламини прищурила свои разноцветные глаза. Со смешанным чувством Джеймс опустил взгляд: в руках он продолжал сжимать детский платок и разукрашенный череп. Таламини, склонив голову к плечу, наблюдала за ним. Казалось, она, подобно большой кошке, заворожена маленькой яркой вещью. Отчётливо прозвучали в голове слова самого старого жителя деревни, говорившего о даре для легендарной хранительницы. И едва слышный шёпот сопливой девчонки, нагнавшей их и протянувшей свой платок. Что она сказала тогда? Тигриный хвост предупредительно дёрнулся, когда Джеймс встал на ноги. Он чувствовал себя маленьким глупым мальчишкой, по-глупости поверившим в страшные истории старших товарищей. Всё казалось таким надуманным, таким ненастоящим… если бы и блеск ярких ракушек в ожерелье, опускавшемся на голую грудь хранительницы, был всего лишь сном. Глубоко вдохнув, Джеймс посмотрел Таламини в глаза. Правый зелёный, левый ярко-жёлтый. Такие глаза были у тигров, которых Джеймс видел в детстве в зоопарке. Зелёные глаза были у редкого белого тигра, жёлтые у привычного всем рыжего. Та же спокойная насмешка была и в глазах немых животных: как много бы осталось от вашей спеси, люди, не сдерживай детей природы железные клетки?.. Взлохматив рукой волосы, Джеймс согнулся в поклоне. Не поднимая головы, он увидел как кончики тонких косиц коснулись каменного пола перед ним. Таламини ответила на его поклон. Тихо зазвенели резные амулеты, украшавшие пояс, плечи и руки хранительницы. Капля пота прочертила дорожку по шее. На мгновение Джеймсу показалось, что где-то вдалеке предупредительно зазвучали барабаны. Те самые, которые изображались в руках воинов на стенах города. Профессор ведь вроде говорил, что ни один ритуал у древних не обходился без музыки?.. А может это просто кровь от напряжения стучала в ушах. Медленно выпрямившись, Джеймс протянул Таламини платок, на котором лежал ароматно пахнущий травами маленький ярко раскрашенным череп. Теперь Джеймс смог вспомнить что одними только губами прошептала девочка. — Я не враг…